Наша учительница литературы
всегда хвалила меня. Она закатывала глаза: "У вас
такое красивое и высокое нутро". Я писал ей
сочинения о гордом человеке, который идет к
немыслимым вершинам, немного из Горького,
немного из Ницше, которого читал тайком. В классе
я был первым. Второй ученик, Эдик К., писал о
конкретном человеке, коммунисте, воине и
строителе, и не понимал, почему чаще хвалят меня,
а не его. Я тоже этого не понимал, и до сих пор
считаю, что он заслуживал похвалы больше, чем я...
Учительницу звали Полина. У нее, конечно, было
отчество, но я не запомнил его. У нее были такие
глаза, как будто она только что плакала -
блестящие и окружены красноватой каемкой. Она не
ходила, а кралась по коридору, а говорила
вкрадчиво и льстиво, каким-то полузадушенным
голосом. Почему ей нравились мои сочинения - не
могу понять. Я думаю, что никто этого не понимал.
Иногда ей досаждали болтуны и шалопаи, которым не
было дела до высокой литературы. Она
подкрадывалась к ним и говорила ласково,
советовала: "Вы еще сюда, вот сюда, свои носки
грязные повесьте..." Ее слова как-то задевали,
даже непонятно почему... и причем тут носки?..
Она оживлялась: "Тогда кальсоны, обязательно
кальсоны..." И отходила. Нас с Эдиком она любила. У
меня, правда, нутро было выше, но у Эдика слог не
хуже, и он помнил огромное количество цитат... И
она иногда не знала даже, кто из нас лучше, и
хвалила обоих. Тем временем остальные могли
заниматься своими делами, никто нам не завидовал,
и даже нас ценили, потому что мы отвлекали ее.
Однажды мы болели оба, и это было просто бедствие,
зато когда мы появились, все были нам рады...
Прошли годы. Ни одного слова из
уроков этих не помню, а вот про высокое нутро и
кальсоны - никогда не забуду. Да, Полина...
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
