Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность


Олег Постнов



ИЗБРАННЫЕ  ОТЗЫВЫ






Об авторе и его творчестве


Постнов - автор - человек 39 лет, филолог, лауреат интернет-премии "Улов-1999", изрядный стилист, тонкий иронист и удачливый мистификатор - словом, типичный русский Борхес...

Лев Данилкин
Коляска: Рукопись, найденная Олегом Постновым
"Афиша" N 9 (55) 14 - 27 мая 2001. С. 94.




...У человека типа Постнова было мало шансов стать счастливым в физическом теле. Поэтому - он сочиняет истории и конструирует мир, в котором людям приятен или неприятен Фрейд; причем знают о нем все поголовно. Слова устанавливаются друг с другом, как благороднее и уютнее; их подбор и порядок довлеют фразе - текст не пишется, а складывается по мере накопления авторских фантазий.

Андрей Левкин
Из рецензии на "Песочное время"
"Русский журнал", 13 ноября 1998




Признаюсь: еще неделю назад я бы, скорее всего, согласился с рецензентом. Но после разговора с "настоящим" Олегом Постновым я понял, что созданный его стараниями виртуальный "автор" сумел "принять огонь на себя". Трудолюбивый, холодный, рассудительный, но чутко прислушивающийся к негромкому шепоту непостижимого, Постнов, умудрившийся к своим тридцати шести годам заключить своего рода "договор о ненападении" с обыденностью, надежно спрятался в тени своего лучшего творения: той личности, которую уловленный в его сети читатель несомненно сочтет Автором...

Макс Фрай
Мистический реализм и интеллектуальное хулиганство
"Русский журнал", 14 апреля 1999




По профессии Постнов филолог, обладатель редкой интернет-премии "Улов-1999", а по призванию - замечательный стилист, не забывающий о пронизывающей наше время иронии.

Россiя / Медиа
25 мая 2001. N (1) 258. С. 3.




Эта литература лежит в личном пространстве пишущего. Наверное, так можно писать фантастику; но Постнов все же пишет не ее.

Андрей Левкин
Из рецензии на "Песочное время"
"Русский журнал", 13 ноября 1998




Замечательная, хотя местами несколько тяжеловесная, проза. Как сказал один эстонский литератор, напоминает язык русских переводов Томаса Манна.

Румяный критик
Книга отзывов О. Постнова,
"Сетевая словесность", 11 ноября 1998




По тону и некоторым приемам случай Постнова кажется поначалу все той же постпрустовщиной. Но вчитавшись, с радостным удивлением обнаруживаешь, что пишет Постнов вполне связно и внятно, уважая читателя (а не одни номинационные комиссии и жюри), и книга его поддается не только анализу и оценке, но и пересказу.

Сергей Князев
Набоков без языка
"Русский журнал", 19 декабря 2001




Читатель - рыба, для которой величайшая удача угодить в сети хорошего рыболова, а Олег Постнов - рыбарь первоклассный. Мистический реализм его произведений воздействует на читателя, как любовное зелье, приготовленное умелой лесной колдуньей: невозможно определить, когда и как попал в плен, но бежать из этого плена не хочется.

Макс Фрай
Мистический реализм и интеллектуальное хулиганство
"Русский журнал", 14 апреля 1999





О сборнике прозы "Песочное время"


Книга фактически вышла в 1998-м, а до Москвы добралась в 1999-м. Наиболее интересны тексты, рисующие с необычайной подробностью жизнь и внутренний мир детей и подростков, -рассказы "Отец" и "Оса" и маленькая повесть "Падение".

"Вавилон", 1999




Относительно Постнова: у него там вся игра, по крайней мере вначале, на языке и идёт. Игра в том, что реалии маленького ребёнка описываются взрослым языком, я бы даже сказал - языком официальных документов. В остальном же рассказ скорее неудачный (в абсолютном измерении, - по сравнению с остальными он действительно совсем не плох) - всё портит сюжетный костяк, который врывается где-то в середине. Приплетается какая-то детская порнография, причём с извращённым гомо- оттенком. Это совсем напрасно. То есть, поиграть с детской эротикой конечно можно, но это должна быть очень осторожная и сублимированная игра. А у Постнова не хватает именно этой абстрагированности от своих собственных детских переживаний. Это похоже на фрагмент реальной биографии самого Постнова, или даже на запись беседы у психоаналитика. Короче, прочитав этот рассказ до конца, остаёшься разочарованным. И даже появляется желание взятть кирпич и немножко разбить автору физиономию - не со зла, а так, любя, для науки. И вообще, что касается Постнова, то его детям нельзя давать читать. Я бы своему не дал (если бы у меня был).

Суровый мышонок Скр




Голодному мышонку скр: Сначала я хотел ответить, что мол прозу не читаю,однако заглянул в рассказ Постнова и так до сих пор не смог оторваться. Мне пока очень нравится этот рассказ (я прочитал чуть больше половины), единственное замечание - то что язык рассказа иногда сбивается с детского или со второго близкого к нему (даже не знаю как его назвать - вообщем первая рефлексия детского) на язык взрослых с его "status quo", акими-то византийскими куполами и т.д. В целом же рассказ оставляет впечатление почти профессионального произведения. Я предполагаю что в категории рассказов текстов такого качества немного.

Мое имя - собственное
Арт-Тенета,
Книга Отзывов на конкурс,
10 февраля 1998




Ощущения раннего детства не так-то просто адекватно передать художественными средствами. Тем более, что это наше детство, современных людей. Подлинным откровением для меня явилось изображение образов детей советских времен у Олега Постнова в рассказе "Отец". Замечателен реализмом образов (сразу чувствуется рука настоящего художника): Дозорский, Хрюша или Кирилл, несмотря на их ранний возраст, обладают индивидуальностью, неповторимостью, вместе с тем, они выписаны типологически точно, ведь это не просто случайно попавшие в прицел объекты, нет, они являют собой характерные образы, в которых читатель может узнать своих Хрюш и Кириллов, своих друзей детства вроде Дозорского, возможно, сам читатель (или писатель) им был.

А как замечательно изображен мир, каким он виден глазами маленького ребенка, мир, состоящий из мест типа "стройки" или "вокруг будки". Именно в те ранние годы в нас закладывалось такое восприятие мира, которое писатель реализует в создаваемых им образах (конечно, вру - писатель не создает образы - они сами ему приходят в готовых формах), как это выражено одним из известных, почти что классиков: "...Писать надо сценами, эпизодами, картинками, совершенно не думая о связках и переходах от одного эпизода к другому."

"Русский Переплет"
http://www.pereplet.ru/ohay/taratori.html
http://www.pereplet.ru/ohay/postnov.html




На вопрос: "Зачем девочки делают "секреты"?" - мальчики обычно отвечают: "Чтобы мы могли их разрушать!" Психологически точное описание подобной ситуации можно найти в рассказе О. Постнова "Отец".

М.В.Осорина
"Секретный мир детей"
СПб.: Питер, 2000. С.144.




И все же фольга - это что-то вроде грунта для живописца. Что положить на фольгу - вот это действительно вопрос! Индеец, описанный Олегом Постновым, это, конечно, шикарно; своего рода "шестисотый Мерседес" среди "секретиков". Но воображению тут не разгуляться. Для сооружения такого роскошного "секретика" требовалась известная щедрость и никакого воображения. У нас во дворе это считалось дурным тоном.

Макс Фрай
Секреты и сокровища
Vesti.Ru, 25 августа 2000




Внутри весьма толстой и растрепанной книги Постнова есть маленькая книжка "Ночные повести Валериана Сомова", рассказанные от первого лица очередного героя. Тут степень нелепости достигает апогея, ибо истории эти - о Петербурге, и написанны они человеком, никогда в нем не жившем. В результате надуманность Постнова сталкивается с традицией такой же надуманности, свойственной рассуждениям об этом городе натур романтически-возвышенных. Но две надуманности в одной берлоге ужиться не могут, отчего обе наглядно теряют все свое очарование. И это - редкий эффект.

Андрей Левкин
Из рецензии на "Песочное время",
"Русский журнал", 13 ноября 1998




"Ночные повести Валерьяна Сомова" представляет собой любопытную борхесианскую аранжировку поэтики пушкинских и лермонтовских новелл (прежде всего "Повестей Белкина").

"Вавилон", 1999




Лучшая вещь из всего сборника, безусловно - "Ночные повести Сомова". Аллюзийность и отлитературность лишь оттеняют здесь своеобычный тон и оригинальность автора.

Румяный критик
Книга отзывов О. Постнова,
"Сетевая словесность", 11 ноября 1998




Л.П. Какой смысл ты вкладываешь в такие определения литературы как "профессиональная" и "непрофессиональная"?
М.Ф. Я не пользуюсь этим определением. Простой пример: один из лучших (на мой взгляд, конечно) авторов, пишущих по-русски, Олег Постнов на сегодняшний день имеет одну книжку, изданную его друзьями в Новосибирске. Я вот уже год как пытаюсь пробить публикацию его романа "Страх". Если к концу этого года книжка все же выйдет, я напьюсь от удивления.

Лев Пирогов
"Я никому не нужен":
Интервью с Максом Фраем
"Мегалит.ru"




Постнов играет. Причем иногда очень рискованно. Вспомни хотя бы его рассказ "Полтергейст" из сборника "Песочное время". Там он почти что дословно, словно пытаясь опровергнуть название, повторяет сюжет рассказа дона Адольфо [Бьоя Касареса] "Чудеса не повторяются".

Беседа дона Хуана Луиса Вильяфанье и поэта Карлоса Орибе
о стиле, "Страхе" и Олеге Постнове
"Газета ru", 28 июля 1999




Кликнув на ссылку, я прочитал "Безделушку", "Заиру" и "Рент" - изящный триптих, больше всего напоминающий партию в пинг-понг с Борхесом (в книге "Песочное время", изданной в 1997 г. в Новосибирске, эти рассказы объединены названием "Либретто").

