ДЖАМИЛЯ

Я никогда не забуду тебя, Джамиля. Тополек мой в красной косынке.

Твое смуглое лицо и огромные, вечно испуганные глаза. Туго натянутую кожу выпуклых, резких скул. Маленькие мочки ушей, которые ты так и не решилась проколоть. Твои сухие губы.

Твою детскую походку.

Твои щиколотки.

Твою манеру наматывать на палец локон волос, когда ты задумываешься о чем-то или волнуешься.

Страх перед парикмахерскими - ты боялась, что "они" сделают из тебя "страшилище". Мать брала огромные ножницы, которыми в твоих горах, наверное, стригут баранов, и, улыбаясь, громко щелкала, укорачивая жесткие пряди всегда с одними и теми же словами: "Будешь у меня как невеста".

Девочка моя.

Ты покорно сидишь на стуле, замотанная по шею в простынь, и напряженно прислушиваешься к каждому щелчку, вздрагивая и моргая, а руки теребят юбку.

На белой простыни отчетливо виден каждый волосок.

Еще ты боялась зубных врачей, эскалаторов, милиционеров и бродячих собак.

Не могу поверить, что мы познакомились в Москве, где полно дантистов, собак, ментов и эскалаторов.

Где, кроме нас двоих, - еще четыре миллиона человек. Или больше.

Ты любила лузгать семечки, а потом пить воду. Возле метро я покупал тебе семечки, завернутые в газетную бумагу, мы усаживались на лавку и быстро уничтожали их. Кто быстрее. Ты умела очистить семечку не вынимая ее изо рта и не разжимая губ.

От семечек у тебя были черные зубы.

Я где-то читал, что восточные красавицы много веков назад натирали зубы древесным углем, чтобы понравиться своим восточным кавалерам.

Когда мы расставались, у меня во рту еще долго стоял привкус подсолнечного масла.

Когда я думаю о тебе, привкус возвращается.

Мне снятся крысы, которые забрались в холодильник. Они мерзнут, пищат и не могут выбраться наружу. От ужаса я просыпаюсь и не понимаю, что такого страшного в этом сне. Наверное, мне передается страх животных.

Подушка всегда пахнет твоим потом. Так, наверное, и сходят с ума.

От твоего отца по-прежнему нет вестей.

Часто вспоминаю, как ты ходила на свои курсы с огромной сумкой, на которой был вышит роскошный подсолнух.

Опять подсолнухи.

Я смеялся и говорил, что английская грамматика не должна весить так много, ведь в английском нет падежей.

Твоя сумка всегда одинаково сильно оттягивала плечо. Можно подумать, ты каждый день носила на занятия бомбу.

Ясно вижу, как ты легко выпрыгиваешь из троллейбуса ровно в 17.25 и сворачиваешь за угол, приближаясь к подъезду с вывеской "PRINSTON HIGH SCHOOL OF AMERICAN ENGLISH".

Меня тоже всегда раздражали их амбиции, Джамиля. Скрытная девочка моя.

Темно-синее платье до пят и шелковая красная косынка. Я шутил, что при такой одежде твой отец должен быть как минимум арабским шейхом.

От него по-прежнему нет никаких вестей.

Ты здороваешься с охранником, которого зовут Филипп. Никогда не встречал охранников с подобным именем.

Он улыбается тебе в ответ и обильно пахнет одеколоном "Экипаж".

В хай-скул и охранник обязан быть high.

Ты взбегаешь по лестнице и входишь в класс. Горилла мистер Роуз читает вам Мэри Шелли с гарлемским акцентом. Губы у него в пол-лица.

Представляю себе черного бродягу, склонившегося над томиком "Франкенштейна".

Этот бродяга тоже high.

Девочкамоядевочкамоядевочкамоядевочкамоядевочкамоядевочкамоя.

Мы ни разу не поцеловались.

Ровно в 18.00 прибывает посол. Он собирается отпраздновать с вами День их независимости.

В тоске можно дойти до такого состояния, когда начинаешь без конца повторять одно и то же слово, пока оно полностью не потеряет смысл. Я повторяю вагинальное кровотечение. Невыносимо.

Посла опознали по титановому штифту, который вживляют в сломанную кость руки.

я долго смеялся знаешь так долго смеялся потому знаешь что это потому что титан не расплавился смеялся как говорится твердая рука и вообще все равно металлу там же температура я даже это я представить себе не могу что там должно было остаться как это все выглядело это тысячи градусов фотографии черно-белые конечно и все так смеялся быстро быстро я думаю мгновенно это смеялся никто ни о чем не подумал не видел не догадался это а Филипп педераст мистер Роуз читал из "Франкенштейна" и так выговаривал эр-эр-эр-эр посол они правят твердой рукой и ты и ты это это это это очень смеялся и у них же и у них же тоже крысы мерзнут крысы мерзнут понимаешь подушка потная смеялся а мы же ни разу один сказал если настанет голод приму ислам а из обрезка суп сварю я дал ему по морде это ты же не каждый день носила в сумке эту проклятую бомбу я не знал подсолнухи я хочу тебя подсолнухи подсолнухи хочу тебя подсолнухи черные зубы смеялся подсолнухи подсолнухи подсолнухи зубы

Тополек мой в красной косынке.

Девочка моя.

Прощай.

© Александр Каменецкий, 2003-2023.
© Сетевая Словесность, 2003-2023.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Елена Адинцова: и Виктория Семибратская. Ангел Милосердия [Среди монотонности войны проблеск созидательной мысли подобен пробивающейся в песках пустыни зелёной травинке. Чудо творения заслуживает самого бережного...] Владимир Алейников. Эрнст [Воспоминания об Эрнсте Неизвестном.] Максим Жуков. Живые и мёртвые [Она сказала: "Да пошёл ты!" / И я заметил – там, где храм – / В соседнем доме окна жолты, / По вечерам – по вечерам...] Ольга Домрачева. Межсезонье [не сон не явь но вешняя вода / течёт сквозь тьму неведомо куда / в висок стучит бес сна весна блесна / мигнёт секунда снова тишина...] Алексей Смирнов. Три рассказа. [Дело плохо, – выдавил Папуля. – Сказал на работе не то. Не совсем не то, но не совсем то. Теперь к нам придет Комиссия проверить Сынулю...] Стихи вне конкретного времени (О книге Елены Севрюгиной "Раздетый свет") [Скажу сразу – от книги Елены Севрюгиной "Раздетый свет" я получил самое настоящее наслаждение. То самое, эстетическое. Не скрою – открывал книгу, не думая...] Аркадий Гонтовский. В мелодиях земного [Луч вспорхнул, ведь с каждым надо / Поделиться добрым светом. / А она присела рядом, / Женщина с улыбкой лета...] Дмитрий Ревский. Последствия причин [Понимания хочется общего, / но придёшь поддержать разговор – / удирают в ближайшую рощу и / там, трясясь, лишь тягают затвор...] Читайте также: Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть II | Юлия Великанова: Старуха: и Самое дорогое | Ольга Демиденко: Самокатные сны | Арман Комаров: Ханаанские воды | Ольга Кравцова: "Я их поил росой астральной, единорожьим молоком": философия, традиция и новаторство Александра Радашкевича. Мистерия как жанр | Софья Паперная: Звёзды и я | Александр Соболев (1952-2023): Vera rerum vocabula | Владимир Спектор: Бездна пространства | Евгений Степанов: Вот ведь какая настала пора | Елена Ханова: Желанье быть | Алёна Цами: Из ткани своих будней | Анна Аликевич: Религия добра (о сборнике стихотворений Марии Фроловской и Натальи Захарцевой "Антоновка с Авалона") | Любовь Берёзкина: "Круглый стол" на тему "Тенденции и проблемы современной поэзии", Часть I | Олег Горшков: Пришествие печали | Павел Сидельников: Из книги стихотворений "Долгое дыхание"