Чуть опоздав на нужный нам маршрут
(Часы ли наши безнадежно врут?),
Идем вдвоем, и куртки - нараспашку.
Мой папа по привычке с рюкзаком,
За жизнь он полюбил ходить пешком.
Осенний ветер тормошит рубашку...
Хромает папа, хмурится, молчит.
Кто нас в раздумьях наших уличит? -
О доме думать все-таки неловко.
Кто нас заметит в левой полосе
На местного значения шоссе? -
Маршрутку ждет пустая остановка.
Сказали: "километр или два" -
Вдали дома виднеются едва...
Берется папа вновь за сигареты -
И кашляет... И мы идем опять,
Но как определить: туда ли, вспять?..
Воображаю стертые портреты...
Снег начался - туманит папу снег.
Разрушенная мельница - тот век -
Маячит за широким перекрестком.
Удары папиного костыля -
Как нервный тик часов - несет земля.
Я здесь давно бывал - еще подростком...
То чувство, что навеки папа - мой,
Такой идущий и такой немой, -
Горит, горчит и в воздухе витает.
Он - выразительно-невыразим.
Хоть светлячок в очках - неугасим,
Ему уже бессмертья не хватает.
Лишь молодость - бессмертию сродни,
Прощальных встреч всё холоднее дни,
Мы жизни убыль ощущаем остро.
Прихрамываю: ноги гнет ленца.
Мне кажется: дороге нет конца,
А кладбище вдали - светло и пестро...
Им Высоцкий поет на облаке,
Им Цветаева дарит свет,
В их почти человечьем облике
Ничего такого страшного нет.
Вероника Долина
Лихорадочно, поздним вечером
Ты выходишь на связь с диспетчером
"Скорой помощи": "Помогите же!
Тут сошел паренек с ума,
Говорит, что он в граде-Китеже
Голубые возводит дома...
Говорит, что тело - железное,
Что оно - почти бесполезное,
Что не может ни спать, ни есть,
Что, как шарик, он раздувается, -
И при этом он раздевается,
Хоть боится утратить честь..."
Говорит: "От страсти до похоти
Ночью, в индустриальном грохоте
(Зло гудит вдалеке завод)
Мы - в ловушке земных забот..."
Говорит о непонимании,
О трагедии мировой -
Осознанья бреда и мании
Обездоленной головой.
Сделать шаг - подобно трагедии!
Мы, воспитанные в "Википедии",
Игнорируем тысячи книг -
Хоть бы кто-то к нам в душу проник!
Говорит: его дело - Богово!
Говорит: "Не ищите логово,
Но ищите Логос во всем -
Лишь его мы сквозь смерть несем,
Мы, непризнанные художники
(Не фанатики, так безбожники!),
Мы, не знающие границ,
Дети тюрем, дети больниц, -
Так на многое отвлекаемся,
Отвлекаемся от себя,
Отрекаемся, редко каемся,
Пресмыкаемся, не любя
Свой удел, - говорит. - Всё - данности.
Душу тут не открыть, как дверь.
В человеке - без срока давности -
Затаился угрюмый зверь...
В человеке - трепет божественный,
Незабвенный Константинополь.
Перед всей красотой торжественной -
Зов Творца и звериный вопль..."
Приезжайте! - кричишь по проводу,
Перекрикивая Творца. -
Не звонили бы вам без повода!
Дом... квартира... подъезд - с торца.
...Жизнь спустя выходит залеченный
И нигде уже не замеченный
Старичок с пустой головой:
Только видимость, что живой!..
Нелюдимый, родными брошенный,
Где бы ни было - гость непрошеный:
Даже "скорая" - не возьмет.
Все поймут - никто не поймет!
То хлопнет дверь, то скрипнет половица.
А в остальном - всё тихо и бело.
В ползеркала аквариум кривится,
Рисованный на стенке под стекло.
К шести электрик обещал явиться -
Розетки дышат слишком тяжело.
Всё выключу, освобожу розетки,
Которые дымились поутру,
Почую мира подлинник - вне сетки
Из пикселей: слегка не по нутру...
На кофе напроситься у соседки
Иль выйти освежиться на ветру?..
Мне всё острее слышно: бьет лопатой
Усталый дворник - режет снежный брус,
И как по сердцу - по земле горбатой.
Я тоже за Сизифов труд берусь,
Я тоже ворошу, как дух ни падай,
Заряженный черновиками груз...
Как будто бы квартал весь обесточен,
Весь город вымер, нет - планета вся!
Еще не мрачен мир - уже не точен.
Все провода, червь за червем вися,
В стенах ходы ведут до червоточин...
Я - в скорлупе, и вырваться нельзя!
На сердце пустота мне давит сильно
И на глаза мне давит белизна.
Снег выпал равнодушно и обильно,
И дворникам суровым не до сна.
Летит навстречу темень семимильно -
Ну, вот уже и комната тесна...
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]