Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Dictionary of Creativity

   
П
О
И
С
К

Словесность



ТРИ  АККОРДА


* КАПРИС ДЛЯ ОДНОЙ СТРУНЫ
* ПО ВЕЧЕРАМ ЗА ФОРТЕПЬЯНАМИ
* РУССКАЯ МОРЗЯНКА
В СОПРОВОЖДЕНИИ ТРЁХМИНУТНОГО МОЛЧАНИЯ
* ПЕРЕДЕЛКИНСКИЙ РЕ-МИНОР
* КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ БАБЫ ЛЁЛИ
 
* КЭК-УОК ДЛЯ РОЯЛЯ-ЖИРАФ
В ЗАЛЕ ОЖИДАНИЯ НА ЛИНИИ "МОСКВА-МЮНХЕН"
* ОПУС ДЛЯ ТРОМБЫ МАРИНЫ
НА ЗАТОНУВШЕЙ ПОДЛОДКЕ "МАКСИМ ГОРЬКИЙ"
* ТРИ АККОРДА
* ДИВЕРТИСМЕНТ ПОД КИЛЕЧКУ НА ЧЁРСТВОЙ КОРКЕ
* CЛОВОЕРС ДЛЯ ПТИЧЬЕГО БАЗАРА



    КАПРИС  ДЛЯ  ОДНОЙ  СТРУНЫ

    Мчатся мимо фонари -
    жизнь моя, кати, гори,
    мне тебя не жалко!
    Бог не выдаст, хошь не хошь,
    а считать, когда умрёшь -
    детская считалка.

    Тёмный ветер бьёт в лицо,
    потеряла я кольцо
    не одно на свете,
    потеряла я года,
    вот и думаю, когда
    вспомню о завете?

    Проглядела двойников,
    вот и думаю, каков
    мир за Божьей карой? -
    и в отчаяньи молю
    встретить тех, кого люблю,
    скрипкой и гитарой.

    А пока не пробил час,
    и никто не выдал нас
    ворогу в услугу,
    мне не жалко - до зари,
    жизнь моя, кати, гори
    колобком по кругу!

    Я живу, как я хочу -
    я лечу, в машине мчу,
    от круженья таю,
    на лету глотаю дым,
    и с шофёром молодым
    запросто болтаю.

    От ворот и до ворот
    не судьба меня везёт -
    сивая кобыла.
    Где мне с небом наравне?
    И не будет пухом мне
    мать-сыра могила.

    В заповедном забытьи
    отвратив глаза свои
    от детей ехидных,
    Ты сидишь один в раю,
    песню слушая мою
    в кущах неликвидных.

    Я - не та, и Ты - не тот,
    не докажет Геродот
    нашего знакомства.
    Дух играет или плоть,
    знать, что Ты еси, Господь,
    страшно для потомства.

    А не знать - ещё страшней,
    и не счесть в копилке дней
    горьких и звериных.
    Хрупкий глиняный сосуд
    всё вместит, и вот несут
    в вёдрах и корзинах.

    До скончания веков
    хватит фиговых листков,
    реквизитов, грима,
    и цепочка фонарей
    нас уводит от дверей -
    мимо, мимо, мимо.

    1990

    _^_




    ПО  ВЕЧЕРАМ  ЗА  ФОРТЕПЬЯНАМИ
    (пропущенные такты)

      И увидев при дороге одну смоковницу, подошёл к ней и, ничего не нашед на ней, кроме одних листьев, говорит ей:
      да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла.
      Мф. 21:19  

    Как завьюжит на Прощёное,
    как закрутит ночь в сумёт,
    лишь в оконце освящённое
    клочья тьмы на свет несёт.
    Стукнет в дверь метлой скудельною,
    под порог набьёт песку,
    и лакай свою удельную
    богадельную тоску.

      Глядишь, глядишь в соборные
      снега, где нет ни зги,
      перед глазами чёрные
      круги плывут, круги,
      и звёзды не спохватятся,
      и рвётся кисея,
      а из-под горки катится
      не голубое платьице -
      Харонова ладья.

        В белом платке вниз по реке
        и в чёрном платке вверх по реке,
        но запад всегда по левой руке,
        а восток по правой руке.

    Сердце плачет и не кается,
    полно вглядываться в путь,
    ничего не вспоминается,
    что хотелось бы вернуть,
    и текут, как были дадены,
    сумасшедших детских слёз
    ледяные капли-градины
    из закрытых глаз берёз.

      Молчишь по старой памяти
      под сиплый лай и вой,
      но задохнётся в замети
      бубенчик дуговой,
      и в горние селения,
      в глазок Богоявления,
      еси на небеси,
      вопишь: "Во утоление,
      смоковницу спаси!.."

        В белом платке вниз по реке
        и в чёрном платке вверх по реке,
        но закат всегда по левой руке,
        а восход по правой руке.

    Не дуди же в дудку старую,
    похмелиться не зови,
    не терзай больной гитарою!
    От божественной любви
    и костлявой нету зельица,
    так и сдохнешь в оброти.
    Осударыне метелице
    всё равно, куда мести.

      Всё наше хладнокровие -
      уловка и условие
      заведомой судьбы,
      да и пройти по лезвию
      на голову на трезвую
      не то, что по грибы,
      и как душа находится
      по лезвию-то всласть,
      помилуй, Богородица,
      соломки дай упасть.

        В белом платке вниз по реке
        и в чёрном платке вверх по реке,
        но смерть всегда по левой руке,
        а жизнь по правой руке.

    Уж намается, набредится,
    нагудится в провода!
    Глядь, а на небе медведица
    чистит ковшик ото льда.
    Тихо-тихо в белокаменной,
    дым не дышит над трубой.
    Огонёк в лампадке маминой
    загорелся сам собой.

      В случайности не веруя,
      как пёс, в углу скулишь,
      плюёт прогорклой серою
      родная гладь и тишь,
      что скатерть, в ноги стелется,
      да в будни не поделится
      мукою для просвир -
      мол, где же взять весельица
      на весь крещёный мир.

        В белом платке вниз по реке
        и в чёрном платке вверх по реке...
        И Тьма всегда по левой руке,
        но - Свет по правой руке.

    1997

    _^_




    РУССКАЯ  МОРЗЯНКА
    В  СОПРОВОЖДЕНИИ  ТРЁХМИНУТНОГО  МОЛЧАНИЯ


      ...предоставь мёртвым погребать своих мертвецов.
      Мф 8:22  

      - Эс-о-эс!
      На скаку
    утащили колёса истории -
      раз, и ку-ку!
    Не хватило чекушки
      иль к технике был интерес -
    нет колёс!..
      А на складе
    лишь мышки-норушки,
      веночки из терний,
    поношенных лавров и роз,
      жетоны к неведомой олимпиаде
    да карта с флажками губерний.
      В мерекории
    встал паровоз-бомбовоз,
      и не знаешь, скупать по сельмагам муку,
    на упряжку пожарную ладить кишку
      иль толкать его миром в грядущее сзади.

      - Эс-о-эс!
    Чёрных "волг"
      и седых генеральш
    полонез -
      далеко-далеко,
    в балаганном и призрачном мире,
      где с комфортом шартрез
    попивает салонная фальшь,
      и весомей бумажек
    не сыщешь ни слова, ни гири...
      Царский волк
    не глядит и в ближайший овражек -
      было поле широко
      и око за око,
    а стало шесть соток плюс-минус очко.

      Кто же Русь-то покатит?
    Не Сенькина шапка,
      не заячья лапка
    за вырезом лифа,
      одному - нахлобучка Атланта,
    другому - беремя Сизифа,
      даже левому лаптю, что греет бока
    за сугробом Сибири,
      никакого обоза не хватит
    к московской доехать просвире,
      между тем ни конька-горбунка,
    ни, увы, росинанта.

      Подмогнул бы папаша,
    да носит папашу не наша,
      разыскать - только дров наломать.
    А она, хоть с историей,
      хоть без истории - мать,
    вот и чуешь её, как щенок,
      мозжечком,
    и вслепую ползёшь без путей и дорог,
      через тысячи вёрст и вовеки веком,
    распростившись с любой бутафорией -
      на восток, на восток,
    где заря востекает в игольную щель
      мимо млечных дождей...

      Русь, немеряная колыбель!
    Ты кормила-поила своих лебедей
      то кощеевым сном,
    то отборным зерном,
      то острожной блевотиной,
    но душа не пускала в тазу пузыри -
      уж топиться, так только в кияне!
    И во все времена,
      как волна из иордани,
    под свирелку и вздохи ермолики
      выходили со дна
    омутного соколики
      по тридцать и три,
      с Черномором и без,
    и спасали дремотный незвылазный лес,
      где шибало родимой поскотиной.

      - Эс-о-эс!..
    Выходить ли со дна?
      Уходить ли, опять же, на дно?
    Сколько раз победишь,
      нахлебавшись отнюдь не вина,
    столько раз проиграешь тому,
      кто в высоком торчал терему
    да штабную до блеска надраивал каску,
      кто двигал прогресс
    под грибами, играя в песочек,
      и однако же, есть дураки на Руси,
    что готовы остаться, пардон, без порточек,
    но по-прежнему верят и в мамку, и в сказку.

      Кто ж ты, чадо, еси,
    разумеющий Sapiens Пёс
      или Sapiens Бес, ренегат,
    посторонняя в шерсти блоха?
      Вот вопрос так вопрос,
    а не ихнее "быть" там, "не быть",
      "кто из вас без греха",
    "что же делать", "зачем огород городить",
      "кто кого",
      а уж "кто виноват" -
    настоящий донос на себя самого!

      Новый гамлет
    могилу для матушки роет,
      неофит на святых-то болотах
    Небесное Царствие строит,
      полоумный цирульник
    грозится, что всех переброет,
      и каждый не чает,
    что Русь-де ворота откроет.
      И она открывает, впуская в родные леса
    мудрецов на ходулях, огни, голоса, кудеса,
      европейскую тьму
    и восточных бродяг разуменья -
      горя нет ей, что нашему горе уму,
    и на камне - камней не оставят каменья.

      - Эс-о-эс!
    Кто подаст на протез?
      Кто спроворит водицы живой,
    чтоб хватило блудницам и мытарям?
      Навострим костыли
    и, атукая, взашей с земли
      василисков поганых повытурим!-
    Отвали от сосцов,
      про грядущую манну не рцы,
    не замай нас турецкой халвой
      и пшеницей безмездною!..
    Но темна и пустынна дорога над бездною,
      и не слышат трубы мертвецы,
    что хоронят своих мертвецов.

      - Эс-о-эс!
    Извелась, закатилась звезда!..
      Разве это не наша вина?
    Тонны соли на раны, а надо бы перца.
      Неразменная рать,
    что ни красть не желала, ни врать,
      где мы были, когда
    продавали отчизну на вес,
      вырубали леса и дырявили горы,
    где мы были?.. Да там, где сейчас, старина.
      Только в поле одна лебеда,
    только скрылась под землю живая вода.
      Мир шатается, нет под ногами опоры,
    нет опоры для русского сердца,
      и в кровь пробрались холода.

      Что же, братия,
    снова кричать: "Демократия!"
      и по крошке таскать со стола
    неподсудного зла,
      с кистенём в недокошенном рву
    забиваться в траву
      молодую, зелёную
    или выйти с открытой душой
      на дорогу молёную,
    с благословением?..
      Где беда, там и Бог.
    Не померк в небесах материнский платок.
      Не ухичься, сыновнее сердце, паршой,
    не уторься беззубым забвением!

      Что у нас в арсенале?
      Один только мат.
    Мнилось дурням в пылу ретирад:
      что ленточки к сукнам,
      что сочный матюг нам -
    всё едино, раз косточки русские.
      И гляди-ка, каких только нету наград
    на ворах, попрошайках и шлюшках,
      уж иной пристегнёт и на грудь, и на зад,
    с головы и до ног в побрякушках!

      А у крепкого мата идея своя,
      он орудие древлее, старше мушкету,
    и в работе помощник, и между своими судья,
      а в сраженьи ему и аналога нету.
    Русский мат, ну-ка, полный вперёд!
      Не стесняйся регалий,
      лети впереди паровоза!
    Восстановим истории подлинный ход,
    не по рельсам - по грудам костей и навоза,
      где не первый денёчек
      блукает меж кочек
    одичавший Sapiens Пёс,
      и влача за собой оборвавшийся трос,
    скоро взвоет уже без тире и без точек:
      - Sos!
      - Sos!
      - Sos!..

    1994

    _^_




    ПЕРЕДЕЛКИНСКИЙ  РЕ-МИНОР

    Жил, словно как глядел кино,
    авгур, очки втирающий.
    Состряпать притчу? Семечки,
    что в огород - козла!
    Овражек в Переделкино,
    кладбище подпирающий -
    прижмёт плитою времячко,
    и кончены дела.

    Ан нет, бредут по мостику,
    таращась на великие
    надгробия под соснами
    и малые кресты -
    к Корнею, дальше к Костику,
    потом к жене Маврикия,
    и чёрта теша кроснами,
    и в храм таща холсты.

    На темы похоронные
    отставить разговорчики -
    прозреньям грош на практике
    цена в базарный день!
    Спешат часы перронные,
    сплошные форс-мажорчики,
    и дело тут не в тактике,
    не в том, что думать лень.

    Где, собственно, трагедия?
    И ярость благородную,
    и грусть-тоску похмельную
    нам отказали всю -
    не вымарать наследия!
    Но ты себе отходную
    поёшь, как колыбельную,
    и больно карасю,

    что пил вино, глядел кино,
    и дланью был карающей.
    кропал или молол чего
    о смысле бытия -
    овражек в Переделкино,
    кладбище подпирающий -
    от птичьего до волчьего
    вот ныне часть твоя.

    А ведь по сути дали-то
    тобой еще не виданы -
    то закрывались стягами,
    то прятались во мгле.
    Лицо слезами залито,
    и звёзды зря раскиданы
    над вечными бумагами
    на стульях и столе.

    Что ж, повздыхай над датами,
    шугни кота блудливого,
    как есть вся жизнь нелепица,
    а времени в обрез -
    авось, хоть с провожатыми
    найдёшь себя, счастливого,
    там, где овражком крепится
    земля к стрехе небес.

    1994

    _^_




    КОЛЫБЕЛЬНАЯ  ДЛЯ  БАБЫ  ЛЁЛИ

          Она меня молитвам не учила...
              В. Ходасевич

    Меня учили трезво и сурово
    смотреть на жизнь - отнюдь не мать с отцом,
    а бабка-староверка, мать отцова,
    с неженски-властным, замкнутым лицом.

    Она, в кости широкая крестьянка,
    что чтила только труд, сундук и спор,
    держала деньги дома, вне сбербанка,
    и под кроватью от воров - топор.

    Она мне песен перед сном не пела,
    наказывала жёстко и со зла,
    я в синяках ходила то и дело -
    рука у бабки тяжела была.

    Ни веры мне, сама не очень веря,
    не привила, ни речи русской, но -
    тоску и ярость пойманного зверя,
    что из капкана рвётся всё равно.

    Я научилась боль сносить без звука
    и никогда не плакала при ней,
    вот только выживания наука
    казалась мне предательства страшней,

    и я тайком перегрызала лапу,
    чтоб в лес уйти - пускай всего на трёх,
    но на свободу, предоставив крапу
    кровавому по следу падать в мох...

    Я выжила. Но некого за это
    благодарить. Она ещё жива,
    кряхтит, не чает дотянуть до лета,
    стирает, варит, шьёт, не видя шва.

    Она меня по-своему любила
    и любит, всё-таки родная кровь!
    Забыла, как меня когда-то била,
    однако та же едкая свекровь,

    и матери моей простить не в силах,
    что это брак второй - о Боже мой,
    спаси меня хоть от родных и милых,
    раз я в капкане у себя самой.

    1993

    _^_




    ПКЭК-УОК  ДЛЯ  РОЯЛЯ-ЖИРАФ
    В  ЗАЛЕ  ОЖИДАНИЯ  НА  ЛИНИИ  ОСКВА-МЮНХЕН"


    Ни письмеца. Мила тебе Европа,
    а мы обрыдли, вот и весь секрет.
    Так что важнее - сердце или жопа,
    иль жопа есть, а слова "жопа" нет?

    Да, кстати, оной пламенный привет
    тебе вручить просила Пенелопа
    при случае - она, как до потопа,
    всё шьёт и порет строчки на просвет.

    И более никто тебе вослед
    под нашей рампой не глядит, Гамлéт,
    где нет притопа - нету и прихлопа.

    С оказией летит к тебе сонет
    и двести грамм, за выслугою лет
    утратившего вкус и цвет сиропа.

    1998

    _^_




    ОПУС  ДЛЯ  ТРОМБЫ  МАРИНЫ
    НА  ЗАТОНУВШЕЙ  ПОДЛОДКЕ  АКСИМ  ГОРЬКИЙ"


    Назвалось вратами ушко,
    да скончалось на верблюде.
    Нынче разве птичья тушка
    в нашем водится сосуде -
    ей, бескрылой, неизвестны
    возвращенные на круги
    ветры мира, шопот бездны,
    вдох и выдох звёздной вьюги...

    И лакей, и витязь разом,
    белой глиной, красной охрой,
    что ни час, пиши с экстазом
    в судовой тетради мокрой:
    "Кончен бал. Для простофили
    здесь оставлены сугубо
    ложка мёда в чахохбили
    и в тазу четыре зуба..."

    Раскумекав на ошибках,
    где авось, а где Европа,
    не ищи лазури в рыбках,
    улетевших от потопа, -
    лей слезу, справляй поминки,
    пересчитывай наследство,
    горстку света с треть овчинки
    на весах второго детства.

    Ты разграблен? ты низложен?..
    Наконец-то ты свободен
    от маневров и таможен,
    расписаний, грязных сходен!
    И не хочет сердце ёкать,
    возмечтавши до развязки
    хоть в музей пристроить локоть,
    всяко кусанный в оттаске.

    Будь хитрее Одиссея,
    не прельщайся мерой малой -
    и Гекуба, и Расея
    подождут тебя, пожалуй,
    не лови ворон над Критом,
    не корми ушей лапшою -
    отплывай с любым корытом
    за Медведицей Большою,
    под бряцание кимвала
    отрывая хвост и душу
    от земли, что променяла
    небеса на эту сушу!..

    2001

    _^_




    ТРИ  АККОРДА

          Памяти Александра Галича

    Забытый Москвою, плутающий Римом,
    сквозящий в Париже, летящий за дымом,
    за жертвенным пеплом, всё выше и круче,
    твой голос опять из невидимой тучи
    вдруг соколом падает вниз и без бою,
    как ветер, уносит меня за собою.

    Земля с высоты хороша по иному
    и ближе обычного к вечному дому,
    и бездны рычат, но ревут аллилуйю
    идущему с факелом в темень былую, -
    зажгу ли светец от оборванной речи
    до нашей, никем не обещанной, встречи?

    А эхо доносит: "За что там? кого там?.." -
    и снова смыкается ночь над болотом.
    и древо времён, чтобы нас объегорить,
    роняет в ладони: "Вдругорядь! вдругорядь!.."
    Спросить бы дорогу, да явь близорука,
    и спит под колодою вещая щука.

    Нишкни! под ногами лишь мёртвая зона.
    И трут, и кресало сорока-ворона
    стащила, и ежели без протокола:
    - Чего тебе, старче?
    - Обоз валидола.

    19.10.1997

    _^_




    ДИВЕРТИСМЕНТ  ПОД  КИЛЕЧКУ  НА  ЧЁРСТВОЙ  КОРКЕ

            ...тра-та-та на розовом слоне!
              (городской фольклор)

    Что ж, коли ты пиит, пиши, забыв про стыд -
    извозчик постоит, пока Сергеич бродит
    по площади Страстной, и сам к себе спиной
    строчит куплет вставной, и вся Москва заводит:
    "Речка движется и не движется..."

    Освищут? Ну и пусть! Оставь тоску и грусть,
    и время наизусть учи - устроим спевку!
    Под килечку налей и спой про журавлей,
    и разом разомлей под песню-однодневку:
    "Здесь, под небом чужим, я как гость нежеланный".

    Пусть рифма и дурна, и лает на слона,
    который, как луна, на небосвод всплывает,
    но в мире всё, как встарь - за декабрём январь,
    в России правит царь, извозчик напевает:
    "Нам нет преград ни в море, ни на суше!.."

    Вези же нас кривой дорогой мостовой,
    извозчик ломовой, вези заре навстречу!
    Петляет колея, стихи - галиматья,
    гуляю нынче я, и я тебе отвечу,
    что: "...если я усну, шмонать меня не надо".

    Куда же нас завёз твой драный водовоз?
    Ни девочек, ни роз, ни потного графина!
    В каком-то тупике, забыв о рысаке,
    ты спишь на облучке - задумался, детина,
    "на пыльных тропинках далёких планет".

    В потоке новых дней помянем же коней,
    что были нам нужней, чем девочки и розы -
    пошёл, пошёл! - нальём, и хором запоём,
    пусть каждый о своём, смахнув салфеткой слёзы:
    "А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер!"

    Да, за верстой верста червонцы, как с куста,
    летели в те лета - умолкни, дар Валдая!
    И врежет, как под дых - когда-то молодых,
    кто вспомнит нас седых, в турне сопровождая?
    "Пара гнедых, только пара гнедых..."

    1993

    _^_




    CЛОВОЕРС  ДЛЯ  ПТИЧЬЕГО  БАЗАРА
    (флажолеты)

              Погубили нас птицы...
                Дон Аминадо

    Роковая звезда родового гнезда, вековая
    духота и дремота, всё врущие календари,
    и зевая ухабами, тянется в поле кривая, -
    здесь бессильную пыль, что взмывает, грозу призывая,
    приглашают на тур загулявшие нетопыри,
    и - раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

    Не хитри же с собой. Тишина, словно враг перед боем,
    затаилась, и флаг в решето превратила картечь,
    тучи бабочек липнут к отставшим обоям,
    в небе скачут закаты с кровавым подбоем -
    нереальность, готовая вспыхнуть и сжечь.

    Осенившись крестом, прикорнёшь, и такое наснится.
    Говорят, только если пора умирать,
    возвращается в место проклятия птица.
    Дом пропах отпеваньями. Вся королевская рать:
    "Тишь да гладь!" - рапортует, и солнце с курями ложится,
    с петухами встаёт, и - ать-два, ать-два! ать, ать, ать!

    Стоит, мать-перемать, посворачивать головы курам,
    и яйцо василиска на пробу испечь в очаге,
    тур за туром вальсируя с пылью... Конец авантюрам.
    Но хрипит и визжит в небесах, как не снилось авгурам,
    покосившийся флюгер на ржавой железной ноге.

    Он один-с в вышине, он по ангельской ботает фене-с!
    Честь безумцу, который... Заткнись, малахольный урод!
    Фейерверк надвигается вместе с потопом, и вот
    разверзаются хляби, и падает огненный феникс,
    раскалённые когти в агонии метя в живот.

    Рай не жарче ли ада? Гроза, что идёт и клокочет -
    матерь чистого пламени, что умирает внутри.
    Прорасти во мне, семечко молнии, жги-говори!
    Не допевший о вечном предательстве кочет
    только вестник встающей над миром зари,
    и - раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!..

    2001

    _^_



© Надежда Мальцева, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




По совету обратились в поддержку сайта Imagos.ru, мониторят без выходных, год - полет нормальный.

www.imagos.ru

Словесность