Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ВОЙНА


Из общаги Литинститута провинциальная абитура в первые дни сыпанула глазеть на Москву градоначальника Ельцина.

Новодевичий монастырь, тогда запертый, парни взяли через стрельчатые стены со стороны пруда. Офигевали от высоких, до облаков, мраморных статуй мелких московских чинуш, проштампованных в укромных местах советской звездой шестиконечной; скорбели у скромного надгробия Чехову, у плачущего сквозь камень Шукшина. Вспомнили между тем и о надгробии полководцу с грозным упреждением недругам: "Здесь лежит Суворов"

Другие смотрели вживую "Игру" Юрского, Евстигнеева, Абдулова, где те бессовестно жульничали, ибо не премьера. Во дворе Пушкинского театра у кого-то стрельнул сигарету тощий, как костюм на витрине, Тараторкин. А Золотухину сигарету кто-то нарочно не дал, и тот, почесав под кепкой, улыбнулся вороне на кусте, сделав вид, что отказа не заметил.

Третьи, в основном прозаики, нажились по части гастрономии. Из комнат несло чесноком, как из колбасных цехов. Один бард битый час убивал тяжелой сковородой большого сома, но тот не желал отдавать Нептуну душу.

Семейные вываливали на свои койки барахло - туфли, лифчики и яркие обои.

И только мы, трое, в спорах о литературе, прозевали все. Желудки крутило от сырых сосисок, болгарского кетчупа и шоколада, голова тряслась, а глаза пучило от крепчайших доз кофе.

Мы вышли из прокуренной комнаты серые, будто нас травили ипритом, - я из Казани, Армен из Еревана и Гази из Баку.

Оба поэта были интели до мозга костей. Причем юный красавец Гази страшно краснел при виде любой симпатичной девушки.

Армен был другого сорта, он вообще обитал в садах Горация, урбанизацию презирал, был властным и желчным. И когда неспешно двигался по коридору, высокий, сутулый, отрешенный, казалось - за ним тянется тень Евпатора.

- Поехали к проституткам на Тверскую! - крикнул мне улыбаясь мегрел-переводчик. Этот упитанный, полный сил старшекурсник невесть почему привязался ко мне с первого дня знакомства. Наверное, я задавал много глупых вопросов. Еще вчера, держа в руке чайник с варенными в нем яйцами, он сказал мне:

- Сиди в комнате. Придет Наташа и все тебе сделиет.

- Чего "сделиет"?

- Мине сделила, и тебе сделиет. Я платил.

Как так? В эту Наташу вчера я втрескался до беспамятства. В коридоре на бис она исполняла Ламбаду. Трясла юбчонкой, будто в ней было просо, у меня под носом, когда я осел по стене, глазея...

-Боишься? Тогда я пошутиль...

.

А вот проституток смотреть я поеду! Я буду в чеховском форменном студенческом картузе, а лучше - в жилетке Куприна, с цепью на животе, в открытом ресторане буду ждать печень с кровью, "я же сказал - с кровью!", а у ног Женя из борделя будет рассказывать мне про горькую свою жизнь.

Я взял из тумбочки деньги, и мы поехали

Девушки ютились на мраморе Тверской. Но больше у гостиницы "Националь" - сидели кучно, будто кошки у фармакологического цеха, где варят валерьянку.

Выпускницы школ. Ни прически, ни шарма. Лишь презренье и протяжное "но-о!". Они хотели только иностранцев.

- Не нокай, - сказал мегрел. - Еще не запрягла.

Обернувшись ко мне, поморщился:

- Отвезем их в лес, отымеем и бросим.

Он повернулся к шоссе в поисках такси...

- Тфу!

Он догнал меня, гремя ключами.

- Что ты? Убивать не будем.

Пошли и сели у памятника Пушкину. Произошло со мной странное. По натуре я тюлень. Но случись опасность, например, пожар, когда здоровенные мужики теряют самообладание, кудахчут и мечутся, как бабы, наводя панику, я вижу лишь один способ - уронить такого ушатом. Становлюсь холодным, неторопливым. Наверное, я особенный псих. Нездоровое спокойствие я ощутил и тогда.

По асфальту вокруг Пушкина бродили голуби, на скамейках отдыхали люди. В основном интеллигентного вида. Атмосфера располагающая.

Я не сразу заметил, что сижу рядом с немцем. Большой, из добротной кожи, саквояж, до конца не застегнутый, изнутри торчит объектив видеокамеры.

Мы познакомились, кое-что по-немецки я знал. Немец по-русски - десяток слов. Я выведал, что он живет на берегу моря, там хорошо, и когда бьет волна, прохладная взвесь летит на его душистые газоны.

- Что же ты русского не знаешь? - укорил его я с улыбкой, - твой папа шел к нам убивать, управлять рабами - а сам ты ни в зуб ногой?

- Нихт ферштейн, - улыбнулся дружелюбно немец.

Он был примерно моих лет, ладно скроенный, в джинсовом костюме, красиво уложенные русые волосы на плечах, правильные черты, истинный ариец.

- Вот по-вашему "зер гут", а по-нашему как будет? - спросил я. - Хорошо?

- Корашо, - подтвердил немец.

- Найн, - сказал я. - Зер гут по-русски - заебись!

- Заебись, - прилежно повторил немец.

-Играем, шпилен! Зер гут!

- Заебись! - азартно поддержал немец.

- Публичней! Нас должен слышать весь мир. Дас вельт!

Люди стали озираться.

- Зер гут! - рявкнул я и дернул рукой - будто ручку в трамвае.

-Заебись! - крикнул немец и тоже дернул ручку.

Тут люди стали подниматься с лавок и уходить, кто-то с улыбкой, кто-то с постной миной, кто-то просто подальше от скандала; даже мой мегрел стоял в стороне, нехорошо поглядывая.

Немец, кажется, что-то понял, играл уже неохотно. В глазах легкий нордический холодок.

Ничего, думал я. Твой папа убил двух моих дядей, деда в могилу свел, маму больной сделал.

- Зер гут, сука!- крикнул я поднимаясь.

Немец промолчал.

Я медленно к нему нагнулся:

-Вы думаете, мы вас простили? Нет, мы вас терпим.

Немец поднял глаза. Он не трусил. Но тихо сказал:

- Саебись.



Вскоре началась война между Арменией и Азербайджаном.

Мои друзья Гази и Армен отношения порвали.

Как-то я зашел в туалет. И в открытой кабине увидел тощую сутулую спину - Армен черенком от швабры судорожно топил в унитазе сборник стихов азербайджанца Гази.

Такого от Армена, которого уважал безмерно, я не ожидал! Движения поэта были неумелы и судорожны, столько в них было ярости, столько узколобого от "фольксштурма". Он стоял ко мне спиной и не мог меня видеть. От стыда я быстрее удалился.

Сделал ли подобное с брошюрой Армена Гази? Не знаю.

Не так давно пришла весть, что молодой Гази умер.

Жив ли тот немец? Сейчас мне немножко стыдно. Желаю хорошего орошения его оранжереям, а детям и внукам благоразумия.


Казань, 08.08.16 г.  




© Айдар Сахибзадинов, 2016-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2016-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность