Словесность 
// -->

Текущая рецензия

О колонке
Обсуждение
Все рецензии


Вся ответственность за прочитанное лежит на самих Читателях!


Наша кнопка:
Колонка Читателя
HTML-код


   
Новые публикации
"Сетевой Словесности":
   
Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки".
Надежда Жандр. Театр бессонниц. Стихи
Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... Стихи
Никита Пирогов. Песни солнца. Стихи
Лана Юрина. С изнанки сна. Стихи
Ольга Андреева. Свято место. Рассказ
Андрей Бычков. Я же здесь. Рассказ
Игорь Муханов. Тениада. Миниатюры
Ольга Суханова. Софьина башня. Рассказ
Елена Севрюгина. Когда приходит речь. О книге Алексея Прохорова "Не одинокий рай"
Литературные хроники: Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике. Вечер поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри"


ПРОЕКТЫ
"Сетевой Словесности"

Алексей Верницкий. Две строки / шесть слогов

[01 марта]   Избранные танкетки февраля.


        до чего
        покрашен






КОЛОНКА ЧИТАТЕЛЯ
ЧИТАЕМ:  Сетевая Словесность. Поэзия



Игорь Куберский

В авторском стиле (пересмешки)

Сразу хочу предупредить уважаемых читателей, что это не пародии и даже не пересмешки. Скорее, это просто шутки, единственная цель которых подчеркнуть особенности стиля разных авторов Сетевой Словесности. Только и всего. И ничего, как говорится, личного. Большая часть этих шуток взята из авторских гостевых, куда я их некогда и запостил.



    Евгения Чуприна

      Ты бежал, со щекой ужасающе-красной,
      Со щекой, где горела моя пятерня...
      ДЕМИСЕЗОН


    * * *

    Ты бежал, ухвативши себя там, где ухо
    Миг назад розовело как нежный цветок.
    Но и на молодуху бывает проруха -
    Я, вздохнув, набралась фемининного духа -
    Откусила от уха немалый кусок.
    Та злосчастная встреча была не на ринге -
    Я не Тайсон, и вовсе не Холифилд ты -
    Но за то, что морскою считал меня свинкой,
    Безответной, дрожащей, с покорною спинкой,
    Заплатил, несмотря на мужские порты.
    Ведь, несчастная, я одного лишь хотела,
    Горделивая, я одного лишь ждала:
    Чтобы душу мою ты увидел сквозь тело,
    Я б за это тебе свое ухо дала...




    Анатолий Гринвальд

      Колёса жадно выбивают ритм...
      За окнами - российская тоска...
      ПОЕЗД


    ВЕЛОСИПЕД

    Несмазанный кручу велосипед,
    Отчаянно кричат его педали.
    Упал под колесо какой-то дед -
    Встал, отдохнул, но выживет едва ли...
    Березок пожелтевшая чета
    Шушукается с покрасневшим кленом...
    Качусь... (куда, зачем и на черта?)
    Как Русь сама по кочковатым склонам.




    Олег Фролов



    * * *

    Ну что ж, еще одна поэмка, а в ней - излюбленная темка
    О том, как квасил без пробудки, забыв про в поле незабудки,
    Как небо весело блистало, дождем осенним облевало,
    И смысла рваные листочки цеплялись за сознанья кочки.
    А все она - богиня, баба, пи-да вселенского масштаба...
    Из-за нее ни сесть, ни лечь, ни вдоль, ни даже поперечь.
    Открылась бездна - звезды... Вроде, все в сборе - Лиля и Володя...
    И лишь она, чудо-коза, летит куда-то в дереза...
    Покрыть бы пламенную дуру, да не по средствам козлотуру...
    Посредственность сегодня в ТОПе, как банный лист на голом шопе.




    Ольга Таболина

      В выпусках дистопий
      Нет пустых листов.
      На моей голгофе
      Будет сто крестов
      ВТОРЫЕ АФИНЫ


    * * *

    Церковь в панораме,
    Горевая Русь...
    Не бываю в храме
    Да и не крещусь.
    Дети-недоноски,
    Виснут под ногой,
    Распущу я космы
    Бабою-ягой.
    Жизнь мне не по нраву
    И не по нутру -
    Наплодив ораву,
    Сгину поутру.
    Тесно в бабей доле,
    Истины пусты -
    Буду жечь в приколе
    За собой мосты.
    После чашки кофе
    Заберусь на крест.
    Видно на Голгофе
    Далеко окрест...
    Бросит брат Иаков
    Свой велосипед
    И шепнет зевакам:
    "Тут распят Поэт..."


    ___________________________

      И внезапно кожею
      Чувствуешь озноб -
      Гулкий зов нехоженых
      Синих рыбьих троп.


    * * *

    Мир ты мой ухоженный,
    Утра мокреца,
    За щекою кожаной
    Тридцать два резца...
    Солнце над саванною,
    Желтые слоны...
    Снова вижу пьяные
    Плюшевые сны...
    Бабочка капустница,
    Усики вразброс,
    На меня опустится,
    Близкая до слез...
    Белка росомахою,
    Шоркнет по сосне
    Постою, поахаю,
    Все приятно мне.
    Только болью знобкою
    Вдруг отметит шип....
    Не ходите тропкою
    Сухопутных рыб.




    Юлия Драбкина

      и вывел мудрый кукловод каленым что-то на предплечье...ты изгнан изо всех пальмир и отлучен от ипокрены; смотри, смотри, как этот мир лакают языки гангрены... живи-не плачь; твоя назола из расширяющихся вен плеснет, с остатком дибазола...но иссыхают вакуоли надежды, веры и добра... я русская до подреберья... укрыться, сбежать, раствориться в садах Гефсимани...видно, наврали тебе про премьеру, или ты просто ее проямбал... куда гильденстерны твои и твои розенкранцы...душно, асфиксия - падаешь в яму, полную доверху страшным "нельзя"... в бессилием затянутой петле качалась обмочившаяся муза.
      ЧЕТВЕРТАЯ РАСА



    * * *

    ...и запоздалый серафим коснулся вдруг моей гортани
    и отлучил от всех пальмир и прочей гангренозной дряни,
    и лишь велик могуч язык свинцом налил между миндалин,
    и богоматерный мой лик в окладе памяти печален,
    асфикция натужных фраз отягощает клетки ланглий,
    и не дотумкаешь на раз, не розенкранц ли ты, не панк ли.
    о, жизни пятничный рассол, мне снова хочется на волю,
    но ей препятствует назол полуиссохших вакуолей,
    и ничего на свете нет, лишь страта гефсиманской ночи,
    когда, изведав свой извет, шепчу на ямбе: "авва отче...."
    и на голгофу не снеся своей культур-мультуры груза,
    упрусь в суровое "низзя!!!" как обмочившаяся муза.

    * * *

    По забытому льду побреду розенкранцем-калекой,
    Камасутры снежок равнодушно пасну на игру,
    Разложу на куски тетрис жизни как детское Лего
    И, напутав в азах, непонятно во что соберу.

    * * *

    Деревья пропилены наполовину.
    Ноябрь пропиленом сжигает стаффаж,
    Евтерпа подвержена терпкому сплину,
    Патрокл потрогал зимы патронташ.

    * * *

    Я русская до подреберья,
    А над реберьем только перья,
    Четвертая по счету раса,
    Дыра в созвездье Волопаса,
    Скорее - заблужденья яма,
    Где я упрятала упрямо
    Свои сомнения и страхи.
    Но только мусорщик Менахим
    Опять отыскивает что-то,
    Потерянные ль в рай ворота,
    Лассо ли дурочки Эвтерпы,
    Соль Ариадны? - Время-цербер
    Мои аллюзии увечит:
    На чет лизнет, куснет на нечет....




    Валерий Прокошин

      Выйти из дома, пройти мимо старой котельной,
      Школы, церквушки - и дальше, такая идея.
      И заблудиться - и выйти на берег кисельный,
      Господи, где я?
      В СТИЛЕ ВЫСОКОГО ПОРНО

    Когда-то, еще при живом Валерии, я позволил себе пошутить на тему его прекрасного стихотворения "Выйти из дома, пройти мимо старой котельной..."


    В СТИЛЕ НИЗКОГО ПОРНО
    (07.10.06 20:25:23 msk, моя гостевая - И.К.)

    Выйду на люди, пройдусь мимо старой помойки,
    Где бомж бомжиху без промаха бьет по затылку.
    Где это видано? Что они? После попойки?
    Лезу в бутылку.
    Бабу отняв, что мне делать с ней, долго смекаю,
    Слышу в ответ от нее лишь одни перематы,
    Вы#бать, что ли? Задача, увы, непростая -
    Ить, грязновата.
    Тьмой вавилонскою местную речку накрыло,
    Сотни букашек кидаются с тела на тело,
    Бабу помою - как спереди, так же и с тыла,
    Ишь, запыхтела...
    В играх для взрослых я тумкаю в общем-то слабо,
    А... будь, что будет! Но сердцем слегка цепенею.
    Передо мной на колени кидается баба,
    Что это с нею?
    Что-то схватила и в рот, словно соску - дитяти...
    Видно, рехнулась... Стою без штанов и балдею.
    Весь мир - бардак, ну а бабы, естественно, бляди.
    Господи, где я?
    Эх, не в то горло... заперхала между глотками -
    В спину стучу в голубом полумраке прищура.
    Коль не умеешь, могла бы конкретно руками...
    Дура ты, дура!




    Сергей Зхус

      Презренные! Падите на колени...
      В ягодку любой электросхемы...
      Посмотри молотком в электрический суп...
      Взошла луна над блинчиком лесов...
      как тот патрон...
      Кто жарит бабочек - безумен...
      Сквозь мясо электрического утра...
      Выл рукавей под гномиков ходьбы...
      Не праздник ум, но кеды отворите...
      Когда взойдёт на небо пылесос...
      И т.п.
      КИБЕР-АБСУРД С ЭЛЕМЕНТАМИ ЕДИНОБОРСТВА


    * * *

    Куда же ты крадешься, тать,
    Когда так задубело к ночи?
    Пойдем, пойдем восход встречать,
    Что нам до властных полномочий?!
    Смотри, как шевелится скальп
    На голове у Гильденстерна,
    Как будто половину Альп
    Разъела каверзная скверна.
    Что нам до вас, маляр Лаэрт
    И полоумный кок Полоний?
    Я столько этих странных черт
    Перевидал на небосклоне...
    В лафитнике лежит луна,
    Колыша плавники и жабры,
    И Песня песней зреть должна
    Под рукоплеск абракадабры.

    * * *

    Идут-бредут голеностопы
    И, разрубая пополам
    Подреберья литые стропы,
    Подносят каждому сто грамм.
    Себя неправедно лелея,
    Уже не хочет Лорелея,
    Как пресный лебедь на лугу,
    Он - между нами - ни гугу.
    Лишь клюв двояко раскрывая
    Как есть - от края и до края -
    Усталый кибер на толчке
    Над трэшем чахнет в кабачке.
    Трактирщик грозен под картузом,
    Его движения арбузом
    Нисходят к правому рулю,
    Тогда как арий леворукий,
    Ыбло раззявивши от скуки,
    Нам заменяет граммофон.
    Однако ж! Ну и фанфарон!
    Фонарь в бреду не погасивши,
    Поэт, поэзию добывший,
    Кому бы втюхать эту дрянь?
    Ау, читателка! Воспрянь!
    Тебе, тебе мой драйв заклятый!
    А помнишь, как, ходивши в пятый
    Класс, я рифмачил и кропал?
    И плакал стульчик наповал,
    Роняя в ноги асфодели...
    Ах, дни так быстро пролетели.
    Не то теперь...

    * * *

    Назад! Освободить гидранты!
    Брезентовый наполнить шланг!
    Еще не умерли мутанты,
    Прорвавшие мой левый фланг.
    И в полдень вечером росистым
    Смотреть до полночи готов,
    Как лбами сходятся россисты
    Из-под тяжелых кулаков.

    * * *

    Скорей, скорей в свои пенаты,
    В пенал из тоненьких дощечек -
    Там без ружья и без лопаты
    Живет спокойный человечек.
    В одной руке его игрушки,
    В другой руке его приманка...
    И если выстрелить из пушки,
    То выскочит броня из танка.

    * * *

    Есть дама у меня - она
    Свистит в дверную щель,
    И есть погонщика штаны -
    Он ходит, как верблюд,
    Но если вздуть ей из окна
    Или добавить щей,
    То слышно, как средь тишины
    Вселенную еб...т.

    * * *

    Скворчал ботинок. Оползень ума
    Под каблуком выхаживал сердито,
    В стакане стыла светляком зима,
    Когда все нехорошее забыто.
    Упрямый хорь, старик и ловелас,
    При туалете проживал в капелле
    Под звук трубы, и целый пятый класс...
    Но так себе, случайно, еле-еле.

    * * *

    Не образумлюсь! Не фосфат!
    А вы, а вы - гидрохлориды,
    Которым я уже сто крат
    На жительство печатал виды.
    Понурился хлоргексидин,
    Не сброшены биглюконаты,
    И Фортинбрас, как перст, один,
    Хотя ни в чем не виноватый.
    В окно плывет оксюморон
    Байдаркою на весел восемь,
    Его объял со всех сторон
    Шершавый двор по кличке Осень.
    Необращенный Люцифер
    Метет мохнатыми крылами,
    И херувим из высших сфер
    Следит за маленьким нами.

    * * *

    Среди ветвей пел брадобрей,
    И ночь мелькала мотыльками.
    Я брадобрея был добрей -
    Журчал, обняв тяжелый камень.
    Губастых жаб передо мной
    Лежали вялые ухмылки,
    Хотелось как всегда домой,
    Но дома не было ни вилки.
    Развилкой шла моя стезя
    Вокруг косого косогора,
    И кто-то мне шептал: "Низзя!"
    Я отвечал: "А что такого?"

    Ватерлоо

    Не стоит! Распакуй жиллет,
    Но только медленно и быстро.
    На Ватерлоо ядер нет,
    Бег кавалерии неистов!
    Уж император Александр
    Волчком гарцует на поляне,
    Одетый скромно, как в скафандр,
    И эскадрон, как в белой ванне,
    Уже восходит к небесам...
    Смешались лошади и калы,
    Когда к лосинам, волосам
    Прильнется вдруг, чтоб не икало.
    Есенина железный конь,
    Коль все нутро его из жести,
    Стоит как вкопанный. Чуть тронь -
    И провалиться мне на месте!

    * * *

    А ну, постой-ка, Асмодей!
    Не ты ли умыкнул сосиску,
    Когда в ночи для жизни с риском
    Обедал в чашечке моей?
    Не ты ли, душный, педигри
    Не оценив, с натурпродуктом
    Всю ночь до утренней зари
    Своим всем похвалялся фруктом?
    Да ладна, пжалста, бога ради,
    Я чо могу, то помогу,
    Когда бы не было во взгляде
    Сорокаваттного "ку-ку".

    * * *

    Смотри, смотри, как чайник закипел!
    Как, право же, он молод и неловок!
    А то грозился: знатный корабел
    И баловень портовых прошмандовок.

    * * *

    Так раздели Набукко пополам!
    Зачем ты громыхать его оставил?
    А то, как погляжу, не знаешь сам
    Его простых и честных правил...
    На Верди как обычно нет кранОв,
    И в театральной кассе недостача...
    И я, подкравшись, вновь надеть готов
    Хрустальный башмачок, смеясь и плача.

    * * *

    Прощай, Верховный Судия,
    Дитя любви, лежащий под забором,
    Я на тебя гляжу с немым укором,
    Какая же мне выпадет статья?
    Я жил, как мог, дудел в свою свирель
    И мир хотел в свою хотель когда-то,
    Но по Земле расползся душный хмель
    Из толстой хны и тонкой стекловаты.
    Он не женат, он просто лиходей,
    О чем-то с дьяволом впотьмах бормочет,
    И расцветает меж его бровей
    Пустых страстей незрелый кочет.

    * * *

    Скользи, заплаканное мыло,
    Когда в стиральный порошок
    Я превращаю то, что было,
    Пройдя через электрошок.
    Мои китайские халаты
    Еще сомненьем не распяты,
    И злые панды нетерпенья
    В огне свободного паренья.
    Но как всегда, суров и строг,
    В тугих пружинах механизма
    Я прозябаю между строк,
    Беспечный пасынок Отчизны.

    * * *

    Чегой-то мы, мездра, молоки,
    Подкорки коврик нитяной?!
    Уже про#баны все сроки -
    Пора домой, пора домой!
    Пускай творец кибер-асбурда,
    Войдет в свой собственный дворец
    И там как каменная Будда
    Приляжет из конца в конец.
    Пускай он, опершись на локоть,
    Нам прорычит стихотворэ,
    А мы - лишь от восторга окать
    На ми, фа, соль, ля, си, до, рэ

    * * *

    Жужжал подвеской гидропривод,
    И кулачковый механизм
    Из битых поршней делал вывод,
    Что эта наша жизнь - трюизм.
    Клаксон с червячной передачей
    Шли канонеркой на Вилюй...
    Уже написан Вертер, значит:
    Пиши, Серега Зхус, рифмуй!




    Алексей Сомов

    Серию притч А.С. о его новом герое по имени Нормуль я увидел в гостевой автора и не удержался...



    НОРМУЛЬ И ОПЕРА

    Короче, повелся Нормуль на фамилию - Норма, родственница, вроде. Только жрица и в опере одноименной поет. Делать нечего, пошел в оперу. Сидит, а на сцене как их... друиды бродят. Одни в балахонах, другие в доспехах. А жрица вроде как детей хочет пожрать, потому что они от римского проконсула Поллиона, с Челентано в главной роли или Паваротти, - без очков не видно (а очки Нормуль в метро на рельсы уронил, не достать - искрят...)

    Посидел Нормуль, послушал - чужие все и поют на неизвестном бельканто. Родственников в лицо так и не узнал. Вышел Нормуль из оперы - солнце сияет, птички поют, пиво Сибирская корона всего по двадцать шесть. Короче, как заново родился...

    Нормаль!



    НОРМУЛЬ И ПИОНЕРЫ

    Захотелось однажды Нормулю стать пионером - надел он красный галстук, взял барабанные палочки и стал. Стоит, а что дальше - не знает. Идет тут мимо него Тимур и его команда с охапкой дров. Поднял Нормуль с земли полено, пошел следом.

    Приходят они на пустырь, сложили все поленья в пирамиду и говорят Нормулю - залезай, главным будешь. Загордился Нормуль, залез на пирамиду, глянул свысока - далеко видно... Тут Тимур и его команда возьми и подожги это дело. Дымом запахло, пяткам жарко.

    - За что? - спрашивает Нормуль, чувствуя, как закипает в нем кровь Джордано Бруно. А Тимур и его команда не отвечают, потому как их ротовые отверстия заняты пением, типа "Близится эра светлых годов!"



    НОРМУЛЬ И БОГ

    Однажды захотелось Нормулю стать богом. Впал в транс и вот он - бог. Смотрит вокруг - всё его. Всех он выдумал и сотворил. Гордость обуяла его и даже некоторое тщеславие. Крут! - подумал он про себя в третьем лице (между нами - первый признак духовной порчи). Дальше - больше. Никто так не умеет, как он, - подумал он снова в третьем лице. А потом, тоже в третьем, добавил: Ему ведь нет равных во Вселенной. И, как апофеоз, заключил: Он есть всё. Про себя, то есть... Но на этой самой мысли Нормуль взял и выпал из транса. Сидит, как обделанный, головой трясет, типа, в себя приходит...

    Нет, - думает, - на фиг мне сдалось быть богом. Эта такая, блин, ответственность. Если "Он есть всё", тогда он - и наша российская ментальность, и фильм Микиты Нестояние, и единороссы, и нанотехнологии Чубайса, и судебный процесс над Ходорковским с Невзлиным, где-то распространявшим, по настоянию прокуратуры, пары ртути. Нетушки. Так мы не договаривались...

    Стал Нормуль снова нормалем и рад тому несказанно. А бог - пусть он это сам кушает.



    НОРМУЛЬ И НИКИТА ЭМ

    Послушал тут Нормуль очередное интервью Никиты Эм про Предстояние - что, де, все эти гадости на экране в виде намотанных на гусеницу танка кишок и всяких там оторванных рук-ног для того то есть, чтобы зритель понял, какая плохая это вещчь война и как прекрасен этот мир - посмотри.

    А ведь прав, бестия, подумал про себя Нормуль. Подумал, подумал и купил пачку презервативов на всякий пожарный...



    НОРМУЛЬ И ПРЕМИЯ

    Решил тут как-то Нормуль заделаться писателем: писал-писал, писал-писал - написал.

    Показал друзьям, те - круто! жесть! то есть гениально! на букера русского тянет, на нобелевку, а на русский бестселлер, так это как минимум. Послал Нормуль свое творение в комитеты по премиям - ждет. Год ждет, два, ждет, три ждет - чота не награждают.

    Ничего, - думает Нормаль, - раз я гений, придется лет двести ждать, как Баху или Эль-Греко, а то и две тысячи, как этим... кумранским рукописям.



    НОРМУЛЬ И ГОЛОД

    Где-то прочел Нормуль, что полчеловечества живет впроголодь, и решил ему помочь. Как? А просто! То есть берется обыкновенное человеческое дерьмо и с помощью нанотехнологий снова превращается в полноценный продукт питания. Пошел Нормуль с этим к Чубайсу, тот, естественно, идею горячо поддержал, инвестировал куда надо, остаток честно поделили. Стал Нормуль знаменитым, как Петрик, только со знаком плюс. Потому что его продукт и в самом деле оказался хорош - ничуть не хуже того, что нам продают в гипермаркетах типа Ленты.

    Только вот незадача - не покупает народ наноновье, брезгует, хотя по всем тестам - никакой разницы между натуральным и регенерированным. Но брезгует и все тут - психологический барьер. Однако Нормуля это не смущает и Чубайса вместе с ним - теперь они запускают новую линию нанопилюль для преодоления психбарьера...

    Уж больно хороша идея - чтоб все были сыты.



    НОРМУЛЬ И ВЕТХОЕ ЖИЛЬЕ

    Было у Нормуля свое жилье, то есть - целая квартира из двух комнат, a eще деньги, чтобы прикупить третью. Что Нормуль и собирался сделать, если бы не государственная программа "Ветхое жилье", обещавшая расселить всех, кто живет ветхо, в доброкачественные квартиры. Вот жена ему и говорит: Если ты умный, Нормуль, то надо поступить так, как я тебе скажу, жена твоя в законе, уже десять лет вместе и ни сучка ни задоринки, тока без детей как-то. То есть мы с тобой разводимся, как на духу, ты выписываешься и прописываешься в ветхое жилье, которое мы купим за свои законные накопления, тока задешево. Смекаешь, так у нас еще не одна комната будет, а цельная квартира. Ты ко мне как на духу вернешься, а квартиру тую мы продадим, потому как давно нам надо прикупить свой дачный коттедж в пригороде с забором и прочими удобствами.

    Сказано - сделано. Купил Нормуль ветхое жилье у одной ветхой старухи, которая поехала помирать к родственникам с хорошим приданым, прописался чин чином и стал ждать переселения в новье. А тут возьми да и нагрянь мировой финансовый кризис, и программу как-то застенчиво свернули. А у Нормуля в его ветхой двухкомнатной конуре с потолка течет, обои отклеиваются вместе со штукатуркой, удобства на дворе, а батареи еще с прошлого года унесены для замены.

    Ничего, думает Нормуль, перезимую пока у жены, а там, глядишь, и мировой кризис закончится. Приходит - дерг-подерг, а жена замок сменила и ему не открывает. Только говорит ему в переговорное устройство: Дурак ты, Нормуль, не люб ты мне боле, потому как живу я теперь регулярно с нормалем, не таким, как ты, охламоном раз в месяц. Так что отвали, пока мы тебя не растворили в биотуалете, не закопали в подпол. Я тебе квартиру отделила - отделила? Какие еще непонятки?

    А ведь права, падла, подумал Нормуль, и в тот же вечер повесился. Но не насовсем. Откачали его. Теперь в дурдоме отходит. Тепло, ничего нигде не отклеивается, и с потолка не капит.



    НОРМУЛЬ И ЧУЖИЕ МЫСЛИ

    А как вышел Нормуль из дурдома, понял, что теперь он другой стал - то есть слышит чужие мысли. Идет он по улице и буквально все слышит, о чем люди думают. А думают они такое, что тошно стало Нормулю, тошно, и противно. Нырнул он в метро, а там то же самое, да плюс еще люди воняют. Потому как лето. Тут одна старуха в вагоне стала пристально на него смотреть, и Нормуль с содроганием прочел в ее мозжечке: "Хочу этого юношу". Его то есть. А какой он юноша, уже забыл, когда ему было тридцать три...

    Чуть не вырвало Нормуля от похотливой старушенции, выскочил он из метро, а там Едроссы на поляну "ихних" выкатили, на митинг то есть. Стоят "ихние" под красивыми лозунгами, флагами, транспарантами, топырятся... Подошел Нормуль поближе и сам себе не верит - нет на поляне, куда согнали человек десять тысяч, никаких мыслей, ничегошеньки ему не слыхать. То есть только одна мысль телепается, типа "вместе - мы сила!"

    Постоял Нормуль рядом и сначала, было, хотел себя успокоить, все-таки "вместе мы сила" - это круто.. Но далее ему как-то жутко стало. Ну, ей-ей, на десять тыщь ничего больше, кроме этого самого "вместемысила". И у него уже какая-то слуховая абберация началась, типа "в тесте месила"... Вышел он из этого липучего теста, идет по улице, и снова его со всех сторон чужие мысли одолевают. Но уже не жутко Нормулю, а почти нормально.

    Люди, - рассуждает он про себя, - на то они и люди, чтоб думать разное, пусть хоть это и полная окончательная хрень.



    НОРМУЛЬ И СТРАХИ

    В детстве Нормуль боялся горгулию - ту самую, с Собора Парижской Богоматери. Она под кроватью жила. А по выходным еще приходил Пушкин, маленький такой, ростом с восьмилетнего Нормуля. Пушкин, сложив руки на груди, декламировал: "Нет, весь я не умру", и Нормулю делалось так страшно, что он бежал на кухню, где мама готовила обед. Мама водила его к врачам, и врачи говорили, что у это Нормуля возрастные галлюцинации, пройдет...

    И в самом деле - когда Нормуль вырос, галлюцинации прошли, и когда он, приехав в Париж, увидел эту самую горгулию, то очень удивился своим детским страхам - такой она показалась ему безобидной. Да, страх сам куда-то исчез, а вот Пушкин остался, только теперь кажется очень большим, а точнее - что он высоко-высоко, как еще поэт Еф Тушенко заметил.



    НОРМУЛЬ И СЧАСТЬЕ

    Отправился раз Нормуль на охоту, и попалась ему на прицел Серая Шейка.

    - Не убивай меня, мужик, - говорит ему Серая Шейка, - я тебя пригожусь.

    - А что ты можешь? - спрашивает ее Нормуль, слегка обиженный за мужика.

    - Могу яйцо тебе снести, - отвечает СШ.

    - На фиг мне твое яйцо, - говорит Нормуль, - у меня, типа... - и дальше не продолжает, так как СШ, хоть и в перьях, но женщина всетки...

    - Это необычное яйцо, - говорит СШ, - в нем твое счастье.

    Поверил Нормуль, взял яйцо и ушел восвояси, с пустым ягдташем и полным патронташем, а Серая Шейка осталась месить лапками воду, чтоб полынья не замерзла..

    Пришел Нормуль домой, поужинал чем бог послал, расколол яйцо, а в нем, как в киндер-сюрпризе, бумажка, лежит. Разворачивает Нормуль бумажку, а там желтым по белому написано "Твое счастье".

    Рассердился Нормуль, хотел бежать обратно за Серой Шейкой, но тут его так прихватило, что последующий час провел он в капернауме (так ссыльные будущие большевики, сидевшие вместе с ссыльным будущим Сталиным, называли отхожее место).

    Однако через час отпустило, и испытал Нормуль такое облегчение и, не побоюсь этого слова, счастье, что долго еще со слезами благодарности вспоминал СШ.







    Обсуждение