Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




Я  В  ГАНЕ  -  НИ  ШИША  В  КАРМАНЕ...

Повесть


Предупрежден - еще далеко не вооружен. Мало того - всё равно безоружен. Я понял это прямо в аэропорту Аккры. Будущий коллега Юрий писал мне: "В аэропорту будут приставать парни поднести чемодан, ни за что не соглашайтесь: потребуют немало денег"... Пока - тишь да гладь, но нельзя сказать, что божья благодать: зал выдачи багажа залом назвать трудно - это, скорее, большой тускло освещенный павильон, какая-нибудь бывшая оптовая база, откуда вынесли всё, оставив только вот этот замкнутый круг с унылыми чемоданами и сумками, один-два из которых периодически с ленты кто-то стаскивает. Много пустого пространства - позже я буду думать, что это одна из основных примет города Аккры (наверное, и вообще страны по имени Гана...)... Впрочем, в транзитном зале аэропорта Каира тоже было много пустого пространства. Так забавно там катались на электрокарах... кто? Черт знает, то ли уборщики, то ли пограничники. Но в Каире - только на первом этаже, транзитном. На втором, где "гейты" - выходы, несмотря на глухую ночь, яблоку негде было упасть. Две русские тетечки, с которыми я познакомился в "Домодедово", одна двадцать лет прожила в Египте, Хургаде, другая столько же - вообще в Того, и знакомство с которыми, скорее, нужно было им, чем мне: ох и тяжела была их ручная кладь! - еще в Москве совершенно справедливо заметили, что главная ценность первого, транзитного этажа аэропорта Каира - редкая по нынешним временам в любых аэропортах комната для курения, а главная особенность второго - зала для вылета, что там посидеть и даже полежать-поспать можно только в молельных комнатах, к которым наш брат, конечно, отношения не имеет, а прикинуться правоверным мусульманином даже никакой К. Райкин не смог бы... Тетечки исчезли там же в Каире: одна мгновенно пересела на рейс на Хургаду, другая, несмотря на то, что русско-франкоязычна, как и всякая уважающая себя русская мамам из Того (работники любых аэропортов всем иностранным языкам предпочитают английский), убедила какого-то чернявого сэра в синей форме, что, поскольку рейс из Москвы задержан не по ее вине, а по вине "Эжúпт Эйр", этот самый "Эжипт Эйр" обязан бесплатно дать ей переночевать в гостинице... Я бродил между комнатой для курения и табло с надписью "Аккра - вылет задерживается" (ну, по-английски, разумеется, просто не хочется в этой скромной повести частить латиницей, не то от кириллицы-гражданицы пустого места не останется)... так вот, бродил я там... часа три, наверное... Нормально! Правда, когда, наконец, загорелась надпись "Аккра - открыты ворота Аш-2", черная толпа на втором этаже уверенно пошла к выходу "Аш-5"... "Тоже в Аккру? - спросил сосед по очереди на предполетный досмотр (как будто в полете можно выпрыгнуть в любом месте!) - Да, - грустно отвечаю. - Что там делать будете? - Работать профессором русского языка в Юнивёсити оф Гана. - Оу! О кей, о кей!" - и два больших пальца рук одобрительными столбиками...

Зальчик пограничного досмотра аэропорта Аккры чем-то напоминает приемный покой больницы: такой же унылый. Бланки листков прибытия раскиданы, где попало: на редких столиках, частых столбиках, на подоконниках, на полу. Ой, говорила мне мама еще сорок лет назад: не сачкуй с английского! А кому желтый паспорт предъявлять? А - вон мадам в белом халате, - ей, кому же еще. Точно! В паспорте вакцинации от желтой лихорадки у меня всё олл райт. А в листке прибытия сам пограничник чего-то зачеркивает, сам чего-то переписывает... Кстати, позже я убедился в одной любопытной вещи: Гана - страна победившей бюрократии, всяких бумажек здесь нужно заполнять дестями, кипами и даже килограммами, но сами ганцы чаще делают это авторучками, чаще с красной пастой, нередко неверные места просто зачеркивают, а правильное пишут сверху-снизу-сбоку зачеркнутого...

Суровый крупногабаритный, высокий таможенник. Естественно, черный, да еще и весь в черном. Такого, наверное, трудно объехать. У меня в большой сумке, акромя всякой ерунды, блок сигарет "Петр Первый", я читал, что в страну можно ввозить аж до 400 сигарет, еще раз лихорадочно считаю, 10 пачек - это...

- Что у вас в сумке? - говорит.

- Мэйнли букс. Южиал букс энд электроник букс. Ай кейм ту вёк эз профессор оф Рашн лэнгвич ин Юнивёсити оф Гана.

-М-м! - одобрительно мычит высокий, крупный, уже не суровый таможенник. - Книги, профессор, о кей, о кей!

Расплывается в крайне добродушной улыбке и делает приглашающий жест к выходу...

Ну вот, наконец, проход в зал прибытия, где меня должна ждать Илдико - координатор секции русского языка Фэкулти оф модерн ленгвиджиз... Но прежде подбегает какой-то бесенок и пытается вырвать из рук мою сумку. "Ноу!" - ору на него с улыбкой, но делая страшные глаза. Он не унимается: гив ми, гив ми, гив ми - чуть ли не в ритм и мелодию известного шлягера великой шведской поп-группы... "Уай? Ноу! Пошел к черту!" Бесенок, наконец, исчезает... А вот и Илдико - будущий босс и старая знакомая по СКАЙПу и полугодовой е-мейл переписке. "Здравствуй, Олег! Сейчас поедем в кампус, я только заплачу за парковку"... Бесенок снова тут как тут. Между прочим, только сейчас я замечаю на его рубашке значок работника аэропорта Аккры. "Сэр, ну, может, вам всё же нужно чего-нибудь? - Ты, вот что, браток, покажи, где у вас тут можно покурить. Ай’м ноу смокинг мэни тайм. - Оу! Запросто!" Заводит за угол. Я курю с жадностью заядлого курильщика, который был лишен любимой соски час плюс шесть с половиной плюс еще часа полтора... Рядом с бесенком появляются еще два парня. "Заплатите нам пятьдесят долларов, сэр!" Ни фига себе! Это за что же? - Ну он же показал вам, где курить! - Нету у меня долларов. - У амэрикэн мэн и нет долларов?!- Я не американец. - А кто же вы? - Ай’м Рашн! Рашн денег могу дать. Тебе это надо? Вот то-то же! Пока!..

Снова появляется Илдико. Теперь парни пытаются выклянчить денег у нее. Она отшивает их быстро и привычно. Парковка рядом, машина... хорошая машина... близко. Садимся, едем. Меня впервые поражает, как много в Аккре пустого пространства. Вокруг. Чего не скажешь о дороге. Около шести утра, а мы уже попали в небольшую пробку... Кампус близко...



Как часто наши представления о будущем не совпадают с самим будущим. Наши представления о том, что будет в путешествии, - еще чаще. Наши мечты о далеком путешествии, о его реалиях, не совпадают с самими реалиями далекого путешествия никогда. Быть может, я не прав, или не совсем прав. Или сильно преувеличиваю. Но в данном случае я имею право так сказать. Я-то думал, что буду жить в эдаком маленьком одноэтажном домике в колониальном стиле. Один в небольшой квартирке. Тем паче и Илдико и Юра и писали, и говорили именно о маленькой квартирке. Мои мечты рисовали пальмы за окном, тихие ночи с цикадами, полыхающие рассветы с пением райских птиц на большущих деревьях. Каких-нибудь полнотелых черных мадам по соседству, допустим, в соседнем двух- или трехэтажном доме, тоже с желтыми стенами и ярко-коричневыми черепичными крышами, симпатичными черными мадам, что всегда разговаривают друг с другом с улыбкой, а со мной здороваются по утрам с улыбкой широчайшей, блестя перламутровыми зубами. Жизнерадостно вешают на веревки свое белье... Иногда помогают мне готовить... Нет, более-менее готовить я и сам могу - показывают, хау кук чего-нибудь из местного вкусненького...

Илдико завела меня в большой вестибюль пятиэтажки странной и непонятной конфигурации. От вестибюля по все стороны разбегались коридоры. Чуть далее "фронт дэск" - вахты, - какая-то неприглядная большая пустая, не считая пары стульев, комната. Вместо стен - окна с раскрытыми большими жалюзи. Слева от этой непонятной комнаты был виден небольшой двор с раскидистыми деревьями типа акации, цветы - ярко-желтыми гроздьями, за деревьями два огромных черных бака. Повернули налево. Поднялись на второй этаж. Длинный коридор. Неистребимый запах моющих средств. Слева-справа - двери в комнаты. Block 201, Block 202... и так далее. Двери -...из крашенных в цвет какашек горизонтально расположенных планок. Поцарапанных и редко, но стабильно заклеенных листочками с рекламками... Из комнат - большие окна в коридор. Закрыты большими жалюзи. Цвета какашек. Все "ставни" закрыты. Посередине коридора - широкий как бы внутренний балкон, - видны всё те же "акации" и огромные черные баки. Доходим до конца коридора. Илдико открывает блок намбер 208. Дверь открывается с трудом. С шумом. Вовнутрь...

Справа от входа - прямоугольное небольшое пространство со стенкой. Стол, над ним - полки с посудой, на столе маленькая электроплитка. Слева - пространство чуть побольше, но стеночка посред метра полтора, оттого, что боком к ней примыкает узкая кровать. Над этим барьером - решетчатый деревянный квадрат. У стены слева такой же простой светло-коричневый стол, над ним три узкие книжные полки. За барьером - кран, раковина, плоскость, в которой эта раковина тонет. Между барьером и мойкой - холодильник. Дверь на балкон. Окно во двор, закрытые жалюзи, - напротив - окно в коридор, закрытые жалюзи. Под ними - белый напольный вентилятор и сушилка для белья типа столика. Всё!

Как оказалось чуть позже, перед выходом на балкон справа - узкая дверь в санузел, где умывальная раковина величиной с чайное блюдце, унитаз, правее - вечно не работающий душ...

Илдико, как все венгерки, тараторит. Впрочем, у меня было всего пять знакомых венгерок, которые умели по-русски (одна, правда, говорила спокойно и была не просто симпатичной, а красивой, и вообще... но... это другая история).

Жить будешь здесь, за этот месяц я заплатила, вот тебе ключ, вот тебе местная симка с номером, а еще, знаешь, я понимаю, что тебе надо на что-то жить, зарплата у тебя не скоро, доллары обменять в кампусе - большая проблема, возьми вот моих сто седи, нужно будет, одолжу еще, с мужем я договорилась, как понимаешь, нашу семью ты не объешь, (со смехом) потом всё равно я с тебя всё вычту, а сейчас я убегаю, но часов в десять тебе позвонит Юра, я договорилась с ним, что он пару дней с тобой понянчится... Ой, ну вот еще проблемка: воды в кранах нет, я спрашивала: что-то со стояком, но им занимаются, здесь это бывает, но вот полный бак воды, хватит и помыться и то сё. Уже в понедельник, не забудь, у тебя первые занятия, Юра покажет где. Ну всё, всё, всё - я побежала...

Выхожу на балкон, облокачиваюсь на перила. На балконе слева что-то типа каменного столика, под ним - деревянные дверцы. Открываю - рухлядь всякая. Внизу всё тот же двор, напротив - пять таких же этажей этой же общаги с такими же балконами и стенами с окнами-жалюзи, справа - строящаяся дорога, за ней - лес. Вдалеке едва виднеется шпиль знаменитой, во всяком случае, для тех, кто хочет примерно знать, что есть такое кампус University of Ghana, то есть по фотографиям из Яндекса и ролику из Ю Тьюба, знаменитый шпиль библиотеки.

Не жарко. Действительно: птицы в лесу поют. Будем жить?..

А пока приляжем. Я не спал сутки. Или больше.

Ложусь на кровать, не раздеваясь. В своих боевых и всепогодных черных джинсах, сиреневой рубашке, но, конечно, без пиджака. Надену ли я его здесь хоть раз? Средняя температура в Аккре и пригородах - плюс 24-26 ночью, плюс 28-30 в разгар дня. Не больше. Но и не меньше. Круглый год...

Не успела свинцовая дремота превратиться в долгожданный сон, со двора доносится истошный вопль. Твою медь! Вопль отчаянно что-то напоминает.

Беру сигаретку, выхожу на балкон. Во дворике на скамеечке - а здесь, оказывается, есть такие маленькие каменные скамеечки - сидит парень и с неповторимым вдохновением утреннего трубадура выводит а капелла шлягер из репертуара Доктора Альбана, популярного поп-певца из Нигерии, живущего, естественно, в Норвегии, но поющего, разумеется, про Африку.

Трубадур заливается час, не меньше. Я то ворочаюсь и морщусь на своей кровати, то выхожу курить и не смотрю на трубадура, поскольку сильно взрослому человеку очень неловко смотреть на писающего мальчика.

Наконец, солист стихает. Я засыпаю... Просыпаюсь от звонка сотового телефона. Это Юрий...

Мы познакомились с ним в Москве. В посольстве Ганы в Скатертном переулке. Район с симпатичной аурой. Уютные узкие улочки старой Москвы за Никитскими воротами и зданием ТАССа. Ожидали визу. Точнее, прихода консула. Там как? Визу, при наличии приглашения на работу и двух тысяч четырехсот рублей, получить никаких проблем. Кроме одной. Прийти утром. Не рано, но и не поздно. Лучше всего часиков в одиннадцать. Отдать бумаги, сесть в вестибюле напротив вечно чем-то недовольного клерка рецепшна - похож на араба, одинаково хорошо и чисто говорит и по-русски, и по-английски, большее время ничем не занят, играет на своем сотовом в какие-то игрушки, и - ждать. Консул может прийти в те же одиннадцать. Или в час. Может в два. Может в три. Или четыре. А может вообще не прийти или не спуститься к простым смертным от своих непростых дипломатических дел...

Народу в вестибюльчике мало. Два черных. Кажется, студенты - уезжают из Москвы в Гану, или приехали из Ганы в Москву. Тетечка с пакетом, полных бумаг. Нервная. Судя по всему, работает в турагентстве. Высокий блондин в черных ботинках, с остренькими чертами лица, голубыми глазами - немного... детским, что ли, взглядом. И я...

Когда я, черт многокурящий, в очередной раз выходил подымить, видать, прозвучало "проф Копитов". Юра понял, кто я... Разговорились.

Он ехал в Гану во второй раз. В первый был около месяца за свои средства, как бы с ознакомительной целью, но на самом деле - неимоверно влюбленный в Африку - правдами и неправдами добивался контракта в Университете Ганы. Моментально сдружился с Илдико. Она обещала ему контракт, несмотря на то, что он англист, а не русист, в сорок с хвостиком не кандидат наук, по-западному - не имеет дегри Пи Ейч Ди. Илдико обещание выполнила... В тот раз говорили с Юрой часа два. Юра болтал без умолку, но мне врезалось в память только то, что бывал он и в Америке, и в Норвегии, и еще много где бывал, но хочет в Африку, Африку и только в Африку, потому что лучшее место на свете... Отгадаете с двух раз?...Консул пришел часа в три. Полный черный клерк в ослепительно белой рубашке быстро вынес нам паспорта с визами, отсчитал деньги, поокейкал... Юра, правда, на что-то обратил внимание. Быстро-быстро с ним заговорил. Успокоился. Перевел мне эту тарабарщину так, что контракт у нас на год, а виза всего на три месяца, но это не страшно: на месте будем перерегистрироваться.

Юра улетал в Аккру через два дня. Я - через две недели. Из Хабаровска до Москвы примерно такое же расстояние, как из Москвы до Аккры. Русскому с русского Дальнего Востока в столицу и окрестности не налетаешься. Даже физически тяжело на восемь с половиной часов приковать свою задницу к узкому креслу. О ценах на билеты туда-обратно вообще помолчим... Мы договорились с Илдико, что после получения визы я еще съезжу в Питер, к своему бывшему ректору (есть такие ректора, которые не просто похожи на людей - но даже и хорошие люди, с которыми можно дружить долгие годы после их отставки, не верите?). А потом, конечно, к родителям и сестре в Великий Новгород. Тогда уж - в Гану...

Я шел по летней Москве, до боли знакомому со времен студенчества (я вам выпускник МГУ, не карандаш в стакане!) Тверскому бульвару и в который раз думал: а зачем мне всё это нужно? Куда я? Зачем я туда? Что ищет он в стране далекой? Не знает. Что кинул он в стране родной? Знает. Любимую (я не шучу!) жену. Троих детей. Надоевший, но ставший за двадцать лет своим город. Никчемную, но стабильную работу. Написанную, но вот уже три года не защищаемую докторскую диссертацию. Что кинул он в стране родной? Родной язык он кидает, вот что самое то! Точнее - не то. Английский я так и не выучил. Точнее - не о-сво-ил. Своим не сделал. Да и не делал, если честно. Мне и русского всегда хватало, чтобы самому с собой поговорить. По душам. Роман, например, написать... Обещанная зарплата в две тысячи долларов, а то и выше? При нынешних двадцати тысячах какое уж столетье деревянных рублей? То есть в три раза больше сегодняшней? Дык мне деньги по барабану... Моей жене - нет. Дочерям - нет. Все женщины не практичны, но страшно прагматичны, все женщины деньги любят. А я деньги не люблю. Не верите? Но я-то себе верю!

Да нет! Всё правильно. Правильно, что добивался этого контракта. С того момента, как случайно обнаружил позицию в Интернете, четко и упорно его добивался. Списывался, заочно сдруживался с Илдико. Кучу е-мейлов отослал. Кучу анкет заполнил на треклятом английском. С помощью Олега Воробьева в основном - вечного своего друга. При помощи Гугл и ПРОМТ транслейтеров. И даже сам. Денег на поездку занял. Эти жирные коты в администрации Юнивёсити оф Гана проезд туда-обратно не оплачивают... А может, и с зарплатой брешут?.. Да нет. Ехать надо. Рутина год от года - хуже смерти. От рутины год от года, от отсутствия перемены мест, впечатлений, климатов - не просто черствеешь-плесневеешь, - начинаешь скукоживаться, скурвиваться, сосволачиваться, подлеть начинаешь. В лучшем случае - сопьешься. Пьянка - это ведь тоже езда в незнаемое...



Проснулся от звонка мобильника. "Я вас не разбудил? - Да, нет. - Давайте я сейчас к вам зайду, а потом пойдем ко мне. - Хорошо".

Выхожу на балкон. Закуриваю. Внутренний дворик. Там сейчас полно народу. Точнее, самые колоритные фигуры - пять или семь женщин и девушек, которые чего-то стирают, парень возле большущего черного бака стоит, воду в таз наливает. Ну еще студенты, кто же еще, на скамейках сидят. Одна тетушка видит меня, улыбается шире широкого, кричит: "Сэр, мы можем вам постирать всё, что вам нужно!" По правде сказать, я не сразу допёр, не сразу все пазлы этой фразы сложил. Говорит вроде по-английски, но на каком-то странном английском. Некоторые слова типа "вош" - четко и ясно, а вот модальный глагол - убей меня, не "кэн", а "кан". Да и в целом мелодика фразы совсем непривычная. В общем, смесь английского с нижегородским, точнее, с каким-нибудь ашантийским. "Мадам, ай’м вэйтинг май фрэнд! Мэйби лэтте! - О кей, сэр, о кей!"

Стук в дверь. Отрываю, неслабо приложившись к незапертой двери. Грохот при этом... в русских домах соседи по лестничной клетке такому домохозяину давно бы голову оторвали...

Юра входит со своей неизменной улыбкой.

Он живет в соседнем корпусе, как две капли воды похожем на мой. Его комнатка-квартирка недалеко от главного входа. Тоже на втором этаже. Атрибуты такие же. Только не вентилятор, а кондиционер. Кровать двуспальная (с кем ему спать, когда сам мне еще в Москве говорил: ни жены, ни намека на нее). Стена-окно в общий коридор возле входной двери завешена синей занавеской с причудливым узором. Да и больше комнатка-то. Точнее - длиннее. Что ж! Красиво жить не запретишь. Только вот странно как-то. Ему - всего-то тьютору... ну как, это даже ниже нашего ассистента кафедры, Илдико или кто-то там еще, подобрали такую квартирку - с кондиционером, а мне - профессору - гроб Раскольникова с вентилятором... Ну ладно. Мы не гордые.

Юра предлагает покормить меня обедом: у него есть суп с тунцовыми консервами и... не без гордости Юра долго рассказывает, как сам варганил котлеты. Конечно, соглашаюсь! Говорю ему: пойду на его балкон покурить для аппетита. "Покурить для аппетита?" - удивляется... Сам он не курит, и как я не пытался в скорострельных двухнедельных е-мейлах узнать у него, сколько здесь стоят сигареты и где их достать - не только не дал ответа, но и писал, что ни разу не видел в кампусе курящего человека. Ни черного, ни белого. Я ему тогда не поверил. А зря... Но об этом позже...

