а в Москве моей ночь уже так давно
как зима длинная длинная
словно кадры ложатся фантомы снов
в одну сюжетную линию
может стану мудрее еще на фильм
там за титрами Сталкер Тарковский
шестикрыло взмахнет скрипач Серафим
и заплачет хрусталь отголосков
здесь так много историй в одну срослось
километры немого кино
наматывает зима на земную ось
отстраненно... ей все равно
"и мертвые любят", - сигару ко рту
поднося, задумчиво скажет Иосиф...
человек человеку - Овидий, Катулл
или небо, которое, вечность набросив,
как плащ нетленный, пространству на плечи,
пронизано светом, и время любовь
притупляет до бога в тебе, но не лечит,
и ты, просыпающийся в любой
ипостаси: животное? камень? растенье?
слышишь, как гулко саднит у ребра...
и безмолвно на свет, перемешанный с тенью,
глядит в уголке запыленный Рембрандт.
он в лимбе рисует поэтов, в обитель
их каждую ночь в лучах серебра
спускаются ангелы, с ними Креститель-
Иешуа, Понтий, эт сэтэра...
"и мертвые любят", промолвив чуть слышно,
тысячеруко поправит пенсне,
и вдруг обернется в младенца Вишну,
досматривающего сон во сне.
Небо слабеет, данью
туч обложенное со всех сторон.
Проводами связаны зданья,
будто кровными узами. "Старо,
как мир..." - запнется на цитате
дождь, в насмешку словно,
так некстати,
так остро, кратко, так условно,
по скользкой крыше босиком,
по серой штукатурке стен...
О ком ты думаешь, броском
одним мир этот связывая с тем?
Не говори об этом, пусть
твое молчанье льется в реки,
и строфы уплывают в путь
из варяг в греки.
а когда наступило утро обрушился ливень
стали реками улицы рыбами люди
и глядели боги на все свысока лениво
и листая прошлое страшно скучали судьи
а потом раскололась земля как чаша
и от боли ее было некуда деться
убаюкивал Бог на руках качая
колыбельную пел будто младенцу
он ее завернул в плащаницу дождей
расщеплялся на атомы мир до предела осенний
и осталась лишь грусть и осталось лишь свыкнуться с ней
бытиё... день седьмой... воскресенье...
Сергей Слепухин: "Как ты там, Санёк?"[Памяти трёх Александров: Павлова, Петрушкина, Брятова. / Имя "Александр" вызывает ощущение чего-то красивого, величественного, мужественного...]Владимир Кречетов: Откуда ноги растут[...Вот так какие-то, на первый взгляд, незначительные события, даже, может быть, вполне дурацкие, способны повлиять на нашу судьбу.]Виктор Хатеновский: В прифронтовых изгибах[Прокарантинив жизнь в Электростали, / С больной душой рассорившись, давно / Вы обо мне - и думать перестали... / Вы, дверь закрыв, захлопнули окно...]Сергей Кривонос: И тихо светит мамино окошко...[Я в мысли погружался, как в трясину, / Я возвращал былые озаренья. / Мои печали все отголосили, / Воскресли все мои стихотворенья...]Бат Ноах: Бескрылое точка ком[Я всё шепчу: "сойду-ка я с ума"; / Об Небо бьётся, стать тревожась ближе, / Себя предчувствуя - ты посмотри! - наша зима / Красными лапками по мокрой...]Алексей Смирнов: Внутренние резервы: и Зимняя притча: Два рассказа[Стекло изрядно замерзло, и бородатая рожа обозначилась фрагментарно. Она качалась, заключенная то ли в бороду, то ли в маску. Дед Мороз махал рукавицами...]Катерина Груздева-Трамич: Слово ветерану труда, дочери "вольного доктора"[Пора написать хоть что-нибудь, что знаю о предках, а то не будет меня, и след совсем затеряется. И знаю-то я очень мало...]Андрей Бикетов: О своем, о женщинах, о судьбах[Тебя нежно трогает под лампой ночной неон, / И ветер стальной, неспешный несет спасенье, / Не выходи после двенадцати на балкон - / Там тени!]Леонид Яковлев: Бог не подвинется[жизнь на этой планете смертельно опасна / впрочем неудивительно / ведь создана тем кто вражду положил / и прахом питаться рекомендовал]Марк Шехтман: Адам и Ева в Аду[Душа как первый снег, как недотрога, / Как девушка, пришедшая во тьму, - / Такая, что захочется быть богом / И рядом засветиться самому...]
