прогулка с ГОРОДОМ
Открываю очередную бутылку. Кажется, пятую за вечер. Вместо обычного пивного запаха из зеленого горлышка выходит город. В тумане и снегу город. Острова, как погоны, на его плечах.
"Ну пойдём, " - говорит мне город и по-дружески обнимает за плечи.
Идём.
"Почему так получилось-то?" - спрашивает город и заглядывает в меня тысячами своих глаз, видеокамер и окон.
"Может не будем об этом, - отвечаю, - давай возьмём пивка и посидим-помолчим".
"Нафиг. Я больше не пью. Хочешь, расскажу, как пропадал в японских лагерях?!".
"Не".
"Хочешь, тогда расскажу, как китайцы отравляли меня чумой, а я очищался от заразы дымом костров, в которых сгорала мертвая человечина?"
"Мрачно. Надо бы о чем-нибудь радостном. Скоро же весна... набухшая страстями".
"Точно. Того и гляди, март навстречу попадется".
Спускаемся в подземный переход. На стенах перехода замерли рисунки, вдавились в стены рисунки.
"Хм. Надеялся, что буду встречать этот март, - продолжает город, - обнимаясь с девушкой. Она приехала из Петропавловска-Камчатского. Тоненькая, высокая, разговорчивая. Она наобещала, что украсит меня новыми, неповторимыми фасадами. У нее образование архитектора. Приехала в середине прошлого лета..."
"Как её звали?"
"Считай, что её звали Аля. Она сладостно-бесстыдно раскидалась на одном из моих пляжей. Зажмурилась (город сам зажмурился, остановился, лицо поднял к звездному небу, по губам скользнула улыбка) и... наобещала (город резко открыл глаза, встряхнул головой, быстро зашагал). А я, как-будто не мне через полтора года исполнится сто пятьдесят лет, поверил! (город широко развел руками в стороны, лицо стало обиженным) Пропустил уже таких через себя - не сосчитать! Тут же: повелся потихой.
Думаю, море виновато. Оно тогда особенно ласковым было, расслабляющим. От его ласк появлялось желание довериться кому-нибудь. Доверился, поверил. Отдал за обещание Але многие центральные улицы. Видишь улицу, главную, идущую через моё сердце? Она называлась Американской. В 1873 году ее переименовали в Светланскую. В честь фрегата "Светланка", на котором прибыл ко мне Великий князь Алексей Александрович. Большевики заставили называть улицу - Ленинской, а прилегающие к ней улицы в честь соратников Ленина. Когда все большевики умерли, вернул главной улице прежнее название - Светланская. Аля предложила ей название Алая. Я согласился. Правда. Чего недоверчиво улыбаешься? Попросил даже друзей сделать новые таблички для домов: Алая, дом 1, Алая, дом 2... Однако ж, встали колом мои надежды. Аля, после первых холодов, обиделась. Сказала, что я не ценю ее по-настоящему, если способен морозить. В чем же моя вина?! Родители выбрали для меня широту и долготу. Дети за родителей не в ответе. Давно известно.
Аля обиделась. Улетела на корейском самолете на юг. Вроде в Таиланд улетела".
"Грустно. Тоже история не для встречи с весной".
"Да. Но позволь закончу. С её отлетом стало у меня на душе зудяще одиноко. Не было её и не было одиночества. Улетела и одиночество появилось. Хоть и много живых людей: внутри, вокруг. Радуются они, восхищаются, теплые от радости, от счастья. А мне одиноко... дурь всякая в голову лезет.
Оттого-то научился у самых своих маргинальных жителей отчаянному пьянству. Пытался очиститься от одиночества алкоголем. Пил без разбору: и дорогие вина, и дешевый портвейн. Дорогие вина воровал с европейских судов, приходивших в мой порт. Бутылки с недопитым портвейном находил на пустынных ночных улицах. Портвейн забывали перепившиеся до беспамятства неформалы.
Напивался до масштабных пожаров. Забывал, с какого бока у меня фуникулер.
Ха-ха. Наутро обязательно такой туман в голове - вот ты если руку вытянешь, то ладонь уже не увидишь. Сушняк - все водопроводы пересыхали. Горожане очень ругались, из-за отсутствия воды. Устраивали пикеты по этому поводу возле "Серого дома" - городской администрации. Полежу с полчасика-час, послушаю недовольные злобные речи - голова разболится. Снова хватаюсь за бутылку".
Мы давно миновали подземный переход. Только сейчас замечаю это - столкнулся плечом с прохожим и огляделся. Мы приближаемся к Амурскому заливу. По льду залива рассыпан горох рыбаков. Толсто одетые фигурки сидят на железных ящиках - там снасти, термосы с чаем, еда, - держат короткие удочки.
"У Али главное богатство - выдумки, - продолжает город. - Она предложила: давай у нас будет собственный кит. У всех собаки, кошки, хомячки, а у нас - кит. Я согласился. Рассказал, как в мою бухту Золотой Рог заплывал кит в 1890 году. Моряки с парохода "Геннадий Невельской" жестоко разорвали его спину гарпунами, убили. Пообещал Але, что нашего кита никто не обидит. Океанариум специально построил.
Еще Аля придумала, чтобы я надел на плечи близлежащие острова, а в своих заброшенных фортах поселил на лето бродячих музыкантов - там прекрасная акустика.
Ей нравилось слушать истории моих жителей. У меня много приезжих, раньше некоторые из них жили в далях, о которых Аля знала только из книг и интернета. Летом, к примеру, приехал автостопщик с Крайнего Севера. На Крайнем Севере он работал дежурным по Полярной ночи. Поднимал флаги северных синяний над ночью. Дружил с тундровыми ненцами. Частенько пил чай в их чумах при свете очагов. Его слова до сих пор хранят тепло ненецких очагов.
Эххх... Как же я пил, после отлета Али! Забросал пустыми бутылками многие окрестные сопки. Лес поломал - ни один шторм так не бушевал. Сколько витрин перебил, когда ноги подкашивались и падал! Вывески с себя сдирал и дорожные знаки. Нескладно пел на весь полуостров Муравьева-Амурского. Вернее, грохотал жестью крыш - на пение это мало походило".
Город улыбается. Поправляет пешеходные дорожки на брюках.
"Меня военные пытались утихомирить. Ха! Распинал их корабли, серые остроносые, подальше от берега. ОМОН пытался меня задержать, чтобы в отделение отправить. Чтобы проспался и успокоился. Здоровые ребята: в касках, в бронежилетах, с дубинками. Я на них оппозиционеров натравил. Они дрались друг с другом, а я продолжал пить. В общем всё было четко.
Одно утро, помню, просыпаюсь. Туман, сушняк - как обычно. Вокруг китайцы ходят и по-своему болтают. Ну всё, думаю, захватили. Давно ж ведь хотели. Я им с самого рождения, как кость в горле.
Просто так решил не сдаваться. Хотел устроить им собачье бешенство. Собачатина - для китайцев деликатес. Поверь, это мясо любой китаец предпочтет изюбрятине, или свинине, или курятине какой-нибудь. Собачье бешенство - верный способ прищемить китайские головы, закрывая мою биографию. В 900-ом году, когда появились слухи, что меня оккупирует регулярная китайская армия, собирался подорваться пороховыми складами, как только увижу передовые части китайцев. Молодой еще был. С опытом появилась изощренность... да и похмелье к тому же".
Город закуривает. Выдыхает дым - в дыму половина бухты Золотой Рог.
"Оказалось, что всего лишь большая делегация из провинции Хэйлуцзян приезжала с дружеским визитом. Бомж один объяснил. Рыжебородый - его прозвище. У него правда огненно-рыжая борода. Частенько слоняется у железнодорожного вокзала. Днём. По ночам в карманах у меня шарит.
У него, между прочим, очень яркие алкогольные трипы бывают. Однажды Рыжебородый бродил в закоулках улицы Фокина и ему казалось, что случилась ядерная мировая война. Он единственный выжил. Спасся в подземном старинном городе. На Фокина, сам знаешь, закоулки местами узкие, один человек пройдет, стены грязные, грязь копилась годами, на верхних этажах тряпки жильцов развешены, сушатся, неба не видно. Рыжебородому нужно было обязательно найти женщину, чтобы продолжился род человеческий. Его до глубины души оскорбила своим непониманием гламурная девица. Она зашла в закоулок подкраситься".
Город громко смеётся. Трясутся несколько многоэтажек в районе "Гнилой угол". Жители, лица их смяты страхом, выбегают из многоэтажек на улицу. Говорят, "Гнилой угол" самое опасное место в случае землетрясения. Грунты там сильно источены водой, поэтому дома могут быстро рухнуть от землетрясения.
"Но спиться от возникшего в душе одиночества нетрудно, как говорил поэт. Гораздо сложнее заполнить образовавшееся одиночество новыми красками, чувствами, мечтами.
Я назначил финальную пьянку - как назначают генеральное сражение. Собрал многих неформалов, бомжей и сумасшедших. Благо собирать их нетрудно - они предпочитают околачиваться в моем сердце. Наворовал с новопришедших сухогрузов еду и алкоголь. Капитаны сухогрузов засыпали после местную прокуратуру жалобами. Прокуроры и следователи до сих пор барахтаются в тех жалобах - и спасательного круга из виновных им не получить. Ха-ха-ха!
Мы много говорили. Еще больше пили. Чуть-чуть ели. Щедро подкармливали бродячих кошек и собак. Растянули пьяную ночь на два дня. О, сколько идей было предложено. Предлагали вернуться в прошлое и переписать Нерчинский мирный трактат, чтобы я родился в XVIII веке, а то и в XVII. Предлагали отростить мне еще один пригород. Переселить туда аборигенов из Австралии. В Австралии желтые и белые жители по сию пору унижают несчастных аборигенов! Аборигенам избирательное право дали лишь в 1967-ом. Представляешь?! Предлагали... Боже, если бы я выполнил хотя бы четверть предложений, пришлось бы писать новый "Новый Завет".
Город отбрасывает окурок в сторону. Крестится на Покровский собор. Благочестиво сгоняет с его карнизов наглых голубей. Расчесывает Покровский парк, окружающий собор.
"Окончание пьянки помнится смутно. Были засасывающе-серые женские глаза... меня больно ударили по мысу Чуркин... жители ругались из окон и швырялись в наш праздник мусором... японец, никогда не учивший русского, вдруг отменно заговорил по-русски... вблизи берега проплывал военный транспорт "Маньчжур", как в 1860-ом... явились проститутки... вот откуда засасывающе-серые женские глаза... видимо, я уснул в бутылке... По крайней мере, очнулся именно в пивной бутылке. И ни души рядом. Меня зачем-то закрыли. Или сам закрылся. Так что, спасибо, что выпустил на волю.
Хм. Скоро утро. Мне надо бежать: подметусь, причешусь, уберусь. Побреюсь. Еще раз спасибо. До встречи".
Город пожимает мне руку. Разворачивается и торопливо шагает в сторону рассвета.
Владивосток, 2009
© Александр Рыбин, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
|
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. [О повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...] |
X |
Титульная страница Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |