Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Теория сетературы

   
П
О
И
С
К

Словесность




Я  ТЕБЯ  УБЬЮ!



Тот, кто случайно оказался бы в этот утренний час в Москве в Брюсовом переулке при выходе на Большую Никитскую улицу, мог стать свидетелем любопытной сценки, разыгравшейся у офиса компании "Золото России". Внезапно там появилось множество людей в охранной форме с автоматами на груди; у двух милицейских "козлов" начальники о чем-то возбужденно шептались по рации, рослые парни в униформе перегораживали пешеходные тропы и властно приказывали прохожим стоять на месте. Скоро к самым ступеням здания плавно подкатили два мерседеса; из одного вышел и нагло оглядел улицу угрюмый верзила, потом наклонился и что-то шепнул водителю. Дверцы автомобиля распахнулись и оттуда, как летучая мышь, выпорхнул человек в черном кашемировом пальто и, несмотря на зимний морозный день, в лакированных кожаных туфлях. Пока он быстро поднимался по ступеням, верзила вприпрыжку бежал за ним и держал над его головой большую желтую кожаную папку, по всей вероятности, пуленепробиваемую. Как только они скрылись в дверях офиса, движение на улице снова возобновилось, и милицейские наряды и охранники с автоматами сразу будто испарились.

Войдя в здание, Михаил Семенович Альтов, восходящая звезда российского бизнеса, сразу поднялся на персональном лифте на седьмой этаж и прошел в кабинет главы компании. Немедленно состоялась видеоконференция с участием глав представительств в Вене, Париже, Брюсселе и Лондоне. Михаил Семенович лично курировал работу европейского сектора компании. Через полчаса он утомленно откинулся на спинку кресла и приказал подать себе коньяку. Давно ожидаемое им событие было близко. Скоро, совсем скоро он в Риме увидится с Masterом, в узком тайном кругу известным еще под именами: Кащей, Гор-Сокол, Матсема, Аполлион. Михаил Семенович подошел к столу, выдвинул один из ящичков и достал поблескивающий холодной синеватой сталью чеченский нож. На лицо его наплыла улыбка, он помахал ножом в воздухе, потом подбросил в воздух пачку сигарет и резко рубанул ножом. На ковер упали две полупачки. "Блестяще! Блестящая работа", - удовлетворенно хмыкнул Михаил Семенович.



Самолет итальянской авиакомпании вылетел из Шереметьевa и взял курс на Рим. Миша удобно устроился в салоне высшего класса, заказал фрукты, шампанское и пачку итальянских газет; - он пожелал, что бы ему принесли всю месячную подшивку "Мессаджеро". Красивая итальянская стюардесса в синей униформе и в прозрачно-золотистых чулках, переливающихся на свету манящими движущимися бликами, немедленно выполнила заказ и зачем-то присела напротив, за низкий столик, разбирая на нем газеты и журналы. На лице ее играла смутная улыбка и она легонько шевелила коленками, сладострастно приподнимая их одну над другой, а иногда даже, как бы случайно, потянувшись за газетой, на мгновение раздвигала бедра, так что в промежутке, в обворожительном темном мерцании промелькивали трусики, будто кусочек пастилы в полураскрытом кульке. В другое время Миша непременно бы попытался пофлиртовать с ней, но сейчас он думал о Маше и смотрел в окно на расстилающиеся внизу просторы родной страны. Маша была теперь в Верхоянске с его трехмесячным сыном. Он заточил ее в замке, принадлежавшем компании и построенном по последнему слову техники. В этом замке, скрытом от глаз людей, было все необходимое для жизни на многие годы вперед. Пожалуй, это сооружение смогло бы устоять даже в случае ядерной войны. Миша вспомнил, как он познакомился с Машей, когда летел с Камчатки в Москву. Они тогда тоже смотрели сверху вниз на родные просторы. "А под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги..." С ними летел тогда Беркут, и Миша, немного выпив, прочувственно сказал ему:

- Душа поет, когда я вижу эти просторы. Какие богатства, какая страна!

Беркут поморщился и ответил:

- В гробу я видел эту страну. Знаешь, где она у меня? Вот здесь, в этом кармане, - Беркут похлопал себя по заднице и хрипло рассмеялся. Миша до сих пор помнил этот оттопыривающийся карман с высовывающимся из него пухлым бумажником.

Беркута убили через несколько месяцев: утопили в болоте под Иркутском, куда привезли еще живого. Ему вынули кляп изо рта, бросили в трясину и долго слушали, как он орал, пока не захлебнулся.

Играли всегда по крупному. Миша помнил, как все начиналось еще в Болгарии, где он познакомился с Воробьем (Master всегда выбирал для своих соратников птичьи клички). Это был лысый, суетливый, болтливый человечек с явными признаками паранойи. Он поглощал огромное количество виски, чуть ли не каждый месяц вдребезги разбивал новую иномарку, а сам при этом все время оставался целехоньким.

Однажды в подпитии он сказал Мише:

- У меня нет в жизни интересов. Деньги не интересуют меня в принципе. Мне нравится большая игра. Знаешь, меня охватывает азарт и настоящий душевный трепет, когда я вижу, как я двигаю громадными состояниями. Мне нравится следить за движениями колоссальных сумм, которые я, как опытный полководец, увожу из России. Сейчас для меня это враждебная страна, я испытываю радость от ее постепенного уничтожения.

Его застрелил снайпер, когда он доедал суп на кухне. В сущности, это был обычный советский человек, с присущими ему комплексами. Master вынул из него душу и превратил в робота. Снайпер попал ему в лоб, голова его тюкнулась об стол и кровь долго еще выливалась в тарелку из пробитого пулей во лбу отверстия.

Потом, ровно через год, был чудесный месяц в Риме, который они провели вместе с Машей. Было в точности также, как и теперь: начальник охраны внезапно увез их в аэропорт, посадил в самолет, и они улетели в отпуск с войны. С этой бесконечной, изматывающей войны против собственного народа.



Миша смотрел в иллюминатор. Там в голубом небе сияло яркое солнце, а далеко внизу проплывала, кажется, Украина. Большая страна! Миша вспомнил, как в юности они с другом три дня ночевали на бахче в районе Бердянска вместе со сторожем - потешным старичком-украинцем.

- Да, хлопцы, - говорил он им, - большая у нас страна, - я тоже люблю путешествовать. Едешь-едешь в поезде, даже задремлешь иногда, а откроешь глаза, посмотришь в окно, а там все - виноград, виноград, виноград!...

Миша блаженно улыбнулся от этих воспоминаний.

- Хотите что-нибудь еще? - низко наклонившись к нему, спросила стюардесса, убирая со столика лишнее. Миша увидел сквозь прорезь распахнувшейся блузки мягко круглящийся конус восхитительной плоти, увенчанный маленьким, нежным сосочком, который так и захотелось взять в рот. "Будто младенцу тычут в губки бутылочку с молоком", - подумал Миша и громко сказал:

- Благодарю вас, ничего не надо. Я хочу остаться один, отдохнуть. Прошу вас не беспокоить меня.

Стюардесса стремительно выпрямилась и упругими шагами вышла из салона, мягко запахнув за собой бархатную портьеру.

Миша закрыл глаза и сознание его заволокло розовым туманом.

Самолет посадили в венецианском аэропорту "Марко Поло", потому что в Риме и на всем западном побережье Италии бушевала гроза. Мишу предупредили об этом заранее и он успел заказать автомобиль.

Выйдя из здания аэровокзала, он сразу увидел роскошную машину, подогнанную к самым ступеням здания - темно-зеленую красавицу альфа-ромео. Миша набрал в легкие воздуха и выдохнул полной грудью. Свобода! Блаженные ощущения. Это вам не сумеречная Москва, не черный мерседес с угрюмыми охранниками.

Они быстро мчались по автостраде, не останавливаясь до самой Падуи. Здесь Миша велел молчаливому седовласому шоферу отвезти его к капелле Джотто. В банке напротив сада, за оградой которого находилась капелла, Миша поменял три тысячи зеленых на радужные, разноцветные лиры. Немного постояв в раздумьи у машины, он пересек дорогу, вошел в сад и купил в кассе билет для прохода в капеллу. Был час перед закрытием, народу было немного. Миша постоял перед фреской "Поцелуй Иуды" и вновь, в который уже раз, поразился непередаваемому благородству кисти Джотто, запечатлевшему по наитию единственно достоверный облик Христа. "Можно ли считать меня Иудой - вот в чем вопрос?" - тихонько шепнул он себе, выходя из капеллы. Солнце клонилось к закату. Предстояла ночевка в Риме. Он сел в машину, и они вновь помчались на юг, в сторону Вечного города. Миша задремал и проснулся только тогда, когда они уже въезжали в город со стороны олимпийского стадиона Форо Италико, построенного дуче, незадолго до начала войны.



Утром он быстро отыскал кафе, в котором впервые должен был увидеть хозяина. Это кафе Master посещал в течении 30 лет ежедневно. Оно находилось в центре Рима на виа Coronari. Здесь старик выпивал две чашечки капуччино и просматривал шапки газет, затем забирал их подмышку, выходил на улицу и поднимался по крутой мраморной лестнице на холм с круглой, плоской площадкой, на которой был разбит небольшой сквер. Под тенистым деревом, напротив позеленевшего бронзового памятника Кола ди Риенцо, Master просматривал газеты, намечал план боевых действий и набрасывал его на бумагу, словесно облекая свои реляции в форму орнитологических заметок о повадках различных птиц, которые он затем отсылал в "Мессаджеро". Колонку в Мессаджеро по договоренности с Перроне вот уже двадцать лет оплачивали Британская Хоутонская станция и Международный орнитологический комитет.



Миша допивал уже шестую чашечку кофе, не уставая удивляться невозмутимости и терпению итальянцев, потому что здесь, например, в этом тесном неуютном кафе с узеньким длинным проходом между столами, какая-то молодая дама уже второй час болтала с пожилой инвалидкой в кресле-каталке. Дама вкатила это кресло через секунду после прихода Миши и загородила им весь проход. Инвалидка сидела в кресле ничуть не смущаясь, что она кому-то мешает. Официант, подбираясь к Мише, вынужден был вспрыгивать каждый раз на скамейку соседнего с инвалидкой стола и акробатически с нее соскакивать; да и другие посетители, когда им нужно было пройти в туалет, каким-то немыслимым образом продирались сквозь узкую щель между столами и креслом, стоящим поперек, не решаясь слегка подвинуть это кресло на колесиках. При этом на их лицах сияли благожелательнейшие улыбки, словно эта инвалидка была им родной бабушкой, от которой они ожидали получить скорое наследство.

Наконец, в двенадцатом часу в кафе вошел пожилой, высокий, слегка сутуловатый мужчина с белой головой, в котором Миша сразу узнал Mastera. Лицо его показалось ему знакомым, потому что он был похож на Ариэля Шарона и одновременно на Егора Яковлева. Миша испытал странные чувства, взглянув в его холодные, почти бесцветные, слегка голубоватые глаза, напоминающие мутный кусок льда. Вероятно, в точности таким был Сулла.

Миша смотрел на Mastera и не мог поверить себе, что всего в десяти шагах от него находится этот могущественный человек, странным образом явившийся ему в облике надменного и театрального старикашки. Миша оглядел сидящих вокруг него людей. "Знали бы они, кто находится рядом!.. О, если б они могли только подозревать о его истинных возможностях."

Старик допил кофе, сунул газеты подмышку и направился к выходу.

Миша ринулся за ним и грубо отпихнул в сторону кресло с инвалидкой, которое мешало ему в проходе. Инвалидка посмотрела ему в спину укоризненно-сочувственным взглядом и, повернувшись к своей компаньонке, сказала ей какую-то фразу, по-видимому, ироничную и остроумную, потому что та вдруг нервно расхохоталась.

Миша поравнялся со стариком уже на лестнице и, отчаянно волнуясь, произнес заранее отрепетированные слова:

- Ave Caesar, morituri te salutant.

Старик остановился, как вкопанный, и едва бросив на него взгляд, поспешно ответил по-итальянски:

- Кто вы? Откуда? Я вас не знаю. Немедленно уходите.

Он повернулся и хотел спуститься по лестнице, чтобы вернуться обратно в кафе, но Миша властно взял его под локоть и угрожающе скомандовал:

- Не останавливаться, не поворачиваться. Вперед! - И после некоторой паузы более миролюбивым тоном добавил: - Я не убийца, успокойтесь. Знаете, кто я? Я - Михаил Семенович Альтов. Поняли теперь? Я - Альтов из России.

Старик посмотрел на него долгим замораживающим взглядом.

- Вы Михаил Альтов, - произнес он по-русски, и было видно с каким трудом ему даются давно забытые слова, потому что он делал между ними большие паузы. - Но как вы меня нашли?.. Михаил Альтов, - снова произнес он. - Да, да, припоминаю, была такая птаха. Вот уж не думал увидеть вас живым.

- Поэтому я и здесь, - сказал Миша. - Аполлион Романович, давайте пройдем на ваше обычное место. Показывайте, где оно?

Они вошли в сквер. Старик молча указал на скамейку рядом с цветущей акацией. Они сели.

- Как вы меня нашли? - снова спросил он. - Это же невозможно.

- Вы думаете? - ответил Миша. - Но что в этом мире есть невозможное? Вот вы - невозможны с человеческой точки зрения, тем не менее - вы же существуете.

Миша помолчал немного, выдерживая паузу.

- Кажется, я начинаю понимать, - пробормотал старик. - Я всегда говорил, что хаос имеет свою структуру. - Он перехватил взгляд, брошенный Мишей на его газеты. Свежий номер "Il Messagero" лежал сверху. - Здесь вы нашли ключ, не так ли?

- Почти так, - ответил Миша. - Именно в этой газете я однажды прочитал об одной пичужке и понял, что моя жизнь подошла к концу.

- Что вы хотите? - спросил старик.

- Ничего. Я ничего не хочу.

Они, улыбаясь, смотрели друг на друга.

- Ну как Москва? - Миша в ответ лишь равнодушно пожал плечами.

- Я не был в Москве тридцать лет. Мою маму арестовали там в 1952 году и тогда же расстреляли. Вы, вероятно, слышали о деле врачей. Я навсегда уехал из России в 1972 году.

- Я знаю все это, - сказал Миша. - Разве Сара не была искупительной жертвой в преддверии вашего будущего могущества, Мастема?

- Вы всерьез верите в это? Начитались сатанинских книг? Только сумасшедшему могло придти в голову такое. Сатанизм и ЛаВей - хуже любой формы шизофрении, гораздо опаснее. Вы сумасшедший, настоящий сумасшедший, понимаете это?..

- Мы все узнаем слишком поздно.

- Что вы хотите сказать?

- Узнаете. Зачем вы спрашиваете про Москву? Хотите отдать ее мне? Но мне она не нужна, также как вам не нужна Россия. Большая игра закончена. На поле битвы ныне выходят другие силы. Нам с вами пора уходить. Мы достаточно заработали денег.

- О чем вы, Мишенька? - воскликнул старик. - Разве деньги имеют для нас сейчас хоть какое-нибудь значение?

- Я хотел попросить вас, Аполлион Романович, об одной услуге. Посмотрите вот этот документ, он очень важен для вас.

Миша сунул руку за пазуху и вытащил маленький черный пистолет. Блеснула вороненая сталь. Выстрел прозвучал совсем негромко, будто хлопнули в ладоши. Пуля ударила в грудь старику и он опрокинулся на спинку скамейки, захрипев. Глаза его неподвижно смотрели на Мишу, живые как никогда.

- Помнишь сказку про Кащея Бессмертного? - глухим голосом произнес Миша, вставая со скамейки. "На море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке - заяц, в зайце - утка, в утке - яйцо, в яйце - иголка, в иголке - смерть." Он выстрелил еще раз точно в сердце. Глаза старика потухли.

Миша обошел скамейку и встал позади тела. Потом он достал свой чеченский нож и приставил его к горлу старика. Несколькими сильными движениями он отделил голову от туловища. Хрустнули шейные позвонки, и голова Mastera повисла у него в руке; он держал ее за волосы. Из обрубка вытекала темная густая кровь. Держа голову в руке, Миша прошел несколько десятков метров, оставляя за собой на земле капли запекающейся крови. Подойдя к мусорному баку, он швырнул туда голову, и она упала с глухим стуком. Пока Миша вытирал руки, намочив платок водкой, бутылочку которой он прихватил с собой, на соседнее дерево спорхнули одна за другой несколько ворон. Миша быстро пошел прочь и не видел, как одна ворона присела на край бака и долго глядела на сочащуюся кровью голову Mastera, нацеливаясь клювом на влажный, полураскрытый глаз.

Такого здесь давно не было.



Миша спустился по ступеням мраморной лестницы, прошел несколько мрачных переулков и вышел к Тибру, как раз напротив замка св. Ангела. Он подошел к парапету, упруго вскочил на него и уселся на нагретые солнцем каменные перила. Достав из нагрудного кармана мобильный радиотелефон, Миша набрал номер Маши. В трубке послышались щелчки и гудки, и через мгновение Миша услышал совсем близкий голос Маши, будто она подошла и встала рядом с ним.

- Машенька родная, это я. Как ты? Как наш маленький? Я хочу сказать, что я ужасно люблю тебя. Знаешь, где я сейчас? Откуда я звоню? Я в Риме, Машенька, точно на том месте, где мы были с тобой в прошлый раз. Помнишь замок св. Ангела, круглый такой, и мост с белыми скульптурами? Думаю, на этом мосту еще сохранилась наша надпись: "Миша и Маша с Камчатки". Помнишь? К сожалению, я уже не успею проверить... У нас прекрасная погода, сияет солнце. Все, как и тогда.

Где-то далеко послышался вой автомобильных полицейских сирен.

- Машенька моя, - сказал Миша, - Я тебя люблю...

Последовала долгая, очень долгая пауза. Вой сирен нарастал.

- Я тебя тоже, - наконец ответила она, но он этих слов уже не услышал. Миша погасил телефон и бросил его в воду. Потом он вытащил пистолет и, не снимая с лица тихой, загадочной улыбки, выстрелил себе в висок. Тело его запрокинулось назад и почти бесшумно плюхнулось в мутно-зеленые воды Тибра. Никто ничего не увидел, только с противоположного конца моста туристы, наблюдавшие за двумя выдрами, плавающими среди водорослей почти у самых стен замка, вдруг с изумлением увидели, как зверьки, будто по команде, нырнули вглубь и устремились к другому берегу.



Полиция дважды промчалась вдоль парапета, отчаянно сигналя, но так ничего и не обнаружила. Только на следующий день какой-то доброхот позвонил в участок и сообщил, что видел, как парень выстрелил себе в голову и упал в воду. Тело Миши вытащили баграми из реки, чуть ниже по течению Тибра. В вечерней газете появилась статья "Новое нашествие варваров" о том, что какой-то полоумный русский в центре Рима отрезал голову старому чудаку-коллекционеру, собирающему птичьи чучела и двадцать лет публикующему заметки по орнитологии в "Мессаджеро". "Загадочная русская душа вновь проявилась в полной мере", - сообщал журналист. "Странно, - продолжал он, - мода на Достоевского давно уже прошла, а мы все еще продолжаем испытывать к русским какие-то трогательные, тревожные чувства и комплекс необъяснимой вины. Между тем, это настоящие чудовища, и по своей внутренней сути они ничем не отличаются от белых медведей: с виду симпатичные и благодушные увальни, но самые коварные и опасные звери, особенно при контактах с людьми. Не случайно, что среди дрессировщиков наибольшее количество жертв наблюдается именно среди тех, кто работает с медведями. Пора нам понять, - заключал журналист, - русские - не такие, как мы, они другие. Массовое их проникновение на запад угрожает нашей цивилизации. Они несут в себе какой-то рок, древний ужас. Можно навсегда забыть о стабильности, когда парциальное давление этой нации начинает превышать допустимые пределы. Если этот процесс не контролировать, наступит хаос". Его ничуть не смущало, что последние фразы он списал из какой-то антисемитской статьи, - дело было не в этом. Несмотря на поверхностность суждений, журналист оказался недалек от истины.



Через несколько дней, по случайному стечению обстоятельств, на американской и лондонской фондовых биржах разразился небывалый по силе финансовый кризис, который, против обыкновения, не удалось погасить в течение недели. Акции ведущих компаний стремительно падали, началась паника и массовый сброс акций, который невозможно было остановить. Федеральная резервная система США трещала по швам, пожар с быстротой молнии распространялся по земному шару, доллар рухнул. Воспользовавшись всеобщим хаосом, Ирак оккупировал Кувейт и нанес ракетный удар по Израилю. Индия вступила в войну с Пакистаном; нерегулярные вооруженные банды разномастных наемников тысячами вторгались на территорию Средней Азии; Китай в спешном порядке укреплял свои границы и проводил всеобщую мобилизацию. Все европейские институты и авторитетные международные организации рассыпались в одно мгновение. Люди не знали куда бежать. Началась война. Но это была уже совсем другая история...



© Сергей Б. Дунаев, 2001-2024.
© Сетевая Словесность, 2001-2024.





Словесность