СВЯТОЙ АНТИХРИСТ
* * *
Она не живёт в другом часовом поясе,
Но иногда приезжает ко мне на поезде,
Проводит беседу, поит меня и кормит,
Да всё норовит меня изменить в корне,
Перелопатить душу, моралью выесть,
А у самой вырез на платье, такой вырез,
А у самой такие мысли, такие, впрочем,
Любит она меня, любит меня, прочит
В мужья себе, заговаривает, не зевает,
Катает на белом трамвае, таком трамвае,
И носит очки, и думает, и не смеётся,
Картавит слегка: Моцарта кличет моцагт,
И ноты читает, и это за честь почитает.
Вроде бы мне на черта она и не чета мне.
Ей бы зависнуть с пивом в ночном клубе,
Но любит она меня, любит меня, любит.
_^_
* * *
Долго могла песня моя длиться
Там, на семи холмах,
На ветрах синих,
Если бы я в прежние все тридцать
Не нагулял дочку тебе, сына.
Если бы я в прежние все двадцать
Думал, что есть и ты,
И ещё кто-то
Кроме тебя там, на кругах адских,
Где от любви отрок любой кроток.
Не обратить зрелость уже в детство,
Чтобы могла та песня
Ещё длиться,
Чтобы в мои новые все десять
Не пережить прежние те тридцать.
_^_
* * *
Гоню печаль изысканного блуда,
В чужих просторах сею лебеду.
Я не одну тебя люблю, люблю до
Такого сумасшествия - люблю.
Не думай обо мне ни так, ни эдак.
От ветра толка больше. Налегке
Войди в меня, в заботливые недра,
И проживи, как солнце на реке.
До вечера. Не долго, но красиво.
Пока не тянет сердца разговор,
Пока закат оправдывает с силой
Всё то, что есть уже над головой.
Пусть колесит заиндевевший ветер.
Но, точно пса, приветствуя беду,
Я отмолюсь: любимая, не верь тем,
Кто говорит, что сеет лебеду.
_^_
* * *
Семь сантиметров снежного покрова.
И дворники в скользящем па шассе
С лопатами вдоль вязкого шоссе
Задвигались эффектом парниковым.
Что улица, что праздничная зала -
Мне всё едино. Ветер в полусне,
Деревья, точно знаки на письме,
И слякоть животворнее бальзама.
_^_
* * *
"О подвигах, о доблести, о славе..."
Недолго останется майской жаре,
Глядишь, и февраль с холодами,
И я научусь, не влюбляясь, жалеть,
Дружить, как пристало, домами.
Одними вольготна, другими горда.
Не снять мне озимые будни.
От рыцаря доблесть убудет, когда
От женщины прока не будет.
И ты не далёко, и я - в стороне,
Не так, чтобы с краю без крали,
Но так, чтобы всякие сволочи не
Меня за любовь укоряли.
На солнце блеснёт золотое копьё,
И третий окажется лишним,
И кто-нибудь песню такую споёт,
Которую мы не услышим.
Оплатит иной по горячим счетам.
Февраль, не стремящийся к маю,
Отныне приветствую звоном щита,
И жизнь без любви принимаю.
_^_
* * *
И пусто, и только раздолью дано
Увлечь ненасытным потоком.
Ни милого друга, ни бабы дрянной
Под так называемым боком.
Намедни развёл и подруг, и мосты,
Друзей озадачил, а впрочем,
Я всем насоветовал тот монастырь,
В который стремился не очень.
Ушёл бы в запой, и в запое ни зги,
От здравого смысла обрезки.
Слыву человеком отчасти мирским,
Отчасти божественно мерзким.
_^_
* * *
Не умер я - и только потому,
Что смерть не стоит ни любви, ни желчи.
С недавних пор, сжимая пятерню,
Увлёкся жизнью, как одной из женщин.
Где ликовало прошлое, теперь -
До чёртиков отъявленных, до колик -
Ликует настоящее. В тебе,
Мой мнимый друг, случается такое?
Становится Немировка острей
И тяжелей махорки лёгкий Winston,
И, кажется, ещё не постарел,
Но к мудрости уже приноровился.
_^_
* * *
На чьём плече уснёт и чьим
Крылом затихнет
Сменивший тысячу личин
Святой Антихрист?
Ложится крест на кутерьму
Банальных логик.
Не замирать, а жить ему,
Казалось, лёгким.
Когда не женщина, не суть
Событий держат,
Его надломленная грудь -
Почти одежда.
Проста и шита ни по ком,
Соски не портят.
Ветрами сточен под окном
Фонарный портик.
Что не предсказывал тебе,
То было в паре:
Мы все уйдём в небытие
За этим Парнем.
_^_
* * *
Я в абсолютной невесомости
(Не ради смеха и не для)
Живу оторванным от совести
Тебе одной благодаря.
Здесь с наилучшим показателем,
Целенаправленно весьма
Проходит, будто по касательной,
Благодаря тебе весна.
Закат, подстать журналам,
Глянцевый,
Огнеопасный как пластит,
И нет возможности покаяться,
И нет желания простить.
_^_
* * *
Под сырую гармонь незатейливых туч
распевался рассвет, голосил без конца
то все разом часту, то частушки пошту
так, что капало красное солнце с лица.
И разнились деревья с холмами слегка
содержанием форм, и холодный ручей
оживал, и, казалось, что немочь слегла,
а не я. Ни сказать, ни подумать точней.
Чуть левее ручья, где тропинка теперь,
где не жжёт мурава, у замшелого пня
я срывался, и солнце срывало с петель,
я катился, и небо катило в меня.
Не поверят, кому рассказать, не прове.
Чуть правее ручья рос ореховый нимб.
Я прикладывал пальцы к пустой голове,
поклоняясь ему, потешаясь над ним.
Кому небыль, что боль головная, кому
доверять, а кому опрометчиво льстить,
понимаю. Закат под лопаткой кольнул.
Это стих, это стих, это ль сти...
_^_
* * *
В окне напротив не просто церковь,
Но жизнь, которой не будет рядом.
Скупые строки на лист тетрадный
Ложатся ровно, всё ближе к центру.
Мы не венчались, нетрезвый попик
Не пел псалмы нам, не правил жизни.
Во мне на счастье живущий шизик
Был в одночасье с другими пропит.
Казалось, стану слепым и кротким,
Что агнец божий, как солнце бежев.
Ты относилась ко мне небрежно,
А мне хотелось любви и водки.
_^_
* * *
Погода радует, и мысли не гневят,
И солнце мнёт лучами холокоста:
Мне в обществе потерянных ягнят
Не ощущать иного превосходства.
Не чувствовать иную благодать,
Не холить, не лелеять мне иного.
Всё верится, что больше никогда
Не задержусь на облаке терновом.
Ложится день, затянутый в хитин,
За горизонт, но лучика не тушит.
Как хорошо, что я предвосхитил
Спокойствие, врачующее души.
_^_
* * *
Лишённый детства собственных детей,
я всё ещё надеюсь встретить старость
не в местной богадельне, как пристало,
а где-нибудь в борделе между тел
двух непотребных девок,
всем на зависть.
Глядишь, надежда совести польстит,
изменится покрой скупой одежды.
Но сандалет за босу ногу держит
того, кто пишет этот самый стих,
кто просто пишет стих,
как точит стержень.
Надень пиджак за тридцать три рубля
и затяни гофрированный галстук
на белых гландах, и глаза погаснут.
Я задыхаюсь, говорю без бля,
но я иду ко всем чертям
на кастинг:
Привет, привет! Я поклоняюсь тем,
в которых я, как сумрак, обесточен;
в которых я, как хирургия, точен.
Я редко вижу собственных детей,
и этот стих не больше,
чем подстрочник.
_^_
|