Первый маршрут начинается в одном из самых населенных и оживленных в прошлом и в настоящем венецианских кварталов - Кастелло, и сразу же перемещается в другой, столь же оживленный квартал - Каннареджо. (четыре другие венецианских квартала, или района, суть Сан-Марко, Сан-Поло, Санта-Кроче и Дорсодуро) 1 . Наше повествование начинается в Калле 2 де ла Кавалерицца (Calle de la Cavalerizza), позади большого готического собора, освященного в честь Св. Иоанна и Павла, - Сан Джованни э Паоло, Дзаниполо (Zanipolo) по-венециански. На этом месте на рубеже XVII и XVIII веков стояла Кавалерицца дей Нобили (Cavalerizza dei Nobili) - манеж, который ради кавалерийских утех венецианских патрициев мог вмещать в себя более 70 лошадей. И в глубине этого же канала, в доме синьор Поццо, 25 июля 1755 года был арестован и препровожден отсюда в тюрьму Пьомби Джакомо Казанова. Но о нём мы поговорим позже.
В Сан Джованни э Паоло, заложенном в 1426 году и освященном в 1430, находятся или находились останки многих венецианских дожей и героев Республики. Среди них покоится в мире Маркантонио Брагадин (Marcantonio Bragadin), мученик Фамагусты 3 , с которого в 1571 году, незадолго до победы христиан при Лепанто, турки содрали кожу. Кожа героя была выкрадена из константинопольского Арсенала (где она хранилась как военный трофей), доставлена в Венецию и помещена в урну в правом притворе собора 18 мая 1596 года.
А в нескольких шагах от нее, в стене под левым крестовым сводом, хранятся останки дожа, отомстившего за эту жертву, - Себастьяно Веньера (Sebastiano Veniera), победившего турок при Лепанто в знаменитейшем морском сражении, изменившем судьбы современной Европы. Но не только упокоившиеся в мире мужи творили историю Яснейшей. Есть и такие, что продолжают бродить. Как, например...
1. Дож-предатель, дож-слепец и дож-пророк
Прямо позади церкви, в беспокоящем свете огромных стеклянных окон, каждую ночь происходит нечто, далекое от обыденности. Дошедшие до нас смутные сведения говорят, что будто бы в 1355 году на этом самом месте дож Марин Фальеро (Marin Faliero) соединился со своими сподвижниками - заносчивыми купцами, желающими переменить жребий и покончить с экономическим и социальным кризисом, в котором барахтался город, истощенный к тому же войной с Генуей, чтобы исполнить свое безумное желание - арестовать правительство, перевернуть все магистратуры и стать единоличным властителем Венеции.
Раскрытый во время подготовки, заговор были сурово пресечен; дож-предатель понес наказание последним, на той же самой лестнице Палаццо Дукале, где восьмью месяцами ранее он принял власть. Его голова, отделенная от туловища, в могиле была помещена между ног, как вечное напоминание о позоре, нанесенном его собственной Республике.
И вот теперь он - укороченное туловище, пребывающее в смехотворном неведении, где находится его голова, продолжает бродить, ища её там, где зародился и созрел заговор. Фальеро вынужден передвигаться со связанными за спиною руками, и есть такие, кто уверяют, что слышали его плач, хоть он и безголовый 4 .
На том свете его вечно преследует, чтобы окончательно расквитаться, другой дож - Энрико Дaндоло (Enrico Dandolo), который восьмидесятилетним и слепым возглавлял завоевание Константинополя в 1204 году во время четвертого Крестового похода. С горящими углями вместо глаз и с отточенным клинком, который он вынужден держать за лезвие, постоянно режа руки в память о пролитой по его приказу невинной крови, испуская из разверстого рта никому не слышимый крик, Дандоло тоже осужден бродить, чтобы найти Фальеро и отомстить наконец за нанесенное городу бесчестье. Их встреча неизбежна, пусть даже городские легенды через столетия проносят рассказы о том, как эти двое несколько раз оказывались совсем рядом, не видя один другого.
Почти не замечая ожесточенной борьбы, разворачивающейся в двух шагах от него, другой дож, Томмазо Мочениго (Tommaso Mocenigo), не может обрести покой и веками ходит взад и вперед около Сан Джованни э Паоло. Известный как "дож-пророк", Мочениго в 1423 году на смертном одре провозгласил, что Венецию постигнет военный и торговый крах, если после него дожем будет избран Франческо Фоскари (Francesco Foscari). "И если вы, оборони Господь, - были последние слова Мочениго - сделаете его дожем, то вскорости обретете вы войну; и у кого сейчас десять тысяч дукатов, будет только тысяча, и у кого сейчас десять домов, будет только один, и у кого десять перемен платья, мантий и сорочек, с трудом одну найдет...". Выборы состоялись, и всё исполнилось. Теперь дож, лишенный речи, бродит кругами, а изо рта у него без конца выползает длинный бумажный свиток, на котором написано одно только слово - Veritas, Истина. Багровое лицо Мочениго орошено слезами, он задыхается от усилия, мало-помалу свиток закручивается вокруг его ног, из-за чего дож беспрестанно падает.
В то время как от первых двух дожей лучше держаться подальше, Мочениго с удовольствием примет помощь того, кто готов распутать ему ноги - но только распутать ноги. Его грустный взор на мгновение озаряется благодарностью, затем он должен подняться и продолжить свой путь.
Легенда (появившаяся относительно недавно), рассказывает, что здесь вплоть до середины XIX века обитал один из последних звонарей колокольни Сан-Марко. Этот человек, чье имя не сохранилось, был ростом более двух метров и имел непропорционально длинные руки.
Однажды, выходя с воскресной мессы, его приметил директор венецианского Научного института 6 . Ученый муж сразу подумал, что скелет этого человека очень украсил бы анатомическую коллекцию Института. После долгих колебаний, звонарь поддался на уговоры профессора и согласился принять круглую сумму - с тем, чтобы после его смерти скелет по завещанию отошел Институту.
Звонарь поначалу был немного обескуражен, но потом подумал: "Отчего же не продать? Я уже не молод, но профессор куда старше. Он скоро умрет, и если я отправлюсь в мир иной хотя бы через два-три года после него, об этом договоре уже никто не вспомнит". Заключив договор, профессор заплатил звонарю и, шутя, добавил: "Как умрешь, помещу твой скелет в большой стеклянный ларь и дам ему в руку колокольчик. Пусть охраняет коллекцию!"
Звонарь в глубине души был убежден, что этого не случится, и поспешил с деньгами в ближайшую остерию. Поскольку он был любителем хорошего вина и мог теперь себе его позволить, то просиживал в остерии целыми днями. И не вышли у него еще все деньги, как удар хватил его прямо за столом кабачка. Так скелет отошел профессору, который поместил его в ларь в институте с колокольчиком в руке. Теперь скелет звонаря Сан-Марко находится в музее естественной истории, что в бывшем "Турецком подворье" (Fondaco dei Turchi) 7 . Он стоит на своем месте, пока время не приближается к полуночи. Тогда он взбирается на колокольню Сан-Марко и бьет двенадцать раз в самый большой колокол, Марангону. Потом бредет, пошатываясь, вдоль каналов, ведущих к его бывшему дому, звенит колокольчиком и пристает к прохожим, прося у них милостыню, чтобы выкупиться.
Ческо Пиццигани (Cesco Pizzigani) был одним из лучших каменотесов своего времени. Он принимал участие в работе над фасадом Скуоле ди Сан-Марко, и его удивительными руками сотворены тонкие игры с перспективой, благодаря которым фасад до сих пор знаменит на всю Европу. Через несколько лет после этого, в 1501 году, неожиданная болезнь подкосила Фьоринду, молодую жену художника. Тщетными оказались все бесконечные заботы, которыми любящий Ческо пытался спасти её жизнь. Она умерла, оставив безутешным мужа, который даже продал свою мастерскую, чтобы иметь возможность испробовать все средства.
Вконец опустошенный, пораженный неизлечимой печалью об утраченной любви, Ческо через несколько лет превратился в нищего, просящего милостыню у дверей Скуолы Гранде - в возведении которой он сам некогда принимал участие. Время от времени, пока его никто не видел, он развлекался в прежнем искусстве, царапая старым гвоздем по бокам портика профили кораблей, которые каждый день загружались и разгружались у широких ступеней площади.
В это время по соседству жила одна женщина, у который был ребенок от левантинца - еврея, который, став подданным Турции и пользуясь правам, дарованными иностранным купцам, жил - подобно многим таким же, как он - на острове Джудекке.
Сын, живший вместе с отцом и тоже одевавшийся по-турецки, часто приходил навещать женщину. Не сосчитать, сколько раз он набрасывался на неё с кулаками, вымещая на ней свой внутренний разлад - неудовлетворенность положением полувенецианца и полулевантинца, одинаково плохо принятого обеими общинами. Женщина, которая жила одна и никогда не была замужем, кротко переносила вспышки гнева своего сына, которого она любила больше, чем себя самое.
Но однажды вечером дело зашло слишком далеко. Обуянный такой яростью, какую он никогда прежде не испытывал, юноша зарезал собственную мать и в буквальном смысле вырвал сердце у неё из груди. Опомнившись и ужаснувшись содеянным, он тут же убежал, выбросив нож, но продолжая сжимать в руке вырванное сердце. Он хотел взбежать на мост перед Скуолой, но на первой ступеньке споткнулся и упал, выронив бедное сердце. Оно перевернулось на земле несколько раз, остановилось, и из него послышался голос: "Сынок, ты не ушибся"?
Обезумев, парень побежал к лагуне, в сторону кладбища, и, бросившись в волны, утопился. До сих пор в тишине площади можно услышать скорбные причитания убийцы, который ищет сердце, чтобы согреться его любовью холодными зимними ночами.
А Ческо? Ческо, как обычно, спал под воротами Скуолы. Он видел эту сцену и решил обессмертить её на свой манер, процарапав рисунок на мраморе. И теперь еще по бокам портика, рядом с профилями кораблей, можно разглядеть человеческую фигуру с большим тюрбаном на голове, сжимающую в руке человеческое сердце - материнское сердце
Созданный в 1837 году объединением двух островов - собственно Сан-Микеле (называвшегося в древности Сavana de Muran, потому что он давал прибежище лодочникам, плывшим на остров Мурано и обратно) и прилегающего к нему островка Сан-Кристофоро делла Паче ("мирного" - этот эпитет появился после того, как островок был подарен Малым Советом богослову фра Симоне в качестве премии за мир, который тот установил между Венецией и Миланом в 1454 году), Сан-Микеле нынче служит местом захоронения не только для венецианцев. Здесь покоятся, среди прочих, музыканты и композиторы Игорь Стравинский и Карл Фильч 8 , поэт Эзра Паунд, писатель 9 Иосиф Бродский.
На острове с Х века существует маленькая церковь Михаила-Архангела (San Michele Arcangelo), которая могла служить приютом Святому Ромуальду (ум. 1027), другу дожа Пьетро Орсеоло I и основателю камальдульского ордена, которому в 1212 году и отошли церковь с монастырем. Нынешнюю церковь Сан Микеле ин Изола ("на острове"), архитектор Мауро Кодусси начал возводить из простого истрийского камня в 1469 году. Благодаря своим строгим и благородным пропорциям, выдержанным узорам, она входит в число прекраснейших религиозных сооружений итальянского Возрождения.
С 1829 года монастырь снова становится пристанищем для верующих. Но до этого - после того, как в начале XIX века камальдульский орден был сокращен - почти тридцать лет его кельи служили темницей. Сюда в 1822 году были заключены боровшиеся против Австрии Сильвио Пеллико 10 и Пьетро Марончелли, прежде чем их перевели в Шпильберг. Еще раньше здесь монашествовал фра Мауро Капеллари, будущий папа Григорий XVI (1831-1846) 11 . Однако еще раньше другой фра Мауро, космограф, прославил эти стены своим изумительным атласом мира, который оправданно считается величайшим картографическим памятником позднего Средневековья и хранится сейчас в Библиотеке "Марчиана" 12 . Именно про него рассказывают историю, в которой фигурирует...
4. Космограф, похитивший сны Люцифера
Известно, что фра Мауро умер в 1459 году в глубокой старости. Известно также, что на острове-монастыре Сан-Микеле у него была целая картографическая мастерская и несколько помощников. Из этой-то мастерской и выходили изумительные атласы, среди которых - карта мира, составленная по прямому поручению короля португальского Альфонсо V, и другая великолепная карта, хранящаяся сейчас в Апостольской библиотеке Ватикана.
Каким образом церковный служитель, никогда не покидавший монастыря, мог рисовать эти карты - покрыто тайной. Историки объясняют, что он составлял их, опираясь на сведения, доставляемые венецианскими путешественниками, но по народной легенде он делал это, опираясь на сны - не свои собственные, а на сны дьявола. Монах был наделен необыкновенным даром собирать над островом сны Люцифера и потом, в самую пасмурную погоду, проецировать их на тучи.
Из истории мира сего известно, что дьявольские создания частенько ускользали из-под контроля своего создателя. Точно также и его сны - в Средневековье они бушевали в небесах, пугая смертных и указывая дорогу на шабаш ведьмам, духам и нечистой силе. Фра Мауро нашел способ укрощать их и узнавать с их помощью пределы мира, неизвестные прочим. Краски, детали и точность его карт, поражающие до сих пор, - суть ни что иное, как вихрь образов тогдашнего мира, освобожденных во сне Люцифером. Пойманные на карту монахом-космографом, читавшим очертания и оттенки на облаках во время предшествующих буре порывов ветра, эти сны и сейчас можно порою увидеть клубящимися высоко над кладбищем, летними ночами, во время самой злой непогоды.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Названия шести кварталов, на которые исторически разделена Венеция, буквально означают: Замок, Главная канава (или канал), Святой Марк, Святой Павел, Святой Крест (от названий главных соборов каждого квартала), Становой хребет. (все примечания - переводчика)
2 В Венеции слово "канал" (calle на местном диалекте) употребляется как "улица" (via).
3 Фамагуста - порт на Кипре. В 1571 году контроль над Кипром перешел от венецианцев к туркам. Однако в октябре того же года соединенный испанско-венецианский флот нанес во время битвы при греческом городе Лепанто сокрушительное поражение турецкому флоту (в этой битве Сервантес лишился руки) и остановил натиск Оттоманской Порты на Европу. Битва при Лепанто считается последним крупным сражением гребных судов.
4 Самая известная из литературная интерпретация этой истории - новелла Гофмана "Дож и догаресса". Можно назвать также поэму Байрона "Марин Фальери" и одноименную оперу Доницетти. Само наличие заговора, однако, ставится некоторыми историками под сомнение. Возможно, готовность Фальеро совершить переворот была сильна преувеличена венецианскими патрициями, чтобы избавиться от не соответствующего тяжелой политической ситуации жесткого и неуступчивого 70-летнего дожа.
5 Corte - двор. В Венеции - маленький внутренний дворик между домами, в отличие от площади, именуемой в Венеции не "пьяцца" (площадь), а кампо ("поле") или орто ("огород"), потому что некогда венецианцы действительно использовали почти все незастроенные участки земли для аграрных нужд.
6 L'Istituto Veneto di Scienze, Lettere ed Arti (Венецианский институт науки, литературы и искусства) - Венецианская академия наук, существующая с 1810 года.
7 Museo Civico di Storia Naturale (Santa Croce, 1730).
9 Carl Filtsch (1830-1845) - румынский пианист, ученик Листа и Шопена, подававший огромные надежды. Дал свой первый концерт в 10-летнем возрасте. Умер в Венеции. Существует международный конкурс его имени.
10 Поэт и карбонарий Сильвио Пеллико (1789-1854) известен русскому читателю тем, что на его написанную в заключении книгу "Об обязанностях человека" дал восторженную рецензию Пушкин.
11 Уроженец Венето Бартоломео Альберто Капеллари, принял на Сан-Микеле постриг под именем Мауро в 1783 году. В 1787 году он был рукоположен в священники.
12 Biblioteca Marciana - главная библиотека Венеции, расположенная бок о бок со дворцом Дожей, одна из старейших светских библиотек Европы. По мнению Иосифа Бродского - прекраснейшая библиотека мира.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
