Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



НЕСМЫКАНИЕ  СВЯЗОК




      RIGAS  BALSS

      Так странно тут среди стволов
      янтарных вдоль Евросоюза
      нести cладчайший из крестов --
      служить и критиком, и музой.
      Смотреть в витражное окно,
      в глазницу Домского собора,
      и вдруг уверовать в одно:
      что жизнь закончится не скоро.

      Проходят низко над водой
      химеры лиц (святые -- реже),
      и я угадываю вой,
      хоть ветер гонит их и режет.
      И не узнать докучный звук
      в продувке базовых регистров,
      в вечернем волхованье рук
      и ног.
      Но что-то здесь нечисто.
      Как будто под бикфордов шнур
      на фоне несмыканья связок
      сводились линии нервюр
      фатально и крестообразно.

      И ты угадываешь год,
      играя абсолютным слухом,
      когда наступит мой черед
      тебе служить землей и духом.

      _^_




      И  ТВОЙ  ТРЕХПРУДНЫЙ...

      И твой Трехпрудный вырос в трех шагах.
      Придумай тополь, Саша,
      или вечер.
      И путь домой, окольный или млечный.
      Когда захочешь --
      засветло, впотьмах --
      своди меня,
      и тополь защебечет
      и стены прояснятся, и стреха.
      И оживет сухая тетива
      под переменной тяжестью ступеней,
      так мы весомы.
      Или сопряженье
      деталей полновесней чем слова,
      чем слезы,
      чем годичный оборот
      чужих уже вещей вокруг камина.
      А что болит, так это пуповина,
      которая до свадьбы заживет.

      _^_




      МЕТРОЛОГИЯ

      Неторопливо как дистанцию
      между Радищево и Клином
      двумя шагающими пальцами
      твою промериваю спину.
      Назрело тыблоко высокое
      с ажурной кожицей на скронях.
      И я тянусь к нему, но сколько мне
      стоять с протянутой ладонью.

      Глядит на дол, сырой и ветреный,
      далекий плод воображенья,
      изящно взвившийся над ветками
      и над константой притяжений,
      над арифметикой и азбукой
      любви, коварства и разбоя.
      Сверяет с божескими фазами
      животворение мирское,
      кусает губы или свищет, но
      и плоть тарирует, и глину,
      когда отдельные в Радищеве
      в одно сливаются под Клином,
      когда небесную механику
      трясет от падающих яблок.
      А мог бы пропустить по маленькой,
      приняв, что уровень не явлен.

      _^_




      Ч/П

      И в струях этих розовых, за миг
      до остановки неба перед ливнем
      сойдутся парфюмер и часовщик
      на Лычаковской или на Неглинной,
      на перекрестке посреди земли
      под сумасшедшим глазом светофора,
      где многие встречались
      и смогли
      маневренно, как в море корабли,
      разъехаться задолго до Босфора.
      Сойдутся,
      не пугайся и прижмись,
      две эти ипостаси нам знакомы
      давно.
      И чем замедленнее жизнь,
      тем запах оглушительней и слово
      в неловко сотворенной тишине,
      в протуберанцах кожи и конвоя.
      Прижмись,
      не задевая за живое,
      что теплится и корчится во мне.

      Теперь любые запахи вобрать
      успеем до вселенского потопа
      а там хоть после нас, хоть после всех,
      смешались в кучу кони люди -- грех
      безвременье дареное прохлопать.
      И потекут
      вода, стекло, кровать,
      вощеный пол и высушенный гравий
      с субтитрами страниц, и в этом сплаве
      сойдутся,
      ничего не избежать.

      _^_




      ЛИТОГРАФИЯ

              А.Г.

      Так, щекой прижимаясь к Вавелю,
      одурачишь себя родством
      с Черной речкой и небом палевым,
      с боем башенных
      ни по ком.
      И ни с кем доживешь до вечера,
      до подстрочья немой тоски,
      не насилуя речь, приречена
      слышать всплеск и считать круги,
      птичий гомон ловить.
      А Висла ли
      гомонит или Южный Буг --
      между каменными отчизнами
      существует воздушный крюк.
      Но никто не уловит в воздухе
      прежде вечных кариатид
      смольный выдох полян над Познанью,
      пряный выпот герцинских плит,
      терпкий ветер казацкой вольницы,
      панской сбруи вощеный дух...
      Только говор о глотку колется
      изнутри и занозит слух,
      и обрывки видений падают,
      легче щепок, в слюду реки.
      Не испытывай область памяти
      и видений не береги.
      Все тебе предоставят
      заново в одна тыща любом году,
      если вдруг загулить в базальтовом
      и в суконном смолчать ряду,
      если кожей искать проушины
      золотого известняка.
      И не сетуй, что так иссушена
      и шершава моя щека.

      _^_




      НЕМИГА

      1

      Мы все еще упрятаны балконом.
      Испытывая парусность бетона,
      считает ветер метры этажей.
      И мы, осоловев, считаем лица,
      влекомые мускатом и корицей,
      и гипсовой фигурой в неглиже.
      Все движется за контуры ампира,
      и Свислочь уплывает штрих-пунктиром.
      Сжимается предместье в кулачок
      и катится под Троицкую гору.
      И месяц золотится,
      и менора.
      И в каменной калыске горячо.

      2

      Но город, где полно знакомых лиц
      мне ни на миг и ни на грош не дорог,
      скорей враждебен, и тому лет сорок.
      Название годится в супер-блиц
      так коротко для кривичских столиц
      и далеко от труб иерихонских --
      не возопить и не завоевать.
      Хоть умиротворяют стол, кровать,
      и визуальный ряд декамеронский,
      и блюдечко с каемкой голубой,
      и все, что предначертано судьбой.
      Вживайся в эти стены, бей посуду,
      и ты еще полюбишь дикий край
      в благословенный день,
      когда вай-фай
      восьмым каким-то чудом здесь пребудет.
      А если чуда ждать не первый год,
      любой завулок душу украдет.

      3

      Слышишь, гудит Татарская слобода --
      можем попасть в какой-нибудь переплет,
      раз уж пришли,
      и лопастями винта
      все огребли у берега: сыть, чарот.
      Стены лепи как хочешь,
      а мост не сгнил --
      правь между свай, дождемся твоей звезды.
      Видишь, никем не узнанный Радзивилл
      тоже забрел на пристань не ради мзды.
      Знаешь, в какие заросли нас вело,
      больше не дам за лоцию ни рубля.
      Нет ничего надежнее, чем весло,
      чем без ветрил усердствовать и руля.
      Нет ничего...
      Гуденье, и мы с тобой
      тянем под кожу ветер, песок и гарь.
      Только Немига плещется под землей
      и не мигая в землю глядит фонарь.

      4

      Чем дальше в лес тем больше лета,
      где все разуты и раздеты.
      Но меньше нас,
      и меньше сна,
      и жизнь судьбой замещена.
      И перспективы нет
      поскольку
      над каждым парком черный Горький
      как сладкой ваты антипод,
      стоит и никого не ждет.

      5

      Не принимается в расчет,
      как ниспосланье или драма,
      витиеватый генокод
      произошедших от Адама.
      В его магическом плаще
      мы обогнули третий город,
      никем не узнаны вотще
      в любом году, в любую пору.
      В кромешном мраке,
      при свече,
      стопой варьируя и ритмом,
      за грань зазорливых речей,
      шляхетность Речи Посполитой,
      за чей-нибудь иконостас,
      благочестивый ропот святцев,
      мы выходили
      и не раз,
      и не хотели возвращаться.
      Мы покидали до утра
      удушье старой камяницы,
      влекомы таинством пера
      и бронзой, стынущей на лицах.
      И фон менялся --
      то гроза,
      то жарко делалось и сухо.
      Мы проглядели все глаза,
      пока расслышали вполуха,
      что плащ забросив на плечо,
      свою пролистывая книгу,
      Адам над Вавелем течет,
      незаглушаем
      как Немига.

      _^_



© Виктория Кольцевая, 2016-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2016-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность