Предстишье разрывает грудь мою биеньем слов.
Я не справляюсь, я нести не в силах это бремя.
И вот - вожу рукою по бумаге, и озноб
Колеблет руку, и каракулями буквы делаются...
Время,
Что уголками выщипанных бровок на часах -
Его я тороплюсь запечатлеть зачем-то тоже.
Язык смятенья моего - что ты такое? чей же ты нусах?
Ответ, он где-то есть.
Он здесь.
Но тот я - кто вместить ответ не может.
А горстка слов Воронежем яснеет,
Простору холмяному в комнатке листа - не поместиться...
Смотри, крылата я! Смотри, я - птица!
А ты - ты шепчешь мне: "Опомнись, Лея.
Ведь падать с высоты будет больнее..."
Мой Друг, не бойся. Я хочу разбиться.
Тепло руки твоей. Неведомое хрупкое тепло,
Которого, быть может, не узнаю.
Ты приходил, когда мне было тяжело,
Шатёр мой - личку - нежной тишью наполняя.
И двум [здесь побывал backspace] живым телам
Немая боль в ночи давалась как награда
За чистоту отсутствия касаний. Странно: нам
Так мало надо было. Ничего не надо.
Сегодня я смеялась - дивная отрада,
Дарованная юным старикам -
Наш сын во мне. "Надежда" с шоколадом.
Пророк я что ли? Или - просто в хлам?
...Давай мы назовём его Ицхаком, Авраам.
Весны смущённый грязный улыбающийся рот,
Некрасота весенняя, будь ты благословенна!
Март - трифтазинщик, шалый сумасброд;
Апрель - капель-свирель и... да, шмокрель всенепременно;
Май - ликование ненаблюдаемыx часов:
И тик, и так бродить до ног гудящих
Средь вешних бесконечностей лесов,
Средь голосов, крылатостью пьянящих,
Шагать в беспамятстве тропинчатом, босом,
Тонуть в душистой мягкой топкой хвое
И всласть молчать о чём-нибудь простом:
О том, к примеру, что мы есть, и что мы - двое,
И что над нами - Небо голубое,
И что созвучий натла - в нас с тобою,
И бездну-синь мы этим черпаем ковшом.
Бледнеют понемногу шрамы на рифмованных запястьях хрупких слов
И тихо ткут вопросы новые на давние ответы.
Стыдливой немотой земли, камней, корней, травы поговори со мной, hаШем, Друг-сердцелов.
(Зову Тебя я так. Сегодня снилось мне, что Ты позволил это)
Врачующее - вот оно, в безгласности простой.
Зачерпывай усталыми руками
Йерушалаимность души моей, Тобой больной.
Боль эта - словно запятая между нами.
Семнадцатость растерянного "вместе"
И - не моих духов вкус терпкий, вычурный, табачно-сливяной;
Ища подвох в стихах нервических о плотяном -
Радостным голосом петь радостные песни.
Надломленные огоньки моих свечей -
Откуда вы взялись во мне? зажечься как смогли вы?
Ущербностью биношести своей
Влекома снова в нежности надрывы -
Я всё шепчу: "сойду-ка я с ума";
Об Небо бьётся, стать тревожась ближе,
Себя предчувствуя - ты посмотри! - наша зима
Красными лапками по мокрой ходит крыше,
И ветер вздохом ударяет к нам в окно,
И делается раньше всё темно,
А я зачем-то лампу ночью жгу,
Бумагу мну, её оставить не могу
творимая молчанием нелепость
зовёт меня из кадра выйти вон
ах сердца стук в груди
как ты смешон
и как светла отчаяния дерзость
когда кружась всё шепчет
уходи
на дне пульсации запаянной в горсти
отдельно взятой выемки ладони
с отдохновеньем
негашеной
из-вес-ти
улыбчивый немой Антониони
толкаясь
пробирается в партер
поближе к лёту пузырьков
в своём шампанском
показывают ножки бедных вер
танцующих канкан
над мухосранском
и всё так лучезарно точка ком
что вспоминаешь:
совесть в клатче мнётся
и достаёшь её
и гладишь утюгом
и зритель отчего-то не смеётся
Кдуша на давний тот мотив -
Как волны (неостановимы)
Как ветер (добр, нетерпелив)
Как камни (скрытой в сути силой)
Расплескивает Б-га.
Ночь
Устало нас с тобой листает
И эхо неилы вбирает,
Гоня из синагоги прочь.
Наутро - рваная вода
Летит на землю для чего-то.
Людьми давясь, мчат поезда.
А люди - зябко длят зевоту,
Не слыша музыки.
Она
Звучит во всем, не умолкая,
Приходит в офис, не видна,
Пальто и шапочку снимает,
Работать пробует уметь,
Пустой стаканчик тычет в кулер...
Как мог Билл Эванс умереть?
Неправда, что Билл Эванс умер.
Сыграй мне тихое.
Разгадкой в мои сны
Приди и не сумей мне не ответить,
Зачем здесь солнце утром в стёклышки так светит,
Как будто Б-га нет, кроме весны,
Как будто неразъединимое - мы сами,
И вовсе нет того, что сутью - не одно,
И отчего лист - чист, но прорастёт сквозь нас словами
Шумами шифрами ветрами и морями...
Я только лодочку могу из оригами
С тех пор, как лодочки - запрещено.
нет, не грустно
просто - пустота
неотправленным письмом
ко мне взывает
нет, не грустно
хрустко смутно нежно
никогда всегда
буква каждая
упреком бьет
живая
плотяная
дышащая
дли
этой ночи странное безлунье
будет страшно
но в глаза смотри
красно-тепло-вязким
пачкай
струны
нож был туп
пришлось тогда пилить
чтобы кожа расступилась
это море
не витийствовало вовсе
и любить
его было просто
слово 'sorry'
маленькое слово
тороплюсь
я вписать его в строку шершаво
и рождаюсь отвлекаюсь длюсь
обретаю имя и смеюсь
тычась в Небо, ожидая переправы
бескрылое точка ком
ма-ят-ни-ком
мятным звуком
растрепанным обликом
брожу тропинкой недлинной
между миром Ацилут и продовольственным магазином
здесь раньше была граница
видишь межу?
я здесь часто хожу
я ее - видишь? видишь? - подметками скоро сотру
hалелу Ка [фка грефневая] точка ру
говорит кошка Аська
ты глупости пишешь какие
дай я напишу
на коленях твоих полежу
пузико полижу
возвращайся
[лети]
откликайся
рождайся
я жду
вода, касаясь пальцев, говорит мне:
- я вода
я говорю:
- спасибо
я не буду это помнить
пожалуйста, прости, что я insomniть
не отучусь никак и рифме 'никогда'
даю яснеть в стихе как фонарем огромным
так свет горит
вон в той вон лампочке
ну да
ему так скучно осв[я!]щать меня
и со-вещаются, должно быть, вещи
и шепчутся в тоске по-человечьи
о том, как мало им и много мне - огня
сегодня - числоватое число
одно из множества случайных чисел
с тобой мы - как они
я - пиксел и ты - пиксел
мерцаем светом, что окно зажгло
наш дом - он прост
вода его целует
кусает дразнит
лампочка - горит
и говорит, что слово 'hалелу-Йа'
поет весь мир
и всё, что есть, ликуя
но спит админ
и не нажмет
'retweet'
Слышишь ветер
дышит Небом
ветер ходит
ветер знает
что крылатым страх неведом
что бескрылые - летают
Лишь подпрыгнув над землею
обретать и петь - простое
ветер входит
ветер в доме
ветер пишет слово - мною
Я проснусь нельзя не помнить
сон-луну как простынь комкать
но возврат - огнист и светел
я - бескрыл - один на свете
за летучего такого
за крылатого
в ответе
Ты - вдохнувший вцеловавший
ртом в меня все буквы эти
аметистовой улыбкой -
слышишь ветер?
Айдар Сахибзадинов: Казанская рапсодия[Кто жил на нашей улице в пору моего детства, их уже нет. Как несметная стая птиц, поднявшаяся от старых тополей, их имена-образы зависли над памятью,...]Алексей Сомов: "Грубей и небесней". Стенограмма презентации[В Культурном центре академика Д.С. Лихачёва 15 июня 2021 проект "Вселенная" в рамках цикла "Уйти. Остаться. Жить" представил сборник стихотворений и эссе...]Артём Козлов: Стансы на краю земли[Здесь земля не круглая, а плоская, / Что не поцелуй, то сцена Оскара. / Каждое молчание загадочно, / В книге мы - бумажные закладочки...]Татьяна Житлина (1952-1999): Школьная тетрадка[Мы жили с ливнем, как соседи. / Я довела его до слез. / Умчался на велосипеде, / Мелькая спицами колес...]Ростислав Клубков: Приживальщик. К образу помещика Максимова из романа "Братья Карамазовы"[Как воздействует (да и воздействует ли) на человека невидимое: неосознаваемое им, скрытое и ускользающее от его сознания - и что изменяет (да и изменяет...]Юрий Тубольцев: Абсурдософские рассказы[Создание безошибочных схем - это еще не творчество, творчество начинается именно с ошибки...]Евгений Орлов: Четыре стены[И поэтому - имеющий уши да развесит их, имеющий глаза - да развесит и их. Перед вами - "Четыре стены", дорогой мой читатель..]Катерина Ремина: Каждому, кто - без дна[острова собираются в стаи, ломая камни / о течение вод, отражающих бесконечность: / наклонилась и шью по ее васильковой ткани / письма иглами по...]