На балконе напротив - девушка...

Ох, блин! А как хороши ганки-то! Молодые ганочки в особенности. Редко угольно-черные, чаще такие шоколадные, - личики, улыбки, фигурки, улыбки, одеты в свои облегающие джинсики и футболки-блузки так изящно, улыбаются так мадоннисто, свои колечки-браслетики, сотовые телефончики носят так легко-тонко-уместно, походки, да все движения такие пластичные - это вам не топором срубленные америкоски, бледные спирохеты без намека на улыбку сплошь в шортах типа изношенных семейных трусов. Ганки - даром что темненькие - каким-то внутренним светом светятся, какой-то внутренней сладостью манят... Влюблялся я там, влюблялся, чего греха таить-то. Только вот, дорогой читатель, постельных сцен или чего-то такого в этой скромной повести не жди. Не об этом повесть. Да и отыграла моя гармонь давно... мои гормоны давно отцвели, чай пятьдесят ровно, не тридцать с хвостиком, мне не только о душе пора подумать, только о ней, родной, и думаю...

На балконе напротив - девушка. Увидела меня, улыбнулась, ручкой мне помахала. Я ей тоже. И улыбнулся, и - свободной от сигареты - рукой помахал...

Итак, мой первый обед в Гане - дело рук Юрия. Тунцовый суп жирноват, а вот котлеты - ну почти такие я в Полтаве ел... Ну не такие, но украинистые в общем у Юры котлеты получились. На десерт - папайя.

Опять иду на балкон курить. Зову Юру с собой. Просто рядом постоять, словом перемолвиться.

- Юра, давай на "ты"!

- Олег, знаете, мне тяжело будет, когда разница в возрасте почти десять лет. Илдико вон тоже сразу на "ты" предложила, я согласился, хоть она и босс, но мы ж с ней ровесники.

- Логично.

- А еще, знаете... Вы очень много курите. Я еще в Москве заметил. Пачки две в день, наверное?

- А то и три.

- Не знаю, не знаю... Я действительно ни в прошлый раз, ни в эти две недели не видел в кампусе ни одного курящего. Я точно не знаю, но, кажется, у них даже есть какой-то закон против курения. У них ведь цивилизация от англичан, а теперь они американцев обожают, хоть и к Англии не остыли, а там и там - законы прежде всего. Вы бы узнали у Илдико, вообще можно в кампусе курить?

- Хорошо. В понедельник спрошу...

Мое настроение, еще минуту назад взлетавшее рекордом Елены Исинбаевой, - еще не глубоко, но тупо падает...

Юра этого не может не заметить и предлагает прогуляться до "Легон Молла".

- А это у нас что?

- Молл - это торговый центр. Ну, Легон, наверное, знаете - пригород Аккры, где наш кампус, да, собственно, пол-Легона кампус и занимает.

- Конечно, идемте.

- Через часик созвонимся...



Красная земля - но мало. Зеленые лужайки, веселые зеленые пространства разнеженной под солнцем и политой нередкими и недолгими дождями стриженной мягкой травы, цветущие ярко-желтыми, ярко-красными, ярко-пурпурными цветами кусты, деревья со стволами в полтора метра диаметром, высоты неимоверной и обязательно с раскидистой кроной, листья - с чайные блюдца; дома в колониальном и псевдо-колониальном стиле: чистые желтые стены, ярко-коричневые рифленые крыши, ярко-черные аккуратные рамы окон... Это еще кампус.

За калиткой в кирпичной стене - много пустого жаркого пространства, узкая автомобильная дорога со сплошным потоком машин. Какие-то убогие у стен жалкого серого кирпичного забора, чем-то торгующие, просто стоящие, сидящие. Улыбок чего-то нету. Вообще-то есть, но мало. Разговоров много. На всё том же странном англоподобном. "Юра, а как мы дорогу-то перейдем? - Да вот не знаю, я здесь еще ни разу не ходил. Со стороны центра кампуса есть выход в Легон, целые ворота, арка такая, вот там если идти, эту дорогу переходить не надо... А здесь..."

А здесь я беру инициативу в свои руки. Немного прошли - две остановки микроавтобусов (без окон без дверей, очень узких, с мальчишкой контролёром-распорядителем) друг против друга. Издали вижу, что именно в этом месте кто-нибудь на свой страх и риск всё же дорогу перебегает, движение-траффик при этом остаётся в силе, но перед перебегающим машины чуть-чуть, но тормозят...

Перебрались. Десяток метров вперед - большая заасфальтированная площадка. В Аккре так много пустого пространства! Только левый край большой площадки заполнен. В три ряда длинно стоят легковушки. Белые с желтыми пятнами. Как позже окажется - новенькие такси напрокат. То есть плати немалую аренду и ишачь, сколько влезет. Желающих - здесь - ни разу не видел. Хотя такси и в Аккре, и в Легоне, и даже в кампусе - пруд пруди. Нормального общественного транспорта-то в двухмиллионном городе нету. Больших автобусов каких-нибудь. А на маршрутках сильно не наездишься... Белым, кстати, в эти, по местному, "тро-тро" влезать вообще как бы западло...

Итак, перед нами "Легон Молл". Он занимает всё нижнее пространство внушительного высокого здания стекла-бетона. Слева - зелено нестрижено высоко поле. В Аккре так много пустого пространства! Справа - железный решетчатый заборчик, за ним высочайшие деревья и какие-то низкие домики: как потом окажется - здесь один из краёв университетского госпиталя.

Внутри "Легон Молла" - вожделенная сильная прохлада, видать, от очень сильных кондиционеров, целый городок продуктовых полок, колонн даже, колоннищ! Тронной стеной - мясной ряд... И цены! Цены! Москва, а тем более Питер с Киевом отдыхают. Сеточка картошки в полкило - почти триста рублей, ежли перевести сéди в рублики. Юра говорит, что в кампусе есть магазин, где очень дешевые крупы, макароны, сахар, хлеб. Но никакого мяса там нет. Беру четыре чикен легз: без мясного или хотя бы куриного духа еда не еда... Ну и переходник, конечно, в маленьком отделе промтоваров: розетки здесь какие-то трехдырочные, а у меня компьютер-ноутбук, без которого, кстати, любому преподу в любой поездке делать нечего, тем более в Африке.

Идем назад, я завожу разговор на лингвистические темы. Говорю, что всю сложность бытия могут передать - и то не совсем! - только языки синтетического типа, никак не аналитического. Английскому до русского расти и расти. Точнее, не дорасти никогда. Ну как можно передать все нюансы мира без приставок, суффиксов, окончаний?! Одними голыми корнесловами? У нас: "конь", "коняжка", "конёк", "конёчек", "конище", "конина", "коник", "конник", "конный", "Первая Конная", в конце концов! А в английском что? Хорс - и всё! "Не знаю, вам виднее: вы - профессор, я тьютор..." Я подозреваю, что это он от силы, а не от слабости, от разговора уходит. Он свободно владеет русским, конечно, родным украинским, польским и кучей вариантов английского - собственно британским английским, американским, австралийским, индийским, ганским... А я?

Я закуриваю, какой-то черный мужик, идущий навстречу, смотрит на меня, как на прокаженного. Это что значит?

Договариваемся с Юрой еще через пару часов сходить и в магазин на территории кампуса, то есть в тот, что попроще-подешевле. Дабы я закупился фудом получше.

Прихожу домой, разбираю сумку. Подключаю ноутбук к электросети через свежекупленный переходник. Включаю любимый "Deep Purple", ноутбук у меня звуки воспроизводит негромко, но всё равно делаю потише, стен-то здесь практически нет, соседям студентам можно помешать заниматься, да и вообще... Только сейчас замечаю, что всё в моей комнатке-квартирке в красной пыли. Такой, что здесь на дорожках-тропинках. Откуда?.. И на столах эта красная пыль. А вот и на балконе на столе-приступочке. Мыть! Обязательно всю её смыть. Но - уже завтра. Над кирпичным забором, окружающим нашу общагу со стороны строящейся автодороги, - кругами колючая проволока. Зачем?.. А вот вообще круто! Во двор залетает птица - белый аист с ярко-желтым клювом. Только очень маленький аист. Осторожно ходит по травке между забором и стеной здания. Бегом в комнату за фотоаппаратом, зумм - щелк, еще щелк! А вон над краем леса целая стая таких маленьких аистов летает! Уже что, закат начинается? Который час? Пол-шестого.

Нет, ну прикольная жизнь началась, ей-богу прикольная, а я еще раздумывал: ехать-нет, - ехать, конечно!

Под вечер шли с Юрой по кампусу на другой его край в местный магазин. Небольшой подъем, слева - зеленое польце, справа, правда, забор какой-то стройки, дальше - учебные корпуса, теперь нередко серые, а не желтые, но всё равно необычные, множество отрытых лестниц, больших балконов и целых в целый этаж балконищ, много стекла, на котором сейчас весело играет заходящее солнце, неизменные ярко-красные рифленые крыши, - цветы, цветы, цветы: на кустах, на клумбах, на малых и больших деревьях. Знаменитый желтый терем центральной библиотеки живьем, а не на фотках, еще красивее, шпиль еще острее, часы-куранты еще внушительнее; фонтаны перед зданием, правда, не работают, зато какие забавные-занятные скульптуры по бокам бассейна фонтана: от мужика со свитком в руках, эдакий местный Кирилл без Мефодия, правда, в профессорской мантии и академической прямоуголке... до девушки-футболистки в трусах и с мячом под ногами. Рядом - автомобильная ротонда-круг, в центре, все в деревцах, кустах, цветах - скульптурные парень с девушкой с факелом знаний перед собой. Серьезные. Отныне буду звать их местные "Рабочий и Колхозница" местной Веры Мухиной. Дальше какие-то совсем уж огромные пальмы. Колонны, колоссы. Конечно, длинные листья-космы наверху колышутся зелеными знаменами. Далее футбольное поле. Правда, без трибун, утоптанное до множества плешин, такие "футбольные поля" у нас были в советских колхозах, с левого края растет целый ряд высочайших и раскидистых и с густой мясистой листвой (а есть здесь другие?) деревья, еще левее штуки три баскетбольные площадки одна за другой. На двух - черные парни, на одной - азиаты. Забор стройки слева. Какой-то корпус, то ли общежития, то ли учебный справа. Дорога, за ней второй магазин... Да нет. На сей раз больше похож на сельскую лавку. Печенья, крупы, макароны, леденцы, стиральные порошки, консервы на низких полочках... Зато те же печенюшки - полседи пачка, большой кирпич белого хлеба - один седи, бог ты мой, а вот чекушки виски... всего-то... сколько-сколько? Один восемьдесят? Вы представляете, чтобы в России бутылка виски, пусть трехсотграммовая, пусть индийского виски, но стоила всего-то тридцать рублей?.. Ах да, давно нужно было сказать: крошечку больше двух седи - доллар, или 1 седи это рублей 17...

Набираю рожек (рожков), спагетти, беру маленькую баночку растворимого кофе, большую булку хлеба, бутылку соевого растительного масла средних размеров, пачку сахару-песку, прихватываю пару банок тунцовых консервов. Идем с Юрой в наш хостел. Прощаемся у входа в мой, ему чуть дальше, - я отвариваю спагетти, жарю парочку "чикен легз", ем, курю, бросаюсь на кровать и мгновенно засыпаю.

Всё!

Больше ни одного спокойного вечера в общежитии, в Ghana Hostels Limited у меня не будет. Ни сегодня, ни завтра, ни через месяц - никогда! Впрочем, как не будет в этом месте ни одного спокойного утра, дня и ночи тоже.

В полшестого меня разбудила какая-то сумасшедшая, которая ходила в трансе по двору и орала что-то во славу Иисуса Христа. Как видно, это никого не смущало. То есть было в порядке вещей. Орала не менее сорока минут. Пока ее не стали поочередно заглушать: музыка в стиле госпел из одного окна (или балкона, без разницы) - громкая музыка; музыка в стиле рэп из другого - громкая музыка, африканские барабаны из третьего, просто какой-то визг из четвертого, крики парней из вестибюля... Про включенный на всю катушку телик соседа напротив я просто молчу, вывожу его, так сказать, за скобки...

Ну не буду врать: всеобщая какофония в Гана Хостелс Лимитед случалась не каждый день, - но столь же часто... какое бы сравнение подобрать? Ну, допустим, как наш среднестатистический русский мужик решает пропустить стаканчик с устатку. А не всеобщая... Когда сосед напротив просто открывал свою дверь, мне казалось, что у меня в комнате, у меня - не у него, взорвалась шумовая граната, коими на площади Тахрир в Каире, через который я летел, еще неделю назад разгоняли демонстрантов. Когда по вечерам к соседу приходили друзья, и они просто беседовали, а приходили они почти каждый вечер, мне казалось, что я попал внутрь ящика телевизора, где идет с максимальным звуком он-лайн передача про восточный базар...

Н-да... Не ходите, дети, в Африку гулять...

Но не гулять же я приехал? В конце концов, есть начальство. Илдико, над ней - завкафедрой, декан, и дальше, дальше. Надо поставить в известность, написать какое-нибудь заявление. Пусть переселят в тихое место. Неужели в кампусе нет тихих мест? Пусть дороже. В два, в три, в четыре раза... Можно, наверное, снять квартиру в Аккре. А пока... Пока у меня в понедельник в семь тридцать утра занятие. Даже два подряд. С обеими группами. С которыми мне работать весь год. Доживем до понедельника. А пока... А пока - тряпку в руки, вон на балконе видел. Воды из бака не жалеть. Мыть! Всё мыть! Полы, столы, стены - всё! Ни крупинки красной пыли в моей комнате. В моей!



До понедельника я дожил. В воскресенье, правда, кроме обнаружения перманентного шума в общаге, меня ждала еще одна неприятность. Я не о том, что купленный давеча пакет с сахаром оказался весь в мельчайших мурашах... Заходил Юра. Как всегда много говорил. Среди прочего: "...Да, Олег, у меня тут появился хороший знакомый - я вам писал: он вообще-то работает в техническом персонале, но они сейчас на забастовке, знаете, да, он таксистом подрабатывает, ну, не важно, в общем, я его сегодня случайно встретил, точнее, он машину передо мной тормознул, ну поговорили о том о сем, я тут и спросил про курение. Вы знаете, он говорит, что курить в кампусе нельзя! - То есть как! - Ну вот он так и сказал: нельзя идти по студенческому городку и курить. А тем более нельзя в офисах. - А где можно? - Не знаю. А вы у Илдико спрашивали? - Она сказала, что свяжется со мной только в понедельник и чтобы я приходил после занятий в офис. Где этот офис-то я тоже не знаю. - Я вам завтра покажу. Позвоните после пар..."

В воскресенье я курил только на балконе. Уже не облокачиваясь на перила - сидя на столике, в полунише. Хоть на половину, но спрятавшись...



Юра, который подменял меня две недели, говорил, что у меня будут две группы. В одной 9 человек и по-русски они кое-как (или никак? - спросил я не Юру, а сам себя, точнее, свой здоровый, правда, редко просыпающийся пессимизм). Мне им вести "Деловой русский" часть первая. А вот во второй группе и всего 5 человек, и по-русски они говорят уже довольно прилично: год были в Москве - шутка сказать! Мне им читать "Деловой русский" часть вторая и лексикологию. "Так это что, у меня будут всего 4 пары в неделю? - Ну да. - Да щоб я так я жил! В России такого не бывает! - В Украине тоже..."

Маленькие сарайчики за большим корпусом Интернэшнл Хауса совсем близко: подняться от нашего мини-городка на пригорок - минут пять и ты у цели. Слева - как помните, небольшое зеленое поле, справа - я еще об этом не говорил: Юрфак на курьих ножках. Это, конечно, я так его прозвал. Это вообще-то большое солидное здание, эдакой гигантской русской буквой "Г", только не стоячей, а лежачей. Но вот короткая ножка не стоит сплошным параллелепипедом скольких-то там своих этажей, а как-то странно обрывается к концу колоннами. Короче, архитектура здесь весьма своеобразная. Ни один учебный корпус не похож на другой... Перед Юрфаком - особо ухоженные клумбы с особо желтыми, золотыми какими-то цветами... Перед Интернэшнл Хаусом поскромнее... Но какой-нибудь наш обком, или как они там сейчас называются, наверное, у себя перед фасадом не прочь бы такие клумбы-цветы иметь... Нечто такое остролистое фиолетовое с краснинкой, вперемежку с просто красным.

Выходил из общежития - накрапывал дождик. Метров за десять до Интернэшнл Хауса хлынул настоящий тропический ливень. Это как встанешь под душем и резко включишь вентиль на полную...

Итак, спускаюсь мимо левого бока большого учебного корпуса к трем черным учебным баракам, единственный живой из них - который посередине. Там - Юра говорил, две аудитории. Моя - вторая. Захожу. Три ряда вентиляторов на потолке - вот что первым бросилось в глаза. Обычная доска для писания маркером. Учебные креслица. Они здесь везде стандартны: правый "подлокотник" широкий - книжку или тетрадку положить, писать-читать. Здесь креслица стоят не совсем ровными рядами, прямо скажем - совсем неровными... Семь тридцать, семь сорок - никого! Звоню Юре. Он смеется в трубку: "Это Гана! - знают, что придет новый преподаватель, да еще и из России, сам будет волноваться... Да придут!"... Пришли. Без десяти восемь. А ровно в восемь - Илдико в герметичном голубом плаще, естественно, с капюшоном: "Олег, иди домой переоденься, я с ними побуду. - Не стоит..."

Уж и не знаю, поняли ли эти ребята, что? я им полтора часа вещал, но, думаю, как минимум я был шкоден. Они всё время улыбались. Поморщились только один раз, когда я трижды им повторил: все занятия - только на русском. Ноу Инлиш, ноу! Это, кстати, не я придумал: это как бы в принципах кафедры современных языков - к четвертому курсу студенты испанской секции слушают лекцию, говорят с преподавателем на семинарах только на испанском, французской секции - только на французском, арабской - только на арабском, русской - только на русском. И Илдико этот принцип - сама говорила, очень уважает... "Как бы" потому что на практике сей строгий принцип мало кем из преподавателей выполняется. Ну и школяров, разумеется. Кроме тех студентов, кои побывали год в стране изучаемого языка, на сим языке практически не шпрехают... Это ведь не филфак в собственном соку. Студенты по основной специальности - не лингвисты, а социологи, экономисты, юристы те же... Короче, сложно здесь всё. Необычно. Запутанно. Это - Африка!

Тем не менее, слабой группе я, кажется, в целом понравился. Уходили, во всяком случае, веселые, довольные... Да и потом, скажите на милость, ну неужели без малого тридцать лет проработав в разных университетах, с первого занятия не поймешь, каким ты показался именно этой группе, срастётся ли с ними? Без ложной скромности скажу: у меня за тридцать лет срасталось всегда, со всеми, без исключения...

С сильной группой, с теми, что год в Москве жили-учились, вообще была песня. То есть, натурально, я им даже спел. Ближе к концу. Что именно и как продолжительно - не помню... Выходили из сарайчика - души друг в друге не чаяли...

А главное - я нашел себе здесь место для курения! У дальнего торца этого самого учебного сарайчика - только забор кампуса и кучи строительного мусора. Здесь, кажется, давно нога человека не ступала. Вот здесь и курил, и, видимо, каждый понедельник между двумя парами курить можно. А также перед первой и по окончании второй. Красота!..

Красота, да не красота. Не успел прийти домой, точнее, еще поднимаясь на второй этаж хостела, почувствовал неладное: бум-бум-бум-бум; бум-бум-бум; бум-бум-бум-бум - так ухает сабвуфер колонок с басами, что нынче в каждом магазине музыкальной техники, и которые современные меломаны, мать их за ногу, понапокупали по всему миру. И колонки эти не на моем этаже, не на первом, а где? А всё равно где! Этим бум-бум сквозь два здания пройти - как шилу сквозь вату... Пришел в комнату, стал варганить простейший супец - рожки-макарошки с банкой консервов из тунца. Съел под эти бум-бум-бум-бум; бум-бум-бум; бум-бум-бум-бум... И так хреново, мне, ребята, стало, ну не передать... Так паршиво! Так на душе муторно! Мне ровно пятьдесят лет. А я сижу здесь, неизвестно где, и только называюсь "Prof. Kopytov", а на самом деле - жалкий бесправный нигер с бесконечной мировой плантации никому не нужного образования. Но я - личность! У меня за плечами не одна, а пять, пятнадцать жизней с болями, стараниями и их преодолениями, с восторгами и счастьем, со слезами и горя и умиления, с тонкими и грубыми чувствами, с ощущениями и их нюансами, с серым небом Великого Новгорода и яркими огнями Невского проспекта, с широким Амуром и круглыми Жигулевскими горами, с изумрудной гладью озера Иссык-Куль, с детством, каждую черточку которого я помню наизусть, с бесшабашной юностью и медленным взрослением, с 90-ми в России, 80-ми в СССР... с тремя детьми, с любимой, сколько лет вместе! женой, со всеми моими бессонными ночами и невероятно ранними утрами над статьями, рассказами, романами... Я - личность!.. Это - главное! Это!.. А я сижу здесь, в пропахшей чьими-то давно ушедшими отсюда телами комнате общаги, пропахший этой банкой дешевых тунцовых консервов, а мне еще по башке бум-бум-бум-бум; бум-бум-бум; бум-бум-бум-бум... И пока ты будешь здесь сидеть, Копытов... не прельщайся ты своим "проф копитóфф", не жди ты своих зарплат с этими паршивыми долларами, сколько бы их ни было, пока ты будешь здесь сидеть, цветы, пальмы, тропический ливень, самолюбование твоё перед черненькими студентиками - это тебе от силы час, а вот всё остальное, вот это - бум-бум-бум-бум; бум-бум-бум; бум-бум-бум-бум - это время. Суровое, беспощадное, холодно равнодушное ко всему. К кому-то - тем более...

Меня вырвало. Тунцовым супом. Воды в баке смыть позор уже не было... Вся вода еще вчера ушла на красную пыль...



В этот же понедельник - я третий день в Африке - Юра, наконец, сводил меня в офис и показал там что к чему. Здание Faculty of Art - это тоже лежачая на боку русская буква "Г", только маленькая, двухэтажная. Зато со сплошным внутренним балконом по всему периметру обоих этажей, внутри первого, снаружи второго, с маленьким внутренним зеленым двориком, центр которого изящным пупком знаменует круглый куст, который я сходу назвал сиренью, прямоугольной, квадратной-таки аркой-входом. Напротив задней от центральной улицы кампуса стороны факультета - какой-то другой похожий офис и, конечно, забор строительной площадки. Фэкулти оф Арт в двух шагах от самого центра кампуса - библиотеки и круга-ротонды с "Рабочим и Колхозницей". Напротив лица-фасада факультета, как потом оказалось, - летний открытый ресторанчик (а вот я бы в Африке зимний открытый ресторанчик открыл!) и бары. Рядом - почта с Western Union. С другого бока - большая автомобильная парковка. Кстати, в кампусе уважают преподавателей-автомобилистов (а других, похоже, и нет или совсем мало). На парковке таблички типа "Зарезервировано для заведующей секцией суахили". Или "Reserved for Coordinator Russian Section". Перед словосочетанием "Russian Section " ни "of", ни даже "by" и уж, конечно, никаких "It is..." в начале - особенность местной грамматики? Впрочем, я английский сто лет назад учил - так и не выучил, может, и британский английский сегодня шпарит по новому укороченному маршруту?

Ну и есть места вообще без табличек - большая, в общем, парковка.

На всем факультете всего одна аудитория для занятий со студентами. Как я говорил, своих единоутробных он ведь не имеет, филологов в собственном соку здесь нету, имеет только, так сказать, просто юристов или социологов, взявших "крэдит" испанского там или русского... Всё остальное - офисы в мелком значении слова: кабинеты для начальства и секретарей, кабинеты для преподавателей. Юра заводит в один из них: сначала нужно открыть решетку с висячим замком, потом дверь и попадешь в комнатку с тремя письменными столами, двумя досками на стенах, окнами с неповторимыми африканскими бело-сине-черными ситчатыми шторами причудливого, но строгого и веселого одновременно рисунка и - о, кайф! - и кондиционером тоже! Один стол, сразу слева от входа аккуратно заставлен письменными приборами, заложен бумагами, папками и проч., - два стола пустых. Посредине пустых столов сиротливо лежит интернетовский провод. Юра говорит, что стол слева - преподавателя испанского, он приходит в офис часто. Один из пустых столов - преподавателя французского, он не приходит никогда. Второй пустой стол - теперь мой. Могу втыкать провод в ноутбук и резвиться на просторах Интернета, сколько хочу. Желательно положить на край стола какие-нибудь бумаги, журналы, чтобы всем было понятно, что на этом столе кто-то живет. Отдает ключи. Всё!

О сколько нам открытий чудных готовит Интернета дух! Дух родины - прежде всего. Часа два я ностальгически лазил по новостям Яндекса, Русского Йахоо, Футбола на Куличках, почту проверил, конечно. Все свои три ящика... При этом мерно гудел кондиционер. Никаких бум-бум ни сбоку, ни сверху, ни тем паче снизу. Вот это жизнь! Живи - не тужи... Звонит Илдико. "Олег, зайди на минуту. - А ты где?.." Объясняет, как в этом же офисе (в широком смысле слова) найти её офис (в узком смысле слова).

- Ну как первые занятия?

- Супер!

- Серьезно?

- Серьезнее не бывает... Точнее, вот с пятью продвинутыми, которые в Москве были, мы и о крутой теории смогли поговорить, и пошутить, ну, там, в общем, я думаю, никаких проблем не будет. Особенно один парень выделяется... Сем-м... Сель...

- Селикем?

- Ну да.

- Хороший мальчик. Он не лидер, но - да, но такой веселый и старательный. А вот со второй группой ты построже и поаккуратнее: они, конечно, в русском мало, но им ведь экзамен сдавать - тебе, между прочим... Ладно, потом об этом. Как в общежитии?

- Илдико! А вот здесь сплошные проблемы! Воды до сих пор нет, а главное - шумно всё время. Из трех-четырех источников с утра до утра - телевизоры, магнитофоны, разговоры, крики... Пересели ты меня оттуда, ради Бога, ну пересели!

- Олег, я тебя очень хорошо понимаю! Мы с мужем, когда сюда приехали, я тоже на стенку лезла от этих шумов. Мы еще жили вначале возле христианской церкви, а тут они знаешь какие, да? Там этих музык, бла-бла-бла, еще больше и громче и на всю ночь. Я два года на антидепрессантах сидела. Это Африка, Олег! Ты, когда сюда ехал, должен был прежде всего изучить культуру страны. Ты же мне писал, что про Гану и книги читал, и Интернет читал...

Илдико частит долго и всё про то же... Дескать, нету никаких других возможностей, где мне жить. В кампусе всё давно и прочно занято. В бунгало Стафф-вилледж - тем более... Кстати, там только по двое живут. Чаще всего - как кошка с собакой под одной крышей. Воды тоже часто нет... Мне теперешнюю мою комнату она правдами-неправдами долго выбивала. А если снимать квартиру в Аккре, самую маленькую, но нормальную, меблированную... "Ты машину водишь? - Лет двадцать как нет. - Ну, мужики!.. Если снимать нормальную квартиру в Аккре и еще тратиться на такси, то тех двух тысяч долларов, что будешь ежемесячно получать, как раз на аренду жилья да на такси и хватит... Ире-то думаешь деньги отсылать? - Только об этом и думаю. - Вот и терпи! Привыкнешь со временем. - Да не привыкну я никогда к этим бум-бум-бум, бум-бум-бум... - Олег, ну, пока, знаешь, у меня еще с моих сложных времен должны остаться эти... как их... в уши... - Беруши. От словосочетания "берегите уши". - Вот-вот! Я тебе завтра принесу. - Илдико, ждать буду, как манны небесной! - Жди-жди... Только вот, не знаю, дочери-то у меня большие, знаешь-да, а сын маленький, если он только с ними не... заигрался... Ну, еще есть проблемы? - А правда, что в кампусе курить нельзя? - Ой-ё-ё-ёй! Ты еще и куришь! Много? - Ну, дома - пару пачек в день. - Ну чего ж то ты мне об этом не сказал? Мы с тобой сколько по СКАЙПу и е-мейлу говорили, пока ты сюда не приехал, несколько месяцев? - Ровно полгода. - И он ни разу не сказал, что курит! Молодец! (Здесь Илдико особо нажала на свой венгерский акцент)... Я тоже курила, когда сюда приехала... Бросила! Быстро бросила. Когда в Москве в "Икарусе" переводчиком работала, там все курили, и я курила, несмотря на то, что Даниэль уже меня соблазнил, и я знала, что в Гану поеду, но в Москве я курила, а сюда приехала - сразу бросила! - Ты мне предлагаешь сразу еще и курить бросить!? - Олег, ну а что делать, если это такая страна, где никто не курит, понимаешь, никто! Я вот здесь сто лет живу, даже не знаю, где можно сигареты покупать. Выйдешь сейчас от меня, покури за углом, и выбрось пачку! Пару дней помучаешься - и всё! И будешь здоровенький, красивенький русский профессор, который зарабатывает красивенькой жене и красивеньким дочерям красивенькую зарплату. Ну мы ж с тобой считали, что этот семестр - маленький, да, я за тебя за месяц за проживание заплатила, еще раз, наверное, заплачу, до зарплаты тебе еще денег надо будет дать, мы тебе с мужем денег еще будем давать, потом вычту, да, но, главное, семестр маленький, а вот второй семестр - он и большой, и там премии всякие пойдут, и за последние экзамены, бла-бла-бла, если мало на себя тратить, ты ж домой двенадцать тысяч можешь летом привезти. Три машины. Ну хочешь ты этого, хочешь? - Не в деньгах счастье, Илдико... - Ну ты иди, сейчас Ире скажи это, да! Ты уже говорил с ней по СКАЙПу? - Нет, еще. - Ну завтра скажешь. Скажешь, курить хочу, не хочу музыку слушать, мальчик я маленький, не хочу как мужик деньги зарабатывать, скажешь да? - ...Беруши завтра не забудь, ладно? - Ладно.



Уже часа четыре. Илдико ушла домой. Юра сидит в своем новом месте - офисе "Транслейтбюро" с кучей парней. Ко мне не заходит. Я к нему тоже. Скоро начнет темнеть. Здесь темнота спускается ровно в шесть вечера. Снова брожу по просторам Интернета. Но - без особого энтузиазма. Включил русское телевидение - "1 канал", "Россия", "Культура", "ТНТ"... Чего-то всё уже не то. Ирке позвонить по СКАЙПу смогу только завтра: в Хабаровске сейчас три ночи. Вспоминаю свои занятия. В особенности второе - вот ту самую маленькую группу, которая сносно говорит по-русски. На первом занятии с любыми студентами тема - только официальный повод для встречи, для знакомства. Лексикология, синтаксис... даже начертательная геометрия какая-нибудь: не важно! Тема только повод. Главное - мне показать, кто я есть и вообще зачем жить. Всем. И им тоже. Им - в первую очередь. Жизнь - удивительная штука. Чу?дная. Непростая, непредсказуемая, но - это главное, что нам то ли Бог, то ли еще Кто выше завещал, подарил... Это сегодня я помню всех пятерых по именам, глаза их помню. Тогда, конечно, нет... А сейчас... Вот как перед глазами стоят. Вечно неунывающий, вечно всё знающий, но с хитринкой, с маленьким то ли ребенком, то ли бесенком внутри Селикéм. Высокий, стройный, в нем что-то от древнего римлянина (молодого, конечно), уверенный в чем-то своем Франк. Хитроватый, глазки с искоркой, все время в игрушку своего телефона, но что ни спросишь - знай, что ответ будет - Мýзис. Полноватая... Нет, просто большая, эдакая не-худая - от доброты своей, конечно, широты, чего же еще, - Мáми, глаза у нее большие, тёплые у неё глаза... Грустная Анжéла...

Вспомнил, что я им спел в конце первого занятия, вспомнил! Как-то так подвёл, что тавтология в семантически связанных словосочетаниях, это и не тавтология вовсе. Ну вот "черный ворон", а что: ворон красным, что ли, бывает? Но не всё так просто. "Чёрный" при слове "ворон" подчеркивает мистику ситуации и харизму говорящего. Не понятно? А вот послушайте...


Чёрный во-о-о-рон,
Что ж ты вьё-о-о-шься,
Над мое-е-й-у головой?
Ты добы-ы-чи
Не добьё-о-о-шься,
Чёрный во-о-о-рон,
Я не твой...

Надоел Интернет. Вышел покурить. Ну вот где здесь курить? Между нашим офисом и соседним? Стою, курю... Сигаретку в кулачок прячу. Кто-то идет. Вечно здесь кто-то куда-то идет. Кидаю длиннющий окурок на землю, вдавливаю в нее подошвой кроссовки... Под ложечкой сосет недокуренное...

Возвращаюсь в свой одинокий офис. Отодвигаю компьютер-ноутбук в сторону. Беру свою учебную тетрадь. Почти не раздумывая, на чистом листе где-то в середине пишу.


Я в Гане.
Ни шиша в кармане.
И что за наказанье -
Сидеть у океана
И заниматься странными
День ото дня
Делами -
От мании общения до кормодобывания.
И лишь преподавание
Питает осознание,
Что все мы - до единого -
Здесь на Земле
Привязаны
Лишь...
К жизнелюбованию,
Отнюдь не к выживанию...
(А впрочем, это лишнее
В столь кратеньком сказании).

Что за ерунду написал?..

Да нет... В этом что-то есть... Особенно в самом начале... Я в Гане... Ни шиша в кармане...



Домой шли с Юрой уже часов в девять. Домой? В дом китайских пыток... От офиса до общежития идти минут двадцать пять. Хороша африканская ночь! Яркая круглая луна на темно-синем небе. Терпкий запах травы и цветов. Не жарко. Гана - действительно самая безопасная страна в Африке. Да нет - в мире! А кампус Университета Ганы - тем более... Но! Вот уже подходим к хостелу. Перед входом - густой запах жареного. Тут всегда парни жарят шашлыки из козлятины и сосиски... А дальше - вестибюль и все прочее самого общежития. Запах моющей синтетики. Чьи-то вскрики, крики, звук телика из одной комнаты, веселой, но и какой-то заунывной одновременно местной попсы из другой, дурацкого рэпа из третьей... Сразу выхожу на балкон курить. А на балконе особенно явственно: бум-бум-бум, бум-бум-бум, бум-бум-бум... Но как там Илдико говорила: ты, Олег, мужик, который приехал на заработки, терпи... Что, будем терпеть?

Так, что у нас в холодильнике? Вторую банку тунцовых консервов немедленно в мусорный бак... А чего? Сделаем рожки по-студенчески!.. Нет, не получится. Там главный ингредиент - томатная паста. Тривиальная томатная паста, но которая придает неповторимый вкус вначале отваренным, а затем обжаренным в растительном масле и этой самой томатной пасте рожкам. Ну тогда опять - чикен легс, чай две еще остались. Или одну сегодня, одну - завтра на какой-нибудь супец к обеду?.. Это чего, опять в молл идти? Но ведь совсем без мясного, это как? И сколько у меня денег осталось? Пятьдесят один седи? Это что - двадцать пять долларов за три дня проел? И ничего ж не покупал!

К соседу опять кто-то пришел. Ну-у теперь ля-ля-ля-тополя... на сколько часов? Терпи, проф, терпи, впереди - всего год. И, заметь, не в тюрьме, и даже не в советской армии, а в роскошных садах с райскими птицами и яркими цветами... Плеер! У меня же есть плеер! Кажется, помогает... Или нет? Нет всё-таки. Даже через диско-ритм ретро восьмидесятых это треклятое бум-бум, бум-бум-бум, бум-бум-бум..., о Вивальди уж и не говорю...ну и гомон соседей в придачу. Бах! Одна дверь в коридоре, бах - другая!.. Терпи, проф, терпи... Ну что, поели?.. Теперь - французский фильмец и на боковую? Что я еще не смотрел? О, у меня же есть несмотреный фильм с Аленом Делоном! Целых три серии! А если в наушниках, звук на полную, может, эти бумы и бахи не слышны будут?.. Ощущение предвкушения, словно перед неслыханной пьянкой или невиданным сексом... Итак, я на кровать. Подушку столбиком. Ноутбук на стульчик. Наушнички-кнопки в уши, звук на полную... "Фрэнк Ривá", серия первая... Отвлекаться фильмом мог от силы на несколько минут. Треклятые бум-бумы гвоздями били в голову все остальное время, соседи бýхали гранатами дверей, вскрикивали, иногда тривиально орали... Около одиннадцати сморил больной тяжелый сон... В шесть утра проснулся под бум-бум...



На следующий день жене по СКАЙПу в основном говорил про бодренькое, веселенькое... Но ее не проведешь.

- Олег, ты что-то недоговариваешь. Что-то случилось?

- Ира, ну пока ничего, но не смогу я жить в общежитии, не смогу!

- Почему?

- Ну как тебе объяснить? У меня там минуты нет покоя. Музыка из каждой комнаты, телевизоры, разговоры, крики...

- Ну а здесь ты что, давно не был? Пацаны за окном на площадке в футбол до десяти стучат, сосед вчера опять напился, орал матом в коридоре полчаса...

- Всего до десяти? Всего полчаса?



Уже через пару дней я стал сходить с ума... Кто-то из соседнего офиса сделал резкое замечание, что я курю, и дым валит им в офис... Воды в моей комнате как не было, так и нет... в четверг на сутки вырубили свет... Но шум от этого не прекратился. Бум-бумов слышно не было, зато сатанинской пчелой гудел насос "гипертанка" - огромного водного бака во дворе, ну и студенты резвились в темноте, как хотели...Свет через сутки-полторы включили, соседи вовсю оттянулись своими телевизорами и усилителями. Все. Напротив, слева, сверху, снизу... Текстовые редакторы компьютера перестали слушаться: на второй-третьей строчке любого текста последние слова пропадали, а курсор прыгал вверх и мешал там всё, как хотел... Из американского русскоязычного журнала "Флорида" пришел ответ на мое предложение опубликовать у них короткий рассказ: "Ваш рассказ, к сожалению, нам не подошел. Всего Вам доброго!"...



Мое письмо сестре.

"Ленка, привет!

У меня очень всё серьезно. Я здесь больше не могу. Посылаю СКАЙП-переписку с моими только что. Повторять нет сил. Помогите, кто-нибудь мне отсюда выбраться. Всё. Сил моих больше нет...


    [10:41:33] Олег Копытов: Лита, я сейчас не могу говорить: к соседу пришло много студентов. Но не ложитесь пока спать: надо поговорить, и разговор очень серьезный. Поняли? Черкни пару строк, что получила сообщение.
    [10:42:09] *** Абонент Kopytovy не отвечает. ***
    [10:44:56] Kopytovy: Сообщение получили, будем ждать.
    [11:30:16] Олег Копытов: У соседа, похоже, сбор студентов надолго. Получите пока главное сообщение, пусть оно, сразу говорю, как обухом по голове. Я здесь больше не могу. Я должен уехать, иначе сойду с ума или получу инфаркт. В общаге всю ночь - музыка и орали. Курить нельзя НИГДЕ. Воды нет. Никакие зарплаты этого не стоят. Помогите мне улететь в Москву и доехать до родителей. Вы или Олег. Или вместе с Олегом. Ближайший самый дешевый рейс в Москву - в среду Марокканскими авиалиниями. 17 тыс. руб.
    [11:30:36] *** Звонок Kopytovy, продолжительность 00:12. ***
    [11:32:21] Kopytovy: Мы не знаем, что ответить
    [11:32:37] Kopytovy: денег у нас самих нет, у мамы пустой кошелек
    [11:32:46] Kopytovy: одни долги и больше ничего.
    [11:36:21] Олег Копытов: Пусть мама сейчас же позвонит бабушке Кларе. Мне можно надеяться только на родных. Не оставите же вы все меня погибать в Африке. Звоните. Пока просто сообщите о том, что я здесь больше не могу и кому-то надо меня отсюда вытащить. Олегу я сам позвоню вечером. Я жду. Звоните. Я вам позвоню через полчаса.
    [11:38:52] Kopytovy: Бабушка трубку не берет, гуляют, либо не слышат.
    [11:38:59] Kopytovy: Будем еще звонить.
    [11:41:07] Олег Копытов: Звоните ей с гудками побольше. Там почти 4 вечера. Они в это время никогда не гуляют.
    [12:11:27] Олег Копытов: Ну как позвонили? Я пока не могу говорить: полно народа. Илдико уже сказала декану, что в преподавательском составе могут быть изменения. Я ей сказать точно, что улетаю, должен завтра после пар. Я скажу "да".
    [12:12:03] *** Звонок Kopytovy, продолжительность 00:08. ***
    [12:12:38] Kopytovy: Зачем ты звонишь и сбрасываешь?
    [12:13:56] Олег Копытов: Чтобы вы читали. Вы же, наверное, отходите от компа? Ну вот, опять рассыпаются все тексты. Комп еще тут...
    [12:15:22] Kopytovy: От компа мы пока не отходим, но уже сильно хочется спать. Мы скоро ляжем, но включим звук. Если ты позвонишь, то мы услышим.
    [12:15:48] Kopytovy: Родителям твоим звоним, звоним, звоним долго. Трубку никто не берет.
    [12:17:55] Олег Копытов: Ладно. Позвоню завтра часов в 8 или раньше.
    [12:18:04] Олег Копытов: Комп глючит.
    [12:18:21] Олег Копытов: Сейчас покажу всю переписку Ленке.
    [12:18:58] Олег Копытов: Ира, думай, где взять 17 тыс. На кредитке - 6, надо добавить 11.
    [12:19:19] Олег Копытов: Олегу позвоню сегодня, как говорил. Может, он?
    [12:19:47] Олег Копытов: Всё. На сегодня всё... Хотя...
    [12:20:30] Олег Копытов: Сосед надолго. Илдико ушла. Комп глючит. Напк и я пойду.стришите пар

Действительно, днем раньше я ходил к Илдико. Сел визави нее в одно из двух кресел и сказал:

- Илдико, я ошибся. Человеку свойственно ошибаться. Я не смогу привыкнуть к этому вечному празднику в общежитии - раз. Я не смогу бросить курить - два. Кроме четырех пар в неделю мне здесь нечего делать - три. Английского языка я и так не знаю, а ганский английский - слишком своеобразен. Четыре. Я где-нибудь найду пятьсот-шестьсот долларов и улечу. Хочу вернуться к своей милой рутине, помноженной на быт и скуку. Больше ничего не хочу.

- Олег, я тебя понимаю. Даже не буду тебя отговаривать. Только точно "да" или всё же "нет" ты мне послезавтра скажи, ладно?



Но ни шестьсот, ни пятьсот, ни пятьдесят, ни полдоллара я нигде не нашел. Точнее, никто их мне дать не мог, если бы даже захотел. Не было их ни у кого. Даже у Олега, который третий год работал в Саудовской Аравии. Самой богатой стране мира... Но Олег - не самый богатый в мире человек. Ему почти шестьдесят, дочке - пять, жене... К тому же, как оказалось, он только что отослал долг в две тысячи долларов еще полуторагодовой давности, и ему - да, без шума и пыли, в тихой уютной гостинице с кондиционером, которую ему помогает оплачивать его арабский университет - но на молоке и батонах, сидеть теперь сиднем до следующей зарплаты... Юра мог только вести со мной философские разговоры. Точнее, время от времени кидать в мою сторону реплики типа: "Вы знаете, Олег, я думаю, что человек - это существо, которое привыкает ко всему..." У Юры, как он говорит, на этаже никто особо не орет. Впрочем, он всегда добавляет, да с того и начинает, что музыка, разговоры, тусовка - это его стихия, они ему никогда не мешали, он их никогда даже не замечал...



Моё письмо сестре.

"Ленка, привет! Получил я целую россыпь твоих писем. Спасибо.

Ну что ж: никто не может помочь мне уехать тотчас, поэтому - что делать? Терпеть и искать положительнее моменты в настоящем положении дел. Которое продлится теперь уж совершенно точно до первой зарплаты. А с учетом того, что я прибыл на 5 дней позже даты подачи табеля, она будет через полтора месяца. В лучшем случае. И то Илдико полушутя, полусерьезно сказала (час назад мы долго разговаривали у нее в офисе - я, она и Юра), что она подаст рапорт в банк Легона, чтобы профессору Копытову ни на руки деньги не давали, ни на карту не скидывали, а то сбежит...

Ладно...

Ты просишь подробнее написать, что здесь и как по первости. Что ж. Кроме шума в общежитии и тотального запрета на курение, есть кое-что, и почти все нравится. Климат вообще-то жаркий и влажный. Но пока температура в разгар дня ни разу не превышала 29 градусов, высокая влажность на улице компенсируется ветерком (он почти постоянный), а в помещениях - вентиляторами и кондиционерами (их здесь стараются воткнуть везде, у меня в комнате вентилятор, а в офисе - кондиционер). В офисе нужно быть не строго определенное время (как в университете Олега в Саудовской Аравии), а по возможности. Но я бываю каждый день: только здесь Интернет, здесь кондиционер, здесь часто Юра, Илдико, другие преподаватели. Правда, здесь трудно найти место покурить: везде люди, но я пока выбрал закуток между глухой стеной офиса, забором стройки и тропинкой к автостоянке, по которой редко ходят, и руку с сигаретой прячу за спину... В офис часто приходят с разными вопросами студенты. Только что у меня был Джошуа из группы, которая знает русский похуже. Я ему утром давал книгу, чтобы он за неделю сам скопировал три страницы и дал группе. Так он и они за полдня все сделали. Поговорили с Джошуа. Меньше по-русски, а в основном по-английски. Он хочет после университета ехать в Россию искать работу по Ай Ти технологиям. Занимается этим и в Гане, но, говорит, Ай Ти здесь пока очень слабые. Вообще в исполнительности и трудолюбии ганцам не откажешь. Поэтому Гана - одна из самых благополучных стран в Черной Африке. Вообще студенты - пока моя одна сплошная радость. В особенности те, что были в России, и более-менее говорят по-русски...

Кампус красив. Даже очень. Много зелени. Цветов. Птицы поют как в раю (в раю я не был, но уверен, Там птицы могут петь только так, как в нашем кампусе). Дома самые разные. Есть факультеты, учебные корпуса относительно крупные и высокие - Юрфак, Бизнес-скул, Интернешнл Хаус. Но в основном домики тут невысокие, небольшие. Чаще - в 2 этажа. Есть и в 4 и 5. Желтые и кремовые стены и ярко-коричневые крыши. Самое красивое здание - библиотека со шпилем и часами. Возле - фонтаны, скульптуры, рядом - почта и офисы факультетов, в том числе и мой. Офисы в двухэтажных зданиях, похожих на... корпуса пионерлагеря. Вообще меня часто посещает ощущение, что я попал в какой-то полуфантастический пионерлагерь. Немного похоже на Артек. Только рядом нет гор и моря.

Готовлю, конечно, сам. В местные столовки (они поголовно, даже самые захудалые, называются ресторанами) еще ни разу не ходил. Еду покупаю в Легон-молле (молл - торговый центр) и молле кампуса. В первом все подороже, но получше. Хозяева - ливанцы. Во втором все похуже, попроще, как в деревенской лавке, но подешевле. Во втором хорошо брать крупы, чай и джемы. В первом - куриные грудки, ножки и крылышки, кофе, хлеб, печенье (вчера взял даже лаваш - lavaush). Илдико как-то возила на край кампуса, там два маленьких рынка. На одном я взял огурцы и капусту. На другом - сигареты. Сигареты продает всего одна мадам, практически из-под полы. "Пэлл Мэлл" местной сборки по 2 седи (1 доллар) пачка. Табак хорош. Вирджинский, с ядринкой. Сходу с мадам познакомился. Вероóника. Здесь это просто, даже запросто: я уже и дочь ее знаю - Хэю, и даже сына дочери Леонарда... Здесь просто идешь по кампусу, какой-нибудь незнакомый студент (хотя чаще секьюрити или таксист): "Хай! Хау а ю!?" Ты ему: "Файн!" И всё! И общайся дальше с ним хоть полжизни...

По вечерам возле общежития парни продают жаренные крупные сосиски и шашлык из козлятины. Сосиски я дважды брал - ничего. Шашлык не решаюсь... То есть ем хорошо.

Сплю плохо...

Завтра с Юрой собираемся в город. Если действительно поедем (а надо: у меня сто пятьдесят долларов еще из России, обменять на седи надо, у Илдико брать деньги уже крайне неудобно... да и не предлагает уже...) - обязательно напишу.

Ну, наверное, на сегодня всё - целую новеллу накатал.



Ленка, а пока подумай, что может задерживать внешние звуки лучше, больше стандартных берушей, ладно? Может, есть способы ватки чем-то пропитывать, а потом беруши вставлять? Может, какие-то колпачки на уши существуют типа наушников? Подумай, поищи ответ, ладно?

Пока! Маме и папе - привет! До свиданья!"



Кампус Университета Ганы - очень маленький кусочек Ганы. Но очень вкусный! Особенно это познается в сравнении. Ездили с Юрой в "Аккра Молл" - один из главных торговых центров столицы. Юра договорился со своим знакомым Джоном. Он - из технического персонала университета, который вот уже какую неделю (или месяц?) на забастовке, но подрабатывает таксистом. Обещал сделать братскую скидку. Договорились на пол-одиннадцатого. Джон подъехал за нами в первом часу (это еще по-царски! договоришься с ганцем на двенадцать, он, мило улыбаясь, придет в четыре, если вообще придет). Поехали... Кампус - вековые, Голиаф не обхватит, деревья, деревья, деревья, кусты с цветами, здания, дома, домики, клумбы, клумбочки, скульптуры и скульптурочки, магазинчики-лавочки, библиотеки, конференц-залы, столовые-ресторанчики, даже маленькие будки ксерокопировален - шатерчиками, не считая в общем-то небольших ухоженных газонов, ну и футбольного поля... ах да, есть еще одно, поменьше, - совсем нет пустого пространства. Всё полное, заполненное пространство - живет и дышит. Глубоко и жизнерадостно! И везде - люди, люди, люди: улыбчивые секьюрити в смешной зеленой форме, редкие преподы серьезные, но и с улыбками тоже, некоторые дядечки в эдаких ермолках, как у Булгаковского Мастера, только вышитых местными причудливыми узорами, если преподаватель - мадам, то непременно хранит следы былой красоты (ну и несет на себе знаки сегодняшнего достоинства, конечно); молодые стройные студенты, все прикинуты, все веселы, чаще не черны, а шоколадны; а при виде почти любой девчонки у ветерана дома престарелых мгновенно вовсю разыграются сексуальные фантазии (не считая, конечно, пяти-шести американок, они здесь по обмену, я их еще в первый день приметил - именно те спирохеты бледные в шортах - семейных трусах на два размера больше положенного и с такой серьезной миной на лице, словно это они ежедневно озабочены экономической рецессией и проблемой минирования моря вокруг Ирана, а не их президент).

Выехали за кампус. Дорога хороша - ровна, чиста, без намека на колдобинку. Но вот слева - целое поле горбатое, давно поросшее местными лопухами и какими-то стоячими стеблями, справа - бетонный остов строящегося футбольного стадиона, как скелет морской коровы Стеллера или динозавра, которыми только детей пугать. Едем дальше - полупробка на дороге, дальше - пробка: рядом с роскошными "Мерседесами", "Вольво", "БМВ" - паршивые "тро-тро", вонючие грузовички... есть, правда, и солидные фуры, как в американских фильмах... джипы, но и развалюхи, шикарные мотоциклы, но и мопеды какие-то, по обочинам шастают продавцы воды, бананов, местных чипсов или как их там, кто у них когда чего берет? Мост-виадук над дорогой завис - вот-вот обвалится... Сворачиваем еще на одну улицу - слева за прочными каменными заборами угадывается целая улица особняков с дворами-садами, а справа - лачуги, пустоты, мужики, не стесняясь, стоят спиной к дороге, краны? свои открыли... Вдали видны зеленоватые и даже перламутровые какие-то выделяющееся над городом здания местного кубизма-модернизма-футуризма... а то и зародыши небоскребов и готовые почти-небоскребы... Много строек... Да... Аккра - да, город строек...

Приехали. Всё перед "Аккра Моллом" заставлено машинами. Велосипеду негде упасть. Но секьюрити в белой рубашке, коричневых брючках, красной портупее и смешной бело-синей фуражке-пентагоне быстро подыскивает нам место для парковки... конечно, в самом дальнем углу, в каком-то угольном дворе... Ну, это Джона проблема, нам - шопинговать. Но, на всякий случай, спрашиваю Юру: "Ну и в сколько нам эта поездка обойдется? Ехали минут десять, ходить тоже недолго будем... - Не знаю, в прошлый раз с одного он по-братски взял десять седи... А вообще-то здесь таксисты заранее редко цену говорят, по приезду уже объявляют".

Внешне "Аккра Молл" внушительным не выглядит: длинный одноэтажный ряд витрин, правда угловато-причудливо изрезанных врезанными прямоугольными колоннами-вставками под темный мрамор. Сверху два пустых куба-близнеца с широкой крышей: "Аккра Молл-1" и "Аккра Молл-2". Но внутри! Вестибюли, вестибюльчики, бутики, бутикищи, переходы прямые, переходы кривые, закругленные и круглые, а продуктовый зал - два футбольных поля под огромной крышей, всё заставлено снедью всех времен и народов... Одних касс на выходе из этих футбольных полей - ну сто, не меньше. За кассами - и местные, и азиатки. Арабов почему-то много среди покупателей: у них всё как положено - мужики в мешках белых или черных платьев до тупорылых сандалий, но с суровыми лицами, женщины укутаны с пят до глаз, но глазки ничего так себе... Много белых. Так много белых в одном месте в Черной Африке я еще никогда не видел. Мужики поодиночке, мужик со своей бабой... Женщины по отдельности... Вон какую-то белую старушку лет под сто двадцать черный парень на кресле-каталке везет, так вот даже... А впрочем, я давно в Черной Африке вообще и вообще в Африке в частности?

С трудом, только при помощи секьюрити, которые в Гане везде одновременно гиды, находим единственный здесь табачный киоск. Здесь "Пэлл Мэлл" не два седи, а полтора. Нормально! Беру еще и "Лондон" за седи на пробу... В обменнике полтораста долларов тянут на триста тридцать седи. Нормально! А самое главное - здесь в аптеке есть жесткие беруши! Причем три пары в пачке. Вот это самое ценное! Может, еще и наушники взять? Ну не пуговки, а типа тарелочек. Если их еще сверху жестких беруш, а в них пусть любимый со школьной парты "Бони эМ"?.. Триста седи самые дешевые?!..Ну нет, конечно... Мне можно уезжать, но надо сопроводить Юру по футбольным полям фуд-маркита. На фуде, на еде-продовольствии Юра немного (а может, и много) зациклен. Как женщина. То ему не то, так ему не так, какой-то экзистенциальный выбор между рыбой и мясом, помидорами и огурцами, манго и папайей... Впрочем, чего это я так о нем? Здесь всё понятно. Парню за сорок, а женат еще ни разу не был... Ладно, поброжу за ним вслед, поподдакиваю, понетнекиваю...

Возвращаемся ровно тем же путем. Юра сидит рядом с Джоном, весело с ним о чем-то болтают... Подъезжаем к Гана Хостелс Лимитед. "Сколько?" - спрашиваю я не Джона, а Юру, тот грустно отвечает: "По двадцать с каждого". Настроение резко падает...

Я в Гане - ни шиша в кармане...



Из моего письма сестре.

"...А вчера, знаешь, в крыле общаги напротив, через дворик устроили вечеринку, я пришел из офиса как обычно в девять, там уже было всё в самом разгаре. Вытащили колонки прямо на балкон и гоняли свою ганскую гадскую попсу до утра на всю катушку. Как я спать не хотел - так и не заснул... Ворочался, курил беспрестанно, какие там беруши?! - мягкие, жесткие, старые, новые, бетоном уши залей - не поможет... Переборол себя - сходил к "фронт-дэск", если не жаловаться, я не люблю, ты знаешь, то хоть спросить так интеллигентно, насколько языка хватит: Sirs! Why you are not sorry for ears of these guys and girls? Ну, типа: вам самим их ушей не жалко? А на вахте глухо, как в танке, там вообще, по-моему, никогда никого уже после обеда нету... Чё делать? Вообще не знаю... А, вообще-то, всё так противоречиво... Мне б их ненавидеть - они ж меня бессонной ночью, как гестаповцы, помучали. И не в первый раз... Но я их, вот поверь-нет, чуть ли не зауважал... Ну вот, понимаешь, всё познается в сравнении. У нас как? На таком сабантуе молодые или не очень уже бы через час все перепились, мат-перемат на три квартала, какое-нибудь траханье, пардоне муа, прям на балконе... А они просто веселились. Жизни радовались - и всё! Я ведь на балконе курил, как раз напротив них, я ни одного матерка за всю ночь не слышал. В английском я - да, не очень, но мат-то английский прекрасно знаю... Такие дела..."



Из ответа сестры мне.

"...Как ты не утешаешь меня с этой моей новой работой - ну не по мне она, не по мне! Это только звучит красиво - "главный педиатр района", а на самом деле - это тонны писанины и ни минуты свободного времени, - и всё! Всё время думаю, как бросить, хотя только-только пришла, и вообще подумываю из медицины уйти... А по поводу ушей: даже не знаю, как беруши усилить. Попробуй, может быть, полотенце еще завязывать, типа платка-банданы? Или другую ткань?.."



Наконец дали воду! Боже мой! Как мало человеку, оказывается, нужно! Просто во всех кранах появилась вода - а я... ну да, счастлив!

Всё! Можно не звонить парням-водоносам, которые вконец оборзели: вначале брали три седи за бак, а теперь все восемь. Можно со с кайфом - пусть холодной водой, но Африка ведь! мыть посуду не изгаляясь ковшиком, а ПОД КРАНОМ! Можно, пардон, как белый человек, смывать унитаз, просто нажав рычаг, а не таскать в него воду ведрами. Можно бриться под краном хоть до посинения! Можно руки нормально мыть, а не тем же ковшиком изгаляться: как намылить руки, в одной из которых ковш, а в другой это самое мыло. Можно душ принять, пусть холодной водой, но Африка ведь! Можно стирать с превеликим удовольствием! Вот сейчас прямо и начну!


Во дворе цветет-цветет ака-ци-я!
У меня сегодня... тра-ля-ля-ля-ля!
Рад и папа, рада мама, рада вся моя семья:
Не бе-ре-менная я!

Через два дня вода в кранах опять пропала...



Парень я влюбчивый, даром что шестой десяток пошел. Конечно, в Гане у меня были любовные приключения. Три. Хотя виртуальных (и вообще за тридцать лет совместной жизни я жене ни разу не изменял, вы можете мне не поверить, но я то сам себе верю!)

Итак, первое. Девушка во дворе.

Во дворе общежития постоянно стирали. Кроме воскресений. Три мадам и три девушки как минимум. Им помогали парень или двое. Конечно, то были какие-то легонские бедняки. Стирали студентам, кому же еще (вон даже русский профессор стирал себе сам). Студенты Юнивёсити оф Гана - ребята из обеспеченных или очень обеспеченных семей: учеба платная и немало платная, каких-нибудь "бюджетных мест" или прочих социальных благоглупостей здесь отродясь не бывало... Стирали вручную, в тазиках, возле гипертанка - гигантского черного бака, в котором вода была всегда. Бельё - от больших штор и простыней до футболок и трусов и трусиков - висело на рядах веревок прямо под моим, крайним у забора и дороги, балконом. Всегда. Неизменно плотными обильными рядами. Как не раз в этой скромной повести говорил, курил я в Гане большей частью на собственном балконе. И просто не мог не заметить, что среди этих бедных людей, денно и нощно за копейки стирающим бедным совсем не бедным студентам, особо выделяется одна девушка. Таких стройных, таких пластичных, с такими ухоженными, блестящими, стильным вороньего крыла каре волосами девушек, возможно, было немало и среди студенток. Находясь не так близко, я плохо видел её лицо, почти не различал ее глаз. Но я их додумывал. Я вкладывал в это лицо, в эти глаза какие-то частички тех девушек, в которых влюблялся в юности, французских актрис, сказочных принцесс из совсем уж своего детства, частичку лица и глаз вообще своего понятия "девушка" в самом милом, самом нежном значении этого слова. Частичку глаз и лица своей жены в молодости... Да нет, и сегодняшней тоже...



Второе. Абигейль.

Она, как и Юра, была тьютором. То есть самым младшим преподавателем. Нашей русской секции. Она всегда была весела, причем так, словно под легким хмельком. Но "всегда" - не значит до конца этой повести. И даже этого абзаца... Я с первой встречи, с минуты, как Юра нас познакомил, почувствовал в ней какую-то глубоко спрятанную грусть. В первые недели мы нередко виделись, в особенности после того, как Юра, которому я послал по е-мейл стиши про то, что "Я в Гане. Ни шиша в кармане...", не спрося меня, тут же переслал ей, и Абигейль эти стиши жутко понравились, во всяком случае, она тут же написала мне: "Профессор, стихи ваши замечательные! Профессор, перестаньте прятаться! Почаще выходите из своего кабинета, заходите к нам с девчонками..." Она сидела в офисе с молодыми преподшами испанского и французского в самом углу нашего офиса... Она не была красива - ни по-европейски, ни, наверное, по-африкански... Но она была мила. Часто это сильнее... Она рассказала мне как-то историю, что когда училась в Москве, была влюблена, хотела замуж... но не получилось. Вот и вся история. Я ей поверил и почти физически ощутил в себе пусть маленькую, но опять-таки ощущаемую капельку свинца этой где-то когда-то оставленной тоски... Как-то она сказала, что ходит по выходным в университетский бассейн, обещала взять в очередной раз с собой. Не только не взяла, но больше об том и не напоминала. Я тоже... Как-то со своей улыбкой - почти смехом стала рассказывать, как готовится к свадьбе подруги. Как это в Гане тяжело и дорого как - сходить на свадьбу к подруге. - Почему? - А новое платье надо покупать. И надеть только один раз. Мой цвет - зеленый. У нас у каждой девушки свой цвет. Мой - зеленый! - Пришлешь по е-мейл фото? - Конечно!..

Конечно, не прислала...

Как-то - особенно пряной, особенно соловьистой, особенно лунной африканской ночью, точнее, вечером - тьма спускается на тропическую Африку ровно в шесть часов, - я её поцеловал. Точнее, просто чмокнул в щечку. Еще точнее, от переизбытка той пряности, соловьиности, лунности ткнул своими губами где-то между ее глазом и щекой... С тех пор она неизменно, прощаясь, мне щечку подставляла... Как-то провожая до такси, то есть до ближайшего угла - такси в кампусе на каждом углу - вошел в раж: размахивал руками и громко, на всю центральную улицу, пел-голосил тенористо...


Жинка погорю-ет, выйдет за другого,
За мово това-рища, забудет про меня.
Жалко только волю да-а казачью долю,
Жалко мать-старушку да буланого коня.
Эх!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Э-э!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!..

С какого-то момента, встречаясь-прощаясь в офисе, мы стали обниматься. Вообще в Гане, как, допустим, во Франции, любят, это нормально обниматься при встречах-прощании. Объятья как знак дружбы, хорошего расположения, настроения, надежды, ничего эротического здесь нет... Но однажды, обнимаясь на прощание, сквозь тонкую ткань своей рубашки и очень тонкую ее блузки я почувствовал едва-едва ощутимый электрический ток, пробежавший от ее сосков к моей груди. Этот ток сказал мне: "Профессор, в Гане служебных романов не бывает!"

Я всё понял.



Третье. Медсестра.

Да... Будет и медсестра...

Но вначале необходимое к эпизоду вступление по фабуле и, если хотите, уж простите за нелогичность, одновременно - чуть ли не полный философский итог всего этого писания... Всё - очень длинно. Ты уж, читатель, не обессудь...

Итак...

Всего два месяца прослужил я в Ганском университете, а уже попал в госпиталь. Причем ничем не болел. Дело было так.

Как я уже говорил: Гана - страна победившей бюрократии. Или даже еще хуже. Для отдела кадров университета, а он, в свою очередь, еще для каких-то мандаринов, я должен был привезти из России две справки: из полиции - о том, что в тюрьме не сидел, с криминалом связи не имею; и медицинскую - о том, что здоров, как бык. С первой оказалось просто: заказываешь на Госуслугах-точка-Ру или идешь сам в соответствующий отдел нашей родной полиции и ровно через месяц такую справку получаешь. Ну, каждый русский учитель сегодня такую справку имеет, должен иметь... А вот с медицинской у меня в Хабаровске возник большой вопрос: а чего там, собственно, должно быть? Где ее выдать должны? В районной поликлинике? В министерстве здравоохранения? Какого? Краевого масштаба или общероссийского? Илдико мне тогда по СКАЙПу тоже ничего не смогла сказать, а ей, в свою очередь - в стафф-отделе и хьюмен ресурсах: я ж первый из России в Ганском университете (Юра у себя на Украине чего-то такое очень солидное добыл, не знамо где, как и почем). Ну я постарался схитрить: конфетки-бараночки терапевту районной поликлиники, та мне черкнула на маленьком листочке, дескать, Копытов О.Н., пятидесяти лет от роду, по состоянию своего здоровья способен выполнять функции преподавателя. В университете в "Транслейтбюро", что за стенкой моего кабинета-офиса, и где я давно уже всех знаю, мне на моем собственном скромном переводе, дескать, Олег Копытов’с хилс-статус из гуд, штампик-печать поставили, - я думал, прокатит... Ничего подобного! Справку из полиции приняли с распростертыми объятьями, она всё же от имени Министерства внутренних дел России выдается, для бюрократов из Ганы само слово "министерство" - это ого-го! А над сереньким листочком бумаги из районной поликлиники в отделе кадров Юнивёсити оф Гана не просто посмеялись, но, и, кажется, решили меня примерно наказать. Не просто заставить полный медосмотр пройти, но и упрятать... не в тюрьму, конечно, но в университетский госпиталь. Аж на три дня. Причем именно упрятать и самым изуверским образом: приставить ко мне, лежащему в больнице на обследовании... пост секьюрити! Зачем? Так ведь проф Копитов курит! А на всей территории университетского госпиталя, в самых дальних и укромных его уголках, не говоря уж о туалетах, и - упаси Господи - палатах, строжайше, сверх строжайше ноу смокинг! Если проф Копитов сигареты с собой принесет - отобрать! А если через забор в "Легон Молл" полезет и купит? И будет курить денно и нощно, спрятавшись в каком-нибудь углу морга? Вот для этого секьюрити и нужны... Кто их работу оплачивать будет? А сам он и будет. Вычтем из его ближайшей зарплаты сумму за три, умножить на два, суточных выхода университетских секьюрити на круглосуточный пост. Не надо было ему, профу Копитову, тридцать лет назад и начинать курить, а коль начал... - пусть платит... (Это Африка, друзья мои, это Африка...)

Нет, ну я уже в Африке ко многому привык, но к такому изуверству... Сидели с шефом, с Илдикой часа три на прием к врачу: большущая, огромная даже, в четыре-шесть теннисных кортов, крытая высокой крышей беседка, в которой человек пятьдесят-семьдесят народу: мужчины, женщины, дети разных возрастов, - и все на прием к одному врачу (хотя в Университете Ганы - целый медицинский факультет, да и вообще врачей в стране, в общем-то, хватает)... Илдико - везде в Университете свой человек, в том числе в госпитале, в какую-то привилегированную часть очереди меня посадила, а всё равно - часа три... Я всё время порывался куда-нибудь скрыться покурить. Она без срываемого разрежения: сиди! Здесь не просто запрещено - сильно запрещено! Как это лучше по-русски? - Строжайше... - Да-да, вот: строжайше! Я тебе еще когда говорила, бросай курить! Не хочешь - уезжай в Антарктиду! Даже у вас в Москве сейчас все курить бросают! Ты что, Интернет не читаешь? Весь мир курить бросает. Сиди!..

Теперь я её хорошо понимаю. Ей уже надоело со мной возиться. Служить мне переводчиком с ганского английского на русский с венгерским акцентом... Деньги одалживать, авансы, потом зарплаты пробивать, ежедневно жизненно важной информацией снабжать. По кампусу возить к местным бюрократам. Ежедневно слушать мое нытьё про шумное житьё-бытьё и угрозы сбежать отсюда... А главное... Главное - миром правит прагматика. И профессором она меня сделала - потрясая в высоких кабинетах моим, действительно внушительным списком научных публикаций, редкий местный профессор половину, а то и треть моего за всю жизнь напишет и опубликует, у меня ж сто статей и восемь книг (не считая беллетристики и публицистики, коих не меньше, хоть здесь они - как и везде - в академический зачет не идут), и как профессора ждала, и как с профессором возилась только для одного: для того чтобы я занимался магистрантами. Есть магистранты - есть кафедра! Есть стабильность. Есть рост у кафедры и всеобщее уважение к ее шефу. Есть академическая, есть настоящая жизнь. Есть будущее... Нет магистрантов - нет кафедры... Только колбасная образовательная фабрика, бакалейная лавка для бакалавров, где можно тьюторами обойтись типа Юры и Абигейль. Илдико брала меня, рассчитывала на меня, на меня надеялась, еще тепля в себе надежду, что у Russian Section останутся все три магистранта, которые заявились еще в прошлом году... Прямо по моему приезду двое откровенно сбежали, один еще теплился, 80 страниц (пустых, вторичных и глупых - я читал) диплома даже написал, всего-то еще 70 и осталось, так вот, недавно и он из секции сбежал, сославшись на причину банальную, но железобетонную: у него заниматься наукой денег нет... Ерунда это всё! Есть у магистрантов, и просто у каждого человека деньги на то, чтобы что-то понять, что-то о мире узнать. У каждого правительства есть. У всего мира есть... Желания нету. И уже давно. Перестало давным-давно человечество хотеть понимать, что же такое - человек, что такое человеческое. Куда ему плыть, и о чем серьезном думать... Проще дальше скатываться в роботов. Заниматься лишь тупыми технологиями и свинским потреблением. Строить на этом примитивную политику и бюрократию. Америка давно в царство роботов скатилась. Европа недавно. Сейчас Россия скатывается. А чем Африка хуже? Не нужно человечеству гуманитарных наук, потому что человечество уже давно далеко не гуманитарно, не хочет быть человечеством, хочет как-то проще свой век доживать... Никому посему ты, проф. Копитóф в качестве реального профа не нужен и не нужен уже будешь никогда... А просто сидеть сиднем под бум-бум-бум и зарплату в две тыщщи баксов ни за что получать тебе скучно. Так хоть полежи в госпитале и три дня не покури, чем не развлечение?..

Так, наверное, не только я сейчас думаю, но и Илдико думала... Может, и не так... Но заперли меня в госпитале действительно на три дня. С твердым намерением не только выписать бюрократически безупречную медицинскую справку для стафф- и прочих отделов, но и... избавить от многолетнего табачного кашля... Африка...

А я еще, дурак, не успел зайти в вожделенный кабинет доктора - разразился табачным кашлям хуже, чем Зевс своими молниями. Суровый доктор - молодой парень в цивильной рубашке, без всяких там белых халатов - так на меня посмотрел, словно сразу всё понял, постукал-пощупал больше для проформы и быстро что-то, по-английски, но жутко неразборчиво, как все врачи во всем мире, - стал писать... Как потом оказалось... - ах, да, я еще и в лабораторию в очереди сидел, и потом сидел результатов ждал... Илдико всё куда-то по госпиталю бегала, с кем-то всё разговаривала... Как потом оказалось, у меня практически всё нормально и мне бюрократическую справку почти сразу можно было выписывать, но молодой суровый доктор на всякий случай (или по предварительному совету чьему-то?) решил меня полечить от забитости задымлением бронхов, ну и как бы попрофилактить от всякой прочей ерунды...

Все болезни в Госпитале Легона, он же Юнивёсити оф Гана Хоспитал лечат капельницами... Ей-богу, в моей палате трое парней лежали - не знаю уж от чего, может, тоже от хитрости, но их тоже капельницами лечили. В соседней тоже. Правда, ставят их почему-то не в локтевой сгиб, а во внешнюю сторону ладони - ну, это, видимо, чисто техническое такое африканское мед-ноу-хау, в принципе, в вену же. Мне только в первый день две штуки всадили... И так долго, блин, каждая капает...

Лежал под первой... стыдно признаться, о чем думал... Ну, ладно... Сказал "а", надо и "б" говорить... Да вот о том и думал, а не удариться ли мне от вновь возникающей тоски, от рутины, которая теперь вот и в Африке наступает, в какое-нибудь, пардон, блядство? Взять да и снять на "Лабáди Бич" проститутку... Мы с Юрой там недавно были. Поверите-нет, океан, Гвинейский залив возле Аккры на меня лично произвел весьма скучное впечатление. Просто колыхающийся массив какой-то грязно-голубой воды. Ни островов вдалеке и невдалеке, как под Владивостоком, ни каких-нибудь гор сзади-слева-справа, как на Иссык-Куле или в Крыму, ни пальмовых рощ вокруг, как на Гавайях (в кино видел, в кино, сам не бывал...) Просто массив грязно-голубой, с серой пеной воды, перерастающий в горизонт и полусферу серо-голубого неба... Лишь невдалеке одноименный отель - под деревенские хижины, с собственным платным пляжем, дно там, говорят, пологое, купаться можно, только и всего... А на общественном пляже купаться запрещено: всё время высокие волны, Юра говорит, что здесь еще и с ручками прям у берега. На пляже мусор кругом, коричневые поцарапанные столики под красными "кока-кольными" тентами, самое популярное развлечение - платное катание на коричневых лошадях шагом по белому песку... Но проституток полно (как, естественно, и сутенеров). Да вон сидят за соседним столиком, их сутенер к нам уже подходил, Юра уже ему мило отказал, сутенер уже с широчайшей улыбкой поокейкал... Одеты проститутки вызывающе: одна, например, в черной суперминиюбке, нет-нет, кусочек розовых трусиков между ног покажет, в кроваво-красной блузке под латекс и, представляете, широкосетчатых ярчайше-белых чулках на абсолютно черных ногах... Н-да, мечта самоубийцы... Тот процент СПИДа, что есть в стране, они и дают, кто же еще?..

А мне еще вспомнилось: перед Ганой уезжал в Питер, стоял темным июльским вечером перед белым фасадом Ленинградского вокзала в Москве, сумка на гранитном бордюре, шумит-бурлит площадь Трех вокзалов, высотка гостиницы "Украина" невдалеке светится, "Казанский" напротив, стою, курю, о сказке Африки мечтаю, задумался, девушка какая-то сбоку подходит, говорит что-то негромко, скромно одетая такая девушка, худенькая, личико бледное, некрашеное, на провинциальную бухгалтершу, только после техникума, похожа... "Что-что? - говорю, думаю, закурить просила.- Мужчина, развлечься не желаете? Час? Ночь? Недорого... - А-а... Нет". - Резко отвечаю. Она тут же растворилась в толпе. Потом я пожалел, что так резко её отшил... Да нет, не подумайте, просто чуть-чуть поговорить с ней можно было...Нет?



Все красоты кампуса... да, наверное, так: мне уже надоели. Поначалу не расставался с фотоаппаратом, щелкал-щелкал-щелкал... Теперь забыл даже, где этот фотоаппарат у меня лежит. Даже в раю очень скоро станет скучно, если ничего не происходит... А у меня не происходит ни-че-го! Даже знаю наперед, как окончатся экзамены за первый семестр. Илдико уже намекнула. Около ста баллов, типа нашей пятерки - Селикéму из продвинутой группы и Натáниелу - из другой. Остальным - четверки. Троек - лучше чтобы никому...

Одно неизменно: бум-бум-бум по башке в любое время, когда я в комнате в общаге, это не считая попсы и теликов по соседству, криков, стуков, стонов, визгов и утренних "молитв"... Вот дорогу уже достроили, поэтому и шума машин и визжания мотоциклов тоже. Иногда по вечерам кучки гайз набьются в какие-нибудь открытые джипы, высунутся по пояс, руками машут, орут, визжат, едучи на большой скорости... В своей комнате я не могу ни читать, ни писать, ни толком готовить, ни думать даже... какой тут "ту лён Инглиш"? О чём вы говорите?! (А мой французский друг Кристиан еще издевательски написал: "К лету это ты будешь учить меня английскому...") Просыпаюсь между пятью и шестью утра, ухожу из дому в семь, прихожу не раньше девяти вечера, около одиннадцати не засыпаю, а отрубаюсь, уже привычно втискивая беруши в самые мозги, причем без толку, потому что они - скорее психологический ритуал, нежели физическая препона шумам...

Вода в кранах за два месяца была от силы раза три. На пару дней каждый раз, едва успеешь постираться, нормально помыться...

Офис - только офис! Там - Интернет, каждое утро - по СКАЙПу с Иркой можно поболтать, узнать, как дела в школе у девчонок, и вот "Спартак" все последние матчи выиграл. Какой я последний смотрел? С "Ростовом"? Надо же! На втором месте "Спартак" идет, ноздря в ноздрю с "Зенитом"... Мой последний рассказ всё же вышел - в "Байкале". Найти, что ли, какой-нибудь сайт, где есть какой-нибудь конкурс киносценариев? Зря я его, что ли, два года назад написал... А ведь писал же что-то когда-то, писал... Нет, художнику нужна жизнь, а не рутина... Даже в пальмовом раю... (хотя с вкрапленьем ада бум-бум-бум, рай-то, не забудем)...



Ах, да - медсестра...

В первый день под первой же капельницей я заснул. Однозначно в нее добавили какого-то снотворного. Когда проснулся - не сразу, но, о ужас! - обнаружил, что у меня вытащили из карманов пачку "Пэлл Мэлла" и деньги. Немного, седи двадцать - двадцать пять, но еще бы на десять пачек хватило... Я думал, пугают, шутят, что курить три дня не дадут, секьюрити приставят. Не шутят: сигареты вытащили, и вон охранник на веранде в кресле сидит: пока я спал и пост еще установили (как потом окажется, действительно, за дежурства секьюрити с моей зарплаты еще и триста долларов вычтут, за эти деньги какой-нибудь кондукторше из провинциальной России месяц по салону переполненного автобуса бегать...)

Мне и так со сна всегда так курить охота! А тут? Не курил уже часов шесть-семь, если не больше, уже натуральные никотиновые ломки пошли, все мысли только о сигарете... Еще и осознавать, что ты лишен курева аж на трое суток! И ночь, точнее, шестичасовая африканская темнота уже спускается, а когда я засну в следующий раз? Под утро?.. Пошел из палаты на воздух - секьюрити за мной. "Проф! Кам хиа! Сит даун!" Сели. Он мне, не сразу понятно, правда, я и так по-английски не очень, а он еще ну уж очень с особым ганским коверканьем английские слова произносит, объясняет, дескать, у него строжайший приказ босса везде меня сопровождать, из палаты на фрэш аэр - только если отпустит старшая нёрс (они говорят: "нерс") и только с ним, а сбежать домой и даже к забору подойти вы, Проф, - сорри, сорри, - даже и не мечтайте. Ту смоук - даже и не мечтайте! Ноу смокинг, Проф, три дэйз ноу смокинг! (они говорят именно так: "три", практически по-русски, никаких там three с долгим "и-и" в конце и сжатием конца языка между зубами в начале)... Зато я за вас и посуду после иттинг вымою, и гулять по территории госпиталя с вами буду, в дýше вам искупаться помогу, и, если что из хостела надо, я мигом сбегаю, мне Илдико ключ от вашей комнаты дала, хотите книги, хотите компьютер принесу, а пока бегать буду, за меня май фрэнд с вами побудет. Ду ю си?

Да "си", "си", ёшкин кот! Куда ж яснее! Кому-то моча в голову ударила вообще меня извести, со света сжить, домой отправить. Не Илдико ли? Или кому повыше сие в голову взбрело? Да ради бога! Я уже на ваши пальмы насмотрелся. Я уже давно домой хочу. Только, братишка, дай ты мне хотя бы одну сигаретку, а? Ну дай! Придем в универ, я тебе денег дам. Много. Сто седи. Ну, хочешь двести? Триста за одну паршивую сигаретку, ну дай! "Ноу, ноу! Ноу смокинг, Проф!"

Кстати, парни, как оказалось, неплохие. Мы с ними в последующие два дня сдружились. Маленький, крепенький Кэн и второй, ростом повыше, чином постарше - Меéмис с крутой фамилией Моцарт. Мы с ними в последующие дни немало разговаривали, гуляли. Выходили и за ворота госпиталя, - между прочим, с полицейским постом. Но мои парни всех там знают, и выходили мы недалеко. Они меня кокосами как-то угостили. Кокосы - небольшие зеленые дыньки, они же - огромные зеленые орехи - здесь на каждом шагу, на автоприцепиках метр-на-два, продают молодые парни. Как ловко они заостряют кокос полуметровыми ножами, держа плод кругло распростертой ладонью левой рукой (чуть не сказал: "как женскую грудь"...) и быстро-быстро срубая-заостряя вершинку плода правой, в коей длиннющий, острющий нож! Ёжишься от мысли, что сантиметрик мимо возьмет, не угадает, промажет - мгновенно палец левой руки себе оттяпает, кровищи будет! Нет. Всё чики-чик. Подает. Выпьет гражданин соку прям из плода аки из чаши, парень ему срезанную вершинку-чашечку подаёт. Теперь ей нужно серединку кокоса, как ложкой, выскрести и съесть. Вкусно, свежо! Хотя мусору возле кокосных повозок, самих "съеденных" орехов - предостаточно... Даже не знаю, сколько мои секьюрити за три кокоса заплатили (у меня деньги, как помним, в госпитале отобрали). Седи шесть... Мои парни кокосы почему-то называли "кóкони". Честное слово! Идем назад к палате, худющие куры впереди нас разбегаются (откуда в госпитале куры, чьи они, где живут: а почем я знаю?) Мемис спрашивает: "А в России кóкони есть?" Я ему честно отвечаю: "В России кóкони нету!"... Мы немало гуляли и по довольно обширной территории госпиталя. Я всё более разговаривался по-английски, ибо альтернативы, как понимаете, не было. Поведал парням, отвечая на их вопросы, между прочим, что на Раша Фар Ист зима со снегом - ровно хав оф йиэ, полгода весь мир вокруг черно-белый ("Да нет, мороз - ерунда, когда меньше минус тридцати - это не мороз, и вообще когда зимой выше минус десяти, мне жарко!"), зато последующие полгода - яркое разнообразие погод, ветров и красок. Красота!.. Да, простит меня Николай Алексеевич, но я точно знаю, кому на Руси жить хорошо: тем, у кого зарплата в тысячу долларов и есть своя флэт, остальное - полностью в руках этого человека ("Иф хис босс из гуд мэн, инстид ширт, сётэнли!" - решился я и на рискованное в данном контексте примечание, но мгновенно с улыбкой шире широкого похлопал Мемиса по плечу...) Парни с удивлением услышали, что в Раша не одни только Рашнз - в России около двухсот национальностей... Парни притихли, и, чтобы они всё же сильно не размечтались, я опять-таки ради правды добавил, что до афрорашнз дело пока не дошло, а если дойдет, то лет через двадцать-тридцать, не раньше... Я своим парням, когда Кэн действительно мой компьютер-ноутбук притащил, фото Хабаровска показывал, семейный альбом... Мемис, собака, не стал скрывать, что он с ходу влюбился в мою старшую дочь и жену одновременно, жена - моя, к ней он никаких претензий предъявить не может, а на дочери готов жениться хоть сейчас! - Я те женюсь, сукин сын, ей всего пятнадцать! - Пятнадцать?! А я думал восемнадцать... - Он думал. Он еще и думать умеет! Твоя фамилия - Моцарт, а не Спиноза!

...В первый день в госпитале от никотинового голода меня спасло только то, что вскоре за первой капельницей поставили вторую. Не успела докапать до половины, я вновь заснул. И проспал до утра...

А утром пришла она.

В палатах нет офисов докторов. Доктор приходит откуда-то из главного офиса госпиталя раз в день, около одиннадцати, в одноэтажных корпусах палат, по их центру-середине - пост медсестер. Их много. Смена - целая стайка. Они делятся на тех, кто просто в белых халатах - это старшие медсестры, и тех, кто в белых передниках поверх темно-зеленых платьев, в белых кокошниках строгим полукругом на головах с гладко-зачесанными волосами и с маленькими часиками между левым плечом и левой грудью. Конечно, на горничных из старых фильмов похожи. Часики - конечно, пульс у пациентов мерить. Это младшие медсестры... Кстати, пульс, температуру, давление у каждого пациента нёрс меряют через каждые два-три часа...

Она была просто в белом халате. Отличалась от младших нёрс, которые почти не улыбались, согласно статусу, что ли, были строги лицом, походкой, пластикой, тем, что улыбалась всегда - да она лучезарно светилась при каждом появлении в палате! В особенности обращаясь ко мне! Общаясь именно со мной!

При первом её появлении я лежал мрачный, как несвежий труп Наполеона. Она подсела ко мне кровать... стала гладить удивительно мягкой рукой по голове и что-то быстро говорить... Я привычно пролепетал: спик слоули, плииз... Она сказала: "Я здесь, чтобы помогать тебе. Я здесь, чтобы тебе было хорошо". И таким теплом от нее повеяло, такой искренностью! Ну, не передать, ребята! Нужно ли тебе, читатель, удивляться тому, что мне сразу захотелось, во-первых, в душ сходить, а во-вторых, чтоб она ко мне еще раз подсела. Да не раз!

Я к своим секьюрити: "Кэн, - говорю, - хэлп ми ту вош!" Да с радостью! И показал, где душевая, и воды в бак натаскал (вы, наверное, догадались, что в госпитале воды тоже не было нигде, ни в кранах умывален, ни в бачках унитазов, ни тем более в дешевой...), и мыло где-то достал, и даже после моего омовения вынул из тумбочки... мою свежестиранную футболку. Заранее всё предусмотрел, еще раз в хостел сбегал, а стирал сам, что ли?..

Думаю, ну может, и сигарету даст?.. Прошу. Почти слезно... А он, чуть ли не краснея лицом своим темно-шоколадным: проф, да ваши сигареты у старших нерс в сейфе спрятаны. Чесс слово... Я-то чё, я человек маленький, я бы с радостью... Глазки спрятал и молчит.

Так что, сегодня моя внезапная милая - моя дежурная мучительница?

Я к ней, улыбаюсь, как прирожденный ганец, практически принц, май дарлинг, говорю... да вот так прямо и сказал: май дарлинг! Ну дай мне одну сигаретку! Я умираю, а вы, доктора (повысил в звании, льстец!), должны лечить больных, а не убивать их. Она поняла. Заулыбалась, засветилась вся пуще прежнего... хотя, казалось, улыбаться ей, светиться еще сильнее уже было абсолютли нон посибл... Вэйт ми, - говорит... Когда ганец или ганка говорят: подожди меня - это всегда надолго, от получаса до нескольких часов... Но в этот раз она буквально через пять минут... о счастье! - принесла мне сигарету!!!

Потом объяснилась: доктор строго-настрого приказал: прóфу Копитóву сигарет три дня не давать ни одной. И она тоже считает, что мне не следует курить. Но она видит мои мучения, ее глаза всё видят. Поэтому она всё же даст мне... три сигареты. Одну уже дала, одну даст после обеда и еще одну - вечером. - И всё! Так мало? - Но я буду приходить к тебе, милый проф. Копитóв! Часто буду приходить! Ты хочешь этого? - Да, - отвечаю, просто и уверенно, как ребенок...

И она приходила. И что-то быстро говорила, забывая, что я плохо понимаю по-английски, а еще хуже по англо-гански, и улыбалась, и светилась вся и гладила своими маленькими теплыми ручками по голове, по щекам, по груди... И я всё больше в нее влюблялся и даже забывал на какое-то время о том, что я всё время хочу курить... А ночью я измучился накручивать вокруг себя электричество своей бессонницы и уже вовсе непреодолимый никотиновый голод, вышел из барака палат на воздух, сел на скамейки напротив наших палат под раскидистые дерева... Вскоре вышла и она. Села рядом. Вначале просто взяла мою руку в свои ручки, и мы молча так посидели. Потом достала из нагрудного карманчика и дала мне еще и четвертую за день сигарету. Не отодвигалась, когда я жадно курил, просто с умилением, как на ребенка, смотрела... Потом мы просто сидели. Изредка разговаривали. Я и не заметил, как в какой-то момент я по-русски стал рассказывать ей свою жизнь... Вокруг полыхала темень африканской ночи...

Они сменялись по утрам, часов в десять. Перед сменой она зашла в мою палату. По телевизору играла какая-то - не ганская, чисто британская, но жизнерадостная английская музыка. Она взяла мои руки в свои и стала лодочкой раскачиваться. Я понял... Она просит напоследок чуть-чуть - просто и по-детски - потанцевать. Мы чуть-чуть потанцевали...

Она ушла...



Еще через одни мучительные сутки меня, наконец, выпустили из госпиталя... Милашка Кэн за час до выписки дал мне номер своего сотового, просил звонить в любое время и из любого места, а хоть из России, он будет вмиг перед мной, как лист перед травой, спрашивает, доволен ли я его службой, улыбается так, как вообще невозможно улыбаться реальному человеку... А потом вдруг, но скромненько так спрашивает, а не хочет ли Проф подарить что-нибудь своему другу Кэну?! - Что подарить? - Ваш компьютер!..

Не - ну, ребята, молодцы, а?! С такими замашками вы как были Третьим миром, так им до скончания веков и останетесь... Всё время помню формулировку Юры, которую он четко высказал как-то во время наших обоюдных ночных возвращений из офиса: "Годы будут голодать, но обязательно купят крутой телефон". А я бы добавил - и еще годы будут голодать, и - еще хорошие часы и какой-нибудь ноутбук... Кэн для ноутбука слишком упитан. Расплываюсь в широчайшей улыбке: здесь чем решительней "нет", тем добродушней улыбка: "Ноу, сорри, ит’с май сан компьюте"... Кэн улыбается как-то ýже и хитрее: "Извините, Профессор, а плеер - тоже вашего сына?".



...Как оказалось позже, вычли с меня кучу денег - за пост секьюрити, за "лечение" ни от чего, за анализы, за питание, немало - за безупречную медицинскую справку... Спрашивается, а зачем тогда медицинская страховка? Скромненький желтый листочек без единой записи...

Но в принципе я уже понял одну вещь. Ганцы вообще, а их бюрократия в особенности, при всем своем добродушии, жизнерадостности, приветливости, трудолюбии, - чрезвычайно хитры и безмерно изобретательны в прагматичности своей. В основной частности, в неизбывном желании урвать денежку. Главным образом, с белых иностранцев. Лучше - с американцев с британцами. Но можно и с русских. Начать с того, что парни, которые продавали жареные сосиски возле общежития, со своих брали по одному седи, с нас с Юрой - по полтора. Однажды я дал им купюру в два седи, сказали, что отдадут сдачу позже... Разумеется, так и не отдали, "забыли"... Кстати, тот же Юра - уж насколько человек влюблен в Африку, не раз и не два говорил мне, как бы между прочим, что именно здесь он - как-то внезапно, наплывом горячей волны изнутри... не в Америке, не в Москве, ни на ридной Украйини, а именно здесь, в Африке чувствует себя счастливым, - и тот временами заводил весьма жесткие монологи о хитрости ганцев, об их вранье, об их необязательности, об их постоянном желании пусть в малом, но объегорить и обобрать белого... В особенности его... да нет, не потряс, но крайне раздражил случай и сам факт выписки нам "Identity Card" - так называемой карты иностранца. Сама карта - размером и вообще похожа на банковскую, красивая, разноцветная, две маленькие фотки владельца, черно-белая и цветная, красно-желто-зеленый флаг в левом верхнем углу, герб с двумя орлами визави, оба гордо не только крылья, но и левые лапы подняли, - в правом, аж три черных звезды свободы вкупе, freedom, freedom - где только можно, куча всяких переливов, водных знаков, крупный Personal ID Number, и прочая, но зачем, а главное так дорого - сто двадцать шесть долларов? Юра сестре на дрова в ее поселок подо Львовом какой месяц денежку выслать не может, а тут как-то Илдико - как всегда внезапно - вызвала нас с Юрой в свой офис, сказала взять седи по триста, посадила в машину и повезла в Аккру делать эти самые Identity Cards в замечательное круглое высокое зеленого стекла и прочей замечательной наружности здание Identification Centre. По дороге, конечно, лишний раз убедились, что Аккра - город контрастов: с правой стороны дороги - шикарные отели и скверы, с левой - заброшенные стройки, покосившиеся заборы с лачугами за ними, грязь, запустение... Сделали карты нам безо всяких очередей (наверное, всё же потому что у Илдико - везде какие-то знакомые, блат, здесь - бывшая студентка какая-то начальница), быстро, четко, с улыбками, на какой-то совсем уж навороченной аппаратуре: британской ли, американской, - в России не думаю, что так быстро, четко, высокотехнологично, отлажено, с улыбочками, шутками и прибаутками хоть что-то хоть кому-то хоть когда-то в миграционных и прочих бюрократических службах делают, но Юра и в тот день и много позже с какой-то обреченной грустью всё спрашивал: зачем? Есть ведь иностранный паспорт, там информации о человеке даже больше, чем в этих картах. Да, красивенькие, аккуратненькие такие карты, но зачем? И так дорого? Сувенир на память за сто двадцать шесть долларов? Или всё же всё проще - лишний раз с иностранца деньги снять? Он часто бывал в Аккре, и в этот раз и в прошлый приезд, и ни разу не видел, чтобы полицейский на улице останавливал белого и проверял у него документы. Нет, ну действительно! В подавляющем своем большинстве белые здесь - это лучшие друзья и кормильцы Ганы американцы с британцами. Кто ж будет не только паспорта, но еще и какие-то карты проверять у людей, чьи страны твою страну поят и кормят, охраняют и лелеют? Надежду на светлое будущее ей дают?

Сразу вслед за этим - другой случай, который Юру, давно решившего свою ближайшую судьбу связать с Ганой, поверг в еще более глубокую грусть, а меня, всё размышлявшего, когда уехать, в более глубокое и острое об этом размышление.

Возила нас Илдико и в административный корпус - кстати, это совершенно шикарный комплекс зданий на университетском холме: высокая стройная белая колонна со шпилем и антрацитно-черной звездой свободы чуть ниже вершины-острия, серебряные деревца и серебряные же скульптуры извечных студента и студентки во дворике, анфилады арок, высоченные пальмы рядом со цветущими всякими мыслимыми и немыслимыми цветами кустами, маленькими деревцами, клумбами и клумбочками - во двориках как из арабских сказок; два ряда мраморных бюстов всех президентов Университета Ганы с 1948 года по сегодняшний в одном из двориков (не только усопших, но и вполне еще живых!); чудесный вид на Аккру на смотровой площадке и с зеленой лужайки ниже её... Большой черный куб конференц-зала...

В один из наших приездов в административный корпус, в международный отдел, к маленькому смешному и смешливому дядечке по имени Маркус - в аккуратных черных брючках и ботиночках, отутюженной терракотовой (точнее: под цвет местных крыш) рубашке с длинными рукавами на выпуск и с большими дорогими блестящими своим серебряным изящным прямоугольником часами - не только нас, но и Илдику ждало потрясение. Оказывается, с этого года еще один важнейший документ - разрешение на работу в Республике Гана - иностранец, работающий в Юнивёсити оф Гана, оплачивает сам. В размере 500 долларов. Илдико быстро и не скрывая гамму своих раздражений-возмущений говорила о том, что никогда этого не было, всегда университет сам оплачивал этот документ и стоил он университету всего 200 долларов, преподаватель-иностранец лишь заполнял одну-две анкеты, что это прописано и в действующих контрактах, в конце концов... Маленький Маркус с улыбкой, с шутками и прибаутками тыкал длинным темно-шоколадным пальцем в мой, потом Юрин, контракт и спокойно возражал... Илдико смотрела, остывала. В пункте 13 записано: "The University will facilitate your application for Work..." О как! Словечко "will facilitate" обозначает "поспособствует", "облегчит", но никак не "оплатит в размере 500 долларов"! То бишь, ребята, давайте утром деньги - вечером принесем стулья. С вас - по две собственноручно заполненные анкеты, белая и желтая, по 4 фотокарточки, как на зарубежный паспорт, по три копии контракта, по две копии CV, по две копии Application Form # 1, заверенных тем-то, тем-то, тем-то и, желательно, и тем-то, и по тысяче триста пятьдесят ганских седи - с нас разрешение на работу тьюторами, профессорами, кем хотите... Ровно через месяц... Или два...Ну или три...

Надо было видеть лицо Юры, когда он во вторую же свою зарплату, почти ее половину заключил в такой пухлый, как кислородная подушка, пакет и потащил господину Маркусу...



Ну ладно, с Юрой более-менее понятно. За любовь надо платить. В том числе - за любовь к Африке. А вот что я люблю? Кого я люблю? Вот в чем вопрос! И отнюдь не тривиальный, и всё еще не имеющий прямых, однозначных и четких ответов, даже несмотря на то, то я их уже роздал. В том числе - и в начале и в середине этой скромной повести...

Ну, наверное, да - я именно люблю именно тех, с кем каждый день, неделя за неделей меня тянет разговаривать. По СКАЙПу. С женой, дочерьми и со своим старинным и, пожалуй, единственным другом Олегом Воробьевым. И тех, кому ежедневно пишу письма - е-мейлы, - сестру и родителей. Вот кого я люблю.

Мой офис - благо, Интернет - благо! Боже мой! Как я люблю свой офис в Африке и Интернет в Африке. Люблю ли я Африку? Точнее, полюбил ли?.. Не знаю... Во всяком случае, я платить 500 долларов за свое ближайшее неопределенное будущее в Африке пока не собираюсь. Ведь ничем, точнее, никем это будущее пока не обеспечено. Ни одного магистра на горизонте Russian Section не появляется. Как и вообще не особо появляется интересу у современного человечества к гуманитарным наукам. К извечному вопросу ему, человечеству... ему to be or not to be? Вот в чем вопрос! А не в том, люблю ли я Россию, Москву, Хабаровск, Пермь, Вышний Волочок, Владивосток, поселок Хор... или Африку...



Я вот сейчас о чем подумал, а посели меня... ну не знаю: Илдико, люди, заведующие "человеческими ресурсами", кто-то еще, - не в шумную, без воды в кранах, часто без света и, конечно, в целом унизительную психологически для немолодого человека с тридцатилетним педагогическим стажем, почти ста авторскими листами научных и научно-методических работ студенческую общагу, а в отдельный, тихий домик, в бунгало, - это была бы другая повесть? Или всё равно такая же, поскольку главный персонаж сей повести был бы тот же? Или этой повести не было бы вовсе?



Илдико обо всем говорила быстро, но прямо. В начале моего пребывания говорила: по выходным мне не звоните: я все будни пропадаю на работе, мне надо дому, детям, мужу внимание уделить. Через несколько недель сказала: по субботам-воскресеньям напрочь не пропадайте, присылайте эсэмэски: у меня всё нормально. И получила от меня письмо. Вот оно.



"Илдико, ты вчера говорила, чтобы я сообщал, как проходят уик-энды. В эсэмску не поместится, поэтому пишу по е-мейл.

К сожалению, предыдущая ночь откатила меня к убеждению уехать, хотя последнее время здесь вселяло в меня больше надежд, чем разочарований... Нет, надежды рухнули. Я вчера заснул в одиннадцать, но в час ночи через беруши меня разбудили - нет, не разговоры, а перепалка, крики друг на друга парней напротив в 207, а еще и парней и девушек за стенкой, в 206. Потом это всё вылилось в коридор. Даже не знаю, сколько это продолжалось. Час, два, три?.. Я смог только высунуть голову в коридор (я был не одет) и сказать: "Гайс, итс соу лаудли, ай кэн нот слип!" - и пошел на балкон курить. Но разговоры, отнюдь не тихие, еще продолжались какое-то время в комнатах, хлопали двери, кто-то выходил, заходил. Через какое-то время все стихло, НО! - парень из 207-й включил фильм то ли по телевизору, то ли по ди-ви-ди, а парень в начале коридора - музыку. Звуки спокойно проникали через беруши. Брезжил рассвет. У меня начались какие-то колики в груди - то ли невротические, то ли сердце хватало... Мне пришлось принять большую дозу снотворного, целую горсть, только тогда заснул...

Илдико, я больше не питаю иллюзий, что смогу прожить весь учебный год в студенческом общежитии. В эту ночь - это, в следующую будет другое. А еще через две я заработаю стойкий невроз или инфаркт. Преподаватели - в любой стране, в любой культуре - не должны жить в студенческом общежитии. Это просто нонсенс. Студенты считают общежитие своей территорией, своим микрокосмом, где их порядки, их установки, где они сами себе устанавливают разрешения, если и ограничения - то тоже, только те, которые они сами себе устанавливают. Дело не в стране и не в культуре. Просто профессора не должны жить в окружении комнат студентов. Вот и всё!

Да - много "но", если я уеду. Будет много проблем тебе, русской секции, наверное, факультету, наверняка - студентам двух групп. За, в общем-то, небольшое время здесь я успел привязаться ко многому. К тебе, к своим студентам, к Юрию, даже к ребятам, которые сидят в офисе Юрия, к моему соседу по офису сэру Виктóру, к самому офису, к кампусу, даже к климату Ганы успел не привыкнуть, а именно привязаться. Но! Я просто обязан уехать, если угодно - чтобы не увеличивать ни локальный, ни мировой хаос.

Если еще в первом семестре я не переберусь жить в тихое место кампуса, где рядом не будет студентов, ничего из проекта "Олег Копытов - профессор Университета Ганы" не получится. А ты мне не обещаешь не только тихого места на кампусе, я уже забыл, когда мы с тобой в последний раз на эту тему разговаривали...

В данный момент у меня нет ни желания, ни сил что-то планировать, рассчитывать учебные курсы на будущее, а тем более искать деньги на дополнительные налоги в сотни долларов, которые местные бюрократы для приличия называют "заявлением на работу"...

Пойми меня правильно. Это не демарш, тем более, упаси Боже, не ультиматум, не крик души, не голос "темного альтер эго". Это - итог исследования ситуации с помещением исследователя в самый её эпицентр".



Для иллюстрации того, что здесь со мной происходит, я продублировал это письмо еще и Олегу Воробьеву. Весь субботний вечер он уговаривал меня по СКАЙПу переехать в какую-нибудь дешевую гостиницу или хостел в Аккре, потом долго ходил по Интернету в поисках такой гостиницы или хостела, - меньше 120 евро за ночь в сингл рум с прайвэт ванной ничего не нашел, были еще за 140 в дабл рум, которые можно снимать одному, меньше - ничего... А в воскресенье, кстати, относительно тихое, час от часу мне становилось за то уже отправленное письмо, всё более стыдно. Я набрал на компьютере еще одно сообщение: "Илдико, мне сегодня искренне жаль за ТО письмо". Отправил... Тиха африканская ночь. В воскресенье. Правда, только когда почему-то закрыты бары напротив офиса, нет проповедников с их ночной вакханалией на стадионе, когда африканская ночь почему-то, вдруг, обычно так не бывает тиха... Стрекочут цикады. Безумно красиво, истошно пахнет куст посреди дворика офиса. Моя сирень... Укутана в перинку облачка, лежит на небе в неге-истоме луна... Звезд, как всегда, в Аккре и окрестностях не видно, слишком много света снизу, но необычно остро понятно, что они есть, что их бесконечно много... Тепло, спокойно... радостно? Да, радостно на душе. Отчего? А просто от того, что вот здесь, сейчас, в данную минуту тепло, тихо и спокойно. И жизнь, в общем-то, удалась. И прожил я ее, в общем-то, спокойно и... не то чтобы совсем уж достойно, но нормально, честно и без бед... Ни мне их никто не накликал, ни я кому-то... Письмо, это дурацкое письмо!

Я зашел в свой офис и набросал Илдико, координатору русской секции Ганского Университета и, в общем-то, уже далеко не далекому от себя человеку еще одно сообщение. "Илдико, мне еще раз очень неприятно самому, что я написал, а главное, отправил тебе ТО письмо. Еще раз извини... Жаль, что так не бывает, что уже отправленные по электронной почте письма адресату не попадают, где-то пропадают, что он их не читает... Или такое всё же бывает?..."

Понедельник прошел обыденно, как обычно. Вторник тоже. В среду я стоял возле глухой стены офиса с видом на строительный забор прямо и автопарковку слева, прятал руку с сигаретой за спиной, быстро курил... Из-за угла вышла Илдико, быстро, мимолетно что-то сказала, потом, как бы ни с того, ни с сего, добавила: "А то твое письмо я так и не читала, не знаю, почему, но оно ко мне так и не попало"... До сего дня не знаю: искренно сказала? Схитрила?

Да нет, как Илдико не твердила нам с Юрой с первого дня, что она нам сестра, а мы ей братья, - начальница она, босс. Не самый худший, правда. В России, да и на Украине, наверное, таких не бывает. Но всё же... В любом начальнике, шефе, боссе, в любой стране мира всё равно больше робота, функции, равнодушия, вранья-молчания и откровенной лжи, нежели заботы, правды, человечности, вообще - души. Даже если он сам - хороший человек и желает, чтобы всё было наоборот. Нет, кислота самой должности всё разъедает. Я знаю, о чем говорю. Я бывал и завкафедрой, и деканом, и проректором. И всегда не больше года, всегда убегал сам в простые доценты, пока эта кислота должности не разъела во мне человеческое. Или пока сверху в меня кислотой покруче не плеснули...

Вот вроде бы Илдико никогда ни в чем нам не врала. Даже делилась самыми сокровенными своими воспоминаньями. Когда я плакался ей в жилетку после особо шумных и гадких ночей в своей общаге, рассказала как-то, что в первые годы, было дело, снимали они с мужем домик у одной небедной мадам, бок о бок с ее особняком домик. Илдико была беременна первым ребенком. Так та мадам считала, что раз эти белая с черным снимают у нее жилье, мало того, что они платят, и немало, но они еще и как бы... не то что рабы её, но... бесправны. Не по закону писаному, а по жизни. Мадам подгоняла свою машину к незакрывающимся окнам домика... и оставляла включенным двигатель на час-два. Или больше. Еще не родившая дочка Илдико дышала ядовитыми парами... Или подъезжала ночью к своим воротам и гудела, требовала, чтобы Илдико, уже сильно беременная Илдико, которая уже спала, вставала, выходила, открывала ворота... Не нравится? Чувствуете себя униженными и оскорблёнными? Ну и вон отсюда, других жильцов найду, и цену еще выше подниму, вон половине Аккры головы преклонить на ночь негде... А ты еще, Олег, жалуешься на ночной шум в общаге. Но никто ведь тебе машину под окна на ночь не подгоняет, с включенным двигателем...

Ну не то это, всё равно, ребята, не то!.. Босс со мной говорил, искренний - но босс. Не родная сестра. Родная сестра не рассказывала бы, как когда-то сама не спала, а... сама бы не спала, пока не добилась бы результата - тихого домика для Олега.

Я не прав? Я слишком много требую от других? Я не люблю, не хочу, не умею терпеть? Да, да и да... Но мне от этого не легче. Я хочу от жизни только радости, счастья и тихого труда. Они от Бога. Всё остальное - от лукавого...



Нет, ну вы представляете, ноябрь уж на дворе, макушка евоная, скоро экзамены за фёст семестр, они здесь всегда строго с 1 по 21 декабря, пока не началась дикая январская жара, по-местному это когда в полдень не жалкие 28, а все 32-35 и влажность под 100, весь январь так будет, все каникулы, а мои студенты еще не получили course outlines - кос аутлайны, нечто вроде инструкций к студентам, требований в три-четыре странички, о чем будет тот или иной учебный курс, каково его основное содержание, какие основные требования к учащимся преподавателя, основная литература...Отчасти в том, что у моих студентов нет до сих пор кос аутлайнов, виноват, конечно, я сам. Я слишком плохо знаю английский язык, во-первых, и считаю себя слишком хорошим преподавателем, во-вторых. Лексикологию, ладно, я заморачиваться не стал, сдул слово в слово с прошлогоднего кос аутайна коллеги доктора Босиáко, - совершенно милого, интеллигентного человека, который почему-то в офисе бывает столь редко, что я никак не могу запомнить его в лицо. Его кос аутлайн Илдико дала мне как бы для образца. Правда, даже там я что-то переделал: мне показалось странным, что всю лексикологию, науку о значениях слов, доктор Босиако свел к фразеологии - науке о совершенно самостоятельных лексических единицах - словосочетаниях и предложениях, каждое слово которых как раз своего лексического значения и лишается, приобретая странным путем десемантизации собственное лексическое значение. Короче говоря, "собаку съел" - это не натурально собачатину кушать, это когда что-то очень хорошо знаешь или умеешь... А вот в кос аутлайнах по Бизнес Рашн - деловому русскому для обеих групп - я уже накрутил-навертел от себя от души. Поначалу что-то типа: "Главной задачей курса является подготовить студентов к свободному общению в русской деловой сфере, а также овладению умениями письменной официально-деловой русской речи. И то и другое - с учетом современной интернализации бизнес-сферы". И это только один пункт из десяти, причем шестой пункт - "Содержание", из 10 же подпунктов. Не додумался ни до чего лучше, чем прогнать это всё через электронный переводчик и отдать Илдико. Та "читает" - неделю, вторую... Я показал - правда, только русский вариант, - Юрию. Тот за голову схватился. "Олег, да вы что?! Здесь как кто увидит эти ваши "учеты современной интернализации бизнес-сферы" - его кондрашка хватит, а как дойдет до "Содержания"... что это у вас тут: "Составление полипропозитивных простых и сложных предложений с похожим или аналогичным смыслом..." - да он вообще в Гвинейском заливе утопится! - А как надо? - Проще. Проще - вот и всё! "Главной задачей курса Бизнес Рашн - хоть немного научить студентов читать маленькие, в сто слов, тексты Бизнес Рашн". Всё! Ну там в "Содержании" - выучить тридцать терминов и десять фразеологизмов. Всё! И в "Литературе" не тридцать источников, а три! И то всем понятно будет, что заниматься будете по одному учебнику. Ах да, не забудьте где-нибудь написать: "Студентам запрещается опаздывать на занятия". Они всё равно будут опаздывать, но вы всё равно напишите. - Юра, и это, то, что вы сказали, здесь будет называться методическим пособием? - Это будет называться кос аутлайном, который подпишет и Илдико, и завкафедрой, и декан. Ваши "десемантизации" и "интернализации бизнес-сферы" никто не подпишет никогда!

Так оно и было! Через четыре... или даже пять недель Илдико вызвала меня и в очередной раз сказала, что кос аутлайны срочно нужно было сдать секретарю подписанными всем начальством "еще вчера" и интеллигентно пожурила за то, что я пользовался электронным переводчиком. Еще через пару недель в очередной раз сказала, что кос аутлайны срочно нужно было сдать секретарю подписанными всем начальством "еще вчера", но что я составил кос аутлайны слишком сложно, что здесь так не делается, что мне можно было бы посоветоваться с Юрой... Потом я собрал всех своих внутренних двоечников, лентяев и проходимцев, составил пару безумно простых кос аутлайнов, попросил перевести их на английский Олега Воробьева. Он прислал по е-мейлу блестящие переводы по ганским меркам чудовищно скоро - через два дня, и по СКАЙПу дико и долго до изнеможения извинялся, что не мог быстрее. Вторые варианты кос аутлайнов неделями читала Илдико, завкафедрой, декан... Я не выдержал, попросил как-то после занятия... помню, дело было в аудиториях Нёрс-скул, там будущие медсестры почти всегда сидели со своими медицинскими, али какими другими - книжками на задних партах большой продувной (с открытыми окнами, без вентиляторов) аудитории и не столько читали, сколько с превеликими любопытством смотрели на странных пятерых сородичей и странного белого, которые не только говорили, но и смеялись и что-то живо обсуждали на странном белом языке, именно в Нёрс-скул почему-то прогонять "не наших" студентов с "наших" занятий было не принято... так вот: я попросил как-то после занятия... а было оно, кстати, уже не в семь тридцать утра, а в полшестого вечера начало, в семь двадцать, местной ночью, - конец, и так каждую неделю: Африка ведь... попросил как-то после занятия Селикема остаться на пару минут и заговорщицки и волнуясь сказал ему: "Селикем, я давно написал для вас кос аутлайны, а декан всё не подписывает или вам всё еще никак не раздают, кто там должен, не знаю, секретарь, библиотекарь? Давай я тебе на флэшку скину, а ты ребятам раздашь, хоть так, а? - А тот смеётся и отвечает: - Да мы каждый год, каждый семестр кос аутлайны получаем уже вместе с билетами для экзаменов! Не переживайте, Олег Николайевитч, не переживайте!



Ну, мои "московские" ребята - случай уникальный. Только лучших, уникальных могут собрать в отдельную группу и послать на год в страну изучаемого языка. И там они времени даром не теряли и действительно продвинулись в языке настолько, что с ними можно уже было поговорить практически о чем угодно... А вот вторая, большая и непродвинутая в русском группа... убедила меня в нескольких вещах. Во-первых, иностранный язык... если тебе он особенно не нужен, ты его учить и не будешь, даже для оценки, только так - делать вид... К четвертому курсу, три года "поизучав" и Интродьюс ин Раша и несколько спешиал Рашн кос, дожив до Бизнес Рашн (!), то есть по идее до курса, где не просто нужно было говорить на чем-то подобном на русский язык, но и учиться уже говорить по телефону с бизнес-партнерами, к примеру, или, искать работу на русском в России, во всяком случае, хотя бы, ну хотя бы (!) уметь представиться фразой типа: "Я Лоретта Аббо-Севьи, студентка из Ганы, мечтаю после окончания университета устроиться работать в вашу фирму", - какой-там! Пары слов связать не могли! Ну, конечно, кроме Натаниела - совсем ничем внешне не выделявшегося парня, "заднепарточника", скромного и тихого, но любое задание не только выполнявшего, но всегда самостоятельно его усложнявшего (!). Задашь - занятию к пятому-шестому - уже в какой-то безвольной самопрофанации собственного курса ребяткам заданьице вроде "Назовите себя по имени и придумайте себе сами любую должность" и дашь наитривиальнейший пример: "Я Олег, начальник пиар отдела фирмы Ай Би Эм" и долго потом ждешь от мальчиков и девочек хоть какого-то ответа! Конечно, кроме Натаниела, который накрутит чего-нибудь ой-ё-ёй какого симпатичного, чуть ли не в умильную слезу меня затолкнет! "Я Натаниел, я приехал из Республики Гана, Западная Африка, где я работал консультантом по внешним инвестициям генерального директора фирмы "Гера". Эта фирма на рынке уже долгое время, она располагается в столице Ганы - городе Аккре". Нет, ну кайф полнейший, вы не находите! А однажды, представляете, Натаниел интеллигентно поправил меня, когда я в какой-то схеме на доске нарисовал (по запарке, конечно, случайно, но тем не менее) творительный падеж, вместо дательного. Прям так и сказал: "Извините, во второй схеме дательный падеж, а не творительный!"... И при этом все остальные... К середине семестра абсолютно уверенно, без ошибки и заминки произносили только одну фразу: "Не понимаю...", которую выучили, конечно же, в первую неделю первого курса... Достаточно вспомнить, что та же Лоретта - девчонка настолько же внешне красивенькая, тоненькая, даже воздушненькая, насколько по школярски боязливенькая и прямо скажем, глупенькая, в ответ на то же задание произнесла: "Я Лоретта, я... танцевать!". Ну, такая африканская блондинка из русских анекдотов... Перед первой контрольной, когда я им сказал, что еще и рабочие тетради проверю - контрольная была назначена мной через неделю, вышла из нашего учебного сарайчика и, краснея черными щечками, пыталась как-то ко мне обратиться: "Ольек Нико... Оль... Профессор Копи... Сёр!..", потом силилась еще что-то по-русски сказать, так и не смогла, чую, чуть не описавшись, сунула мне свою тетрадку... Я, конечно, как мог ее успокоил, сказал, что контрольная - пустяк, она только бу-дет еще через не-де-лю! Некст уик! Ду Ю си? Проверка тетрадей - это я вообще из любопытства, оценок за тетради не будет, и вообще еще не-де-ля впе-ре-ди, целая вечность, и вообще всё будет хо-ро-шо, по-отечески ее по плечу похлопал... Но случай все же показательный... Каким-то образом, в чем-то главном все студенты, все школяры, все школярские классы, почти все группы - одинаковы. И гениалить умеют, и сачковать, и трýсить, и хитрить... Иногда даже просто учиться...

Тем не менее, всегда стремительная Илдико, в каком-то разговоре со мной - уже в середине семестра! - пока не о решении объявила, но решительно так намекнула, словно играя в какие-то игры, как бы поразмышляла вслух, что, в продвинутой-то группе-то у меня всё нормально было, есть и будет, а вот в группу послабже она подумывает... ассистента ко мне приставить, младшего лектора из местных Еву, чтобы она... помогала мне вести занятия... "Ну, то есть она будет ребятам говорить что-то по-английски, какие-то твои задания, как-то помогать тебе объяснять, что-то тебе от них переводить..." Я действительно - большой ребенок... Во всяком случае, у меня замедленная реакция. Мне бы тут же резко возразить: "Надсмотрщика ко мне решила приставить?! Тебе плевать на твой же принцип "с четвертого курса занятия только на русском"? Значит, как преподу ты мне перестала доверять?! С чего бы это?! И тебе теперь плевать и на мой опыт, и на все мои килограммы научных трудов?! Да пусть твоя Ева все яблоки со всех древ познаний понадкусывает, а то и вовсе обгрызёт! Мне по барабану! Всё! Достали! Поселили профессора, как чмо последнее, в студенческом гадюшнике, о том, что курить в кампусе нельзя, не предупредили, аванса не дали, зарплату почти два месяца не давали, налогами прямыми и хитровые... хитровыдуманными, как волка, со всех сторон обложили, а теперь еще соплюшку какую-то ко мне решили приставить?! Кем? "Помощником"... Надсмотрщиком! Да пошли вы! Особливо ты! Еще в сестры ко мне набивалась!.." Ну вот именно такой тирадой мне бы с ходу, вмиг разразиться. Резко встать. Уйти. И через три дня уже лететь в Москву через Каир или Касабланку и думать о чем-то приятном и вечном... Но я промолчал... Молча глотал свой адреналин... или что там выделяется у несправедливо обижаемых... Чего-то промямлил, как-то закруглил сию невнятно-неприятную беседу... И пошел курить, пряча сигаретку за спину и тоскливо взирая на большую мусорную кучу между углом факультета и большой автостоянкой, забитой жизнерадостными автомобилями и счастливыми людьми... Курил и только сейчас сочинял вышеприведенную тираду...



Ну неполным или, во всяком случае, с щербинкой, со сколом будет сие повествованьице, если хоть пару фраз не скажу о паре своих воистину счастливых вечеров в компании коллег - не только Юры, но и местных.

Они сидели на факультете (в офисе в широком смысле слова) через две двери от меня - в относительно большом, на пять столов офисе (в узком смысле слова). Я так до конца не понял, почему они сидели там с утра до вечера, включая выходные: они точно занимались переводами с испанского для "Транслейтбюро"; наверняка, готовились к занятиям - как Юра и мистер Асунка... Вообще там много разного народу набивалось, но постоянными были вот мистер Асунка, а также человек, которого вначале мы с Юрой думали, что звали Кóфи - как Ананда, бывшего Генерального секретаря ООН, а теперь - Президента University of Ghana. И только потом оказалось, что на самом деле его зовут Джастин, хотя целый месяц он вроде на Кофи тоже откликался. Ну, бывает, во всяком случае, в Африке - бывает... Вот Кофи он же Джастин почему-то сразу взял над профессором шефство (как оказалось, я вообще единственный на факультете профессор, остальные - в лучшем случае - доктора, даже мой сосед Виктóр, которому за семьдесят). Почти каждый день поил меня чаем: причем как бы даже не приглашал чайку попить, а больше похоже, что приказывал. "Профессор, тии!" - эдак безапелляционно. И не уйдет, пока за ним не пойду, если мы вне их офиса, или пока всю большую чашку не выдую, если я сижу у них.

В офисе ребят была немалая драгоценность - ключ от туалета. Целый день быть в офисе без этого замечательного заведеньица, согласитесь, трудновато. А сделать дубликат - технически просто, наверное, но где, как? Это в Хабаровске не успеешь дойти до Центрального рынка - наткнёшься на целую россыпь будочек с китайцами - копии-ключей-делателями, а здесь? Ни одного не видел...

Как-то Юры не было, переводить меня было некому, я решился на подвиг. В благодарность, что в очередной раз дали ключ от туалета, я им спел песенку. Вначале на русском.


Хорошо быть кисою, а еще собакою,
Где хочу, пописаю, где хочу...
(ну и так далее)

Потом перевел так, что ит из вери гуд ту бии э кэт энд э дог, бикоуз вэа ай вонт зэа пи-пи...

Поверите-нет, ребята хохотали гомерически...

Нет, ну и серьезными вещами, нет-нет, ребят развлекал. Однажды спел битловскую "Лет ит би", а однажды даже (чуть ли не по методу Станиславского!) "To be or not to be. That is a question..." прочитал, правда, даже не до середины, где-то треть, дальше не помню, точнее, забыл... Вели и серьезные разговоры. Как оказалось, людям в поздней молодости - ну за тридцать, под сорок, - из всех серьезных тем для компанейских разговоров особенно интересна политика. И в Африке тоже. Конечно, прежде всего - выбор между коммунизмом и демократией. А также вообще философский вопрос о том, в какие времена лучше всего жить. На последний я ответил мистеру Асунка и всей присутствующей публике, что свое хорошее и свое плохое было и в советские времена, и в нью Раша. В СССР, скажем, мне, как воздуха, не хватало свободы, но была прочная сошиал лайф, которая, казалось, будет вечно, а в новой России при одной только болтовне властей об сошиал лайф, которой пока нет и не видно, свободы, наоборот, так много, что я задыхаюсь, словно лежу в госпитале под кислородной подушкой и молодой неквалифицированный врач запустил мне в легкие слишком много чистого кислорода, он мне эти легкие выжигает. А вообще, говорю, хуже всего жить битвин таймс, неважно какими - но между... Это страшнее всего... Нависла рефлектирующая тишина, в которой я с удивлением, даже с ужасом вспомнил, что только что говорил исключительно на английском...

Однажды, дело было в воскресенье, под вечер я услышал из офиса с улицы странный жизнерадостный шум из дикой смеси африканских барабанов, каких-то труб, песен, речёвок и просто криков. Вышел на веранду. Как раз выходит Кофи он же Джастин. Берет меня за локоть и тащит меня через нашу квадратную арку на улицу - там шествие парней и немногих, почему-то, девушек, под предводительством попугаеподобных взрослых предводителей. Молодежь в ярко-красных и ярко-желтых футболках, на которых что-то, не разобрать, написано. Шествие немного похоже на доморощенное кришнаитское, только ярче, шумнее, жизнерадостнее во сто крат и во столько же искреннее.

- Ну как вам это? - спрашивает Джастин.

- Файн! - с улыбкой отвечаю.

Нет, ну действительно, мне очень понравилось. Эдакий крестный ход сборной команды баптистов-методистов-адвентистов-Седьмого-дня, а также юных ганских католиков, с песнями и плясками, жгучим плещущим эраунд кипятком нерастраченных сил, жизнелюбия и веры в то, что светлое будущее каким-то образом уже наступило.... Вообще тот вечер был каким-то особенным. Я то сидел в своем офисе, разговаривал по СКАЙПу с Олегом Воробьевым, то заходил в офис к Юре, Джастину, мистеру Асунка и прочим, точнее, врывался на пять минут с какой-нибудь байкой-шуткой-прибауткой, то лирично и романтично курил во дворике офиса, под низкой яркой луной, рядом с кустом моей сирени, глядя через квадратную арку на огни центральной улицы кампуса, не страшась ничего и не впуская в сознание ничего лишнего, думая только о хорошем.

А одним прекрасным вечером мы с Джастином были в офисе одни, и я позвал его смотреть по Интернету бокс Поветкин - Кличко. Честно говоря, мне не очень понятен и не очень приятен бокс так таковой, но ведь там кипели какие-то славянские ностальгические страсти, во-первых, а здесь было тихо, тепло и приятно, во-вторых. Очень мило так посидели, Джастин, конечно, принес из своего офиса чаю - на медном подносе, между прочим. В основном молчали, точнее, май фрэнд в основном молчал, а я говорил о всё возрастающем разочаровании от разрекламированного поединка, о том, какая на самом деле у обоих простая и даже примитивная тактика, что победит, апон май хонор! - не молодость, а, как пить дать, опыт... Опять с удивлением ловил себя на том, что говорю исключительно на английском... Потом почему-то стал жаловаться на свою тоску о семье, о жене и дочерях... Бой окончился, выиграл, конечно, Кличко. Джастин говорит: - А у тебя есть в компьютере фото дочерей? - Конечно. - А покажи! ...Я показал... - Я готов хоть сейчас жениться на любой!

Не-е, ну вы, ребята, достали! Сдались вам мои дочери!

...Это во-первых... А во-вторых, что ж нас с Иркой через три-четыре года ждет... если уже в пятнадцать у Арины с Литой только в Африке пол-Ганы женихов?..



Ну всё, дорогой мой читатель, еще один забавный эпизод, всего один! - и так большущее спасибо тебе за то, что ты еще со мной! - и финал! И так не понятно, а что это ты до сих пор еще со мной, с этой странной повестью о странном русском профессоре в маленькой странной стране, в которую ты, скорее всего, и не попадешь никогда. Скоро финал сей скромной повести, скоро!



Где-то в середине октября это было, то бишь не перед самой первой сессией, конечно, но и не в августе, не в начале семестра, когда сему и положено быть. Чему? Вы знаете, друзья мои, я так до конца и не понял, но действо было забавно, поучительно, весело, демократично и я бы даже сказал соборно, а сей чисто русский термин переводчикам этой повести на английский я бы посоветовал не переводить, а сопроводить сноской, скажем, такой: Soborno - Cathedrally - an adverb from an adjective Sobornyj -cathedral, when Sobornost’ - close interaction of the people united by the general idea, culture, belief, a way of life (it is most representative). Соборно - наречие от прилагательного соборный, где Соборность - это тесное взаимодействие людей, объединенных общей идеей, культурой, верой, образом жизни (в данном случае это наиболее репрезентативное толкование)...

Наш с Юрой босс она же названная сестра Илдико как-то в среду ли в четверг обязала нас завтра прибыть в офис не часам к девяти, а в девять пятнадцать (что по ганским меркам звучит по меньшей мере странно), ибо только один день в конференц-зале административного корпуса будет происходить обязательное фотографирование и анкетирование всех преподавателей университета: явиться... как это по-русски? Строго обязательна, - подсказал я... А для чего? - полез в расспросами дотошный Юрий, но Илдико явно как сестра не знала, а как босс не могла в этом признаться.

Назавтра мы с Юрой как лист перед травой ровно в девять пятнадцать перед офисом Илдико выросли, она, естественно, подъехала к "Reserved for Coordinator Russian Section" эдак в девять сорок, но часам к десяти мы уже были на главном холме и, оставив машину у его подножья со стороны великолепной смотровой на Аккру площадки, шли по ступенькам к великолепному черной кубу конференц-зала, ожидая легкого административного приключения в пол-день обоюдо свободный от преподских занятий.

Народу в храме торжеств и посвящений было не так много, человек тридцать-сорок, с первого по третий - чуть-чуть четвертого - ряд, причем только левой стороны партера, через центральный проход в правой стороне - ноубоди, как не было никого и на сцене, не так давно освященной речью о священной демократии и ганско-американской вечной дружбе господином Бараком Хуссейном Абамой, чьи предки, правда, только по папе, обитали в местах не столь отсюда отдаленных - в Кении... Итак, не на сцене, а чуть ниже левой кулисы, перед сценой и в упор к левой стене визави стояли два по два стола, и сидели два абсолютно разных клерка: один худой, другой не очень, одень молодой, другой не очень, один - угольно-черный, другой не очень, и так далее, один с фотоаппаратурой, другой с ноутбуком. Илдико, как обычно стремительно, с кем-то из самых улыбающихся коллег переговорила, потом с клерками переговорила, потом подошла к нам с бланками анкет, велела их заполнять, садиться тесно к людям четвертого полуряда, двигаться с ними, пересаживаться на освобождающиеся время от времени места вправо, потом, когда попадем на третий ряд, передвигаться-пересаживаться в кресла влево и так, змейкой, сидеть-идти в очереди, а она пошла, поскольку у нее с утра куча дел, она свою обязанность лекчур-стафф-учета выполнит после обеда...

Мне почти не потребовалась переводческая помощь Юры, продвинутого во всех английских языках, ибо в этой анкете, всего лишь на одном листочке А4, было то, что уже стократно заполнялось мной от аппликэйшн намбер ван до кучи аппликэйшнс и формс, объемом куда солиднее: те же имя-фамилия, год и место рождения, национальность, код должности (мой, как сейчас помню: ноль двадцать семь точка два ноля без пробелов), имена, место, год рождения жены, детей... правда, здесь было новшество - еще и год, место рождения родителей, иф элайв - вот за этот пункт уже почти родным господам бюрократам специальный сэнкс, поскольку, слава Богу, мои элайв, и, Бог даст, еще сто лет элайв...

Вспомнил, ребята, вспомнил! Не среда это была и не четверг, а пятница, стопудово пятница, поскольку в этой очереди змейкой многие дамы были в патриотических платьях, что выдавало в них не просто младших или даже старших преподавателей, а тем паче не тьюторов каких-то там, а как минимум докторов. Дело в том, что не так давно в Гане был принят закон, согласно которому дамы - государственные служащие обязаны были по пятницам ходить на работу только в патриотических платьях. Поскольку кто такие государственные служащие точно не разъяснялось, такие величины университета как завкафедрами или деканы женска полу, а тем более госпожа Стафф-Директор (и даже ее дама - секретарь) ходили по пятницам на службу обязательно патриотически, а все остальные - в соответствии со своей природной скромностью (которая, надо признаться, у дам в Гане на высоте). Юра говорил, что в законе точно не разъяснялось и что такое "патриотическое платье", но в качестве примера была картинка двух платьев - скромно-темно-зеленого, и скромно-коричневого цветов, чье полотно ткани как бы проштамповано частыми-частыми белыми контурами герба Ганы с где-то выше упомянутыми орлами визави и звездой свободы. Надо ли удивляться тому, что по выходу закона из недр парламента все ганские дамы, причисляющие себя к госслужащим, по пятницам щеголяли исключительно в подобных платьях...

Не успели мы с Юрой заполнить пол-анкеты, оглянулись и сильно возрадовались, что пришли хотя бы в десять: сзади нас уже было заполнено рядов пять-шесть, и народ продолжал прибывать.

Когда мы сместились ко второму ряду, нас один факт сей очереди змейкой весьма удивил, а второй добавил нашего пессимизма в отношении умственных способностей великого американского народа. Дело в том, что сзади нас сидели два американских, судя по каше во рту, и, судя по возрасту, доктора и, в отличие от всех других, переговаривались друг другом не редко и шепотом, а всё время и реально громко! По едкому замечанию Юры - вот они всегда так! Ну ладно бы о каких-то мировых проблемах, но даже я, плохо знающий английский язык, сразу понял, о какой ерунде они весело и громко болтали: о том, как забавно похожи друг на друга цифры 6 и 9. Если перевернуть одну, то получится вторая, и иногда это может привести к путанице, например, в банковском или лотерейном билете, или если футболист упал, или если плохо прибит номер к двери в отеле (?!)... эт сетера... Не, ну ребята, вы представляете! О такой ерунде они могут говорить битый час!.. Кстати, Юра, который не упускал случая как-то меня утешить по поводу моего комплекса проживания в студенческом общежитии, с нажимом на слова общежитие, хостел стал говорить о том, что одного из них он не знает, а вот второй - странный человек, он живет в нашем Гана Хостелс Лимитед в его блоке Би, правда, в другом крыле, всегда мрачен и молчалив, всегда небрит и непричесан, никогда не перекинется словечком ни с кем из секьюрити или администрации, если они даже кричат ему утреннее Хау а Ю?! - Юра даже стал подумывать, а не немой ли он или больной, как однажды не увидел его возвращающимся вечером из центральных областей кампуса и... мрачно разговаривающим сам с собой... "А здесь ничего так, с товарищем-соплеменником весело болтает... - Ну дык у него, видать, те же проблемы, что у меня: в общаге ему басы из колонок по башке бьют и прочие шумы жить не дают, а здесь он счастлив!" - кажется, истинно изрек я в ответ...

А второй удививший нас факт был в том, что главный человек факультета - декан, в своем неизменном синем вельветовом пиджаке, скромно сидел в общей очереди ряда на два сзади нас. В России или на Украине мы такого даже не могли бы представить...

Очередь двигалась быстро, когда к столам клерков подходили мужчины, и довольно медленно, когда к столам подходили женщины. Клерк, ответственный за фотографирование, каждому, кто, отдав анкету клерку с ноутбуком (он быстро набирал на клавиатуре то, что было написано в анкете от руки, мы подивились, зачем двойная писанина?), садился напротив него, предлагал подойти, посмотреть, что на фото получилось. Мужики, улыбаясь, говорили о кей и сразу отходили, женщины - все, кроме британки, говорили Сóрри! и садились еще раз пять-шесть, а одна ровно семь (я считал)... Ах да, в этой спаянной невидимыми нитями многосотенной очереди-змейке белых было ровно пять человек: два американца, очень симпатичная британка (я вначале думал - испанка, с родословной, ведущейся от всем известной Кармен: черноволоса и черноока, молчалива, но с таким сильным внутренним электричеством, а Юра смог в ее анкету заглянуть, страна оф бёрн и проживания - Грейт Брúтэн) да мы с Юрой... Ах да, после обеда должна была подойти еще и Илдико... Все ж в конце концов мы Юрой простили американцам всю их бесцеремонность и банальность темы, а в британку, похожую на Кармен, я, конечно, стал влюбляться (жаль времени было мало! - так и не успел)... Нас, белых, так мало в Западной Африке!

Возвращались не по многолюдной верхней дороге, а по нижней, со стороны смотровой на Аккру площадки, где редко кто ходил и ездил, а в этот раз - о чудо! - никто не ходил и ездил вообще! Как ни странно, я уже третий раз возвращался пешком из административного комплекса по этой дороге, а Юра еще никогда. Я свободно и где-то даже развязно курил, прикуривая одну сигарету от другой, шутил, сам смеялся своим шуткам, размахивал-плескал руками, с удовольствием служил Юре гидом: показывал рощу с ностальгической, так похожей на русскую, тропинкой, островершинные ряды зáмков-муравейников в человеческий рост и даже в два в этом же тонкоствольном, пронизанном светом лесу, спрятанный в озерце цветущих кустарников красно-песочный теннисный корт, по склонам холма особо запомнившиеся мне по прошлым прогулкам особняки и особнячочки, гигантские деревья, дерево манго, созревший плод которого упал чуть ли не прямо мне на голову, и я в отместку за это в прошлую прогулку здесь мгновенно его съел... Я был счастлив. Временами я уже так любил Африку!



А в один прекрасный день, еще до конца первого семестра, еще даже перед экзаменами, друзья мои читатели, произошло то, что не могло не произойти: очень внезапно, очень неожиданно всё кончилось, и я уехал.

Я не Бог, и не творю ни реальность вообще, ни частные реальности. Но я уверен, что это могло произойти только двумя способами. Скажем так, по варианту А и по варианту Б.

А вот давайте, я вам оба варианта и представлю, а вы попробуете угадать, по какому из них всё в действительности и произошло. Нет, ну в самом деле! Давайте напоследок в такую игру и поиграем, а? А то скушно как-то живём, девушки!



Итак.

Вариант А.

...Уже поздний ноябрь, и пора бы отойти в прошлое сезону дождей и наступить нешуточной жаре, а тут разыгралась немалая гроза с ливнем, словно стоишь под душем одетым и, назло всем и всему, резко, на полную его отрыл...

Впрочем, сильный дождь прошел, как обычно, в полчаса, и до половины не заполнив узкие африканские арыки кампуса, лишь напоив надолго и сытно буйную местную растительность, сменился чем-то моросящим. А молнии сверкали над какими-то отдаленными, не Легонскими холмами.

Была пятница пи эм. 22 ноября. У меня последнее перед недельной самоподготовкой и экзаменами занятие с продвинутой группой с трех тридцати до пяти двадцати - под ранний закат, на сей раз скрытый облаками, я иду из Нёрс-скул мимо Бизнес-скул, большой автопарковки, узкой тропинкой (у глухой стенки мгновенно и жадно, но пряча руку за спину, покурить) в свой офис. Захожу, включаю свет - не включается. Света нет. Такое уже было, хотя в офисе, Юра говорил, такого быть не должно, а если случается, то не надолго, это не общежитие... Мне, конечно, сразу становится грустно, потому что вместе со светом отрубается проводной Интернет, а мне надо звонить по СКАЙПу Олегу Воробьеву, а завтра футбол "ЦСКА - Спартак", но о том, что и завтра не будет Интернета, думать совсем не хочется, хотя... его терзали смутные предчувствия... В прошлый раз - дело было, кажется, в начале октября, в офисе свет отключили минут на сорок, как свет дали, я сразу же вставит интернетовский провод в ноутбук, кружочек в тусклой шкале в правом нижнем углу крутился долго, но зелененьким шкала окрасилась прочно и надолго... По утрам - обязательно Ира, дети... Дома у нас вэб-камера очень хорошая, иногда каждое утро у меня какое-то дежа вю, или как там это называется, возникает... словно я дома. Рядом с ними. И не уезжал никуда. Те же вопросы скучной и непроходимой, но такой родной повседневности... Лита, как в школе дела? Опять три по алгебре?! Ну как не пригодится! Математика уже тем хороша, что ум в порядок приводит... Арина, какие ночевки, ты вот позавчера уже у девочки ночевала, ты что, не понимаешь, что мама с папой в любом случае волнуются... Ладно, ладно - иди!.. Да нет, Ир, никакого замыкания не будет, одна розетка спокойно выдержит тройник с холодильником и чайником, даже еще утюг можно туда же... Нет-нет, черт с ним, заплати текущие ЖКХ, пусть подавятся... А мне квиток на бандероль из Улан-Удэ не приходил?.. Странно! Булат давно писал, что журнал с моим рассказом на твое имя вышлет... Каждый день, каждый день, что бы со мной не происходило, как бы я не чувствовал иногда внезапно, уколом в душу, всё же некоторую чужесть и одиночество своё здесь, и обиду неизвестно на кого и на что... да как на что, на родину свою больную, на что же еще! Какой смысл мне было бы тащиться через полпланеты аж в Африку, если нормальную зарплату мне платили бы дома? Но в России, какое уж тысячелетье, нормальным людям нормальных зарплат не дают. Их детей в нормальные школы не берут. Нормальных счетов за коммунальные услуги не присылают. Нормальных ремонтов в их домах не делают. Нормальные искусство, культуру, включая телик и принципы градоустройства, вокруг них не садят. Нормальных врачей в их поликлиники редко берут. Нормальные судьи - если что - их споры с ненормальными не судят. Не любят в России нормальных людей. Какое уж тысячелетье...

Больше часа, а света нет. Как-то виновато и быстро втыкаю всё же интернетовский провод в комп. Ноль результата. Ноль...

Олег Воробьев. И без него нельзя. Здесь. Юра хорош. Юра мне во всем помогает. Без его английского, да и русского, мне было бы здесь - муть, а то и жуть. Но Олег друг, Олег... Он даже раздражает меня порой - длиной разговоров, непонятными и неуместными предостережениями, деталями и детальками ненужными, мало ли чем. Но он друг. Старый друг. А других, новых, и не бывает...

Да, я не пишу уже ничего. Здесь в Африке... Ах да, стиши эти... "Я в Гане - ни шиша в кармане..." Но это не серьезно, это не считается. Ничего не пишу. Но зато читаю в Интернете прозу. Раньше с экрана не читал. Теперь читаю. Душа просит. Вот, например, в становящихся мне родными "Сибирских огнях" (сколько они уже? - три рассказа за два года взяли)... Читаю. Хоть мощного, как дизель, Крусанова в двенадцатом номере за двенадцатый год - хоть графоманку с говорящей фамилией Красуля в десятом за тринадцатый... Подборку статей Вадима Кожинова - не помню, на каком сайте... "Красный цветок" Гаршина с экрана. Давно хотел, руки не доходили... Читаю...

"Читаю"... - читал! Вот уж два часа и света нет и Интернета нет. Пришел Юра (у него по пятницам пара вслед за моей)... "Олег, я пойду в общежитие - хотел, да, с сестрой по СКАЙПу поговорить, но если даже сегодня дадут - неизвестно когда. Это Африка! - Это Африка", - соглашаюсь я, но домой не иду. Я - надеюсь... Если сегодня не дадут свет, его могут не дать уже никогда. Вот отсюда, из этого офиса из этого интернетовского провода, ставших - чего вы смеётесь, душой моей ставших, частью её, - если не поговорю сегодня с Олегом, а завтра с женой и детьми, - умру я, может и такое статься...

Все разошлись. Уже полдесятого. Света нет. Интернета нет, в офисе в широком смысле слова уже почти никого нет. Остались только я и Кофи... Он же Джастин... Мы сидим на бордюре у фасада факультета, смотрим на подъезжающие к ресторанчику машины, на редких, но бодрых студентов и студенток, идущих по центральной улице кампуса, на погасшие фонари нашего ряда дороги, на горящие огни фонарей и окон противоположного... и молчим...

В десять тридцать я дома... Хм-м! Дома? В клетке с бум-бумом. Втыкаю беруши в самые мозги и вдруг пронзительно понимаю... даже так - знаю, что Интернета здесь... жены, детей, Олега, русских книг... да ничего русского здесь у меня уже не будет никогда... Деньги - глупость. Мечты дочерей о Гане - глупость. Попади они сюда, местные абреки утащат их, маленьких еще, замуж, пикнуть не успеешь. Не по любви, а лишь потому, что белые... Деньги - глупость, это лишь иллюзия смысла. Никакого смысла в деньгах нет. Ни в шестистах долларах, как в России, точнее - в Хабаровске, ни в двух тысячах, как в Гане... Я в Гане - ни шиша в кармане... А смысл - только мы сами... Мир сошел с ума. Чёкнулся мир, рехнулся. Ничего человеческого ему раньше было не чуждо. Теперь - чуждо. Никого ему не надо, ничего ему не интересно. Интересны нам только мы сами...

Я заснул. Без ужина и перекуров...

Свет в офисе дали в субботу в обед. Интернет не дали ни в субботу, ни в воскресенье... В понедельник я зашел к Илдико. Проводной Интернет у нее работал... У меня - нет... Я перестал что-либо понимать... Интернета в моем офисе не было ни во вторник, ни в среду...

Уже в четверг я летел рейсом "Эджипт Эйр" над Средиземным морем. В полете Каир - Москва на "Боинге 730 300" надо сидеть у окна, и желательно, чтобы в двух соседних креслах никого не было... Тогда увидишь маленькую-премаленькую древнерусскую ладью с белым парусом крыла посредине этого синего озера... А потом Ноя с сыновьями на одной из вершин Арарата внизу. И помашешь им рукой. Они тоже тебе помашут.

- Гайз! Хау а ю?

- Файн!

- Точно?

- Точно, точно! Точнее не бывает!



... Не будет, ребята, варианта Б, не будет. Устал я... Да и так нормально. Нормально ведь?




© Олег Копытов, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2014-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность