ÇA  VA^*

* Все хорошо (франц.)

Любые сопадения случайны

Маленькое полуподвальное кафе с вишневым навесом - для обогрева от зимних ветров и солидности ради, не иначе, - назвали уютным крылатым именем "Сова".

"Угу", - отмечали потом проходившие мимо.

Сначала кафе вообще никак не называли. Его сконструировали из нерентабельной общественной уборной; всех билетеров приходилось гнать за лихоимство. И кафе отдали в частные, отчасти загребущие, руки для перестройки.

После ремонта оно несколько изменилось.

Кафе было выдержано во французских традициях - так, как понимали эти традиции отечественные владельцы. Оно таращилось на прохожих снизу вверх и больше смахивало на германский погребок, где чудеса, где Фауст бродит, где ведьма на метле сидит.

Надо же было случиться такому, что первым посетителем этого кафе, которое на следующий день, возгордившись, сменило статус вывески на "Семейный ресторан" и обрело название, оказался француз необычного вида: в берете, дореволюционном (1793 года) парике, при шпаге, плаще и в белых перчатках: странного вида тип, приезжий, отбившийся от экскурсии..

Он испросил отужинать, ему подали нечто со вкусовым намеком на Париж и Марсель, поскольку в меню он ничего не сумел разобрать. Заморский гость замысловато поклонился, так что хозяин, вышедший полюбопытствовать, отскочил из-за высунувшейся вдруг шпаги в ножнах. Посетитель листал меню стоя и чуть нагнулся, не видя хозяина. А нечто ему подал метрдотель, когда тот соблаговолил подсесть к столику.

Через тридцать секунд клиент поднял седалище, благодарно поклонился и, указывая на яства, к которым не притронулся, с отменной вежливостью произнес:

- Ca va.

Его не поняли, однако, едва он вылетел дуэльной пулей вон с гримасой отвращения на лице - решили, что иностранец сказал "Сова", и сочли это добрым знаком. Так и нарекли свое кафе, считая сбежавшего крестным отцом.

Небеса разверзлись, отпертые удаче, и сабантуи не поспевали за юбилеями. От клиентуры не стало отбоя; "Сову" каждый вечер кто-то арендовал всю целиком, со всеми ее прежними фановыми помещениями, и появились новые фаны, но уже в человечьем обличье. Гремел шансон; на столах всегда оставалась недоеденная пища - дело обычное, кто-то пожадничал и не вместил. Кто-то, кто не читал священных слов: "Могущий да вместит". В общем, заказал себе и всем лишнее. Правда, такого никогда не случалось с бутылками, штофами и пивными бочонками под номерами 5 и 7. Их просто били и деформировали.

Но однажды явилась компания скромная - может быть, ликующие педагоги или медики. И тоже сгоряча, да по два раза, заказали горячее, ибо среди них, под влиянием обстановки, тоже раздались законные, обоснованные капризы человека, угодившего-таки в ресторан: дескать, рыбу я еще ем, а мясо - не ем!

Поэтому и повторяли, меняя шило на мыло под общим соусом и гарниром в шубе.

Столы заставили снедью, и съесть ее всю не сумел никто. Многое осталось нетронутым.

И вот после этих клиентов наступил день - третий, что ли, девятый, но уж никак не сороковой - когда метрдотель явственно ощутил гнилостный аромат неизвестной локализации. С ним согласился бармен, отличавшийся вострым нюхом.

День ото дня отвратительная вонь усиливалась и срывала банкеты. Она мешала встречаться и общаться побратимам и браткам. Поползли зловещие слухи: "не будем перетирать в этой "Сове", у них покойники под половицами разлагаются". И вообще - быстро припомнили прежний промысел семейного ресторана. А стаж там набегал колоссальный.

Директору угрожали убийством, от чего в шевелюре у директора обозначилась седина.

- Найти и обезвредить! - приказал он.

Искали уже по-настоящему, защищенные шахтерскими касками с фонарями. Торкали всюду носами, ножами и швабрами, и вот что нашли. Нашли портфель.

Какой-то юрист-гинеколог из бедных с того самого, не особенно шикарного торжества, решил поступить сообразно статусу безденежной вечеринки.

Он набил той невостребованной снедью себе полный портфель. Пищевое задание на дом. И забыл. Вернее, выпивши, потерял. А потом наплевал на потерю и отправился провожать милых дам до парадного; портфель же неумолимо гнил со всем своим содержимым.

Расстегнули: там были бумаги, конечно, но не только они. В портфеле не было снеди, в портфеле лежала мертвая Сова-Неясыть с выпученными глазами. На них неизвестной рукой было положено по пять франков. Дьявольская Сова беззвучно лопнула и разделилась на перья и маленьких могильных червей. Оставалось подмести и убрать, ибо хоронить было нечего, кроме подпорченного тлением клюва.

А вскорости из-за перепланировки благополучно рухнуло и само здание. Снесли там, в процессе облагораживания уборной, какие-то несущие и опорные конструкции.

октябрь 2004

© Алексей Смирнов, 2004-2019.
© Сетевая Словесность, 2004-2019.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Семён Каминский: Ангелы по пять [...где-то здесь, среди длинных рядов с одеждой, стеллажей с разнокалиберными чашками и вазочками, плохими и неплохими картинами, стульями, столами, диванами...] Александр Карпенко: Пластика и мистика Дианы Рыжаковой (О книге Дианы Рыжаковой "Ибис") [Диана Рыжакова, на мой взгляд, способна стать "Церерой" в Солнечной системе русской словесности. В добрый путь!] Литературно-критический проект "Полёт разборов", 27 октября 2018: Рецензии [В Библиотеке им. Добролюбова (г. Москва) состоялась 36-я серия литературно-критического проекта "Полёт разборов". Стихи читали Ирина Перунова и Роман...] Роман Мичкасов: В ожиданьи нового [Всё приходит к нам естественным путём, / и как только, отлежавшие свой срок, / мы травой декоративной зарастём, / будет выделен нам мирный уголок...] Ирина Перунова: Абсолютный свет [...Как слепости учиться у Гомера, / как в Господа шагнуть без шагомера, / ау-ау - шепнуть - агу-агу! / Спи, детка, спи. / Я рядом. / Я смогу...] Александр Фельдберг: Десять коротких историй про поезда [Все же поезд, бутылка и два стакана - мощнейший локомотив настоящей русской истории...] Алексей Смирнов: Три рассказа [...Он останавливал прекрасные мгновения без всякого черта; прекрасной была каждая секунда - или нет, не прекрасной, а ценной, а если каждая хороша, то...] Сергей Сергеев, Зверский юбилей [5-летие литературного клуба "Стихотворный бегемот" (Малаховка, Московская обл.)] Яков Каунатор: Времена года (Японские мотивы) [Солнечный луч на стене / Выписывает иероглиф. / Привет мне от друга.] Максим Елисеев: Ничего лишнего [Это случилось на вторую ночь после Рождения, / когда Мария сменила простыни младенцу, спела / колыбельную, и бережно его, уснувшего, из рук / переложила...] Читайте также: Виктор Афоничев: Счёт | Алексей Борычев: Небеса. Паруса. Полюса | Семён Каминский: Across The Room | Ростислав Клубков: Новое небо | Алексей Кудряков: Искусство воскрешения: о трёх стихотворениях Владимира Гандельсмана | Виталий Леоненко: Возраст | Айдар Сахибзадинов: Три рассказа | Александр Сизухин, Королевская проза | Ярослав Солонин: Молчать о своём чуде | Сергей Сутулов-Катеринич: Игра через тире | Надежда Герман: Простой сюжет | Максим Жуков: Когда строку диктует чувство | Ирина Жураковская: Дед и миньоны | Александр Карпенко: Борис Берлин: "Дотронуться - жизнями" (О книге Бориса Берлина "Цимес. Несовременная проза") | Вера Липатова, Вечер арт-терапии Нади Делаланд