По голицынскому спуску,
без бутылки и закуски,
без подружек и друзей,
вдохновлен природой русской,
я иду тропинкой узкой,
я иду тропинкой узкой
в розенфельдовский музей.
Надо мною свет и пламень,
подо мною лед и камень
и ступней босых следы...
И дудят повсюду дудки,
и стоят повсюду, жутки,
полицмейстерские будки
да калашные ряды.
По траве бегут мурашки,
на цветах спешат букашки
свой нектар испить до дна...
Ну а что до истин вечных -
не про нас они, беспечных,
средь событий быстротечных
им на рынке - грош цена.
Я и сам в людском обличье
на правах живу на птичьих,
корм из рук не смею брать...
Как меня ни окрестите,
с чем меня ни совместите,
в новом русском алфавите
я похож на букву "ять".
Мимо здания Курзала,
мимо здания вокзала
я иду куда-нибудь,
где, как малая соринка,
в небе тонком словно льдинка
гордо реет паутинка,
указуя верный путь.
И скучно, и грустно, и некому руку подать.
И в каждой руке, как в реке, медицинская утка.
И стонут бойцы в лазарете, поскольку поддать
им хочется жутко.
И хочется руку подать, но не хочет рука
расти из плеча, и чеченцы совсем озверели.
И Тереком диким и злобным зовется река
для ловли форели.
А дома на полке пылятся Тацит и Марцелл,
что также любили Кавказ. А в окопах гоплиты,
с холодным вниманьем взирая вокруг сквозь прицел,
смеются: "Иди ты,
поручик! Любить, - говоришь ты, - не стоит труда?
А если приперло? А если в Казани невеста?
А сам-то, голубчик, зачем ты приехал сюда?
Весьма неуместно
в пылу бородинских сражений дуэль затевать...
Недаром Москва отдана Генеральному штабу!
А если за что-то кого на дуэль вызывать,
так лучше - за бабу".
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]