Время падения с луны
AGGIORNAMENTO
Исполинские усыпальницы фараонов с высоты "Evroair" похожи на молочные "тетрапаки" - бумажную тару, политую бустилатом и посыпанную сквозь ладошки лодочкой речным кварцем. Они так же искрят под солнцем и так же непритязательны - если с высоты. Когда аэробус разворачивал зад над Каиром, такими увидел Пирамиды профессор Рюрихбаум, выдающийся (так писали) российский египтолог, зав.кафедрой проблем консонантного письма (попросту, правил расстановки гласных между согласными-иероглифами архаических феллахов; т.е., что бог Ибис - это именно ИбИс, а, не ИбЕс, к примеру). Открыточные пирамиды снились ему с рождения; а сегодня, сейчас они стояли под ним живые - Рюрихбаум бодал иллюминатор, зачем-то дышал и тёр рукавом "динамовской" (в смысле, приобретённой на столичном рынке "Динамо") толстовки выпуклые стёкла. И созерцал, созерцал.
По прошествии двух часов (утомительной? - нет, упоительной!) езды среди осколков древнего мира - они мерцали сквозь шторы, а шторы трепал сквознячком кондиционер - скоростной автобус замер. И Рюрихбаум в окружении коллег стал у подножия величайшей из пирамид - Хуфу, и как воробей закрутил головой. Глаза ненасытно глотали глыбчатую кладку, тяжёлые силуэты Сфинкса... Выдающийся египтолог, он попёр пески Гизе впервые в жизни.
- Итак, коллеги, мой протеже в некотором роде, аспирант господин Удонов Э.О., представляет на ваш суд работу... уникальную работу!.. "Загадка сфинкса". Прошу отнестись к ней с подобающим... - кашлянул научный руководитель "кандидата в кандидаты" дряхлый академик Палкин, вечно рассеянный и всегда в тёртом-перетёртом свитере с подшитыми замшей локотками; сегодня он был в на загляденье добротной пиджачной паре зелёного сукна и в очках, отсверкивающих позолотой.
- ...в том числе и нашего оппонента, дорогого А.А.!
Почему-то Палкин всегда не расшифровывал инициалов.
Рюрихбаум ответно кивнул головой и пожал плечами.
- Сперва айн момент! - пробасил аспирант-соискатель - живой и тучный, с волосами "ёжиком" с проседью у корешков, мужчина за сорок; он щёлкнул круглыми смуглыми пальцами со здоровенным обручальным кольцом на безымянном и белыми полосками на других.
"Перстни поснимал, - меланхолично отметил Рюрихбаум, - как маленький".
Тут же из под земли возник человек с подносом и обошёл всех - строго по ранжиру, и каждый поднял по бокалу с на треть от донышка рубиновым и видимо страшно настоящим вином, и ещё по бутерброду - с гуттаперчевой зернистой горкой.
- На затравку. - ухмыльнулся Удонов Э.О.
И добавил веско:
- Потом - банкет!
И так кивнул выставленным подбородком, что Рюрихбаум испугался, что он скажет "бля буду"!
Старик Палкин расцвёл и пошлёпал кукольными ладошками.
- Сказка Шехерезады! - зашушукала в ухо Рюрихбауму к.и.н. с родной кафедры - за молодостью лет просто Светочка, - Ну, правда, Арнольд Архипыч?..
От возбуждения вино у неё шлёпало в бокале:
- Чтоб аспирант, да весь учёный совет приволок... Сюда! За свой счёт!.. Ну, прецедент, правда?
- Где только деньги у людей берутся, - в сердцах сказали откуда-то "с окраины" учёного совета.
- Где, где! - Светочка аж завибрировала от переполнившей её компетенции, - У меня тётка его знает! Господин Удонов - такой романтик, он в школе геометрию преподавал. А бредил лаврами Шлимана! Представляете?! Только Шлиман - о Греции, а он - о Египте думал. Всю жизнь! Развёлся даже. Когда б не перестройка, вообще пропал бы человек... А так в начале девяностых построил...
- ...пирамиду финансовую! - хохотнули "с окраины".
- Фи! - прошипела Светочка, зыркнув на голос, и снова приложилась к рюрихбаумову уху, - ...построил кооператив, потом завод построил, уголь продаёт. За рубеж! Живёт - ужас!
- А зачем в науку-то? Чего не хватало? - бросил Рюрихбаум. Хотел с безразличием, но получилось раздражённо.
- Ну, талант - так он во всём. - снисходительно сказала Светочка и отвернулась, вздёрнув плечики - сидишь, мол, в загранке за чужой счёт, а ещё...
Тем временем аспирант докладывал:
- По утверждению Геродота, усыпальница Хуфу - или Хеопса - возводилась в течение двадцати лет. Только для доставки камня ежегодно на три месяца, в сельскохозяйственное межсезонье, привлекалось более ста тысяч нильских крестьян. Кроме того, Зенон Косидовский указывает, что на стройке постоянно было занято не менее четырёх тысяч рабочих - каменотёсов, каменщиков и так далее...
Солнце село прямо на макушку пирамиды - и вдруг зубчатые контуры её задрожали и потекли вместе с заалевшими испарениями горячей земли через небосвод куда-то за спину, где уже сгущалась синяя темнота. Залюбовавшись, Рюрихбаум забылся на минуту.
... - если принять, что один человек выделяет в день приблизительно двести граммов или две десятитысячных кубического метра испражнений, то за двадцать лет, считая по девяносто дней в году, сто тысяч крестьян дадут тридцать шесть тысяч кубических метров испражнений, а четыре тысячи рабочих за двадцать полных лет по триста шестьдесят пять дней в году - пять тысяч восемьсот сорок кубических метров испражнений... итого сорок одна тысяча восемьсот сорок кубических метров... - бубнил аспирант.
Рюрихбаум попытался внять ходу мысли Удонова Э.О. и почувствовал, как толи под остывающим каирским солнцем, толи по другой причине, волосы на голове холодеют, а лицо, напротив, заливает огнём.
... - эмпирически мной установлено, что при застывании человеческие экскременты дают усадку приблизительно на сорок процентов по объёму, следовательно твёрдый объём каловых масс, выделенных строителями пирамиды на момент "сдачи объёкта" составляет двадцать пять тысяч сто четыре кубическим метра!
- Куда его девали только, столько говна! - брякнула Светочка, захихикав.
Рюрихбаум ткнул было её локтем в бок, но промазал. Палкин потёр ладошки и подмигнул учёному совету - всему целиком.
- Вот именно - куда? - аспирант расплылся в интригующей улыбке, - Куда задевались двадцать пять тысяч сто четыре кубических метра испражнений, не обнаруженных археологами? Куда, чёрт возьми, они могли задеваться?!
- Вот! - Удонов Э.О. торжествующе воздел "фак", смутился и сменил средний на указательный, - Вот оно!
И УКАЗАЛ НА СФИНКС.
- В исполине ровно двадцать пять тысяч сто кубических метров! Загадка сфинкса разгадана!
Рюрихбаум поперхнулся. Учёный совет подавленно молчал. Светочка теребила оборки дорогущей джинсовой юбахи и хлопала ресницами.
- Вопросики, вопросики соискателю? - заволновался академик Палкин, - Товарищ работал!.. А будем молчать, так домой - на свои кровные!
Рюрихбауму захотелось затопать ногами, забегать, забрызгать слюной, начать драться, но вместо он почему-то положил руку на свою большую шевелюру, как на кнопку будильника, и, сглотнув ком, продавил:
- Объёмы не совпадают. Где четыре куба?
- Нос! - закричал аспирант, ликуя, - Нос! Отбитый нос!!!
- Камнями таких побивать... шарами... - бормотал Рюрихбаум, впихивая белый шар "за" в урну. А после молчал, набычившись, всю короткую дорогу к банкетным столикам под открытым высоченным небом - щедрым столикам со свечками в вазах. И покуда рюмка за рюмкой не отступил в перспективу, не сдулся напыщенный Сфинск - страж вечности, покуда не сделался чем-то вроде паровозика, какие возят, фырча, по паласам круглопопые балбесы-трёхлетки - тоже молчал. А уж потом вспомнил, как обещал домашним фотографии "на фоне", ухмыльнулся, уцепил Светочку за рыхлую таллию, получил оплеуху, не пустил - захохотал и Светочка захохотала; и сказал, заплетаясь, ни к селу пришедшее словцо:
- ...Аджорн...наменто!.. Аджорнаменто*, мать твою...
*Aggiornamento (итал.), букв. - осовременивание
Следующий рассказ
Оглавление
© Анатолий Яковлев, 2003-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
