Жене сказать, что идeшь на встречу с одной знакомой (литератором), маме - что в библиотеку, начальнику - что весна, подчинeнного отпустить пораньше, а с кондуктором - лишь молча поздороваться, и он задержит закрытие дверей; увидеть небо, просто небо - изо всех окон прижавшегося к мосту поезда, - раскачивать головой в такт с окружающими и доехать до последней станции - где океан и "Чeрное море" ("Кто такой Щербаков? Бард? Никогда не слыхала. У нас на "Щ" только Шаов"); и "Золотой ключик" ("Дайте, пожалуйста, фунт йогуртного сыра", "Зося, у нас есть йогуртный?", "А кто спрашивает?", "Он спрашивает", смотрит на тебя-пoкупателя, "Нет йогуртного"); и просто "Кавказский" (ещe рано и две официантки смотрят с улыбкой, не на тебя - на телевизор; но ты тоже можешь сесть, посмотреть; а вот они улыбаются прямо тебе в лицо, пересказывая краткое содержание детектива; а с экрана продолжают: "Ах ты, сука, бежим! Сука! Бля!", и с пистолетом на тебя, и с ружьeм, и угрожают словами, и ножом размахивают - вилка справа - дым какой-то, ах, это из кухни, еду принесли - вкусно, между прочим; и таинственный, манящий прохожих шeпот дамы в рябом платочке ("Лекарства, лекарства" - это те, привычные, милые сердцу сердечные валидол с валокордином), и объявление (нигде больше я не видел такого) в китайском теннисном клубе, - что в помещении нельзя курить и употреблять марихуану; и надпись на русском у запрещeнной для посторонних стоянки: "Возможность серьeзного ущерба для шин в случае въезда сюда" и шипы при входе; но главное - океан; океан, звенящий от солнечной ряби, спокойный, скрывающий свою силу и домашний, холодный, часть пейзажа, равнодушный и к этим пришлым чeрным подросткам, прогуливающим школу; и к этой торговле разложенными на спинке скамейки надeжными оренбургскими платками; и к тем двум старикам в инвалидных колясках, играющих под присмотром в шахматы на большом зелeном перевeрнутом мусорном баке; и к этому мускулистому, раздетому, несмотря на погоду, выше пояса парню, который тщательно и добросовестно протирает белые стулья открытого кафе, выходящего на набережную; и к этой держащейся за руки - чтоб не упасть, да они много лет уже так ходят - паре; и к обладателям этих визгливых, вызывающе-напевных голосов; и ко мне, ко мне, конечно; где всe это, и много чего ещe - целая жизнь, жизни; и ничего нет, где можно бродить, не опасаясь, что тебя кто-нибудь заметит или поймeт и, услышав старую мелодию - про шофeра, допустим, ("слякоть - плакать", когда-то эта рифма меня поразила) не давать слезинке возможности выкатиться; можно просто улыбаться и не подыскивать нужные сказанные уже слова, но - что сказать себе?..
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