Макс Фрай
Мистический реализм и интеллектуальное хулиганство
Интервью с Олегом Постновым
"Русский журнал", 14 апреля 1999




"Заира" передает не просто ощущения женщины, что по силам лишь настоящему художнику, но описывает ту интимнейшую грань женской души, о которой даже самая распутная может откровенно рассказать далеко не каждой из своих близких подруг. Горе мужчине, который испытал на себе чары такой Заиры. Рассказ написан великолепно, правдиво, образы зримы, из рассказа я без труда узнал ее...

"Рент" - классика в этом жанре, ничего не попишешь, классно написано. Из этого жанра я кое-что читал, сам чуть-чуть писал про это дело, но тут соблюдены правильные пропорции: практицизм американцев, доводящий порой до тошноты, достаточный эротизм сцены совокупления в сочетании с умеренностью в выражениях (нет расковыривания гнойных нарывов), цинизм в отношениях с проституткой, - все на своих местах.

"Безделушка". Непонятно, чья это действительно безделушка, - самого автора или какого-то персонажа, известного автору? По крайней мере, распространенный взгляд на женщину, а может быть, на такую женщину. У меня такой не было. Или я обращался с ней по-иному. Во всяком случае сценка из жизни нарисована весьма и весьма реалистично, правдиво и на том спасибо.

"Русский Переплет"





О романе "Страх"

До публикации романа


В тот же день были объявлены лауреаты нового сетевого литературного конкурса "Улов". Победа в разделе прозы [досталась] тонкому новосибирскому писателю Олегу Постнову (роман "Страх", представленный им на конкурс, уже лежит в портфеле "Знамени").

Дмитрий Кузьмин
В улове только текст
"Литературная газета",
15-21 декабря 1999 г., N 50 (5770). С. 9.




Комментируя в "Известиях" итоги "Улова", Алексей Зосимов констатировал, что лауреатами стали достаточно хорошо известные в "бумажной" литературе писатели: "Победителем в разделе поэзии оказался Владимир Строчков, одновременно получивший в Италии премию Фонда Иосифа Бродского, а в разделе прозы - один из лучших новосибирских прозаиков Олег Постнов, чья книга "Песочное время" стала ярким событием в литературной жизни Сибири".

Сергей Костырко
Сетевая литература
"Новый Мир", N 3, 2000. С. 251.




Несколько слов о Номере Один по разделу "Проза". Олег Постнов весьма живописно передает воспоминания подростка о свадьбе украинской ведьмы, где мальчишке была доверена роль... жениха. На ум приходит параллель с великим Николаем Васильевичем Гоголем. Впрочем, при всей необычности ситуации и умелом оживлении подробностей сельского быта Малороссии, автору явно не хватает языковой свободы. Пытаясь балансировать на грани двух славянских языков, Олег Постнов так и не находит собственной интонации, понятной без прямых переводов и уточнений. Не совсем точен, а оттого пунктирен и речевой портрет деда подростка. Автор доносит до читателя только отдельные слова его "мовы", а связные фразы пожилой малоросс изрекает, словно истинный москаль. Автор упустил реальный шанс сделать текст еще более выпуклым, будоражащим, дающим пищу для самых утонченных умов.

Илья Зиновьев
Ловись, литература большая и маленькая!
"Урал", N 6, 2000 г.




"Страх" - роман с сюжетом; "мистика, эротика, детектив", в том смысле, в котором этим требованиям отвечают "Вий" и "Пиковая дама". Это роман тайн и загадок ... "Страх" - роман о неврастении борхесовского читателя, того самого, который мнит себя важнее автора.

Лев Данилкин
Коляска: Рукопись, найденная Олегом Постновым
Афиша N 9 (55) 14 - 27 мая 2001. С. 94.




Хуан Луис Вильяфанье: Но мне совсем не показалось, что автор "хроник" человек холодный...
Карлос Орибе: А он вовсе не холодный. Но не следует отождествлять автора "хроник" с Постновым, в этом весь кунштюк. Холоден Постнов, а автор "хроник", наоборот является натурой вполне страстной. Этот самый К***... Не правда ли, дон Хуан, никаких ассоциаций у тебя не возникает?
Хуан Луис Вильяфанье: Абсолютно никаких, дон Карлос.
Карлос Орибе: Так вот, этот самый К*** со всеми его видениями, воспоминаниями и ложными воспоминаниями прекрасный персонаж для какого-нибудь практикующего психиатра-юнгианца. По сути "хроники" - это история не столько о любви, сколько о самовлюбленности; не столько о смерти, сколько о жалости к самому себе. Постнов выступает здесь прекрасным стилизатором и игроком. Язык "хроники" - это сбивчивый язык самовлюбленного неврастеника, запуганного тем, что "знание порой невыразимо"; иногда поражающий глубиной и прозрачностью, а иногда откровенно вызывающий скуку и раздражение. Но автор убеждает, что так оно и должно быть. Таковы правила игры, потому что есть еще и третья часть романа, тот самый "набранный на компьютере документ" - "бумага американского формата (Б-5)".
Хуан Луис Вильяфанье: Какая милая подробность!
Карлос Орибе: Все та же игра в реальность, дон Хуан. Причем по правилам нашего дона Хорхе [Луиса Борхеса]. Помнишь, он где-то писал, что "книга, в которой нет ее антикниги, считается незавершенной". Третья часть романа - назову ее условно "откровением Антонии" - и является такой "антикнигой". Эти несколько последних страниц просто-напросто разрушают все филологические построения К***. Роман саморазрушился. Постнов проделал это весьма искусно. Ему не пришлось прибегать к таким крайним и зачастую неоправданным мерам, как распадение речи. Просто "нарциссические" структуры, заданные К*** в его "хронике", пришли к своему логическому завершению в "откровении Антонии".

Беседа дона Хуана Луиса Вильяфанье и поэта Карлоса Орибе
о стиле, "Страхе" и Олеге Постнове
"Газета ru", 28 июля 1999




Для меня так и осталось непроясненным: фрагменты из прозы Олега Постнова "Страх" - это что, претенциозная заявка на современный готический роман? Или это состоявшийся, художественно воплощенный замысел? Достаточно экзотический антураж украинской деревни, старинная усадьба, загадочный ритуал над гробом умершей старухи-ведьмы, "черная свадьба", на которой одиннадцатилетнего хлопчика женят на покойнице, и тут же уже как бы и неметафорическая свадьба с девочкой, наследующей роль ведьмы; а рядом в повествовании электричка, самолет из Киева в Москву и т. д. Короче, "эффектностей" вполне достаточно для модного мистического триллера. А с другой стороны, написано это уверенно, с хорошим умением создать интонационное напряжение - на кич тоже не похоже.

Сергей Костырко
Сетевая литература
"Новый Мир", N 3, 2000. С. 252




Сюжет романа "Страх" включает в себя все составляющие прочного успеха. Как в "маленькой корзинке", читатель находит здесь мистику, детектив и эротику. Только не мечтайте об откровенных постельных сценах. Боже избави! Эротики выдано примерно в тех же дозах, какими потчуют нас произведения классиков (надеюсь, вы не относите "Яму" Куприна к образцам классического стиля?). Впрочем, несколько неплохих эротических сцен я вам гарантирую. Итак, в руки публикатора, почти столь же талантливого, как пушкинский Белкин, попадает рукопись некоего К***...

"Россiя" / Медиа.
25 мая 2001. N (1) 258. С. 3.




После публикации романа


Макс Фрай ведет с Доном Хуаном беседы о... стиле и творчестве Олега Постнова: "Русский Борхес", вроде. Звонит самому Постнову - беседою офф-лайн пытается выяснить конфигурацию автора. В декабре прошлого года роман должен, наконец, выйти и избавить М. Фрая от страха исчезновения текста. В мае месяце журнал "Афиша" печатает рецензию на книгу, уже видна обложка, уже взвился в небо победный клич: "Гоголь, Кьеркегор, Чорт!" Ан, нет, пропала книга. По-прежнему бес-страшна отечественная словесность. И вот, наконец, публикация свершилась!

Денис Каспирович
Панночка померла, но все равно страшно
"Книжная витрина" 19-25 ноября, 2001.
N 26. С. 2




Всё - мимо цели. Метод: платоновский. То есть не вычеркивание, а вписывание слов, предложений, абзацев. Результат: автор счастлив, читатель повержен. Что спасает? Финал. Финал (вторая часть, не похождения Гумберта, а исповедь Лолиты) - великолепен, гениален и действительно спасает роман, правда, тем самым, делая его ненужным. Полагаю, что именно этого и добивался Постнов.

Мария Токарчук
Лолита в темных аллеях
"Книжное обозрение" 22 октября 2001.
N 43 (1845) С. 5.




Сначала возникает желание посмотреть на титульный лист - не перевод ли это. Нет, оригинал. В течение первых ста страниц романа появляется ощущение, что пришел новый - готический или мистический - Акунин, достойный наследник Гоголя, позднего Тургенева и А. К. Толстого. Но это неправда. Со временем понимаешь, что если Постнов от кого и зависим, то прежде всего от Владимира Набокова - как если бы Набоков решил переписать "Вечера на хуторе близ Диканьки".

Владимир Кукушкин
Мелочи литературной жизни
"Полит.Ру", 1 ноября 2001




Сюжет, однако, не набоковский - с ведьмами на фоне украинской природы, ночными некрофильскими свадьбами и персональным кошмаром, всю жизнь достающим главного героя, манерного филолога-нарцисса. "Страх" - для тех, кто любил в детстве всласть побояться, листая Гоголя или Эдгара По, а сейчас отдыхает душой на готических фильмах ужасов.

Алексей Цветков
"ОМ", декабрь 2001. N 59. С. 42.




В беседе с Максом Фраем Постнов называет свой роман броском в сторону Гоголя, результатом многолетнего приближения. И, надо полагать, дело тут не в манере письма и не в многочисленных аллюзиях. Сами по себе аллюзии ничего не объясняют - они лишь составляют "ткань" повествования, его рельеф и фактуру. Фактура романа Постнова чрезвычайно богата: с одной стороны - Бунин и Газданов, с другой - По, Бирс и Лавкрафт, ну и Гоголь, конечно. Но это лишь фон, облегчающий читателю проникновение в суть. "Ткань", на которой проступает изображение. Поверхность, раскрывающаяся в глубину.

Что же там, в этой глубине? По ту сторону литературных ассоциаций? Страх? Да, безусловно. Автору удается вывести это слово из бытовой, психологической плоскости, и не просто назвать, но адекватно изобразить навязчивое состояние героя, преследующий его призрак кровной мести. Как это ни прискорбно, но для анализа таких состояний пока не придумано ничего лучше двух систем описания - Лакана и Юнга. Действительно, призрак, преследующий героя - это анима, или то самое реальное, обнаруживаемое за тканью привычных образов. Или, точнее, проступающее на этой ткани. Тогда авторская задача, реализуемая Постновым, состоит в правильном подборе материи, в искусстве драпировки, в расположении источников света - чтобы чисто внешними средствами изобразить внутреннее, тайное, сокровенное.

"Русский журнал"
29 ноября 2001




Словесная и смысловая вязь романа сплетается в столь густой клубок человеческих взаимопересечений, что зачастую трудно отыскать и определить их "начала и концы". Жизнь реальная и сновидческая, сегодняшняя и потомственно-родовая, деревенская и городская, московская и киевская, русская и американская создают причудливый и сложный узор его текста. Его формирует и множество литературных аллюзий. Плотность и насыщенность атмосферы "Страха" не мешает читательскому интересу: роман держит нас на одном дыхании.

Елена Лопушанская
© "Русская мысль", Париж,
N 4397, 21 февраля 2002 г.




Лавина литературных аллюзий и коннотаций, обрушиваясь с первых же строк, кажется, не оставляет выбора. Гоголевская "Страшная месть". Кошмары По и Лавкрафта. Придется либо нырять в интертекстуальные бездны, поминая недобрым словом филологическое образование автора, либо, стряхнув с себя наваждение, доискиваться до истоков некоего первобытного коллективно-бессознательного ужаса - жизнь после смерти, любовь после жизни, родовое проклятье, анима во плоти. Однако рецензии на хитроумный роман Олега Постнова демонстрируют бесконечное многообразие вариантов сопряжения "страха" и "литературы".

Юлия Старыгина
Не бойся. Меня с тобой нет
"Независимая газета", 11 апреля 2002
N 13 (323)




Предлагаю немедленно и грамотно перевести "Страх" на немецкий-английский-французский, после чего обратно на русский. Подозреваю, что в результате столь радикальной операции количество неряшливых оборотов в тексте сильно поубавится - и имя Постнова вполне сможет превратиться в книжный брэнд.

Сергей Князев
Набоков без языка
"Русский журнал", 19 Декабря 2001




Должен сознаться, что под напором положительных отзывов о Постнове, я воздерживаюсь от его обсуждения, пока не прочитаю "Страх" и "Петербургские повести" (их хвалят, в основном). Но если это такое же, как три рассказа, победившие в Тенетах'96, то не думаю, что это выживет.

Леонид Делицын
"Анти-Тенета"
25 февраля 2000




Изумительно красиво написанный роман, собственно имя Набокова не раз поминается в тексте. А еще, наверное, самый лиричный Киев последнего десятилетия в литературе. Если бы не скушные мизантропические рассуждения главного героя и похожие приключения в США, наверное "Страх" можно было бы назвать книжкой идеальной, а не просто очень хорошей. Фантастика, кстати, по образу и подобию Бирса и еще многочисленных авторов, пунктуально помянуемых в тексте.

Сергей Красиков
Наше 'Времечко'
11 Ноября 2001




Роман Олега Постнова "Страх" все критики заклеймили как повышенно литературный, цитатный. Вот все уже отметили странную манеру автора давать незакавыченные цитаты, тут же, в скобках, обнаруживая инородность их происхождения. Потому как - тоже игра, тоже еще одна степень остранения.

Поначалу это не то чтобы раздражает, вовсе нет, просто думаешь, что столкнулся с еще одним текстом, сплетенным из других манер и текстов, постепенно понимая, что манера у Постнова - незаемная, своя. Изысканные метафоры и сравнения, тонкие манеры и обороты выказывают мастера интересного и зрелого, стоящего. Настоящего. Приятно также, что поэтическое это письмо жестко поддерживается недремлющими псами сюжета, отчего главки, обозначенные, как в старинном романе, римскими цифрами, проглатываются одна за другой, словно бы верстовые столбы. В отличие от писателей, ориентированных на отечественную традицию, Постнов не скрывает в "Страхе" прививок западной беллетристики, где главное, как ни крути, фабула, а не стилистические или экзистенциальные причиндалы.

Агрессия умозрительного не оставляет никакой надежды на правильное истолкование происходящего. Отсюда повышенная литературность романа Постнова, загораживающая его персонажам истинные истоки событий, а автору - помогающая облечь болезненный опыт в нейтральные одежды. Потому что самое интересное в "Страхе" - чудовищная боль самого автора, которую он и пытается намеренно преодолеть с помощью литературных и романтических стереотипов.

Дмитрий Бавильский
Тем, кто любит
"Русский Журнал"
12 марта 2002




Постнов - колдун. "Страх" - книга, написав которую, можно отложить перо со спокойной совестью. Дело жизни сделано.

Трагическая история необычного человека - мальчика, юноши, мужчины, которого коснулось копье судьбы и, коснувшись, навсегда выбросило из обыденного мира в мир НАСТОЯЩИЙ. Мир, который нам почти неведом за повседневной суетой.

Трагическая история девочки, девушки, женщины, которая могла, но не стала. А не стала, потому что не могла.

Потаенный ужас бытия - за каждым поворотом страницы этой книги.

"Страх" не заставляет поразмыслить. "Страх" окунает тебя в состояние, когда вместо мыслей - вакуум, и тебе этот вакуум страшней всех ядерных бомб мира. "Страх" - безумно точное название романа.

Йорген
Коловращение литературы




Сейчас я, кажется, знаю, что автор хочет взять у меня. Постнову нужна моя пустота, мое "ничто". Вот он страх! Страх - это, когда в один прекрасный момент ты вдруг понимаешь, что ты - это не ты, а некая "посторонняя, чуждая сила". Одного удовольствия было бы недостаточно, что бы там ни говорил Ролан Барт. Постнов расщепляет читателя и дает возможность почувствовать "себя" как "чужого". Но это - и страх и путь одновременно. В конце "хроники" К*** пишет, что он "сам нашел путь" и что "давно потерял страх". И только самовлюбленность мешает ему понять, что Антония, которую он ищет, это - он сам. И, если понимать литературу как обмен, то в случае с Постновым он выглядит следующим образом: дай мне свое "ничто" в обмен на мое "ничто", потому что "ничто" - это единственное, что у нас действительно есть.

Беседа дона Хуана Луиса Вильяфанье и поэта Карлоса Орибе
о стиле, "Страхе" и Олеге Постнове
"Газета ru", 28 июля 1999




Спасибо Постноу. Насмешил. Жалкая такая книжка, с претензией. Даже и книгой-то не назову. Так... блеянье многостраничное. Убожище...

Джозеф Сталлин
Из Книги отзывов О. Постнова,
"Сетевая Словесность"
5 февраля 2002





"МОСКОВСКИЙ БЛОКНОТ"

Трагедия в 1/8 действия

Одноклубник (продолжая разговор). Фарай, а "Реквием" Ахматова после 30-х писала? Не пойму я, в какие же годы она скурвилась, как Вы сказали?

Фарай (Одноклубнику). Стихи Ахматовой до годов тридцатых, кстати, мне очень даже нравятся. Дальше поскучнее.

Спорщик. Я все-таки не очень понимаю, как я смогу голосовать в тех категориях Арт-ЛИТО, где/если я сам выставлю что-нибудь. Например, рассказ Постнова: с одной стороны высокую оценку я ему поставить не могу, т.к. он мне не очень нравится из-за слабоватого сюжета и странноватого языка. Но и низкую оценку я ему тоже поставить не могу, ибо тогда получится, что я устраняю сильного конкурента (как я понял из давнего поста Амазонки, Постнов считается крутым). И что мне в таком случае делать? Кстати об Ахматовой: мне тоже многое понравилось.

Извините (вступая в беседу). Я извиняюсь, конечно. Олег Постнов. "Московский блокнот". Рассказ сильный, таинственный, жутковатый. Требующий некоторого усилия от читателя, вчитывания в каждую фразу. Атмосфера здесь создаётся штрихами, деталями. Необычность рассказа очень органично, на мой взгляд, подчёркивается соответствующим языком. Почему же нельзя тогда употребить слово "роптать"? Может быть, включить это требование в положение о конкурсе? И пойти дальше - мол, все рассказы должны быть написаны жизнерадостным, ироничным языком. Во втором предложении должна быть метафора, а в седьмом - инверсия. Ссылки и сноски не допускаются. Предложения должны заканчиваться точками. А вообще-то - легко ли адекватно заменить слово "роптать", даже используя многоэтажную матерную конструкцию… Извините, конечно.

КШ (Мёбиусу, входя). Меб, привет. Вот эта фраза меня особенно расстрогала: "Я не роптал на судьбу". Возьму на вооружение.

Мёбиус. Оставьте слово "роптать" в покое. Лучше объясните, какую такую специальную функцию несет в рассказе Постнова этот язык. Только конкретно, без демагогии. Не ограничиваясь общими фразами (так каждый может).

Извините. А почему современник не может не говорить стандартным языком? Из соображений достоверности? А Вы представьте это фантастическим допущением, служащим определённой художественной задаче. (Допустим, сделать естественным переход к "тетрадным страницам". Или к упоминанию Агасфера, Вечного Жида…)

Горчев. Не работает. Вернее, работает в обратном направлении: куда сильнее прозвучали бы "тетрадные страницы", если бы действовали на контрасте с нормальным языком. Что касается Вечного Жида…Эта идея, кстати, мне симпатична. Но если б автор хотя бы в малейшей степени имел в виду нечто подобное, он бы побеспокоился о простановке соответствующих акцентов, чтобы это заиграло. И язык бы ожил. А так он мертв.

Мёбиус. М-да, Олег Постнов, "Московский блокнот". "Я задержался в Москве. Поездка моя затянулась - не по моей охоте. Казенная надобность порой бывает превыше всех других нужд. Так-то случилось, что свои именины я намерился справить дома, но осень шла к концу, а я с обычной исправностью проводил дни в архиве, довольно зябком, а вечера в маленькой, хотя уютной и тихой квартирке, доставшейся мне на постой, ибо власть и милость моего начальства простиралась от нашего городка (научного центра среди тайги) вплоть до столицы. Хозяева квартирки, жившие попеременно то здесь, то в Петербурге, на сей раз съехали куда-то за Финский залив и не обещали воротиться вскорости. Я не роптал на судьбу. Мои разыскания шли на пользу моим делам, касавшимся давних зол митрополита Геннадия, русского Савонаролы, и я уже заранее предвкушал степенный объем моего командировочного отчета. Между тем над Москвой стал пролетать снег". И это пишет современный вполне молодой еще человек от имени современного же и тоже, по всему, не старого человека!!! Кстати, и внутренний рассказ-письмо написан практически в том же духе. Пожизненной каторги мало за такой язык. А ведь какие хорошие были у него рассказ "Отец" и отрывок из романа. Писемского он начитался, что ли, или накурился чего?

Горчев (Мёбиусу). Ну как Вы не понимаете, что весь этот рассказ строится именно на этом? На том, что современный молодой человек говорит именно языком начала прошлого века? Ну, Вы меня тоже эдак разочаруете. Вы прямо как ув. г-н Шаповалов, который принял поучения Мелихана за чистую монету. Мебиус, ну Вы же не дурак, я точно знаю. Давайте не будем устраивать беседу в духе "он - Авас, а ты - Степа".

Мёбиус. Какое откровение!!! На лицо, как выясняется, самое обыкновенное упражнение в стилистике. Пошто тогда Сандберга клевали, ироды?

Али. Я сомневаюсь, что есть в Москве или в СПБ круг людей естественно мироощущающих себя подобно герою Постнова. Но ведь хватит и одного? Герой самодостаточен и без позы.

Мёбиус. Нет уж, Горчев, коль начали, то и заканчивайте, скажите с полной ясностью и определенностью: одобряете язык Постнова в этом рассказе или нет? А то непонятно. При чем здесь какие-то работы Березина и Шаповалова? Мы с Костей, вроде, на конкурс пока своих работ не выставляли. А когда выставляли, они, вроде, не оставались незамеченными, в том числе и Вами, между прочим. Высказались мы сугубо как читатели в гостевой текущего конкурса по поводу работы, выставленной на этот самый конкурс, и какое имеет значение, убогий или не убогий наш собственный язык. А хоть бы его и вовсе не было. Вы уж потрудитесь высказаться о Постнове. Если Вам такой язык нравится, Вас ждет страшная кара: я... изменю о Вас свое мнение.

Горчев. Мебиус, я одобряю любой язык: архаичный, манерный, матерный, если он правильно выполняет в тексте свои функции.
В рассказе Постнова, о котором идет речь, "роптание на судьбу", так развеселившее г-на Шаповалова - это не случайный ляп автора, а, извините за выражение, необходимая часть общей конструкции рассказа. Нравится Вам эта конструкция или нет, удачна она или нет - это уже следующий вопрос.

КШ. (голосом Батхеда) хе-хе, он сказал "общая конструкция" хе-хе-хе....(своим голосом) А я думал, что у рассказа никакой общей конструкции нету. Большое спасибо, господин Горчев. Это очень важно!

Мёбиус. "Нравится Вам эта конструкция или нет, удачна она или нет - это уже следующий вопрос"! Не следующий, а именно этот вопрос я и задавал. Причем, не по поводу конструкции, а насчет языка. Причем, не об одной фразе с "роптанием", а в целом. В качестве примера я привел лишь первый абзац, но все последующие походят на него, словно братья-близнецы. Горчев, без обиняков: нравится Вам этот язык или нет? Если Вы считаете, что он - именно такой - выполняет в тексте специальные функции, объясните - какие? Зачем при чтении этого рассказа нам обязательно нужно ощутить себя в поскрипывающем половицами старом деревенском доме: в теплой меховой безрукавке, вязаных носках и дырявых шлепанцах, отхлебывающими горячий чай с лимоном, согревающими озябшие пальцы о подстаканник, а вокруг - вечер и осеннее ненастье, дождь и ветви деревьев лупят по окнам, и самое главное, Горчев, самое главное - что вокруг 19-й век? Почему нельзя было написать приблизительно так:

"Я задержался в Москве. Поездка моя затягивалась - против моей воли. Служебные соображения порой перечеркивают личные интересы. Вот и случилось: свои именины мне бы хотелось отпраздновать дома, но осень шла к концу, а я с обычной исправностью проводил дни в архиве, довольно зябком, а вечера в маленькой, хотя уютной и тихой квартирке, доставшейся мне под жилье благодаря моему начальству, чьи влияние и опека ощущались не только в нашем городке (научном центре среди тайги), но даже и в столице. Хозяева квартирки, жившие попеременно то здесь, то в Питере, на этот раз махнули куда-то за Финский залив и, похоже, не думали возвращаться. Но я особенно не унывал ..................................."

Может, получилось слегка коряво и не так выразительно, как хотелось бы, поскольку я пытался сохранить конструкцию фраз, но, думаю, принцип ясен. Итак?

Горчев. Полностью поддерживаю ув. гг. Березина и Шаповалова! Современный вполне молодой еще человек от имени современного же не старого человека обязан изъясняться при помощи лексики и грамматики переводного боевика, в чем легко убедиться, почитав прозу ув. гг. Березина и Шаповалова. Иначе, ув. г-н Постнов, никто эту дрянь у Вас не купит и читать не станет. Вы бы еще "поелику" написали. Или "доколе!" Ну нельзя же так, право слово, Вы же культурный человек, а такие слова употребляете. (Мёбиусу) Кстати, если этот рассказ переписать так, как Вы предлагаете, это будет уже не Постнов, а Каганов. Особенно, если правильно переписать бумажку, найденную в волюме. Ну и концовку поударнее сделать.

Мёбиус. Отнюдь, почитайте другие работы самого Постнова. К тому же "бумажку" я переписывать не предлагал и по концу (простите) ударять тоже.

Фарай (Одноклубнику). Понимаете, сегодня говорить так, как Вы об Ахматовой, Галиче, Окуджаве просто дисквалифицирует вас на культурном ринге.

Одноклубник. Не знал о существовании такого ринга. Когда-то не восторгаться Надсоном и Апухтиным тоже считалось табу. Но Вы, кажется, о маргиналах... Да, наверное мне нужно извиниться перед ними, особенно перед младолитератором Львовским. По сравнению с быковской ультраправой кликой они, ну, просто ангелы во плоти.

Горчев (всем). Господа, вы, чем трясти гениталием, почитали бы новые работы. Их сегодня много. Глядишь, о чем поговорить найдется.

Мёбиус (продолжает, Горчеву). Кстати, Вы можете поймать меня на противоречии: мол, ежели у Постнова в других вещах язык не такой, стало быть, тут он это сделал сознательно и так и надо. Сознательно-то сознательно. Просто я предполагаю, что в какой-то момент он элементарно выдохся. А когда с помощью языка выразить нечего, обычно принимаются за сам язык. И усматривают в этом какую-то особенную фишку. В подобных случаях дружеское похлопывание киянкой по голове еще никому не помешало. Притом, Горчев, заметьте, я не оспариваю Ваше мнение по поводу моей собственной прозы. Коль Вы так считаете, стало быть, Вы правы.

Горчев. В новых работах потихоньку появляются новые работы.

ЖЖ. Дима, а Постнов как-то неправильно появился. В смысле, не появился.

Амазонка. Приятно, канешно, видеть Постнова. Его участие в конкурсе подобно участию слона в конкурсе мосек.

Спорщик (разводя руками). А вообще же, виртуалом быть хлопотно, да и не очень интересно тоже - ибо тебя постоянно провоцируют говорить глупости.

Занавес

http://www.art-lito.spb.su/archiv/26-12-99.html

P.S. Диалог этой маленькой драматической зарисовки - не выдумка. Все реплики взяты из Гостевой книги конкурса АРТ-ЛИТО за 26 декабря 1999 г. К сожалению, у меня не было всего протокола обсуждения (его нет в Сети), поэтому исходную фразу о "роптании" г-н Шаповалова мне не удалось ни прочесть, ни включить в текст. В основном, я придерживался хронологии в подаче реплик, хотя позволил себе небольшие перестановки в тех частях, которые не касаются обсуждения моего рассказа. Цель этих перестановок - чисто композиционная. Вообще же эта "трагедия" действительно трагична. В самом общем виде - если отвлечься от личностей, да они тут и не важны, - это пример отторжения современной культурой именно того ее пласта, который прославил Россию на весь мир. Это и трагедия людей, полагающих, что "сегодня так писать нельзя": литературный принцип, пришедший к нам еще из античных времен и не менее убедительный, чем фраза о том, что младшие перестали слушаться старших. Это, наконец, и моя личная трагедия, ибо, в угоду принципу, я должен писать не так, как нахожу нужным. В противном случае будет то, что и сказал, обращаясь ко мне, г-н Горчев. Будет еще хуже: членам жюри - большинству - не по душе мой рассказ, но он им понятен. Однако ж цепь времен, когда рвется (а она сейчас рвется), уничтожает самую возможность понимания. Я никого не хотел обидеть, тем более что мне не знаком никто из "действующих лиц". Я только указал на существующий порядок вещей и происходящих событий. Мне он видится, как череда потерь, восполнить которые, быть может, уже никогда не удастся. Миру, впрочем, свойственно идти своим путем, не считаясь с предпочтениями или печалью людей, ему подчиненных. Но остаться при своих чувствах и мыслях - это право нам дано; возможно, потому, что его трудно отнять.

О.П.




© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность