Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ФОБИИ


Сергей, мой троюродный брат, - человек отважный. Сейчас объясню. На исходе девяностых он унаследовал папину строительную компанию. Затем расширил бизнес - купил два ресторана и похоронное бюро. Сравнительно небогатым юношей брат полюбил рестораны, особенно где варьете. Посещать их тогда удавалось реже, чем хотелось бы. В смысле не каждый день. Потому, наверное, и купил. Устроил себе коммунизм в отдельно взятых помещениях. Ешь, пей до упаду, танцорки - все твои. И бесплатно.

А ритуальные услуги... Тут, видимо, юмор фаталиста.



Вскоре эта идиллия кого-то сильно огорчила. Почему всегда так? Если человеку хорошо, сразу находятся люди, которым от этого плохо. Вдруг мы узнаём: обстрелян Серёжин автомобиль. В брата, к счастью, не попали. Он заказал бронированный "Лексус", но водил по-прежнему сам. Шофёром и охраной пренебрегал. Выкинутые деньги: если серьёзным людям надо, завалят по-любому.

Однако его не хотели убивать. Его хотели напугать. Однажды ночью, когда брат, выйдя из ресторана, садился в машину, ему прыснули чем-то в лицо. Затем жестоко отпинали: повредили глаз, сотрясли мозг. Сломали два ребра. Серёжа надолго улёгся в больницу. Блюстителям закона твердил: мол, память отшибло. А если что вспомню - разберусь сам. Похоже, ему это удалось. Мне было любопытно - как, да спросить отчего-то не решался. Враги его по-тихому исчезли, остались только друзья. И вся собственность осталась при нём.

То есть про него можно сказать всякое. Например, можно сказать, что брат - жмот: поскупился на охрану. И вообще, не сильно ладит с головой. Но сказать, что он трус? Нет, это вряд ли. Теперь дальше. Этот же самый герой панически боится лечить зубы. Не знаю, как сейчас, но в 2003-м его улыбка напоминала изгородь в заброшенной деревне. А как иначе, если день начинается и кончается сигаретой? Притом что в кабинетах дантистов братец не замечен со школы. Если вообще бывал.

- Как ты общаешься с людьми? - спросил я. - Ведь стыдно же. У тебя партнёры, жена, любовница...

- Две.

- Тем более. Богатый человек, поместье вон целое отстроил (мы как раз осматривали его новую виллу). Ты можешь себе поставить лучшие зубы в мире. В Швейцарии или Беверли-Хиллз...

- Не могу, - ответил брат. - Понимаешь, у меня две м-м... фобии. Зубные врачи и самолёты. Я по жизни мало чего боюсь, - его лицо исказила досадливая гримаса. - Все серьёзные люди знают, что мне угрожать бессмысленно. Бессмысленно и вредно для здоровья...

Мы помолчали, отдавая дань Серёжиной крутости.

- Но как подумаю об этом кресле, - продолжал он, - колотит хуже, чем после запоя. Я у психоаналитиков был, веришь? Сам не верю. Туеву хучу денег выкинул на этих клоунов. И на гипноз...

- А под наркозом?

- Говорю тебе. Я близко туда подойти не могу.

- Погоди. Глотаешь дома пару таблеток валиума. Вырубаешься. И тебя отвозят...

- Всё. Закрыли тему.

Брат глянул так, что я вдруг понял, куда исчезли его обидчики на закате девяностых. И ещё я догадался - его ужасает не боль. Это другое. Может, полная беспомощность в руках дантиста? Совершенно невыносимая для человека, привыкшего контролировать, указывать, решать... Особенно - беспомощность под наркозом.



Как бывший психолог, я, разумеется, знаю, что такое фобии. Но об их причинах лженаука толком не договорилась. Самая известная, она же единственная, гипотеза такова: в несознательном возрасте человек сильно испугался. И затем всю жизнь страшится напугавшей его бяки. Или как-то увязанной с нею буки.

Предположим, младенца расстроил бородатый друг семьи. Склонился над колыбелью, в шутку зарычал. Ребёнок в истерике. Повзрослев, он необъяснимо опасается бородатых людей. Или собак вроде терьеров. А раз своего малолетства люди не помнят, значит, об источнике фобии догадаться нельзя. И всё же...

Серёжа боится чинить зубы и летать на самолётах. Здесь есть нечто общее. В обоих случаях - тотальная зависимость, потеря контроля. Откуда страх перед ней? Что с ним произошло? Самый лёгкий ответ: младенцем брата жёстко пеленали. И в таком виде уронили, допустим, со стола... Если мы когда-нибудь увидимся, расскажу ему об этом.



Но вот ещё более странный пример. Мой школьный приятель Ваня - тоже не из робких индивидов. Ныне серьёзный коммерсант, владелец магазинов, заправок, автомоек. Поднялся в те же девяностые, однако без могучего родителя, с нуля. В юности - удачливый фарцовщик, а также нападающий местной хоккейной команды. Все эти занятия с робостью мало совместимы.

Однажды смотрим вдвоём футбол у меня дома. Чемпионат мира, четвертьфинал. Тот самый, где Марадона забил англичанам рукой. Родители в гостях, у нас по этому случаю бидончик пива. Скумбрии копчёной порезали. Я отлил у папы две рюмахи водки. Добавил ему водички из крана, ничего - здоровее будет. Ваня поставил литр коньяка на англичан. Я согласился на пари, и, кажется, удачно. Аргентина вела 2:0.

Вдруг на улице стемнело. Тяжело и редко закапало. Небо разодрали две беззвучные молнии. Хлёстко, с оттяжкой бабахнул гром.

- Быстро выключай! - потребовал Ваня.

- Кого?

- Телевизор, идиот!

- Зачем??

Ваня метнулся к телевизору. Экран погас.

- Не понял. Это что сейчас было?

- То! Молния долбанёт в антенну, и телек взорвётся!!



Тут уже я испугался. Что если Ваню - прямо здесь, в моей квартире, - накрыло острое умопомешательство? Куда бежать? Кому звонить?

- Вань, - спокойно произнёс я, - не дури. Включи телевизор. Садись в кресло, и досмотрим футбол.

- Дебил!! - Ваня старался перекричать хлынувший ливень. - Ничего я не включу, пока эта сука не кончится! И тебе не дам!

Я встал.

- Ты не забыл, чья это квартира? Ну-ка, вали отсюда.

- Хорошо, я уйду.

Ваня исчез в направлении прихожей. Дать ему зонт? Ладно, идти недалеко, обойдётся. Я глянул на экран. Трибуны бесновались - англичане забили гол!

- Ооо-бля... - простонал я. - Всё из-за тебя, скотина!

- Когда от тебя останется кусок сгоревшего дерьма, не говори, что я не предупреждал.

Ваня захлопнул дверь.

Как известно, Аргентина победила 2:1. Мой друг выставил коньяк. Мы легко помирились и забыли этот случай. Случай между тем называется астрапофобия. Причины неизвестны. Заболеванию, согласно науке, поддаются впечатлительные лица с ранимой психикой. У Вани ранимая психика? Смешно.



Но - время рассказать о моей фобии. Это, увы, банальные тараканы. Боязнь отвратных насекомых появилась у меня годам к тридцати. То есть гораздо позже, чем достойные фобии у нормальных людей. Вечно опаздываю.

"Чем провинились тараканы? - спрашивает классик. - Может, таракан вас когда-нибудь укусил? Или оскорбил ваше национальное достоинство?" Отвечаю. Тараканы ужасают своей необъяснимостью. Они - синоним хаоса. Неясно, чего ждать от усатых безумцев. Таракан может геройски кинуться под занесённый тапочек. Или подло упасть вам на голову в душе. Или ночью заползти в ухо. Эта история впереди.

В отрочестве-юности мне было не до них. Отвлекали более насущные вопросы. Например, куда девать руки на свиданиях. Как, возвращаясь домой, избежать скоплений поселковой шпаны. А если не избежал, то как, отдав им сигареты, с достоинством удалиться. Тараканов я почти не замечал. Они изредка возникали на кухне, где мама их стабильно побеждала. В аспирантском общежитии мы встретились по-взрослому.



Свидания к тому времени превратились из тягостной необходимости в приятную рутину. Руки нашли своё место. Я выучился меньше говорить и незаметней действовать. За это меня полюбили несколько девушек сразу. Шпана осталась в первой жизни. Вакантную площадь в шкатулочке страхов заняли тараканы.

Тараканы, они ведь как разруха. На кухнях после, а сначала - в головах. И таких голов в общежитии хватало. Аспирантка физмата Лариса сочиняла диссертацию только подшофе. Два года Лариса истратила на то, чтоб отыскать правильную дозу. Чуть меньше - авторский блок. Чуть больше - творческий криз.

Мой сосед, Дима, увлекался психологическими тренингами. Там незнакомых людей заставляли обниматься, кричать хором чепуху, стоять на одной ноге с закрытыми глазами, имитировать эмбрионы, писать справа налево и вверх ногами. После тренингов Дима надолго замыкался в себе. И однажды замкнулся совсем. Отпугивал людей целлофановым взглядом. Вечерами исполнял загадочные ритуалы у окна.

Третий жилец нашей комнаты, философ Саша, регулярно выпивал и дискутировал. Интеллектуальный уровень собеседников, а также их наличие значения не имели. Наутро философ подолгу рассуждал о том, как страшно жить. Выговаривал эту фразу, акцентируя поочерёдно каждое слово. Пока ему не давали опохмелиться. Саша почти три года валял дурака. За месяц до защиты наскоро протрезвел и выдал двести страниц непостижимого текста. Что-то о проблемах социального отчуждения или разотчуждения. Творил целыми днями, лёжа в продавленной койке. На предложения выпить реагировал агрессивно. Исцарапанные гениальным почерком листы сбрасывал на пол. Неслышно появлялась его девушка Лена. Сортировала бумажный ковёр, перепечатывала рукопись на еле живой "Эрике". Вскоре Саша блестяще защитился, женился на Лене и увёз её в Магнитогорск. К Лене мы ещё вернёмся.

По ночам в коридоре шумели чеченцы. В комнате напротив гулял спекулянт водкой Алибек. Жил один. Вероятно, купил мёртвую душу либо начальство. Музыку, которая на-а-ас связала, то и дело глушили задорные женские визги. "Скоты, - шептал в подушку Дима, - Боже, какие скоты..." Когда началась первая чеченская война, многие с облегчением решили, что Алибек свалит домой. Я в неявной форме спросил его об этом. "Э-э, нэт... - патриотично заметил дитя гор. - Ишаки воюют. А у мина здэс бизнес".



Через год я переехал в двушку. Нового соседа звали Слава. В прошлом - боец калужского ОМОНа, затем торговец живописью на Арбате. Расспросы o научных изысканиях Слава подавлял бетонным взглядом. Когда ночью по его щеке проползал таракан, сосед, не открывая глаз, ловил его и бросал в направлении меня. Такой у него был юмор. Явившись с торговой вахты, Слава, охая, сдирал кроссовки и развешивал токсичные носки на батарее. А потом говорил: "Слышь, Макс, ты опять курил в форточку? Я тебя скоро накажу, дышать же нечем, блин!" Возражать мне не хотелось. Габаритами сосед напоминал ресторанный холодильник. Кроме того, Слава был полумёртвой душой, а их ценят.

Если кто не в теме. Мёртвая душа - это человек, прописанный в общежитии, но там не живущий. "Поселив" его в своей двушке, ты наслаждаешься комнатой один. За мёртвыми душами охотятся. Их соблазняют, переманивают, оставляют друзьям в наследство. Соответственно, полумёртвая душа бывает в общаге наездами. В основном это учащиеся из дальнего Подмосковья и сопредельных областей.



Люди, о которых я рассказываю, более-менее терпимо относились к домашним насекомым. А значит, сколько ни трави, всегда есть шанс получить живой сюрприз. Но это, как выяснилось позже, был детский лепет. Когда за стенкой поселился художник Айдархан, меня заколбасило всерьёз. Айдархан, друг степей, оказался чудовищным засранцем. Как только наступала его очередь мыть санузел, Айдархан забывал русский язык. "Жок! Шык уйден! - гневался он. - Дик шыкты!" Свинством и запахом его жилище походило на классический бомжатник. По столу, огибая пизанские башни грязных мисок, задумчиво бродили тараканы. Впрочем, они бродили повсюду - индивидуально, семьями и группами, наподобие туристов. Айдархан, такой же задумчивый, часами насиловал банджо, глядя внутрь себя. Его сосед, эталон флегматичности Вова, не парился на эту тему. Если таракан заползал на мольберт, Вова хмыкал в бороду и аккуратно ставил его на пол.

Вскоре искатели новых территорий зачастили ко мне. Дихлофос убивал меня быстрее них. Вместо павшего бойца являлись десять свежих. Заснуть мне удавалось только пьяным. Я всерьёз планировал долбануть Айдархана сзади чугунной сковородкой. Как-то раз поплакался на жизнь Лене, девушке философа Саши.



Лена, тоже философ, появилась на свет в Благовещенске. Мне сказали, что там преобладают китайцы. На политических картах made in China это давно их земля. Лена, продукт смешанного брака, обладала миловидной азиатской внешностью. И от этого сильно комплексовала. Она мечтала сделать пластическую операцию и заиметь европейское лицо. В остальном - славная девушка: весёлая, улыбчивая, компанейская. Гулянок и танцев не пропускала. Пользовалась успехом, но любила только Сашу.

Саша защитился и уехал, наказав друзьям присматривать за Леной. Она по-прежнему тусовалась с нами. Компания и трёп напоминали ей о Саше. И вот я захожу к Лене по делам. Рассчитываю на халявный ужин. 93-й год, время самое диетное.

- Гречневую кашу будешь?

- Я всё буду. Даже спирт "Рояль".

- Садись. Чего такой грустный? С похмелья?

- Ага. Сплю плохо. Зафакал один придурок.

И рассказал.

- Omnia relativum est, - усмехнулась Лена. - Подумаешь, тараканы. Ты наших кафедральных змей не видел. Вот кого надо бояться. Это чистый террариум. Иди, я тебе фокус покажу.

Мы подошли к окну. Лена медленно отогнула край занавески. На внутренней поверхности отвратительным узором застыла колония тараканов. Штук тридцать. Они не шевелились: возможно, разомлели у батареи. В чистенькой, уютной комнате Лены они выглядели жутким сюром. Гречневая каша и полстакана разведённого спирта едва не выскочили из меня.

- Почему не травишь? - выговорил я.

- Зачем? - Лена снова улыбнулась. - Живи сам и не мешай другим. Это Диоген Синопский, если что. Они меня не трогают, ведут себя прилично...



Лена ошибалась.



Тёмным зимним утром, около шести, в дверь постучали.

- Кто там?

- Я! Открывай скорей!

В голосе Лены слышалась паника. Я натянул штаны, открыл дверь. Лена - пальто распахнуто, шапка набекрень - задвинула меня в комнату.

- Ты один?

- Один. Что случилось?

- Мневухозаползтаракан! - шепчет.

- Что?!

- Мне. В ухо. Заполз. Таракан!

Волоски на моих конечностях поднялись дыбом.

- И ты не почувствовала??

- Во сне... Глубоко. Он там шевелится!

Тут я заметил, что глаза её стали идеально круглыми. Как доллары - и без всякой пластики.

- Что будем делать?

- Надо в больничку. Поедем со мной, я одна боюсь.



Мы вышли в колкую пургу. Рассвет как будто отменили. Белые иглы неслись во все стороны разом. Но чаще - в лицо. Я не чувствовал холода и ветра. Я мог думать исключительно о таракане у Лены в голове. Как он там внутри шевелит усами и лапками. Этот шершавый, хрустящий звук... О-о, матерь! На её месте я точно сошёл бы с ума. В метро Лена заплакала.

Мы достигли центральной больницы. Отыскали круглосуточную помощь. Медиков позабавила наша травма. Улыбки сняли тяжесть с их лиц. Лена зашла в кабинет и быстро вернулась.

- Не могут достать. Боже! Направили в двадцатый.

Я задремал в коридоре. Наконец она вышла - счастливая. На щеках ямочки, глаза снова китайские.

- Достали! Представляешь, они его вымывали. Шприц здоровенный, таким в "Кавказской пленнице" Моргунову делают укол. А игла такая специальная...

- Давай без подробностей, а?



Этот случай надломил мою психику. Я сменил полушарие, четыре страны, шесть городов и десятки квартир. Фобия не уходила, она жива до сих пор. Вид таракана приводит меня в слезливую истерику. Ночами я просыпаюсь от мелкого движения по себе. Я включаю ночник, трясу одеяло... Только раз за двадцать лет это оказалось не галлюцинацией. В кровати был паучок! Ошибка не прибавила мне радости.

Передышка наступила в Мюнхене. Там я снимал квартиру, затем переехал в общежитие. И за год не увидел ни одной ползущей твари. Ни одной. Что подкрепило моё убеждение. Чем меньше порядка в головах, тем больше насекомых дома. И наоборот. Удивительно, что теперь я живу в стране, где обитают тараканы-монстры. Они величиной с палец, мало того - летают. Птицы уступают им дорогу. Дважды я имел близкий контакт с этими зверюгами. Боюсь, третьего раза моё сердце не выдержит.



Однако есть новость и похуже. Недавно во мне поселилась ещё одна фобия - люди.




© Макс Неволошин, 2020-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2020-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность