Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




Devotion ХУЛИGANG'S:
Евгений Калакин, Вилли Мельников и Константин Панкратов на полной скорости
















Как странно иногда рифмуются события в жизни. Четче, чем у Юрия Наумова в "Сказке о Карле", звучнее, чем у Пушкина. И, простите за натяжку, взрывнее, чем у Маяковского танцующего с Цветаевой краковяк. Так взбредет что-то в голову, когда бредешь "вдоль улиц шумных", а потом это возникает в реальности, да еще и рифмуется с действительностью.

      ...Эфиôптикой изъеден,
      вечно камер-юн -
      из-салонов-изгОнêгин,
      гемо-Гамаюн -
          шёл проспектом однодНевским
          в храм Атауальпы;
          перейти же было не с кем
          через гениАльпы!..

              В.Р. Мельников, посвящение А.С. Пушкину

Второе выступление Вилли Мельникова в Рязани на "большой (клубной) сцене" состоялось аккурат, как и первое - 7 декабря. Первое в 2007, второе в 2008.

- Такие непреднамеренные рифмы лучшее подтверждение тому, что наша непредсказуемость созвучна "неисповедимым путям господним", - заметил "непредсказубр" Вилли.

Наверное, это лучший вывод из такого забавного совпадения. Меня сильней прикололо другое. Насколько все-таки Рязань, в отличие от Питера, провинциальна, - как Москва. В городе на Неве, говорят, достаточно что-то придумать и можно не делать, всё - уже в "небесном дневнике" ставят "четверку с плюсом", а в Москве надо обязательно маятно все реализовать. И получится, как обычно (хотя "хотелось, как лучше") на "четверку с минусом до Москвы" (случайно к слову пришлось, а опять - рифма), как говорил мой школьный учитель по рисованию.

Придумал я этот концерт за полминуты. Вспомнил, что Евгений Калакин хотел сделать спектакль по Есенину, что-то под названием: "Тема для голоса и саксофона". Константин Панкратов давно хотел поработать с Калакиным, "дать джазу". А у Вилли Мельникова с Панкратовым классно получалось джемовать, смешивая читку быстро сменяемых лингвогобеленов с бодрым импровизированным джазовым риффом. Вот и готовая программа. Беседа с рязанскими "фигурантами" и звонок в Москву Вилли. И все, "рисуй псицу". Ан, нет - потрудись, отработай километро-часы.

Самым кайфным моментом подготовки для меня был мозговой штурм Евгения Калакина. Он за десять минут придумал офигительное название для программы, афишу и пресс-релиз.

Вскоре весь город запестрел афишами, в центре огромными буквами черным по желтому: ХУЛИGANG'S, а ниже, под ХУЛИ, квадратным шрифтом типа "окон РОСТА": ЕСЕНИН, - и в столбик мелко исполнители этого спектакля. Под GANG'S (типа, великая индийская река-с) Вилли Мельников с регалиями и интригующим "лингво-эксцентрика"; также под этно-джазовые импровизации Констанина Панкратова обещалось путешествие по языкам народов Индии, Южной Америке и Новой Зеландии. Вряд ли многие догнали что-зачем и почему GANG'S, а ХУЛИ точно бросалось в глаза.

Месяц на подготовку концерта прошел в хлопотах и репетициях.

В день приезда Вилли в Рязань, как водится, резко похолодало. Автобус задерживался. А перед самым, уже в который раз уже обещанным, временем прибытия, над рестораном, расположенным недалеко от автовокзала, распустились огненные цветки фейерверка. Минут пятнадцать-двадцать. Под этот салют Вилли и въехал в Рязань.

      ...Каннибãловень судьбы
      в колесõтканном пути,,,
      Несгибаюшки-баю,
      верстовыи столбов!..
      Четвертующе тупы
      сосчитайны до пяти.
      Стекленéбо я не бью;
      облакàмни - в семь рядов...
      Кастанéдоросль спьяну
      Заклинāнялся в гуру;
      нечем выложить алтарь:
      в колокольне - весь кирпич!..
      Дрожь в ногах унять сафьяну
      не по силам на пиру!
      С Шивой по рукам ударь -
      сотрапезников покличь!...

          Вилли Мельников, посвящение Дмитрию Кедрину

- Привет! Едем, едем, - говорит Вилли, не дожидаясь вопроса. Зависти таксистов нет предела.



Предлагаю заехать на Рязанский "маленький ВДНХ". Вилли соглашается. Делаем пересадку на площади Ленина, из чистого любопытства заглядываем в подворотню на Краснорядской (помню, там был красивый "старый грузинский дворик" с многоярусными террасами). А там, в конце длинной полукруглой арки, стоит огромный железный ящик (вроде специального контейнера для вывоза мусора), который доверху набит толстенными каталогами турпоездок, отелей Кипра, Испании, Турции, Египта и т.д. Все они выполнены шикарно, на глянцевой бумаге, цветная полиграфия не ниже "финской". Некоторые украшены умопомрачительными обложками чуть ли не с инкрустацией. Уж не знаю, какое турагентство тут рядом провело большую уборку или попросту закрылось. Вилли на эти размышления времени не терял, его полностью захватил процесс копания в глянцевых каталогах. Избранные, особо шикарные или кричащие обложки он безжалостно отрывал "для мейл-арта". Эклектичное и всеядное "искусство почтовых отправлений", страстным активистом и проповедником которого является Вилли Мельников (недавно он запустил "по воздушным путям" мейл-арта работы замечательного рязанского художника-орнаменталиста Алексея Акиндинова), состоит в обмене по почте с корреспондентами по всему миру прихотливыми письмами, созданными руками автора, как миниатюрные предметы искусства, чаще всего коллажи, смесь графики и текста и т.д.

Но это сухая справка из еще не собранной энциклопедии современного искусства. А в тот момент, наблюдая, как Вилли увлеченно отрывает богато украшенные обложки туристических каталогов, я вспомнил, что викинги в своих набегах на христианские монастыри делали в принципе тоже самое. "Ужасные белобородые варвары" викинги без жалости отрывали от рукописных Евангелий инкрустированные драгоценными камнями обложки. И вот, несколько веков спустя, просвещенный потомок викингов (корни отца Вилли Роберта уходят в каменистую почву Швеции и Исландии) также жадно отрывает шикарные обложки. Причем, у современного аналога описания рая, - ведь все эти "5 звезд... все включено... на берегу ласкового моря" не менее, чем "блаженный потусторонний мир", для нынешнего среднего класса. Такая вот загогулина истории. Я же развлекаюсь тем, что подбрасываю каталоги вертикально вверх и смотрю, как они, словно птицы, хлопая страницами, пикируют на груды своих собратьев. Вилли делает несколько снимков этих полетов снов наяву. И дальше в путь.

Рязанская миниатюрная копия "Московской ярмарки тщеславия" встречает нас во всей красе. На подступах к Торговому городку (так в Рязани называется несколько павильонов, заключенных в капитальную ограду с монументальными воротами) расположился небольшой рынок. Вечером он пуст, как и сам городок. Так даже интересней, как будто для съемок кто-то специально закрыл ВДНХ от посещений. Только здесь все павильоны, выполненные в безупречном сталинском ампире, высотой всего в один этаж, но с неизменными колоннами, портиками и шпилями на худосочных деревянных башнях. Одинокие фонари придают пустынным площадям между "Дворцами торговли" еще больше грусти. Вилли снимает на пленку и мобильник, нередко дублируя один и тот же кадр. Традиционный "Полный привет" из его уст звучит то с нотками восторга, то с оттенками печали.

- А когда Торговый городок заливает разбухшая от вешних вод Ока, - хвастаюсь я. - здесь начинается палладианская Венеция пополам с Питером.

- Точно, - подтверждает заядлый путешественник Вилли.

      ...На раны руны мечет меч.
      Жестōкись меди'a: живых-нет.
      И нечем мне камин разжечь: -
      снов нет. А рукопись не вспыхнет.

          В.Р. Мельников, посвящение М.А. Булгакову


На следующий день намечена репетиция Вилли Мельникова и Константина Панкратова. Может, какие-то западные звезды и могут писать альбомы, перекидываясь вариантами и фрагментами через интернет, - а у этих ребят ни желания, ни возможности творить, общаясь через виртуал, нет. Другое дело живая беседа и творческий поиск на репетиции. Однако, и Константин, и Вилли пришли на "репу" подготовленными. Заранее был составлен список стран, "по языкам народов" которых намечен маршрут "Лингво-музыкального экспресса Панкратова и Мельникова". Музыкант написал несколько тем в тибетской, китайской, японской, латиноамериканской и т.д. на восток - традиции. А Вилли достал свежие лингвогобелены, написанные на языках жителей этих стран.

Все-таки музыка родилась раньше речи, наверное, даже не надо это доказывать. Ветер в скалах точно свистел из года в год одну и ту же мелодию задолго до первого "ом", осознано сказанного самым удачливым из наших предков, или "бля", выкрикнутого самым неудачливым, когда он откалывал от этой скалы кусок для топора и попал по руке... И в этот раз Вилли долго вслушивался в наигрыши гитары Панкратова, прежде чем начал начитывать. Решили начать с музыки как прообраза речи, затем путешествие по странам и в конце Вавилонское столпотворение, крутая мешанина из языков и музыкальных отрывков.

Пока Вилли и Константин репетируют, я рассеяно просматриваю несколько книг из библиотеки Анатолия Обыденкина. В одной из них натыкаюсь на интересную информацию - оказывается, 7 декабря родился Том Уэйтс. Этот музыкант очень почитаем в нашей среде, и я спешу сообщить об этом присутствующим. Мгновенно решено негласно посвятить будущее выступление Тому.

Вилли рассказывает о своем курьезном знакомстве с Уэйтсом. На одном из европейских арт-фестивалей Том Уэйтс и известный авангардный режиссер Роберт Уилсон представляли спектакль "The Black Rider", созданный совместно с Уильямом Берроузом (о Тарзане не слова!). Позже Уэйтс издал музыку к этому спектаклю отдельным альбомом. Так там одна из хитовых тем - вещица, озаглавленная "Russian Dance". Очень ритмичная штучка. В ней даже звучат несколько русских слов.

- Этот момент спектакля был принят на "ура". А потом я разъяснил Тому, что по ритмическому рисунку это чардаш - венгерский народный танец. Том только рассмеялся своим патентованным смехом (Вилли изобразил), что можно было расшифровать: "один черт" и "блин, не знал" одновременно.

- После этого мы разговорились, - продолжает Вилли, - и выяснилось, что настоящее его имя Джерри, а псевдоним он себе выбрал очень оригинальным образом. В газете Лос-Анджелес Таймс принято...

- А давай, ты об этом расскажешь на концерте, - прерываю я. - будет интересно, думаю, публика поймет о ком речь?

- Хорошо, - соглашается Вилли и собирается продолжить рассказ, но Константин уже вновь касается струн.

Под его пальцами мелодии Китая гармонично сменяют тибетские напевы. Играя, Панкратов рассказывает, что основу для этого проекта он почерпнул из монументального труда профессора Московской консерватории Холопова (начинавшего свой научный и творческий путь в Рязанском музыкальном училище), в котором были выделены и описаны традиционные музыкальные лады (проще сказать ритмические и музыкальные рисунки, модели) разных этносов и территорий.

- Так что здесь все по науке, без дураков. Адаптировано и авторизовано, конечно, но это же мой проект. Наш с Вилли, - Костя кивает партнеру.

Вилли кивает в ответ и начинает декламировать на тибетском наречии, сверяясь с лингвогобеленом. Тема плавно меняется...

Я закрываю глаза. Перед мысленным взором проплывают картины гор, речных долин, лесов и закатов над идеально ровным горизонтом. В общем, испортило мое воображение кабельное телевидение, но от одного факта невозможно отмахнуться: дуэт Вилли и Кости непреодолимо вызывает ментальное путешествие по обозначенным городам и весям, даже если ты там никогда и не бывал.

      Грёзно-горек на горе Кармêль
      недозревший плод самообмàнго;
      посадил ковчег на кара-мель
      капитан второго бумеранга...

      ..........

      Извержĕрло вырвало слегка
      пики из-под облачной опеки;
      эпизỏдчий строит на века
      плоско-пластилǐповые Мекки,,,

          В.Р. Мельников "Прозрение конкиста'door'а"


Вечером мы гуляли по городу. Декабрьская Рязань была в меру холодной и, благодаря свежему снегу, чистой. Еще раз "обсняв" павильоны Торгового городка, мы через полутемные дворы вышли к кафе "Бочка", вход которого, видимо, для наглядности был оформлен как огромная крутобокая кадушка. Внутри кафе претендовало на приличный вариант матроской пивной в городке на берегу Средиземного моря. Чисто и в меру темно. Светильники над столиками были сделаны из бочек с выбитыми в нужных местах планками. Снопа света над нашими головами с лихвой хватило, чтобы Вилли в ожидании заказа в считанные минуты сымпровизировал на вытащенном из портфеля листе бумаги свернувшегося в тугие узлы дракона. Хотя рисунок и получил название "Драконо-оберег в ожидании ужина", что и было начертано все тем же фиолетовым маркером, но еду еще не принесли. Тогда я попросил написать какое-нибудь пиратское заклинание, ну что-нибудь для моего сына, который в тот момент сильно завис на "Острове сокровищ" и сопутствующей дребедени вроде "Пиратов Карибского моря". Вилли с охотой согласился и на обратной стороне конверта, в котором его собрат по мейл-арту из Швеции прислал очередную корреспонденцию, написал русскими буквами заклинание индейцев племени чибча-аравак одного из островов Карибского бассейна. Оно получилось скорее антипиратское и звучит так:


Уаркуран - тнимфа, уаргемтур - мгатуа, оэфтинку - чтакку, уэмкирро - нгиуа!


И перевод:

Пусть всплывут все затонувшие небеса, пусть утонут все не построенные корабли, пусть океаны захлебнутся реками - и тогда мы построим наш остров невидимым!


Через пару дней сын выучил как произношение этой "речевки", так и перевод наизусть. И молодец.



Наверное, антипиратское заклинание в "приморском" кафе подействовало сильнее, чем дракон, ведь тут же для Вилли принесли благоухающее специями горячее жаркое на чем-то, напоминающем вытянутую сковородку, горячий салат из говядины с овощами для меня и пиво с гренками для моей супруги. Потом был рис с овощами:

- Немного рыжих специй и будет, как в Индии, - похвалил Вилли.



Возвращаясь домой на троллейбусе, за беседой проезжаем мимо остановки и выходим на конечной. Прямо перед нами Храм Святого князя Александра Невского с остроконечными, как богатырские шлемы, маковками. Вилли прицеливается фотоаппаратом. Я напоминаю о широкоизвестной, на уровне городского слуха, версии о связи факта возникновения этой церкви и пропажи каравана с героином, бесследно растворившемся на просторах Афганистана во времена выполнения советскими войсками интернационального долга.

- Да, забавный слух. Как странно иногда рифмуются события в жизни, - повторяет Вилли и на несколько минут замыкается в себе.

Потом, в качестве очередной ассоциации к Храму Александра Невского, Вилли припоминает какой-то собор в Риме. Слово за слово, и Вилли начинает переводить названия улиц итальянской столицы на русский. "Вечный город" вдруг становится близким и уютным. Как прикол озвучивается перевод фамилии "Великого любовника всех времен и народов". Оказывается, "Казанова" на русский толмачится как "Новый дом", "Новое селение" или "Новосел". В этот момент у меня в голове мелькает ассоциация с образом главного героя "Служебного романа" Эльдара Рязанова (!), но ее тут же затмевает другое:

- Вилли, мы идем по улице Новоселов, представляешь, - восклицаю я.

- Виа Казанова, - проговаривает полиглот и вдруг издает оглушительный кошачий ор. Яростный и плотный, как боксерская груша. Вряд ли кошачий язык зафиксирован Книгой рекордов Гиннесса, как одна из составляющих лингвистического багажа В.Р. Мельникова, но сразу же на этот вызвизг отзываются несколько невидимых в сумерках кошаков.



Вскоре мы прощаемся, завтра концерт, а до него еще надо закончить домашние дела. Вслед нам Вилли из окна еще раз издает всеобъемлющий кошачий ор. После него в течение нескольких секунд тишина... звенит.

      Когда радуюсь, бываю похож на
      пьесу с таким сюжетом: кардинал
      Ришелье, уволившись с должности
      редактора "Вестника Парижской
      Коммуны", уехал в Новый Свет и
      устроился программистом в один из
      ацтекских храмов - разрабатывать
      телепортацию собора Парижской
      Богоматери на место Зимнего
      Дворца съездов в Петербургском
      Кремле. Фоновая декорация:
      Останкинская башня из слоновой
      кости; на ней - портрет Монтесумы
      в пиночетовской форме и надпись
      "Кортес, go home!".

          В. Мельников "Автопортретушь up-tea-mist'а"


В воскресенье вечером у кафе-клуба "Старый парк" тихо. Падает снег. До концерта еще пара часов, но все артисты уже на месте. Евгений Калакин в сопровождении гитариста Константина Панкратова и саксофониста Дмитрия Елькова уже провел "генеральный прогон" спектакля "Есенин".

А мы с Вилли за несколько часов после полудня успели посмотреть выставку, посвященную 90-летию Рязанского художественного училища. (Особенно приколола табуретка, у которой сидение выполнено в виде книги в кожаном переплете, Вилли назвал это "актуальный рязанский бук-арт".). А также перекусить в кафе "Золотой теленок", декорированном в стиле 20-х годов со всякими прибамбасами из бессмертного романа. (Отдельно запомнилось название коктейля - "Лучший друг желудка", попробовать не решились).

В зале между тем собираются зрители, среди них авторы Devotion поэты Алексей Колчев и Ольга Мельник, художники Алексей Акиндинов, Анна Филимонова, Наталья Волкова и Ольга Лёвина, подошел актер и драматург Игорь Витренко. В общем, публика достойная.

Калакин переоделся в черный смокинг, мой дружбан Алексей Громов выкурил уже попачки, время "Ч" на подходе... И тут появляются долгожданные особо приглашенные гости: председатель комитета по культуре Рязанской городской Думы Михаил Крылов и столичный певец и композитор Николай Массальский. Можно начинать.

Сначала на сцене появляются музыканты Панкратов и Ельков, потом через зал к подмосткам подходит Евгений Калакин.

Трудно описать особенность актерской манеры Евгения, но хрестоматийные тексты Есенина он читает так, что воспринимаешь их заново - ярко и отчетливо. В Рязани совсем не просто купить кого-то на стихи Сергея Александровича: его творчество, тем более ее школьная часть, у нас расхожая монета, типа моря в Крыму. Но Калакину и музыкантам, которые, несомненно, участвуют как равноправные соавторы художественной ткани спектакля, удается выбить школьную парту даже из-под пресловутых "лицом к лицу лица не увидать". В конце спектакля Калакин опускается на сцену почти без сил. Музыканты по одному уходят в гримерку, вот Панкратов откладывает гитару, а потом, продолжая играть на флейте, поднимается и Ельков. Проходя мимо Евгения, он издает пронзительную фальшивую ноту, которая звучит как отзвук выстрела и последний выдох умирающего. Все.

Небольшой перерыв, и на сцену выходит Вилли Мельников. Он напоминает, что 7 декабря день рождения Тома Уэйтса, и, вскользь коснувшись обстоятельств их знакомства, рассказывает о настоящем имени музыканта:

- Тома Уэйтса зовут Джерри, а псевдоним он придумал себе так. Том плохо, почти не знал своих родителей, а в газете "Лос-Анджелес Таймс" в то время все объявления с предложением усыновить подкидыша или сироту заканчивались словами "little Tom waits", то есть "маленький Том", аналог нашего: малютка, или малыш, ждет. Получается Том Уэйтс - это ждущий своих родителей подкидыш. Такая вот грустная история имени замечательного музыканта и моего приятеля Тома.

Наверное, мы с Вилли и Панкратовым немного переоценили известность Уэйтса в Рязани, или не с руки начинать выступление с грустной ноты, но зал воспринял эту эксклюзивную информацию без особого энтузиазма. Но Вилли, облачившись в белый халат, расписанный строчками на 36 языках, уже разогнал свой лингвистический экспресс и обрушил на слушателей один за другим несколько своих многомерных текстов на муфталингве. Вот к примеру:

      Гомéрлин, Элюàрагóн
      и Вознесêнин!..", --
      зевнул котом из-под погон
      жутнǐкъ Катенин.
          ПрисПущин флаг: рифмΐть нет сил.
          И, слог улучшив,
          певец конФет не поступил
          в литинстиТютчев!
              СниМáя-кóвского поправ,
              рвут на иконки
              кордебалēтопись приправ
              для Евтушёнки.
                  Растаял Гумилёд, раскрыв
                  на зависть сутрам
                  Ахматадýлинский надрыв
                  ОБЭРИУтром.
                      По пятиБáльмонтной шкале
                      огнями Эльма
                      в разорВолошинской скале
                      жгут Коктебельма,,,

И таким манером, со "смехоперерывами" на афоризмы, Вилли под регулярные аплодисменты публики подкатил к времени отправления "Лингво-музыкального экспресса Панкратова и Мельникова". На сцену поднялся Константин Панкратов. Старт был дан с места в карьер и, увлекшись, Костя и Вилли "прокатили" зрителей по намеченному маршруту дважды. Панкратов вновь и вновь задавал музыкальную тему. Уже чувствуя, что некоторых "укачивает" от высокой скорости смены впечатлений, Вилли безрезультатно пытался остановить музыкальный движок "экспресса". Он накинул на плечи Кости свой лингвохалат, махал перед ним руками крест на крест, изображал что-то из морского семафора. Но Панкратов был неумолим и, видимо, пока не кончился заранее накрученный завод, остановить его было нереально. Мне показалось, что зрители были близки к трансу, - я, честно говоря, серьезно разволновался - дуэт на сцене был неуправляем. Однако, за какое-то мгновение до крайнего напряжения нервов, Костя и Вилли вышли на коду и наступила тишина, а за ней грохот аплодисментов. Под этот аккомпанемент Панкратов пригласил на сцену вокалиста Николая Массальского. Внезапное трио устроило на подмостках настоящий джазовый джем: Костя задавал тему на гитаре, Вилли ритмично выдавал отрывок на бенгальском или идиш и т.д., затем Николай, имитируя голосом трубу или кларнет, в очередной раз интерпретировал тему. И так несколько раз ко всеобщему восторгу.



Автографы, респекты, рукопожатия. Постепенно все успокоилось. Персонал клуба убирал дополнительные скамьи. И только тогда Панкратов, присев за столик, где мы с Вилли допивали чай, предложил тост: За успешный дебют "экспресса" и Еще неоднократно!

Все поддержали тост. Вилли поднял чашку:

- Отправление регулярно.






© Дмитрий Макаров, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.




Словесность