Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




АПРЕЛЬ


Вот этот луг, зеленый и цветущий
Я перейду один...
К. Марло


I

Все еще живы. – Поэт Z, с – если больше не сказать – неупотребляемым именем Лемуил, еще не написал свой (похожий на горную розу вроде той, что сорвал на леднике перед смертью Бранд) маленький роман о печальном путешествии в Крым. Я влюблен, моя любимая выходит замуж, апрель, она просит меня быть счастливым, я счастлив.

Она была девочка из безымянного захолустья, где пила в пивных, ела в котлетных, целовалась на деревянных лестницах. Ее звали Ольга Тоборок.

"Звонарка была", – говорила она, рассказывая, что и чем была она там. – "В колокола звонила. Отзвоню, гуляю, отгуляю, паренька спрашиваю: – "Доволен?" – "Д-да", – заикается. – "Не заикайся", – говорю. – "П-попробую", – говорит. – Молчит. – "Говори", – говорю. – "Что?" – спрашивает. – "Не знаешь?" – спрашиваю. – "Не знаю", – говорит. – "Не врешь?" – "Не вру", – говорит. – Молчит. – Спрашиваю: "Мы в котлетной ели?" – Говорит: "Ели". – "В пивной – спрашиваю – пили?" – Говорит: "Пили". – Говорю: "Говори". – Он и говорит. А я говорю, что люблю гулять, пить и есть и никого не люблю. – Он и уходит".

Она жила на пустынной и широкой, похожей на московскую, улице, взбирающейся на холм. Ее дом был близ его вершины, и возле него росло дерево, неуловимым серебром листвы похожее на иву, но цветущее как тюльпан. Не любя лестниц, она часто, полускрытая среди лиственного серебра, сходила и восходила к своему окну по его ветвям.

Я увидел ее, поднимаясь к ее дому, соступающую с ветви на ветвь своего дерева. Сойдя на землю и увидев меня, она высоко подняла руку, подпрыгнула и, сорвав древесный цветок, протянула его мне.

– Вдень в петлицу.

Окно на верхнем этаже дома было раскрыто. Из него, словно падая сквозь негромкий древесный шум, доносились человеческие голоса ее гостей.

Я спросил, почему она их бросила.

– Z не пришел.

Здесь надо сказать несколько слов об этом человеке, поэте Z. – Он был школьный учитель какого-то языка. Его волновала "изнанка бытия" (за, например, гаснущим лучом алого заката). После присоединения Крыма он написал романтический роман о юноше, – выходце из племени пигмеев – который теряет в Крыму первую любовь, друзей, семью, имя, родину, превращаясь в безымянного странника.

Школа, как русская земля, была за холмом. Мы поднялись на странно пустынную – только с серыми двумя колоннами у глухой стены и пустыми нишами без статуй, спрятанными за ними – его вершину, спустившись улицей, стесненной домами и тополями. Z сидел на каменной клумбе школьного крыльца, чертя прутиком в пыли, которую подсыпал, черпая из клумбы горстью, себе под ноги. Остановясь близ – словно Менелай близ Елены – дерева у школьной калитки, Тоборок попросила меня поговорить с Z без нее. Я пошел к нему.

Длинный порыв ветра бросил, подняв, пыль нам в лицо. Тоборок что-то писала на листке бумаги, положив его на школьный забор, смяла одной рукой в маленький комок и бросила в воздух. Новый длинный порыв ветра подхватил его и выронил около руки Z на каменном краю школьной клумбы. Прочитав и снова мягко смяв, он бросил его. Словно камень в воду, в карман пиджака, растерянно заговорив со мной о ней. – Что она не дает ему покоя. Что она видит в нем религиозного поэта. Что он никогда не был религиозным поэтом. Что она ему противна.

Не слыша нас, Тоборок крикнула от калитки:

– Он придет?

– Не придет.

Молча, она высоко помахала ему рукой, отворачиваясь от нас, чтобы возвратиться за холм на свою свадьбу. – Я догнал ее уже на его пустынной вершине. – Мимо меня тесной длинной тополиной улицей прошел с долгими ногами старик с горбом на самом верху спины, у которого было серебристо-розовое, как конский пар или листья ивы в утреннем свете, тоже похожее на коня лицо.

Когда я догнал ее, как Фауст, она медленно шла одна по зеленому газону.

Попрощавшись со мной и снова пожелав мне быть счастливым, как будто сама счастливая апрелем и своей свадьбой, она – осторожно-торопливым бегом – стала спускаться вниз, чтобы улыбаясь, плача, роняя слезы с ресниц на пыль на камнях и на палые цветы, маленькая издали, подниматься, одинокая, шагая с ветви на ветвь, невидимо окруженная шумящим серебром воздушной листвы. – Стоя на высоком холме над городом, я видел вдалеке у светящегося окна какого-то маленького человека. – Наступала ранняя апрельская белая ночь.


II

"Медленнее, медленнее бегите, кони ночи!" – плачет, жалуясь, проклятая человеческая душа. – Каждую ночь той весны, – погруженный в нее, как в воздух голода – я хотел, чтобы ее бледные бессонные кони бежали медленнее.


III

"Алла-ах (он говорил это слово длинно) акбар (он говорил это слово коротко)", – рассказывал потом мне о утре ее замужества длинноусый принявший магометанство знакомый серб, которого я назову Вулич. – "Ты где потом делся? В город? А я тоже в город. Я ведь напился. Как всегда. А она меня подперла плечом в плечо, и на лестницу. И дала плечом такого маленького тычка. А хорошего там была только одна старушка. Я думал, это ее бабушка. А она спрашивает: "Это твоя бабушка?" – А я говорю: "Моя". – Она говорит: "Ничего умнее не придумал?" – А бабка хорошая. Говорит: "Все тлен", и ворочает такой лопаточкой в форшмаке. Ну, чтобы съесть. Я ей потом, помню, молоко, булку покупал. Она ж скоро померла. Что? (я попросил Вулича не отвлекаться на ее смерть) – Так я тебе говорю. Она меня толк, а зачем мне кувыркаться, сел на задницу, скок-скок со ступеньки на ступеньку. Проскакал, встал и пошел. Куда? На выселки. Там есть такой дом, в нем пьют. А по утрам пьют учителя. Зачем водку? Кофе. А водка не пьяная. Я пошел оттуда". – Он снова возвратился к ее дому на бок холма. – Иногда она забывала слова, вынужденно подменяя их другими, словно они были феогнидовой мертвой, говорящей шевелящимися живыми губами, раковиной. – Муж ее ("Только это и может", – сказал Вулич) пил пиво на улице. – "Он пьет, а я его спрашиваю: "А где дерево?" – Потому что дерева нет. Даже пенька нет. Ямы нет. Он стоит на месте дерева. Как будто оно на нем сидело. И большая грязная лужа крови. Я сел на бровку и сижу. – "Ты что, – говорит, – здесь сел?" – "А мне, – говорю, – нравится здесь сидеть". – Он допил пиво и ушел. – Аллах акбар!"

Я разговаривал с Вуличем до утра, пройдя во мгле мокрыми ночными улицами сквозь город до того дома, в котором и вправду было маленькое кафе, а у девицы за кофейной машиной были руки, похожие на огонь. – Кто зажег его? – В тщедушном сумраке начинающейся зари выселковые учителя пили кофе.

Говорят, в каком-то из городков Германии есть дерево, явленное в средние века волшебством факира.



Дорога домой шла в тумане узким деревянным мостом, неуловимо напоминающим зеленый луг, полный – сквозь тяжелый плеск невидимой воды – легкого воздушного звона, как будто под водой цветут серебряные деревья, и подводный мир, похожий на луга Маленького Клауса, словно Китеж, открыт всякому свободному человеку.




© Ростислав Клубков, 2017-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2017-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность