 |
|
ÇA VA*
* Все хорошо (франц.)
Любые сопадения случайны
Маленькое полуподвальное кафе с вишневым навесом - для обогрева от зимних ветров и солидности ради, не иначе, - назвали уютным крылатым именем "Сова".
"Угу", - отмечали потом проходившие мимо.
Сначала кафе вообще никак не называли. Его сконструировали из нерентабельной общественной уборной; всех билетеров приходилось гнать за лихоимство. И кафе отдали в частные, отчасти загребущие, руки для перестройки.
После ремонта оно несколько изменилось.
Кафе было выдержано во французских традициях - так, как понимали эти традиции отечественные владельцы. Оно таращилось на прохожих снизу вверх и больше смахивало на германский погребок, где чудеса, где Фауст бродит, где ведьма на метле сидит.
Надо же было случиться такому, что первым посетителем этого кафе, которое на следующий день, возгордившись, сменило статус вывески на "Семейный ресторан" и обрело название, оказался француз необычного вида: в берете, дореволюционном (1793 года) парике, при шпаге, плаще и в белых перчатках: странного вида тип, приезжий, отбившийся от экскурсии..
Он испросил отужинать, ему подали нечто со вкусовым намеком на Париж и Марсель, поскольку в меню он ничего не сумел разобрать. Заморский гость замысловато поклонился, так что хозяин, вышедший полюбопытствовать, отскочил из-за высунувшейся вдруг шпаги в ножнах. Посетитель листал меню стоя и чуть нагнулся, не видя хозяина. А нечто ему подал метрдотель, когда тот соблаговолил подсесть к столику.
Через тридцать секунд клиент поднял седалище, благодарно поклонился и, указывая на яства, к которым не притронулся, с отменной вежливостью произнес:
- Ca va.
Его не поняли, однако, едва он вылетел дуэльной пулей вон с гримасой отвращения на лице - решили, что иностранец сказал "Сова", и сочли это добрым знаком. Так и нарекли свое кафе, считая сбежавшего крестным отцом.
Небеса разверзлись, отпертые удаче, и сабантуи не поспевали за юбилеями. От клиентуры не стало отбоя; "Сову" каждый вечер кто-то арендовал всю целиком, со всеми ее прежними фановыми помещениями, и появились новые фаны, но уже в человечьем обличье. Гремел шансон; на столах всегда оставалась недоеденная пища - дело обычное, кто-то пожадничал и не вместил. Кто-то, кто не читал священных слов: "Могущий да вместит". В общем, заказал себе и всем лишнее. Правда, такого никогда не случалось с бутылками, штофами и пивными бочонками под номерами 5 и 7. Их просто били и деформировали.
Но однажды явилась компания скромная - может быть, ликующие педагоги или медики. И тоже сгоряча, да по два раза, заказали горячее, ибо среди них, под влиянием обстановки, тоже раздались законные, обоснованные капризы человека, угодившего-таки в ресторан: дескать, рыбу я еще ем, а мясо - не ем!
Поэтому и повторяли, меняя шило на мыло под общим соусом и гарниром в шубе.
Столы заставили снедью, и съесть ее всю не сумел никто. Многое осталось нетронутым.
И вот после этих клиентов наступил день - третий, что ли, девятый, но уж никак не сороковой - когда метрдотель явственно ощутил гнилостный аромат неизвестной локализации. С ним согласился бармен, отличавшийся вострым нюхом.
День ото дня отвратительная вонь усиливалась и срывала банкеты. Она мешала встречаться и общаться побратимам и браткам. Поползли зловещие слухи: "не будем перетирать в этой "Сове", у них покойники под половицами разлагаются". И вообще - быстро припомнили прежний промысел семейного ресторана. А стаж там набегал колоссальный.
Директору угрожали убийством, от чего в шевелюре у директора обозначилась седина.
- Найти и обезвредить! - приказал он.
Искали уже по-настоящему, защищенные шахтерскими касками с фонарями. Торкали всюду носами, ножами и швабрами, и вот что нашли. Нашли портфель.
Какой-то юрист-гинеколог из бедных с того самого, не особенно шикарного торжества, решил поступить сообразно статусу безденежной вечеринки.
Он набил той невостребованной снедью себе полный портфель. Пищевое задание на дом. И забыл. Вернее, выпивши, потерял. А потом наплевал на потерю и отправился провожать милых дам до парадного; портфель же неумолимо гнил со всем своим содержимым.
Расстегнули: там были бумаги, конечно, но не только они. В портфеле не было снеди, в портфеле лежала мертвая Сова-Неясыть с выпученными глазами. На них неизвестной рукой было положено по пять франков. Дьявольская Сова беззвучно лопнула и разделилась на перья и маленьких могильных червей. Оставалось подмести и убрать, ибо хоронить было нечего, кроме подпорченного тлением клюва.
А вскорости из-за перепланировки благополучно рухнуло и само здание. Снесли там, в процессе облагораживания уборной, какие-то несущие и опорные конструкции.
октябрь 2004
© Алексей Смирнов, 2004-2018.
© Сетевая Словесность, 2004-2018.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Макс Неволошин: Психология одного преступления [Это случилось давным-давно, в первой жизни. Сейчас у меня четвёртая. Однако причины той кражи мне все ещё не ясны...] Тарас Романцов (1983 - 2005): Поступью дождей [Когда придёшь ты поступью дождей, / в безудержном желании согреться, / то моего не будет биться сердца, / не сыщешь ты в миру его мертвей, / когда...] Алексей Борычев: Жасминовая соната [Фаэтоны солнечных лучей, / Золото воздушных лёгких ситцев / Наиграла мне виолончель - / Майская жасминовая птица...] Ирина Перунова: Убегающая душа (О книге Бориса Кутенкова "решето. тишина. решено") [...Не сомневаюсь, что иное решето намоет в книге иные смыслы. Я же благодарна автору главным образом за эти. И, конечно, за музыку, и, конечно, за сострадательную...] Егавар Митасов. Триумф улыбки [В "Стихотворном бегемоте" состоялась встреча с Валерией Исмиевой.] Александр Корамыслов: НЬ [жизнь на месте не стоит / смерть на месте не стоит / тот же, кто стоит меж ними - / называется пиит...] Читайте также: Эльдар Ахадов: Русские | Андрей Баранов: Сенсоры Сансары | Андрей Бычков: Неизвестные звезды | Семён Каминский: Саша энд Паша | Яков Каунатор: Ах, душа моя, косолапая... | Виктория Кольцевая: Фарисей | Евгений Пышкин: Стихотворения | Сергей Саложин (1978 - 2015): А иначе - Бог | Вадим Андреев: Первоцвет | Максим Жуков: Ёксель-моксель | Александр М. Кобринский: В русле воображаемой логики Н.А. Васильева | Василий Нацентов: Любовь и речь | Геннадий Скворцов: О некоторых категориях злословия и вранья | Алексей Смирнов: Наследство: и Опыты уплощения | Светлана Богданова: Украшения и вещи
|