Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



ПРОЗА  НА  ГРАНИ  СТИХА  2

Проза на грани стиха (начало)  -  з д е с ь




      ГЕРДТ

      Никто не называл его Зямой. По крайне мере при мне.
      Только Зиновий Ефимович.
      Он пришел не один. С женщиной.
      (Как позже выяснилось, -
      со своей женой).
      Я дежурил в тот вечер по зрительному залу
      перед спектаклем (все студийцы
      были обязаны этим заниматься по очереди, в строго установленном порядке).
      Он хромал. Сильно. Последствие фронтового ранения. Эта хромота
      серьезно повлияла на его профессиональную карьеру. Отсюда и
      театр кукол, и несоразмерная его таланту небольшая занятость в кино;
      хотя сыграл он много: хорошие, яркие роли.
      (Один Паниковский чего стоит!).

      Я встретил его у входа в зал, проводил до первого ряда и усадил в специально приготовленное для него кресло; его жена села рядом.
      Обаятельный невысокий еврей
      с мягкими манерами интеллигента,
      приветливой улыбкой
      и грустными глазами.

      Спектакль удался на славу.
      Артисты старались. Все знали, что в зале Гердт, - играли в полную силу, не халтурили.
      В конце представления зрители вызвали на сцену режиссера; актеры выходили
      на поклоны семь или восемь раз... Триумф полный.
      Гердт,
      по-молодецки поднявшись из своего кресла,
      аплодировал стоя:
      благородный жест и великая честь.

      Прощаясь, он сделал пару комплиментов режиссеру и выразил пожелание
      заглянуть в наш театрик еще раз.
      Впечатление от встречи с ним осталось самое теплое, сердечное.

      Не знаю почему, может быть в силу странности юношеского характера,
      может быть
      просто из желания выпендриться и пошутить, но, делая запись о его посещении в журнал
      "отзывов и предложений" (святая обязанность дежурного по залу), я настрочил:
      На спектакле был З.Е.Гердт.
      Когда аплодировал -
      встал, как Хуй.

      И все. Коротко и ясно; и совершенно
      для меня теперешнего, -
      повзрослевшего и уравновешенного, -
      необъяснимо...

      Два дня спустя в театре проходил сбор труппы. Присутствовали занятые и незанятые
      в спектаклях артисты,
      кое-кто из администрации,
      технический персонал.
      После довольно долгого обсуждения художественных и организационных проблем режиссер, увидев меня сидящим в седьмом ряду возле осветительской будки,
      саркастически произнес:
      И о работе дежурных... Совсем недавно в театре побывал прекрасный артист и замечательный человек Зиновий Ефимович Гердт. Спектакль, насколько я знаю, ему понравился... Встретили его хорошо, вежливо, посадили куда положено. Молодцы.
      Однако после его ухода в журнале "отзывов" была сделана запись, содержание которой,
      несмотря на оскорбительный характер и нецензурную брань, я осмелюсь публично огласить...
      И он процитировал мою краткую, но весьма красноречивую писанину.

      Смеялись все: артисты и не артисты, осветители и рабочие сцены, буфетчицы и уборщицы, больше всех, кстати, ржала заведующая литературной частью,
      которой и принадлежала сама идея ведения этого журнала.

      Этот позор останется несмываемым пятном на моей совести
      на всю жизнь,
      до скончания века;
      его я унесу с собой в могилу вместе с кошмарными снами, в которых
      я выхожу на сцену и
      напрочь забываю
      досконально выученный накануне
      текст.

      Говорили, что при Зиновии Ефимовиче нельзя было ругаться матом. Вообще.
      Нельзя было допускать грубых и резких выражений. По крайней мере, такая информация
      размещена на одном из посвященных его творчеству порталов в Интернете. (Маловероятно. Это в актерской-то среде!) Единственное, что по прошествии стольких лет может утешить меня и хотя бы частично смягчить мои душевные муки, - это странное ощущение не только моей - личной, но и
      какой-то общественной, групповой вины перед этим человеком. Вина эта, по-моему глубокому убеждению, как бы
      разлита в воздухе и сказывается на всем укладе нашей сегодняшней жизни.
      Сейчас на сцене того самого театра идут пьесы, наполненные сложной какофонией
      современных драматургических инвектив. И мне становится одновременно и противно, и как-то по-детски весело и светло, когда в зрительный зал со сцены
      обрушивается
      грязными напластованиями
      разнузданный и филигранный
      сорокинский мат.

      Интересно, как Вы там себя чувствуете, Зиновий Ефимович,
      на белом-белом облаке,
      среди безгрешных и ласковых ангелов,
      в той бескрайней и недоступной для людской брани дали,
      где все равны перед Богом, -
      и иудей, и эллин?
      Также ли Вам необходима
      трогательная ("под локоток") поддержка
      Вашей жены, и
      пользуется ли там успехом
      принесший Вам известность
      и всеобщее почитание
      Ваш безупречный
      и запомнившийся мне
      с самого раннего детства
      конферанс?

      _^_




      МАМОЧКА

      М. Горькому посвящается

      Я уже не помню, с чем это было связано...
      она жила в "Никулино" (у метро Юго-Западная,
      с дочерью, которую все звали Вороной -
      Зинаида по паспорту: отвратительное имя,
      ЗИ-НА-И-ДА... Вкратце поясню:
      ЗИ - неприятное сочетания букв, почти непристойного свойства;
      НА - здесь: и иди ты на... (по звучанию) и пошел бы ты на...в общем, как ни крути, -
      ХУЙ
      в ассоциативном восприятии этого слога практически неизбежен;
      и - наконец -
      И-ДА: Фемида... Изида... кариатида -
      декоративно-скульптурный ряд, какой-то, на общественных зданиях
      начала прошлого века. И все это сосредоточено в одном имени
      улыбчивой низкорослой девчушки с длинным, похожим на клюв, носом.
      Конечно, прозвище Ворона как нельзя лучше
      подходило к ее миловидному полудетскому лицу,
      которым она - даже отдаленно! - не походила на свою мать.

      Рядом с ее домом находился универсам "Диета",
      где работали мясниками и продавцами пива
      мои бывшие одноклассники -
      все ходили к ней
      пить водку,
      точнее не к ней, а - якобы - к ее дочери.
      (Хотя у Вороны на тот момент был бойфренд-перепихонщик по имени
      Алексий (как Патриарха нарекли, прости, Господи!),
      и мы, как аристократы духа
      и джентльмены,
      почти ни на что не претендовали...

      Обращались к ней все почтительно: МАМОЧКА, хотя выглядела она гораздо моложе
      своих лет, пила мало,
      но зато постоянно
      смотрела сквозь пальцы на наше порнографическое поведение,
      с похмелья (когда были деньги) ходила с дочкой за пивом,
      делилась заныканными на "черный день" сигаретами...

      Так вот: не помню, с чем это было связано,
      но я был первым из нашей компании, кто залез
      робкой рукой
      под ее ночную рубашку:
      знаете, - такую очень распространенную ночную рубашку,
      которую обычно носят
      уставшие от жизни
      сорокалетние женщины.
      Она как-то недолго и старомодно посопротивлялась,
      потом прикрыла дверь в дочернюю комнату,
      и как была, в этой своей ночной рубашке,
      залезла со мной под одеяло...
      Это был советский секс:
      в усвоенной ей с юности строгой комсомольской позе,
      называемой в просторечии - бутерброд...
      Мне на тот момент все это не очень подходило.
      Я тогда, после двухлетнего армейского воздержания,
      вообще был склонен ко всяческому
      половому разнообразию;
      любил, грешным делом, замутить групповушку с друзьями, - если подворачивались подходящие "по интересам" дамы;
      пытался экспериментировать с начинающими проститутками
      (тогда все проститутки были начинающими, кроме вокзальных),
      занимался любовью с малолетками,
      с подругой Вороны, например;
      звали ее Регина, и было ей, на тот момент,
      пятнадцать
      предосудительных лет...

      Однажды, после очередного комсомольско-бутербродного
      совокупления, я, лежа с МАМОЧКОЙ рядом,
      раздираемый какими-то смутными
      внутренними сомнениями, спросил:
      - МАМОЧКА, ты бы хоть в рот разок взяла
      для разнообразия?
      При всей мягкости ее характера
      подобной наглости стерпеть она
      не смогла:
      - Может, тебе еще и в задницу дать?
      Извращенец!
      То есть для нее эти невинные, по сути, шалости - минет с аналом -
      являлись табуированной темой
      и страшным преступлением против
      нравственности...
      Притом что Ворона, как мне рассказывала Регина,
      после их совместной поездки на ЮгА,
      в солнечную грузию,
      лечилась не только от гонореи (как, впрочем, и сама Регина),
      но и залечивала "повреждения прямой кишки";
      причем, говоря все это, Регина смотрела на меня
      светлыми,
      широко раскрытыми
      глазами
      пятнадцатилетнего
      морального
      урода.

      Как это все может укладываться у них в голове?
      И у матери, и у дочери?
      Как это все можно
      отделить одно от другого
      и, не замечая вопиющих противоречий,
      продолжать жить дальше;
      по своей гиперболе и
      параболе,
      каждая в своем измерении;
      недалеко от метро
      на окраине -
      постоянно расширяющейся в сторону "Внуково",
      совершенно равнодушной
      ко всему происходящему в ней, -
      Москвы.

      _^_




      ЗЕЛЕНАЯ

      Она приехала с опозданием.

      Съемочная группа давно уже
      настроила аппаратуру,
      выставила свет
      (театрик маленький,
      сцена крошечная);
      про нее снимали документальный фильм:

      ВЕЛИКАЯ АКТРИСА ВСТРЕЧАЕТСЯ СО СТУДИЙЦАМИ
      ПОСЛЕ СПЕКТАКЛЯ; все в костюмах,
      она при полном параде, бодро выходит
      на авансцену, цветы,
      восторженные возгласы,
      ласковые прикосновения
      юных студийцев...


      С третьего дубля кое-как сняли.
      Режиссер распорядился двум наиболее
      привлекательным актрисам в кринолинах
      под руки
      с почтением
      вывести ее со сцены.

      Вывели
      с почтением,
      радостно улыбаясь.

      Мне потом одна из них рассказывала:
      - И правда - старый плавучий чемодан!
      Я ее за руку беру, чтоб вести удобней было,
      а руки прямо ходуном ходят -
      у меня, у нее...
      Она нам шепотом:
      - Аккуратней, девочки, не упасть бы...
      - А я ее боюсь! Говорят она это...

      Не знаю в точности,
      но слухи такие ходили.
      Мне один знакомый поведал "по секрету"
      (я тогда молодой был, верил всему),
      что в искусстве их больше половины...
      Куда им, мол, идти - семью не создавать,
      детей не воспитывать,
      своих...и т.д. и т.п.

      Не думаю.
      Их разве что треть,
      да и та -
      не наберется...
      Просто "голубизна", как и "розовость",
      вызывают у людей болезненный интерес
      и повышенное внимание,
      даже у таких испорченных людей,
      как артисты.

      Но не это главное.
      Весь ужас в том, что старость лишает тебя не только красоты,
      но и
      до определенной степени
      таланта,
      памяти,
      возможности нормально общаться с публикой,
      смотреть на все ясными глазами,
      не то чтобы виртуозно, но
      хотя бы
      отчетливо выражать свои мысли;
      держаться легко и независимо,
      не вызывая брезгливой жалости
      у окружающих тебя людей.

      Конечно, старость бывает разная,
      но в любом случае, лучше стареть вдали от сцены,
      без теле- и кинокамер,
      цветов
      и фальшиво улыбающихся тебе
      молодых актрис.

      _^_



© Максим Жуков, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность