Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ДВЕ  СУДЬБЫ.  ДВЕ  КНИГИ

О поэзии Михаила Сопина и Виктора Сербского


1.

Общеизвестно, что далеко не каждая прочитанная книга врезается в нашу память. Книги бывают интересными и скучными, талантливыми и бездарными, несущими что-то новое или никчемными. Некоторые мы закрываем, так и не осилив до конца, другие "проглатываем" - и забываем их содержание через неделю. И только в редких случаях прочитанное западает в душу надолго, оставляет яркий след в сознании, а иногда - изменяет нашу жизнь и представления о мире.

В чем заключается секрет воздействия на читателя? Где прячутся и откуда возникают особенные и неповторимые черты, выделяющее то или иное произведение из общей "литературной массы"? Чего не хватает большинству вполне добротных книг, чтобы остаться на долгие годы в сердце у читателя?

Когда я беру в руки изданный в США сборник ушедшего от нас два года назад поэта Михаила Сопина "Пока живешь, душа, люби!..", я, кажется, начинаю понимать, чего именно не хватает. Михаил Сопин - это не просто личность. Это - судьба, судьба типичная, и вместе с тем уникальная. Казалось бы, всё, чем советская Родина могла "наградить" своих подданных, выпало на долю этого человека. Родился в 1931-м, довоенное детство прошло в Харькове и на Курщине. В 1938-м репрессирован отец. Далее - война: бегство из Харькова, бомбежки, оккупация. После Курской битвы - участь подростка, прибившегося к действующей армии и кочующего вместе с ней по военным дорогам. Послевоенная беспризорная молодость. В 1949-м - тюрьма, затем армия и изгнание из нее, снова тюрьма, лагерь, поселение. После освобождения в 1970-м - долгие годы невостребованности, нелегких поисков своего места в окружающей действительности. В 1990-м - трагическая гибель в армии старшего сына...

О каждой "вехе" надо писать подробно - что и как сложилось в жизни Михаила Сопина. Откуда два ордена, откуда уголовная статья, откуда "волчий" военный билет, откуда... Я от подробностей воздержусь - в надежде на то, что читатель сам прочтет об этом в книге. Когда-нибудь, если сумеет ее достать...

Скажу только, что судьба Михаила Сопина и вправду типична, ее зигзаги во многом закономерны - они так или иначе повторяются в биографиях тысяч сограждан, которым выпало жить "под руководством" Сталина, Хрущева, Брежнева... Казалось бы, при таком количестве свидетелей пора бы уже знать о тех временах абсолютно всё - до последних подробностей. Ан нет! По-прежнему история СССР - как торчащая над водой верхушка айсберга, который, того гляди, пустит ко дну наш безмятежный жизнерадостный "Титаник".

Почему так получается, что мы почти ничего не знаем о некоторых сторонах своего недавнего прошлого? Да потому что война и тюрьма - далеко не лучшие сеятели "разумного, доброго, вечного". Наряду с физическими болезнями и увечьями, они порождают увечья нравственные. Считается, что среднестатистический человек, который провел за решеткой более 7 лет, распадается как личность, и уже не способен полностью адаптироваться к жизни на свободе. Бывают исключения. Михаил Сопин отсидел в общей сложности почти 17 лет - и остался человеком.

Но дело не только в личностях. О лагерях знали не понаслышке миллионы. Но испытать - еще не значит осмыслить. Осмыслить - не значит пронести сквозь годы, ничего не позабыв и не растеряв. А пронести в себе - еще не значит выразить. В этом отношении поэзия Сопина уникальна. Она - сплав яркого таланта и жестоких страданий, результат огромной внутренней работы. Это действительно слово, сказанное от имени тысяч и тысяч:

          За все, что выстрадал когда-то,
          За все, чего понять не мог,
          Две тени -
          Зека и солдата -
          За мной шагают
          Вдоль дорог.

Увы, большинство товарищей Сопина по несчастью так и не узнали о человеке, который сумел найти и выразить поэтическим словом их сокровенные беды и чаяния. Почти неведомо его творчество и следующему поколению. Стихам Михаила Сопина всегда было трудно находить дорогу к читателю. С 1985 года микроскопическими тиражами вышли восемь сборников - мал мала меньше. Но даже те, кому выпало держать их в руках, были зачастую не готовы к столь жесткому разговору о нашем прошлом и настоящем, о бедах и нравственных болезнях страны и общества. И узнав суровую правду о самих себе - порой отшатывались от автора, который ни в одном стихотворении не изменил своему вИдению, своему пониманию окружающей действительности.

И сегодня читать стихи Сопина нелегко - порой больно, а порой - слишком глубоко, чтобы свободно дышать. И в то же время читать их совершенно необходимо. Потому что то, о чем поведал миру Михаил Сопин, узнать больше неоткуда.

Так и слышу в этом месте "голос за кадром": "Неоткуда? А зачем? Время делает свое дело, поколение Сопина уходит в прошлое - вместе со своими заботами и печалями, сомнениями и выводами, идеалами и разочарованиями. Нужно ли всё это нелегкое наследие человеку нового века, озабоченному совсем иными проблемами?" - Позвольте, а иными ли? Разве вокруг нас не та же страна с многовековыми традициями произвола и беззакония? Разве мы уже "выдавили из себя раба" до последней капли? Разве сон разума больше не порождает чудовищ?

Невозможно двигаться к лучшему будущему вслепую - без осознания того, какие несчастья с нами приключились, и где таятся их корни. Не докопавшись до причин, не переосмыслив свои ценности, не отказавшись от сидящих внутри нас заблуждений и предрассудков, мы так и будем ходить по кругу. Разорвать его неимоверно трудно - редкие одиночки, такие как Михаил Сопин, ценой огромных усилий пробивают в нем бреши, но нужно, чтобы из замкнутого круга сумело выйти все общество - только тогда у него появится шанс стать лучше, чем вчера и сегодня...

Я еще не сказал о втором авторе книги - Татьяне Сопиной. В 1968-м году начинающая пермская журналистка "открыла" стихи никому не известного заключенного и, без преувеличения, посвятила им свою жизнь. Невозможно себе представить ни биографию, ни поэзию Михаила Сопина без верной и чуткой поддержки этой замечательной женщины. Как лучший "сопиновед", Татьяна Петровна не просто собрала материал, отредактировала и подготовила его к изданию - она исследовала и расшифровала множество загадок в биографии и черновиках поэта - и написала о нем так, как не смог бы никто иной. Именно благодаря биографической, литературоведческой прозе Татьяны Сопиной книга из "поэтического сборника" превратилась в интереснейший документ, свидетельство своего - и нашего - времени.

И еще одна важная деталь. Несмотря на то, что архив Михаила Сопина значителен и до сих пор совершенно не изучен профессионалами, можно сказать, что книга "Пока живешь, душа, люби!.." - самая полная в сравнении с предыдущими изданиями - подводит черту, охватывая всё творчество поэта, а не отдельные его этапы. Михаил Сопин прожил нелегкую, но полноценную творческую жизнь и оставил свой след в поэзии нашего времени. И тот факт, что написанное им собрано воедино и увидело свет, что уже не будет упущено что-то важное, основополагающее - достойный финал его жизненного и поэтического пути.





2.

Виктору Сербскому - сверстнику Михаила Сопина - можно сказать, "повезло": советская власть никогда не имела к нему особых претензий. Больше того: осмелюсь предположить, что с определенного момента она тайно гордилась своим воспитанником - как гордится злая мачеха замордованным ею пасынком, который "вышел в люди". Действительно, Виктор Сербский окончил институт, много лет проработал на промышленных гигантах Сибири, прошел путь от мастера до директора завода, стал поэтом, собирателем огромной стихотворной библиотеки, и по сей день продолжает это благородное дело. Так и видится "картина маслом": стоит постаревшая мачеха и, утирая слезы умиления, приговаривает: "Это я его вырастила! Это я его воспитала! Челове-еком стал!.."

Вот только "пасынок" не спешит с нею соглашаться. Его "образцовая" биография начиналась далеко не образцово: Виктор Сербский родился в тюрьме и провел свои первые детские годы в скитаниях по этапам и лагерям. Его родители - я хочу, чтобы вы знали их имена: Евгения Тиграновна Захарьян и Соломон Наумович Сербский - убежденные троцкисты, впервые были арестованы в 1929-м, и после череды мытарств по тюрьмам и ссылкам - расстреляны в 37-м. Дальнейшим "воспитанием" четырехлетнего Вити Сербского занялось государство:

          Детприемники и детдома:
          Магадан, Владивосток, Иркутск,
          Тулун, туберкулезный Барлук,
          Квиток на гулаговском БАМе
          И на несколько лет Бирюса.

Одного перечисления этих географических названий достаточно, чтобы понять, каким "счастливым" было детство Виктора Сербского. Он мало пишет об этом. Разве что здесь:

          Детдом на 100 мест открыт
                в тридцать втором году
          "Для детей раскулаченных
                и высланных"
          (Так в решении крайоно).
          Раньше об этом никто не говорил,
          И дети сочиняли о своих родителях:
          У всех они геройски сражались
          Или погибли на фронте
          (Только никто почему-то
          Не получал писем и похоронок).

Разумеется, советская власть, уничтожив родителей Виктора Сербского, сделала всё возможное, чтобы сын забыл об их существовании. Гоняя его по детским домам из конца в конец Сибири, она очень рассчитывала на короткую детскую память. И просчиталась. Виктор Сербский ничего не забыл - он пронес свои тюремные воспоминания через всю жизнь, чтобы написать много лет спустя:

          Во сне я видел пайку без довеска.
          Открыл глаза - на улице светало,
          А мама так старательно пыталась
          Набросить на решетку занавеску

          Из старой юбки, сон мой сберегая,
          Чтоб мне подольше снилась моя пайка...

Задумайтесь: многое ли мы помним из своего трех-четырехлетнего детства? Для Виктора Сербского каждый такой штрих - как золотая песчинка; ведь это всё, что осталось от его семьи. И что бы ни случилось, он самым бережным образом пронесет эти песчинки через всю жизнь, оберегая от посягательств казенной "мачехи". Ради этих песчинок он будет более тридцати лет обивать пороги КГБ, МВД, судов и прокуратур, чтобы узнать всю правду о голгофе своих родителей, а впоследствии - добиться их реабилитации. А когда откроются секретные архивы, и Виктор Сербский получит фотографии из уголовных дел отца и матери, родится цикл "Беседы с портретами родителей" - поэтический документ потрясающей, взрывной силы. Это именно документ - автор предельно точен в деталях, он приводит адреса, даты, даже номера уголовных дел, дабы никто не упрекнул его в сгущении красок или художественном вымысле. Это, безусловно, поэтический документ - большинство стихотворений написано свободным стихом, который наиболее отчетливо выражает масштаб трагедии, заставляет читателя пропускать случившееся через свое сердце. Этот цикл - документ исторический; в нем - вольно или невольно - присутствует осмысление того, что произошло не только с одной отдельно взятой семьей, но со всей страной и ее народом.

Кстати, и поэтические воспоминания Михаила Сопина о войне зачастую оказывались точнее, достовернее трудов профессиональных историков. Даже то, что казалось в стихах парадоксальным, неправдоподобным, при внимательном изучении получило полное историческое подтверждение. Оказывается, цепкая детская память ничего не упускает и ничего не "путает" - особенно, если пребывает в состоянии стресса.

В отличие от Михаила Сопина, Виктор Сербский не взваливал на себя священную ношу - говорить от имени своего поколения, от имени тех, кто уже никогда не сможет ничего сказать. "Пишу стихи, пишу неважно. Всё о семье да о себе", - так, с излишней долей скромности, оценивает Сербский свое место в поэзии. Но, как и в стихах Сопина, за его строчками стоит судьба - судьба, помноженная на талант, ибо мало кому удавалось рассказать о наболевшем столь ярко, как Виктору Сербскому. И, несмотря на то, что два поэта никогда не знали друг друга, будучи разделенными и географически, и биографически, я осмелюсь утверждать, что их творчество неразрывно связано единой нитью. Оно дает объемную картину всенародной трагедии - как с сопинской запредельной высоты полета, на которую тот поднялся, осмысливая произошедшее, так и с точки наибольшего приближения, которую выбрал Виктор Сербский, подойдя вплотную и заглянув пытливыми детскими глазами в самую сердцевину гулаговской реальности. Не из любопытства заглянув, заметьте...

Однако объемность картины предполагает и разные углы, под которыми можно увидеть рассматриваемое явление. Уверен, что и Сопин, и Сербский "писали, как дышали", как велел им внутренний голос, жизненный опыт и собственные представления о добре и зле. Они не вкладывали в свою поэзию каких-то специально заготовленных истин. Тем интереснее проследить, как влияет жизненная позиция автора на читательское восприятие. На мой взгляд, поэзия Михаила Сопина горька и тревожна, ее главная идея: страна больна и, возможно, неизлечимо; ее народ слишком далеко зашел в многовековые дебри заблуждений и предрассудков, не ведает обратного пути и не очень-то стремится к его поискам. С этим выводом трудно не согласиться, но когда кажется, что выхода нет, на помощь приходит трагическая, но спасительная история жизни Виктора Сербского. Вдумайтесь: огромное, могущественное, неодолимое государство за долгие годы своей тотальной власти над личностью так и не сумело справиться с обычным ребенком, который не хотел отрекаться от своих "вредных" для коммунистической идеологии ценностей - родителей, семьи, отчего дома - и не отрекся! Выходит, и в самом больном обществе остаются люди, не скатившиеся в рабство и подлость, как бы ни лупила их суровая действительность. А это наводит на мысль, что у каждого из нас есть нравственный выбор, в каких бы обстоятельствах мы ни оказались...

"Беседы с портретами родителей" стали третьей книгой Виктора Сербского. В поэтическом сборнике "Заросли судьбы", вышедшем в 2003 году в Иркутске, этот цикл сопровождается фотографиями и документами, выдержками из уголовных дел, что еще более усиливает впечатление от прочитанного. Но вот что тревожит: мощное поэтическое слово сказано, издано, но услышано ли оно? И Михаил Сопин, и Виктор Сербский сумели не только испытать, осмыслить и выразить, но еще и донести до читателя бесценный исторический и поэтический материал, итог жизни целого поколения - многострадального, но оставившего яркий след в недавней истории. Но в моде сегодня другая поэзия, устремленная в настоящее, в будущее, а порой и просто в никуда. Горько видеть, что книги Сопина и Сербского не находят своих читателей в наше поспешное и суетливое время, когда "некогда думать", а надо бежать все дальше и дальше - по замкнутому кругу.




© Андрей Моисеев, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.




Словесность