Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Теория сетературы

   
П
О
И
С
К

Словесность




ТЫСЯЧИ  ЦВЕТОВ,  СОТНИ  БАБОЧЕК


I

Артем Васильевич Шипицин-Странь, которого мы будем именовать просто Странь, потому что это слово в северных говорах означает "потаскушка", собирал документы для отъезда из России: он Россию не любил. Далеко бы завело - выяснять почему, но из опыта ему со временем стало понятно, что, поскольку он закончил два института, восточных языков и юридический, ничего лучшего, чем убирать мусор в своем жэке, Родина ему не предложит. Один, тоже странь задолго до него, в начале Х1Х века странствовавший в Персии, вывел для россиян всеобъемлющую формулу, но Артему Васильевичу она не пригодилась: он упорно продолжал считать, что руками можно сделать меньше, чем головой. К началу нового тысячелетия юрист и востоковед Странь обнаружил вокруг себя, рядом на улицах и в транспорте множество крупных жирных рукастых ребят без всякой мысли в голубых и круглых глазах, которые были заняты либо тем, что из одной двери в другую перегружали ящики с мясом и упаковки с джин-тоником, либо из-за стальных же дверей по селекторной связи сурово справлялись, чего ему здесь надо. И наш герой перестал высоко оценивать не только свои руки-ноги, но и выдающуюся голову. Перед сном он изучал в атласе по биологии подвид круглоротые отряд кольчатые семейство черви, но не обнаруживал разницы между новыми русскими и этими созданиями природы. И он решил уехать, хотя был русским. Если перевозка и охрана предметов - истинное занятие здоровых мужчин, значит, беды государства в том, что движимое имущество стремится запереться на замок и замереть в недвижимости; следовательно, кроме перевозчиков грузов и сторожей входов, никто другой здесь не в цене. Артем же Васильевич Странь умел учить студентов медиевистике и выносить приговоры, если кто не довез груза до склада. Это было не то, что требовалось, не то, в чем была нужда у народа.

Но и тут бы он еще надеялся быть востребованным, если бы со страхом не ожидал, что отпрыски этих круглоротых будут еще чуднее и непонятнее, и тогда уж впрямую придется признать, что он дурак и иностранец в своей стороне: раскуклившись и навшивав чипов, они заполонят на своих авиетках без подкрылок все небо, перевозя прессованные в таблетках мясопродукты из российского охраняемого ангара в китайский. Этого он не хотел и, прочитав как-то на досуге книгу одного скромного валлийского ветеринара, даже затосковал и запросился на Запад: из практики этого коновала следовало, что можно заслужить уважение, просто работая за деньги.

Прослезившись и одурманенный россказнями хитрого валлийца о том, что можно завоевать почет, просто перезнакомившись с фермерами и пригодившись им, невостребованный, без учеников и заседателей, дворник, метельщик, золотарь и подсобник жилищно-эксплуатационной конторы №2 в Зареченском районе города Логатова, русский родственник охранников и шоферов пошел в визовый отдел своего города и спросил, что нужно, чтобы навсегда оказаться в Исландии. Узнав, какие необходимы справки и какие понесет расходы, оформляя визу в это благословенное государство, Странь бодро воспрял душой. Даже наехавший на него сразу за углом, спятивший водитель "лады" (потому что он спячивал, чтобы из пикапа удобнее было подавать целлофанированные мешки с попкорном и вакуум-жестянки с оливками в подвальную дверь молодежного бара) нисколько его не изобидел сноровистыми движениями и стопроцентной своей пригодностью процветшему российскому обществу. Двинутый локтем Странь смело и гордо шагал по улице, прикидывая, сколько понадобится времени и денег, чтобы получить все справки и заграничный паспорт. Он даже фантазировал, что уже живет там, где все жители греются от термальных источников.

Мало же он знал свою родину, если думал, что его так скоро отпустят!

Вот какие опознавательные документы он имел на руках через месяц. 1. Российский паспорт с указанием места проживания, фотографией и служебными отметками. 2. Свидетельство государственного пенсионного страхования. 3. Идентификационный номер налогоплательщика, ИНН, "предвестие печати антихриста", как уверяли его религиозно настроенные старушки. 4. Дипломы о высшем образовании. 5. Свидетельство об окончании восьмилетней школы. 6. Свидетельство об окончании средней школы. 7. Профсоюзный билет работников высшего и среднего специального образования (недействительный, так как профсоюз развалился за годы реформ). 8. Свидетельство о рождении ребенка. 9. Свидетельство о расторжении брака. 10. Удостоверение преподавателя высшего учебного заведения. 11. Удостоверение юриста второго класса.12. Две трудовые книжки. 13. Сберегательную книжку с рублевым вкладом. 14. Нотариально заверенные копии почти всех документов, необходимых для оформления визы, а также справку о несудимости из органов МВД, медицинские справки от психиатра, нарколога, ВИЧ-инспектора, справку о доходах. 16. Два служебных пропуска. 17. Медицинский полис. Требовалось еще кое-что по мелочи и приглашение от родственников, которых там не было, или от знакомых из Исландии. Странь пробовал разжиться им через Интернет, но пока безуспешно. Все эти ворохи бумаг были аккуратно скреплены, даже квартирные счета оплачены, и Странь готовился, как только выклянчит приглашение хоть от общества исландского Красного Креста или благотворительной какой организации, немедленно отнести их в ОВИР. Усталый, но счастливый, он заранее праздновал победу и готовил крылья для полета.

Нет, не надо отступать от истины и клеветать: после того как Странь впервые обнаружил намерение эмигрировать, служба безопасности не установила за ним наблюдение или слежку на улицах и ни разу не являлась на дом. Пожалуй, только и было новизны, что в собственной его, Страни, внутренней готовности отбыть за бугор, в особо заинтересованных взглядах паспортисток, выдававших очередную справку, да в странноватой реакции логатовцев на его заявление, что он уезжает: одни из них смотрели после этого так, как если бы он тут же на площади стал расстегивать штаны и присаживаться на корточки по большой нужде, другие же словно бы приговаривали: "Мне бы твои заботы, шутник. Есть же такие комики, которые во всем видят смешную сторону". У Страни и у самого было немало забот, но даже он, общаясь с этой второй категорией, склонялся к тому, что иностранцы правы, говоря, что в России никогда не улыбаются. "Как улыбаться при таких зубах?" - оправдывал эмигрант своих соотечественников. Хмурые парни, все в водолазках и кожаных кепи, как у московского мэра (с него и шла мода), заруливая с дороги на тротуар и загораживая путь пешеходу и страннику Страню, эти круглые лица, полные угрюмства и ханской важности, вроде бы подтверждали незамысловатое наблюдение иностранцев. Но Странь ("почему бы тебе не поехать в Латвию? Твоя фамилия звучит по-латышски" - осведомился как-то один знакомый) еще не освободился от российского образа жизни, сидел на чемоданах, чувствовал себя подчас немного евреем и предателем и сам не видел смешной стороны: все-таки даже переезд из города в город - стресс, а уж в другое-то государство - тем паче.

И вот - вы не поверите! - приглашение из Рейкьявика было получено, исландские друзья по Интернету даже пообещали ему должность на кафедре славистики в местном университете, логатовский чиновник визовой службы вполне искренне, в торжественной обстановке и чуть ли не с цветами, поздравил его с получением заграничного паспорта и крепко пожал руку мужественному русскому, отбывающему на поиски лучшей жизни в комфортное и социально ориентированное государство; и теперь Страню оставалось только подороже продать свою логатовскую квартиру: потому что денег на эмиграцию у него не было, и этим, при всем своем пронырстве, он отличался от еврея. За целый месяц, пока паспорт был действителен, вполне можно было покончить и с этим последним делом. Машину (а у нашего героя была и машина, старенькие "жигули" выпуска восьмидесятых годов) он продал еще прежде, а водительские права на всякий случай присоединил к кипе справок. На всякий случай, мало ли что.

И вот он развесил и разослал множество объявлений о продаже квартиры и стал ждать. Ох, знало его сердце вещун, что так быстро собрать все справки и подмести за собой, хотя бы и мусорщику, - неслыханное везение. А уж если кого без шума и скандала отпускают из дому, значит, что-то тут не так: либо эмигрант на самом деле невыездной, либо выездной, но на поводке, как отпущенная погулять собака, либо уже и в своей стране настолько свободен, что никому до него нет дела.

Купить квартиру к концу месяца пришел только один человек. Его звали Григорий Чудинов. Это был русоволосый изнуренный человек в светлом костюме, белой рубашке и галстуке. Обрадовавшись, Странь сперва подумал, что к нему наконец-то пришел клерк из агентства по продаже недвижимости. Но Чудинов был калека, инвалид первой группы, жил в деревне Чудиновке под Логатовом и имел там большой крестьянский дом с запущенным огородом в тридцать соток и хлевом, в котором содержались свиньи. Ему сделали какую-то сложную операцию на гортани, вставили в горло медицинскую трубку, в результате чего Чудинов говорил теперь с трудом, отчетливо, с расстановкой и гундосо, как робот на севших батарейках. Страню стало вчуже больно видеть, как этот крахмально одетый свинарь пытается объясниться насчет покупки и продажи квартиры, объяснить, как он это дело мыслит. Но он был внимателен и понял, что ему предлагают. Оказалось, что Родина в лице единственного покупщика предлагает ему не двадцать тысяч долларов наличными за квартиру с мебелью в прекрасном северном городе Логатове, а о б м е н. Чудинов предлагал ему переехать в Чудиновку и заняться там свиноводством, а за логатовскую квартиру, которая в результате такого обмена перешла бы к нему, обещал еще доплатить шесть тысяч рублей. "Рублей?" - переспросил обалдевший эмигрант. "Да, рублей", - с мяуканьем и хрипом говорящей куклы, которую укладывают спать, подтвердил Чудинов. "Это же всего двести долларов, - быстро и с ужасом от надвинувшейся катастрофы подсчитал Странь и сам стал заикаться. - Но, пон-нимаете, я х-хочу ее не обменять, а п-п-продать. Совсем продать, за хорошую цену, вместе с мебелью". - "Свиней вы тоже можете продать, - выговорил расчетливый калека-животновод. - Там прекрасные места, хороший воздух, речка поблизости, асфальтовая дорога. - Пока он это перечислял, прошло четыре минуты. - А мне нужен Логатов. Мне из деревни далеко ездить на работу. Я работаю в фирме по продаже недвижимости "Гарант", это на Октябрьской улице". - "Ага!" - только и смог сказать изумленный эмигрант Странь, подумав, что чутье его все-таки не обмануло, и пришел все-таки агент по продаже недвижимости, хоть и больной.

На этой стадии переговоров оба участника сделки с минуту помолчали.

"Значит, что же теперь получается? - быстро соображал Артем Васильевич Странь. - За месяц ведь это первый реальный покупатель. Бывший скотник, а после операции инвалид первой группы заработал-таки денег, стремится по социальной лестнице вверх и вот торгует у меня квартиру, а я, с двумя дипломами и престижными профессиями, все распродал и намыливаюсь за границу? И он пришел не покупать, а менять с доплатой. Или, может, я сумасшедший, и это - тот валлийский коновал, книгу которого я недавно прочел? Но ведь тот имел английское гражданство, практиковал еще в годы второй мировой войны и теперь, безусловно, умер. То есть что же: мне действительно предлагают эмигрировать, но - в деревню? Мечтал приносить пользу - вот, не угодно ли заняться фермерским хозяйством. Хорошие такие чушки, чистый йоркшир, на три пальца белоснежного сала. Сантус Никлас, да ведь двухсот долларов мне не хватит на самолет в один конец до Исландии! А ему достанется и то, и другое жилье. Да, может, еще и комиссионные. Может, мне, правда, в Латвию уехать? Там есть Скуинь, Сегень, Мень, Кальнинь, и я со своей фамилией вполне сойду за ихнего? И ближе, и деньгам экономия, и русских там поболе, чем в Исландии".

- Ладно! - сказал он Чудинову. - Но я дам окончательный ответ послезавтра. А пока дайте мне номер вашего служебного телефона и скажите, как туда проехать, в Чудиновку: я хочу посмотреть избу.

Обрадованный инвалид вынул блестящую, с голограммой, визитную карточку и даже вызвался сам проводить покупателя в Чудиновку: изба-то ведь заперта на замок, но там проживает сосед, хороший мужик, пьяница, и он согласился за мешок комбикормов подкармливать свинюшек, пока хозяин в городе.

- Не надо, я съезжу один, - сказал Странь уже почти с теми угрюмыми и враждебными интонациями, с какими говорят по домофону охранники из-за стальных дверей. - А послезавтра сам зайду к вам в фирму. Там и договоримся окончательно, и оформим. После обеда вас устроит?



II

Стоял солнечный августовский день. Странь любил узнавать новые местности, и деревня Чудиновка его сразу же пленила. Она тянулась довольно косо метров на двести в пологой лощине, в которой почти полную петлю делала мелкая речка. Асфальт и правда связывал деревню с Логатовом, но здесь же и кончался, а в поле за речкой убегала в зеленых овсах живописная тропа. Избы стояли хоть и по сторонам шоссе, но вразброс и далеко одна от другой, из чего создавалось впечатление, что в лощине рассыпаны с десяток детских цветных кубарей. Посередь этой площади в траве стоял памятник бойцам, погибшим в Великую Отечественную войну, и в стороне от него - крытый колодец с распахнутой крышкой. На барабане еще висело цинковое ведро, в котором осталось немного воды; вместо петель на крышку набили лоскутья настриженной автомобильной покрышки; слева от колодца шла скамейка, чтобы ставить полные ведра. Напившись, Странь сел на сыроватую скамью и уставился на свое новое жилье. С высот над полями доносилось сонное стрекотание жаворонка.

В деревне были и несколько изб на каменных фундаментах, но ни одну, как только его избу, не осеняли такие старые и темные деревья. Изба, которую ему предлагали за квартиру, была вся бревенчатая, неопушенная, темная, с тремя окнами по фасаду, со старым резным крыльцом и примыкавшей к нему верандой, а в крохотном, из осыпавшихся плашек, ветхом палисаде плотно, как те же бойцы, но в строю, росли три дерева: толстая, в обхват, морщинистая бороздчатая береза, суровая высокая и непроницаемая ель метров двадцати высотой, отличная приманка для молний, и рябина - таких рябин Странь сроду не видывал: с толстой зеленой, почти осиновой корой, с мощной плодоносной кроной и совсем без сучьев снизу (наверное, в свое время их обрубили, чтобы мальчишки не лазили за ягодами). Все три дерева были отменно здоровы и выглядели так, как в сорок лет выглядят мужчины, которым предстоит прожить сто: рябина обвисла оранжевыми плодами, которые частью забирались в соседнюю еловую крону, береза мощно, как пчелиный улей, гудела и шелестела на ветру. В лесном мраке, который образовывали эти три красавца, три окна под ними выглядели невзрачно, слепо и невесело, а оба желоба и балкон чердака обросли темно-зеленым кантом могучей плесени: из-за деревьев крыша после дождей, видно, не просыхала. "Этот Чудинов - отменный мерзавец, зря я его жалел. Ведь ясно же, что изба нежилая, что он все наврал и здесь никогда не жил, - лениво подумал Странь, поглядывая на свою избу. - Предложить за городскую квартиру этот гнилой сарай... Да лучше бы его врачи совсем зарезали, чем оставлять в живых!" Вместе с тем он понимал, что это предложение, эта мена и есть то, что предлагают ему реально, без процентов и комиссионных, за наличные. Выходило, что это и есть предложение на его спрос: деревенский инвалид готов еще и приплатить за это жилье в Чудиновке, если он, Странь, не перестанет чудить и продолжит настаивать на эмиграции. Родину, господин Странь, надо любить: вот ее предложение на твои высокие запросы - огородничество на тридцати сотках и выкармливание свиней комбикормом. "Он, наверно, политуры выпил или тормозной жидкости и горло сжег: а потом образумился, подлечился и стал образцовым новым русским", - вяло размышлял коренастый и рыжеватый господин Странь с черной сумкой на ремне и пощелкивая дешевой зажигалкой в кулаке. И хотя он это думал, он не двигался осматривать жилье ближе, проверять сохранность свиней в хлеву и целость огорода на всем протяжении. Он сидел рядом с распахнутым колодцем, из которого пованивало донной глубокой водой, жирными опятами, обросшими сруб изнутри, в приятном тенечке, и еще той волнующей тайной, которая исходит на человека от стоячей воды в тихий час. Жаворонок с высот над полями все звенел не умолкая, а к нему еще присоединился азартный кузнечик в траве поблизости: они оба так слаженно солировали и пилили, что захотелось растянуться на лавке, подложить сумку под голову и задремать.

Мало-помалу Странь ощутил себя таким усталым, глупым и обездвиженным, словно всю сознательную жизнь, вросши и пустив корни, провел на этой скамье. По деревенской улице, с тех пор как он здесь появился, никто не прошел, ни одна занавеска не колыхнулась, а это значило, что никто из жителей не заинтересовался незнакомцем. Странь чувствовал, что если еще посидит, то не встанет: вдруг отчетливо показалось, что сумасшедший не только он, замысливший побег, но и Чудинов, клерки из фирмы "Гарант" и визового отдела, все жители Логатова и все население России, кроме тех, которые не шевелятся. Шевеленье и было приметой сумасшествия, потому что  н а с т о я щ е е  самосознание, настоящее бытие должно было произрастать на одном месте и даже в Юрьев день не бегать к другому помещику. Он понял, что он крепостной, а Юрьев день, когда только и можно было на Руси поменять помещика, для него через неделю закончится вместе со сроком действия заграничного паспорта. Странь пошевелился на скамье, встал, зачем-то вынул из сумки все свои, с таким трудом добытые, справки и с ними в руке побрел в сторону заливного луга, прочь из деревни. На самом мысу, где весной разливавшиеся воды намывали наносного песку, теперь желтел лимонным цветом привлекательный пляжик, а подальше от берега и пляжа заманчиво пестрели цветы. Это были пуки крупных ядреных ромашек, нежно пониклых колокольчиков, жесткие белые соцветия тысячелистника, багровая смолка и еще тысячи луговых растений, названий которых он не ведал. Они все кивали, блестели и жужжали, касаясь главами его бедер и колен, помавая фигурными листьями, метелками, султанами своих наверший. Они росли из плотной сухой негостеприимной земли и лишь на краткое лето делали ее благовидной, так что хотелось на ней поиграть и поваляться. Странь шел в самую гущу луга и на ходу сворачивал из своих справок бумажные птички, самолетики, аэропланы и всякие летательные аппараты. Когда аккуратная кипа бумаг превратилась в целую сумку шевелящихся и шуршащих птичек, Странь достиг середины цветущего луга и сел там, так что из травы виднелась рыжеватая, а местами уже седая его голова: издалека было похоже на еще один цвет, лопоухий и безобразный, как чертополох или большая насекомоядная росянка. Поджав под себя ноги, Странь ровно разложил своих сконструированных птичек, расстегнул ворот рубашки, так как ощутил, что потеет, и достал из сумки полуторалитровую флягу со зверобоем. Напиток зверобой он готовил так: покупал на базаре у колдуний связки засушенного зверобоя продырявленного, листья малины с засушенными плодами и смородины, смешивал их в пропорции 2:1:1 и кипятил пять минут на огне; получившееся сырье процеживал, отжимал, отвар остужал, разводил кипяченой водой до литра, а затем вливал туда бутылку ямайского рома. Этот напиток он употреблял по столовой ложке три раза в те дни, когда недомогал, сегодня же отчего-то взял с собой весь объем - полтора литра в армейской фляге. Он сидел в свободной позе посреди луга, скрестив ноги, как татарин, или алтаец у себя в предгорьях, или узбек на ковре, держал в руках флягу и с большим любопытством озирал приветливое разнотравье. С речки с жестяным треском залетали сюда стрекозы, зависая над ним, как геликоптеры, над цветами перепархивали, как махолеты, бабочки голубянки, медянки, крушинницы и дневной павлиний глаз (последних было особенно много); все их движения, перепархивания, зависания и танцы над цветами выглядели как осмысленная тайная и радостная жизнь и некие брачные связи: танцующие эфемериды опыляли статуированные цветы, которые не могли двигаться и потому роскошно цвели, чтобы заманить путешественников и опылиться. Ветер был слабый, но даже от него иные бражники по кривой и ломаной траектории мчались вскачь над лугом все выше и пропадали в слоях, где уже место птицам. Пчелы же были не такие беспечные и не улетали, пока не заглянут в каждый венчик клеверной головки. Кузнечики стрекотали глубоко в лесу травы, так что хотелось их там поискать. Чаша неба над головой была бездонна, голуба и где-то совсем вверху связана в устье, как махорочный кисет или отверстый зрачок голубого глаза. Странь налил в походный колпак-стакан из фляжки и чуть пригубил удушливо ароматного зелья. Он выпил совсем немного, с наперсток, и с детским наслаждением запустил самую крупную бумажную птичку, которая получилась из медицинского полиса. "Я теперь не болен", - сказал он вслух, глядя, как голубоватый кусок гербовой бумаги парит на ветру, плавно спускаясь к речке. Он хотел и другую птичку запустить, в другую сторону, но внезапно увидел, что висит над лугом в полуметре, как это иногда случается с очень настойчивыми индийскими браминами: ноги по-прежнему скрещены, но примятая трава, жуки, пчелы и качающиеся колокольчики остались внизу. "Маши, маши крыльями-то, ты теперь птица, у тебя крылья" - посоветовал ему внутренний голос, чтобы вывести из недоумения и избавить от легкого испуга. И Артем Васильевич Странь действительно ощутил, что его кости стали полыми и легкими, ощутил в сердце прилив отважного настроения, а в руках, которые отнюдь не покрылись перьями, а были все теми же бледными, незагорелыми и слабыми руками, держит открытую фляжку и стакан. "Выпью еще пятьдесят грамм, - подумал он счастливо. - И возьму только заграничный паспорт, потому что он не пригодился: он слишком твердый". Он двинулся было снижаться, чтобы взять паспорт из сумки, взмахнул для равновесия пару раз руками и увидел всю панораму - с речным рукавом, овсяным полем и деревней Чудиновкой - уже с порядочной высоты кучевых облаков. "Ты маши, маши крыльями-то, - уговаривал его внутренний голос. - Топлива тебе хватит до шведского города Лулео, а там будет дозаправка. Маши, маши, улетай, стремись выше! Ведь виза у тебя заканчивается, а тебе предложили перевоспитание трудом на огороде в Чудиновке. Зачем тебе свиньи, если ты можешь преподавать медиевистику в университете в Лулео: там есть русская община. - Внутренний голос был настойчив, взволнован и принадлежал пылкому энтузиасту. - Если ты захочешь дозаправиться и продолжить полет по приглашению над Атлантикой, в городе Лулео ты купишь ром и за городом на медвежьей поляне заготовишь малины, смородины и цветущего зверобоя продырявленного, сколько хочешь: он такой же, как и здесь, без сертификата. Маши, маши руками-то, ориентируйся по солнцу, ты теперь птица".

Так Артем Васильевич Шипицин-Странь, человек с двумя дипломами о высшем образовании, покинул свое отечество и решил свои проблемы.




© Алексей Ивин, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.




Доставка цветов харьков -100% качество и сервис от Розарий

rozariy.com

Словесность