Как звон бокалов полных,
пространство без углов.
Ночной автобус полон
особой атмосферой,
которую он бережно
везет издалека.
Как ложечкой в стакане
чая утомленно
помешивают сахар,
так шуршит дорога
и журчит мотор.
Как елочный фонарик
разглядывают дети,
так согласны мысли
усталых пассажиров.
Все лица, как в театре,
обращены вперед,
где на пустом сиденье
один такой тщедушный
серьезный старичок,
он платком, как колбу,
протирает бережно
апостольскую плешь:
он изображает
пространство без углов,
он осеняет лица
печалью просветленной,
автобус наполняет
особой атмосферой.
Как елочный фонарик,
автобус запоздалый
светится в ночи.
...Вот каждый пассажир
уже в своей квартире,
и каждая жена
его поит остывшим
чайком, а пассажир
ей говорит: -- Такие вот
дела, ну просто черт возьми!
Все огни погашены,
и видно в темноте
слабое свечение -
пассажиры спящие
летят, как стая ангелов,
выстроившись в ряд.
Их тела натруженные
как шмели гудят.
и опять прикрепился вечер
к моим стеклам снаружи
потому что мне некуда деться
я один и один
и все меньше изобретаю
потому что немногим утешен
и в моем окне только вечер
он приклеился к стеклам как лист осенний
и стоит
вы имеете и умеете
вам дозволено увлекаться
и мечтать о небывалом
слава
удивительным людям
а в моем окне только вечер
а в моем "Ремингтоне" отсутствует
восклицательный знак
я хранитель последней надежды
все отчаявшиеся побежденные
приходили и находили чистым
и прохладным по-прежнему вечер
и лица в него окунали
даль исчезла как близь
как понятное навсегда
привычное небытие
под шорох минут
исчезающее без следа
близь исчезла как даль
распахнувшаяся в себя
в свою привычную ночь
привычное небытие
сгоревшее навсегда
я пребываю здесь
свидетель прозрачных лет
среди ничьих вещей
отцветающих слов
получилось так
как случилось. в этом саду
ветвистых деревьев-лет
сколько б ты ни бродил
со счастливым лицом
или просто так
даль остается здесь
близь бесплотна как дым
нужно смотреть вперед
или назад все равно
нужно возделывать сад
потому что так
ты берешь листок бумаги
на котором рисунок вазы
ваза наполнена темным шумом
линий а не лилий
линия стебля обрывается
цветком продолжается
в тишине бумаги
в чистоте мысли
где-то в районе Сатурна
в воздухе кишат насекомые смыслов
звенит будильник
море - это лишь декорация
вечность - только на время
слова ложатся на бумагу
море отступает
ветер торопливо листает страницы
ища невозможный ответ
смычок и скрипка
числа вместо нот
орнамент знаков из чужого алфавита
тончайшее стекло, веселый бег
влюбленностей и лун
контрасты светлой ночи
все это лишь другой словарь
ты - тот же
А.Шор
3.Лес
где-то посередине а может быть сбоку жили квадратные люди
(поскольку ромбическими быть неприлично а круглыми
просто глупо и не каждому по карману)
солнце они выключали на ночь и платили ему полставки
а уходя никогда не забывали запереть дверь
и вот однажды они крутили колеса входящих и исходящих
и получили приказ поступивший от них же самих вчера
а может быть послезавтра
гласивший о пользе и необходимости прогулок по ле?су
а может быть по? лесу
и крупные премиальные сулил им этот приказ
и они осознали и стали изобретать и рассчитывать
и составили расписанье леса и язык на котором
с ним надобно говорить
и свору цифр на цепи откормили славно
и пошли а рабочее время тем временем повесили
сушиться на гвоздь
но уже на полпути собаки забеспокоились
и стали кусать их за ляжки
и отказывались подчиниться приказу и делали все не так
в воздухе назревал скандал он крыльями хищно хлопал
и шею тянул вперед на темнеющий лес
а когда подошли затаивая ужас
тыча шестом железным вперед и вонючим огнем,
бросая свинцовые взгляды,
так что птицы в полете
остекленевали, остепенившись, отставали от остывшего ветра
когда они подошли когда закричали сердито
то не услышали ничего и голос их распространялся внутрь
и увидели что ничего не видать и поняли что понимать нечего
что вместо леса есть только отдельные
неорганизованные деревья
плавающие головами вниз поперек и против течения
тронувшихся берегов ведь берега стали море
а море стало ммммоооремо-ремо-ремонт и поехал в аптеку
и только воздух оставался самим собой но и он
зачем-то развернут был вполоборота
и тогда они все заговорили и друг другу все объяснили
и рассмеялись
но смех был совсем не о том о чем каждый плакал наедине
а слова их стали суетящиеся торговцы
и продавали цветы которых никто не брал
................................и вышел лес
зажмурился против света
лес корявой ладонью лоб в растерянности потирал
думал совсем о другом и он лес не он был не этот
не понимал ничего но все понимал
иллюзорные рифмы витают
понапрасну цепляют воздух
в моем доме сквозняк, в моем доме
осторожный скрип
Нет спасенья, все улетели!
В моем доме свет неприкаянный
озираясь стоит
этот свет никакого цвета
он материализован в форме
хлороформа и фермы
истончившегося моста
берегов не связуют
Посреди же стеклянного света
моя черная и последняя
одичавшая бродит надежда
и кричит надрывая душу
потрясая перстом:
- Нет спасенья, все улетели!
Нет спасенья, нет оснований
сомневаться в бренности мира.
Что ж не плачешь ты, схоронивший
ослепительнейшую из любовей;
этот воздух, тебя предавший,
и пустое свое жилище
почему не спалишь?
Так вопит она что сотрясает
напряженный свод светоносный
на дрожащую нищую землю
он обрушивается со свистом
и к моим распахнувшимся окнам
подступает черное небо
все в алмазных слезах
....................................Падал свет,
падал хриплыми хлопьями
тишины и, свернувшись улиткой,
улыбаясь улыбкой всеядной,
залегал в пустых деревах.
Эта мученическая гримаса
потаенной нежной печали,
саркастическая улыбка
разуверившегося пророка!
Свет, напрягшись, молчал осторожно -
так, как будто спросить не решался,
и за мной, как магнитная стрелка,
он следил, оставаясь на месте,
только крылья в заплечных мешках
у него трепетали.
Ну что ж, еще идти не скоро.
Друг друга чувствуя плечом,
давай сомненья отвлечем.
Пусть мысль, таимая от взора,
родится в нас сама собой -
а мы как будто ни при чем -
влетает в нас и рвется в бой -
она, свободная, летает
и весь простор в себя вбирает.
А мы, подобные простору,
открыты истине и вздору.
Теперь пошарим вкруг себя
рукой неверной. Дождь идет,
как в эту пору каждый год.
Теперь себя найдем. Сидят,
притихнув, птицы. Все подряд
идет, как надо, не скучая,
как медленное колесо.
И мы встаем и едем к чаю.
И нам принадлежит не все,
лишь разве некоторые мысли.
И я бы истину возвысил,
сказав сейчас, что ехать рад,
что мне не страшно умирать.
Идем, идем, не то опять
уже успеют переврать
мои вчерашние слова.
Засучиваю рукава.
Я не умею быть бесстрастным,
как дождь, возвышенным и праздным,
как дождь, но я его люблю.
Как, право, нас обременяет
любовь (навьючен, как верблюд,
я на себе везу уют)
и ничего не обещает.
Где вы, о где же вы были, вестники,
где вы были, толкователи и летописцы,
когда Наташа улыбалась?
Вы записывали важные сведения деревянными перьями,
в ваших мастерских теперь играют дети,
и Наташа хранит для них ваши свитки,
как букеты диковинных цветов.
А вы помните, как она слушала ваши речи,
как она любила запах мела,
как диковинными цветами покрывались ваши манускрипты,
и как волновались вы, таинственные наставники,
когда она смотрела на вас?
Где же вы были, вычерчивая иероглифы,
развертывая головокружительные орнаменты горьких истин,
развинчивая пружинки аксиом и силлогизмов
с помощью самых точных слов.
О, я знаю, что вас не было здесь в то время,
когда Наташа здесь и тогда улыбалась,
когда параллельные пересекались,
и как же вы были прекрасны, и старцы, и юноши,
и вы были, были.
И вот сейчас, когда уже расшифрован кодекс Хаммурапи,
и реконструированы все дворцы всех аменхетепов,
для чего вы всматриваетесь в завитки наутилуса,
и украдкой слушаете печальные звуки
очарованной пустоты?
Разве для того Наташа трогала эту раковину,
и рассеянно перебирала прочие безделушки,
чтобы они стали экспонатами? или памятью?
или пылью? или драгоценностями?
или, наконец, чтобы они явили свою сущность?
или? или? или?
Или это так, или нет, я не знаю,
я помню, что прямые всегда, всегда параллельны,
о, они только и только параллельны,
и это слишком легко,
и это слишком просто, и это слишком.
И потому мы записываем в наших книгах:
вот жизнеописание Наташи,
вот она улыбалась чему-то
тогда, когда.
Ну так я же знаю, дивные архивариусы,
где вы допустили самую лучшую свою ошибку,
где она лежит, забытая вами,
параллельная самой себе.
Ну вот мы и встретились, чудотворцы,
в нашем праздничном параллельном времени,
где ничто не длится, и книги не написаны,
и Наташа была и ушла.
Ну так я расскажу вам, как воздух великой империи,
как и зафиксировано в ненаписанных еще летописях,
дробился цветными стеклами ее жилища
и расцвечивал ее волшебные сны.
А пока что длится эта вечная пауза,
и мы оставим на это время наши беспокойства,
и я скажу, быть может, еще и об этом,
и Наташа, может быть, улыбнется.
А пока что она мирно почивает в своей колыбельке,
а пока что она в дивном своем Новосибирске,
а пока что она здесь, на своей жесткой
верхней полке пассажирского поезда,
и ангелы вышивают гладью заоконные перелески,
как узоры ее судьбы.
Андрей Бычков. Я же здесь[Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...]Ольга Суханова. Софьина башня[Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...]Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки"[Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...]Надежда Жандр. Театр бессонниц[На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...]Никита Пирогов. Песни солнца[Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...]Ольга Андреева. Свято место[Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...]Игорь Муханов. Тениада[Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...]Елена Севрюгина. Когда приходит речь[Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...]Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике[Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...]Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса...[У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...]Лана Юрина. С изнанки сна[Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]