Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



ТРАКТАТЫ


  1. ДЕБИЛ
  2. ДОЖДЬ
  3. НЕСУЩИЙ ЗЕРКАЛО
  4. ЛЮБИТЕЛЬНИЦА КАКТУСОВ
  5. ЗАЖЕГШИЙ СПИЧКУ



      1. ДЕБИЛ

      Все так запутано, переплелось корнями,
      но если вглядываться зорче и верней,
      то можно различить меж всеми нами
      систему строгую невидимых ветвей.

      Мы в подчинении у ртутного столба.
      От самочувствия зависима судьба.
      Вращению Земли подчинена река,
      хотя заложена в нее иная сила.
      Ничтожный перекос пружинок ДНК,
      помноженный на плоть, дает итог дебила.

      Косоугольный рот с обрывками слюны
      коверкает и мнет разрозненные слоги,
      они выходят несуразно, как слоны,
      до половины увязая по дороге.
      И нахлобучен лоб на тусклые глаза,
      а что в нем кроется, пересказать нельзя.

      ...Как много намело сверкания и хруста,
      и на сугробы куст поставлен, точно люстра,
      длина прогулки от очарования зависит,
      а вместе с тем и жизни всей длина,
      тождественная сумме наших мыслей,
      на сумму наших бед разделена.

      Дебил, закутанный в громоздкий жир и шубу,
      стоит, обиженно выпячивая губы.
      Средь множества вещей беспомощно висеть,
      не в силах увязать два предиката разом, -
      так грудой шестерен, сорвавшихся с осей,
      вращается его окислившийся разум.

      Изломы льдистые мерцают, словно уголь.
      Сосульки терпкий вкус от водостока ржав.
      Все так зависимо, похоже друг на друга -
      круженье снега и крушение держав.
      Все разъединено, хотя на самом деле
      скрепляется числом, как гайкой и скобой,
      а череда из оттепелей и метелей
      уравновешена сама собой.

      И все смыкается в несокрушимый остов,
      и мудрость книжная тут вовсе ни к чему,
      когда простые неуклонные вопросы
      растут из мира, протыкая ум.
      На них ответа нет, начал не различить,
      а жизнь подрагивает, ежится и дышит
      в просторной паутине следствий и причин.

      Дебил по улице идет, грызя ледышку.

      _^_




      2. ДОЖДЬ

      С неутоляемой всеядностью зеваки
      я шел, петляя в городской изнанке,
      и по дороге дождь меня застал.
      В кирпичных пазухах, асфальтовых извивах,
      не огибая луж и не раскрыв зонта,
      я брел бесцельно и неторопливо,
      а ливень с каждым шагом нарастал.

      Текла брусчатка, и фасады оплывали.
      Я в ливень был забит, как гнутый гвоздь,
      и луковыми стрелками печали
      сухое сердце проросло насквозь.
      В развалинах воды, почти непроходимых,
      меня по ломаной окружности ведя,
      шел некто невесомый и незримый,
      обтянут бычьим пузырем дождя.

      Его присутствие внезапно стало явным.
      Я различить сумел немного погодя
      одежду длиннополую, венок из лавра.

      Все остальное дождь скрывал, как плащ.
      В теснинах каменных, под небосводом рваным
      вдвоем кружили мы средь водных чащ.

      Ворочалась грозы лоснящаяся туша,
      в ушах стоял ее косматый хрип и плач,
      и мне казалось, что сквозь собственную душу,

      принявшую строенье улиц, площадей,
      двоих людей, в сплошной воде бредущих,
      иду и не могу найти себя нигде.

      Повсюду пелена - промозглая, слепая;
      пытаясь сквозь нее хоть что-то разглядеть,
      над разумом своим мучительно всплывая,

      к попутчику я обратил вопрос немой,
      поскольку не сумел облечь его словами.
      И все поняв, ответил спутник мой,

      догадки скомканные подытожив:
      "Не все ль равно - по кругу или по прямой
      стремить свой бег? Везде одно и то же,

      поверхность ковырни - под нею пустота,
      но стоит пустоту на пустоту помножить,
      в итоге возникает простота

      исходного нуля, как бы яйца, в котором
      из гущи мрака созидается звезда,
      чтоб послужить начальной точкой для простора.

      Ты потерял себя, и вот пришла пора
      приникнуть к пустоте, в ней обрести опору.
      Попробуй уцелеть, рассудком жизнь поправ,

      укрывшись от нее всезнанием непрочным.
      И если прав Эйнштейн, а он, как видно, прав,
      ось равновесия меж будущим и прошлым

      проходит через слово н и к о г д а".
      Мы вышли между тем на рыночную площадь,
      и спутник мой исчез без звука, без следа.

      Был мокр и пуст ребристый рынок.
      Над ним вращалась наподобие чаинок
      густая стая птиц; ее архитектура
      перемещалась, образуя каждый миг
      трепещущие многогранные фигуры,
      просвечивавшие сквозь облик кутерьмы.

      И дождь, подобный кристаллической решетке,
      все нематериальней становясь,
      сдвигался в вышину, размеренно и четко
      меж небом и землей прочерчивая связь.

      Я пристально смотрел.
      На первый взгляд,
      все окружавшее совсем не походило
      на винтовой промерзлый ад.

      Так я земную жизнь прошел до середины.

      _^_




      3. НЕСУЩИЙ  ЗЕРКАЛО

      В щербатых улицах и гнутых переулках,
      в колодезных дворах и подворотнях гулких,
      под вечным запахом дрожжей с хлебозавода,
      короче, в мирозданьи городском,
      где несуразная полезная природа
      в аллеи пышные построена гуськом,
      все распределено осмысленно и гладко.
      Так велико давление порядка.

      Но из картины этой выпадает
      несущий зеркало по улице старик.
      (Оно колышется, как световой плавник.)
      Старик высокий, чинный и прямой.
      (Края топорщатся лучистой бахромой.)
      Он шествует отдельно от прохожих,
      сосредоточен, отрешен и осторожен,
      и зеркало наклонно держит у виска,
      как будто бы боится расплескать
      течение неторопливых отражений.
      Движенье зеркала равняется движенью
      всей улицы в системе где старик
      подвешен неподвижно, шевелит ногами,
      дома и облака полощет в амальгаме
      и ненароком запрокидывает их.

      От хрящевидных глаз к продавленному рту.
      от кадыка и до коричневых залысин
      его лицо перетекает, словно ртуть,
      от суммы собственных пропорций не завися.
      Он превращается то а жабу, то в щегла,
      а то и просто - в человеческом обличьи
      вдоль парапета семенит по-птичьи
      и в мир глядится, будто в зеркала.
      Он ищет мальчика со стрижкою короткой,
      он ищет юношу с пушистым подбородком,
      молодожена, щеголя, солдата,
      он ищет всех, кем был когда-то.
      В пространстве вместо них - бесцветные зиянья.
      В себе уже он не находит узнаванья,
      скользит отвесно по шкале пифагорейской
      (по 20 лет, по 20 лет, по 20 лет...)
      и утыкается в бесплотную поверхность,
      где тела нет, и взгляда нет, и только след,
      лишенный имени, субстанции, личины,
      лишь самому себе является причиной.

      И на плече у старика, в зеркальной штольне,
      где свет раскидистый, зыбучий, как вода,
      пространство прыгает мячом прямоугольным,
      об амальгаму переламывая даль.
      И скудный лик его бесстрастно стеаринов.
      Несущий зеркало по улице старинной,
      средь эркеров, кариатид, лепнины,
      объятый временем и пляской световой,
      ровесник здания с Палладой на фронтоне,
      чуть старше фонарей, чуть младше мостовой,
      он удаляется и в переулке тонет,

      спиною к жизни, к неизвестности лицом.

      _^_




      4. ЛЮБИТЕЛЬНИЦА  КАКТУСОВ

      В углу двора полуподвальное окно
      шеренгой кактусов заграждено.
      Иголками, шипами, волосками
      хозяйский взгляд щекочут и ласкают
      тугие дольчатые пузыри,
      наросты, лопасти, змеиные изгибы
      и сросшиеся сплюснутые глыбы.
      И светится тихонько изнутри
      зеленым светом шишковатая лужайка.
      Глядит в окошко дряхлая хозяйка.

      Окошко отсекает, словно лезвие,
      часть туловища, и она
      оптическим полуподвальным срезом
      по грудь в асфальт погружена.

      Эклиптика ее ума
      причудлива, как жизнь сама,
      заломлена, как щегольская шляпа,
      но в недрах черепа заклинил некий клапан,
      и потому глухой объем двора
      в ее мозгу неисчерпаем, как дыра.

      По целым дням она глядит в окно,
      как режутся пенсионеры в домино.
      На солнышке лежат четыре кошки,
      хвосты у них изогнуты, как ложки,
      Развешано белье, играют пацаны,
      винтовками из палок вооружены.

      Жизнь стиснута, как трилобит в мелу,
      двумерным дном кирпичного колодца.
      Полуподвальное окно в углу,
      и, господи, как мало остается:
      глядеть в окно поверх своих питомцев,
      оплакивать кашпо, бранить метлу,
      барахтаться в припадке на полу.

      Она глядит в окно, и вровень с головой
      топорщатся щетиной боевой
      мясистые игольные подушки.
      Их алые цветы - как банты на макушках.

      О, если б знали вы, что зренье - это труд,
      и старики, глядящие из окон,
      себя тем самым убеждают, что живут,
      что одиночество совсем не одиноко.

      О, если б знали вы, какая благодать:
      набрать воды в помятое ведерко,
      и ждать, покуда выдохнется хлорка,
      и после - бережно горшочки поливать.

      _^_




      5. ЗАЖЕГШИЙ  СПИЧКУ

      Ноябрь над городом распахнут, словно двери
      в клубящийся котел дождей и синевы.
      Когда неприбранные жесткие деревья
      выпрастывают ветви из листвы,
      лохмотья птичьих крыл полощутся за ними,
      и оголенные сады въезжают в зиму,
      как на грузовике везут вповалку мебель -
      столь откровенно выворочен быт,
      лишь кое-где подоткнутый рогожей,
      и стульев ножки выпирают, будто рожки.

      Вчерашней ночью возле ателье проката
      мне показалось: я здесь жил когда-то.
      Манившая меня издалека,
      над ателье зеленая реклама
      напоминала о квартире коммунальной,
      о самодельной мебели, долгах,
      о счастье безрассудном и непрочном.

      Но я искал слова для осени и ночи.

      Прохожий прикурил на лунном перекрестке,
      где тени падали внахлестку, словно доски,
      с paзлапистых безлиственных коряг.
      Свет облизнул лицо с поспешностью собаки,
      и рваной маской проявился лик во мраке -
      неузнаваемо глубокий, точно мрак.

      Переплетенье на лице темнот и бликов
      перемешалось в густоте равновеликой.
      Упрятанный в горсти, обычной спички блиц
      открыл спокойствие раздумий непомерных
      и одиночество, приравненное к смерти, -
      изнанку, общую для миллионов лиц.

      И три секунды жил осколок света,
      мятущийся на деревянном стебельке,
      зажатый в медной напросвет руке.
      По каменному желобу проспекта
      прохожий удалился, волоча
      дым, словно плащ, свисающий с плеча.

      Сегодня ночью прекратился листопад.
      Добыча ветра копошится под ногами,
      хитиновые желуди хрустят.

      И кто-то высоко над нами спичку зажигает,
      и озаряет до последнего листка
      взаимодействие цепей тончайших.
      Всеобщую проверку делает наладчик,
      зажегший спичку, не имеющий лица.

      А ночь колышется и раздувает жабры,
      в глубоководном сне плывет громада-ночь.
      Горит провал небес, как челюсти, разжатый.
      До бездны звёзд умом дотронуться невмочь.

      _^_



© Николай Гуданец, 2011-2024.
© Сетевая Словесность, 2011-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность