Каждый по-своему, но всё равно одиноки,
пишем в одном нескончаемом дневнике.
Снег начинает идти, накрывает истоки,
и корабли спускаются по реке.
Помнишь, как треснул лёд и тонул, ребенком...
холод палящий, падение, искры, мрак.
Так и живешь - боишься, что дальше тонко,
если выходишь на берег речной, рыбак.
Так и живешь, как будто о чем-то помнишь,
не различая по вкусу болезнь и ложь.
Просишь - напрасно. Пока не приходит помощь
тех, кого в эту пору совсем не ждёшь.
Ходят по водам, повелевают стихиям,
сквозь полудрему бормочут свои псалмы -
малые мира сего, одинокие и простые,
спящие в серых постелях среди зимы.
В марте по небу скитаются тусклые рыбы.
Видишь, - повсюду вода, не дождаться ковчега.
Суша всё меньше. Мы гибнем с тобой. А могли бы
вместе уйти по последнему талому снегу.
Нам бы в пути помогали герои и боги.
Я бы учился любить тебя верно и тихо,
гладил бы волосы, трогал бы тонкие ноги.
Так и глядишь, избежали бы горя и лиха.
Вот и вода у ступней. Прибывает к коленям.
Море сильнее любого, любому по росту.
Ты понимаешь внезапно: нет смерти и тлена.
Мы просыпаемся рыбами. Как это просто.
На склоне оживает бурый вереск,
март прогревает воду и траву,
уносит лёд и гонит рыб на нерест,
удерживает лодки на плаву,
бросает горсть зерна и щепоть пепла,
не оставляя никаких причин
грустить, что так прекрасна и нелепа
любовь двух женщин или двух мужчин.
И небо день за днём теплей и шире.
И мы, остановившись на бегу,
сейчас одни - пускай не в целом мире,
а здесь, на этом тихом берегу.
Как случилось, что враги уходят,
жгут у стен прощальные костры?
Мягче и доверчивей природа,
и мальки выходят из икры.
Ненадёжно и волшебно, словно
подошел к концу какой-то срок.
После водолея, перед овном
не прядётся нить, не страшен рок.
Ветер обнажает плоть обрыва,
море принимает кровь реки.
Сердце в рёбра тычется, как рыба,
мягко расправляя плавники.
Мы шли по городу в субботу (без шапок, шарфов и пальто).
не торопился на работу на тихой улице никто.
На ветках в парке пели птицы. Мы нагуляли аппетит,
поели сэндвичей и пиццы (а солнце перешло в зенит).
То здесь, то там играли дети. Мы подошли к большой реке,
уселись, расстелив газеты. (Паслись овечки вдалеке.)
И в этот день прошли печали (а баржи плыли под мостом).
Никто не слышал: мы молчали о чём-то очень дорогом.
Потом мы шли обратно в город, совсем не разнимая рук.
дул ветер в волосы и ворот. (И замыкался странный круг.)
Мелькали пёстрые кварталы, и пахло в воздухе смолой.
Никто не видел: мы летали (в двух сантиметрах над землей).
"Полёт разборов", серия 70 / Часть 1. Софья Дубровская[Литературно-критический проект "Полёт разборов". Стихи Софьи Дубровской рецензируют Ирина Машинская, Юлия Подлубнова, Валерий Шубинский, Данила Давыдов...]Савелий Немцев: Поэтическое королевство Сиам: от манифеста до "Четвёртой стражи"[К выходу второго сборника краснодарских (и не только) поэтов, именующих себя рубежниками, "Четвёртая стража" (Ridero, 2021).]Елена Севрюгина: Лететь за потерянной стаей наверх (о некоторых стихотворениях Кристины Крюковой)[Многие ли современные поэты стремятся не идти в ногу со временем, чтобы быть этим временем востребованным, а сохранить оригинальность звучания собственного...]Юрий Макашёв: Доминанта[вот тебе матерь - источник добра, / пыльная улица детства, / вот тебе дом, братовья и сестра, / гладь дождевая - смотреться...]Юрий Тубольцев: Все повторяется[Вася с подружкой ещё никогда не целовался. Вася ждал начала близости. Не знал, как к ней подступиться. Они сфотографировались на фоне расписанных художником...]Юрий Гладкевич (Юрий Беридзе): К идущим мимо[...но отчего же так дышится мне, / словно я с осенью сроден вполне, / словно настолько похожи мы с нею, / что я невольно и сам осенею...]Кристина Крюкова: Прогулки с Вертумном[Мой опыт - тиран мой - хранилище, ларчик, капкан, / В нём собрано всё, чем Создатель питал меня прежде. / И я поневоле теперь продавец-шарлатан, / ...]Роман Иноземцев: Асимптоты[Что ты там делаешь в вашей сплошной грязи? / Властным безумием втопчут - и кто заметит? / Умные люди уходят из-под грозы, / Я поднимаю Россию, и...]