Volkswagen - волк с вагиной,
волчица автострад,
размашистой равниной
неси меня назад.
Куда впадают воды
пока не решено,
но на зубах природы
песчаное зерно
скрипит, резцы стирает.
Кто первым умирает
в краю, где смерти нет?
Смотри, дитя играет,
бежит на красный свет.
Брат сад, дары твоих утрат -
к ногам упавшие плоды.
Пусть псы и дети разглядят,
где я, где ты.
Древесный, лиственный близнец -
вот и едины, наконец.
От яблони и до хурмы
всё мы -
летающие деревья, птицы с корнями,
дети сияющей тьмы.
Я больше не умею ждать -
созрел зеленый твой ренет,
Жизнь - слово "нет" и слово "да",
но больше нет
словес, телес, тенет, услад,
брат сад.
Сладимый мед, родимый дом
найдем потом.
Вопрос: "Болит?" - ответ: "Пройдет".
Бескровны: облако - не кров.
Бескровны: кровь густа, как мед,
и тянется, а не течет.
Велик, но тесен темный ров,
куда впадает косогор,
и гол простор,
где мы росли, цвели, и зрели,
и сиротели.
Но чьи в тени плоды висят
и на свету глаза блестят,
брат сад?
"Кто ж это, ответь,
В новогоднем наряде?
Сам себя не узнал". (Басе)
Твой фас значительней, чем профиль.
Прав Мефистофель, Фауст прав:
хватаешь друга за рукав,
а друг другой - на шаг отстав,
уже неотличим от прочих,
прозрачен, призрачен, призрен
в родильне незнакомых стен,
в давильне соков виновзглядных,
тягучих, терпких и прохладных,
накормлен и омыт иной -
победной - квантовой волной.
Побег его и возвращенье
есть лишь взаимопревращенье
тебя в него и вас - во все
живое-мертвое-живое.
В едином мире розны двое -
ты и трехстишие Басе.
Кто ж это?
Это луч света,
лучник света,
его стрела,
стрелка минутная - в горло вошла
и обломилась...
...но эллина, этруска, арамея.
Закон, обратной силы не имея,
подталкивает к выходу. Вперед!
Пока ноябрь. Пока не прочен лед
на водах Сены, Стикса, Лтавы, Леты,
пока не твой черед - давать советы
тому, кто только жизнями берет...
Поспевший девственный орех
взял на себя наш грех,
а больше ничего не смог -
его молочный сочный мозг
насквозь прошил росток
и тонким прутиком скрепил
основу и уток
земли и туч. На полотне
ты, нарисованный, ко мне
спешишь, как тот Абу Халил,
что в небо взмыл без крыл,
но с кровной музыкой, вовне
излившейся из жил,
из жизни всей. Я больше не
скорлупных пленница тенет,
и ты свободен, как в окне -
www.chebrova.net
Но поздно. Тихо спит Одесса
ошУюю и одеснУю.
Теперь ты - часть того процесса,
который переименую,
чтобы не обескровить сына.
Не "смерть" - "чужбина",
вернее, родина, где впредь
уже не сможешь умереть -
вернешься жданными дождями,
как будто с нами
и не прощался - с морем, домом,
в который не заманишь медом,
поскольку пуст с тех пор, как ты
зашел за дальние кусты,
оскальзываясь по тропе,
протиснулся в тугой разрез,
родясь обратно, и исчез
из виду. Плакать о тебе
не будем. Говорят, ты здесь.
Морская взвесь
осядет, сядем в круг и мы -
любимцы тьмы
словес и светлой тишины.
Теперь равны
мы все. Но ты других равней -
крылатый сфинкс в саду камней
одесских, Один - бог побед.
Чужбины нет -
всё родина...
Вдохновиться - новым вдохом
праздников и будних дней.
Жизнь проходит. С новым ходом! -
Мы отправимся за ней.
Острая любовь к пространству -
иглам пиний, пикам гор.
Ты ведь странник, вот и странствуй.
Мы окончим разговор
не на Шипке, не на Калке.
Колкий вход в "когда-нибудь".
Жизнь уходит. Ей не жалко
взять и нас в согласный путь.
Ты согласен? Я согласна.
Все проточно и прекрасно -
вот и спелись, наконец.
В новой жизни ты - птенец,
не летавший еще сроду,
но предвидевший свободу,
как слепой детеныш-зверь.
Жизнь идет, за дверью дверь
закрывая, открывая,
нас от сердца отрывая...
Двенадцати Апостолов храм,
а дальше вверх - по горам.
В полыни бессмертник цветет.
Тебя нет седьмой год.
Вот твое ЧембАло.
Без тебя мне мало
чаек, волн, цикад,
невозвратный брат.
Вот твоя Балаклава -
море слева и справа,
впереди мыс Айя.
Ты на небе, а я
уже спустилась
под сень ленкоранских акаций цветущих,
в заросли зреющей ежевики,
к золотым куполам припортового храма.
Исчезла, но не разлюбила.
Однажды вы столкнетесь где-то.
Привет, мечта геронтофила,
недавняя мечта поэта!
Стоишь, седая, молодая,
судьбы подарков ожидая.
А он опять отводит взгляд.
Не рад?
Похоронили. Поженили.
А вкус корицы и ванили
На языке горчит, как дата
в письме, убившем адресата
и адресанта. Ты права:
нас всех переживут слова.
В начале - слово, а в конце -
слюда на высохшем лице,
слеза в скупых глазницах. Ты
всегда боялась темноты.
Не бойся. Ты ведь тьма сама.
Но есть PS в конце письма -
Не вычернить, не забелить
постскриптум: жить тире любить.
Пора не думать о душе -
вы обе белые уже.
Белые начинают и выигрывают
За 50. Проблемы с желаниями? Дети от разных браков?
Но взгляд, поворот головы, улыбка.
Но музыка - этот певчий собор!
Ты тоже прямо скажем не примадонна,
тем более не примавера.
Встретила бы его, когда была на 20 килограммов моложе,
какой бы у вас случился тяжелый роман:
его вокализы, твои пейзажи, его сонаты, твои натюрморты -
роскошь распевной мертвой натуры,
пиршество, приправленное стихами, страстями, детьми -
его детьми от разных браков. Одним из разводов
могло быть расставанье с тобой.
А сейчас между вами только музыка -
ее четырехкратное эхо, антифонный концерт:
хор - справа, хор - слева, и по одному - впереди и сзади.
Ты пропитываешься голосами, тяжелеешь, взлетаешь
под кирпичные своды неранящего Арсенала,
оставляешь на стуле свои беспризорные бедра -
когда ты была невесомее и прочнее,
ты тоже умела летать от любви.
Теперь тебе не обязательно обнимать его тело,
прижиматься щекою к узким раменам,
обвивать, оплетать, прорастать,
впитывать запахи и секреты.
Вы сливаетесь одними глазами,
на мгновение дольше, чем принято, вглядываетесь друг в друга -
благодарная слушательница и капельмейстер.
Через минуту он сядет в свою машину,
но еще увидит, как ты приближаешься,
не отводя от него зениц, и двигаешься дальше,
удаляясь с плавностью кантилены.
В ушах - жемчужные серьги, в сердце -
впрочем, это уже не важно.
Жемчужная музыка, бриллиантовая, аквамариновая, живая -
от нее рождаются дети. Неужели не поняла,
что однажды на небе родишь ребенка
от этого невзрачного прекрасного - твоего - человека
с лицом другого, которого больше нет.
Оба они - напоминание о том, что никогда и не забывала:
вы встретитесь в конце фрактала -
бесконечной самоподобной геометрической фигуры,
каждый фрагмент которой повторяется при уменьшении масштаба.
Бедная моя, думала, что ты - просто баба,
А ты - бабочка-кантилена, хористка, фрагмент хорала.
Так бы и жила в его музыке. Так бы и не умирала.
Монолизни меня в ладонь, пес по кличке Рафаэль.
Надо было назвать Леонардо. Все равно лизни и в лицо.
Нежность - то, что трудно дарить самому себе.
Любовь - да, уважение - да,
восхищение - после некоторых усилий.
Но нежности ждешь от других.
Нежностью переполняется сердце.
Она все прибывает и прибывает, как золото царя Мидаса:
до чего ни дотронешься - плачешь от нежности.
Доноры знают: отдавать - физиологическая необходимость.
Кровь всегда нарасхват. Нежность в груди
прогоркает, как молоко в отлученных сосках.
Принесите ребенка! - Он вырос и уехал работать.
Отпустите к любимому. - Он работает и растет.
Нежность - отдых, а не работа.
Отдыхай, моя нежность, одна.
У тебя, моя нежность, улыбка Лизы -
не Моны, а Елизаветы Второй
или Первой, которая вышла замуж
за Англию.
Мудрецы утверждают,
что спасительна цельность,
внутренний брак Анимуса и Анимы,
Уроборос самооплодотворяющийся,
свитый в тугое кольцо.
Цельности я прошу. Но и нежности тоже.
Не у тебя прошу, моя нежность, не у себя
Но Лондон звал твое вниманье,
твой взор вселялся в эти зданья,
в Гайд-парке кленом прорастал.
Чиста слеза, как сок кленовый,
зрачок промыт для встречи новой,
но ты сначала зрить устал
и не желаешь жить сначала.
Здесь дежавю от I love you
не отличить. Приток вокзала
течет на родину твою.
От London Eye и до Ай-Петри
река-разлука вяжет петли,
морским сплетается узлом,
а море по-английски sea.
Не Украина, не Россия -
Страна Братания - наш дом.
В росистом парке над кустом
я - пестрой сойкой, ты - дроздом
очнемся...
Шли по Sloan street -
Обратный путь закрыт,
и воздух тверд, и зыбки тверди.
Мы - о любви, а не о смерти -
кто расшифрует наш санскрит
из свиста, щебета, рулад?
Крылатый
певчий
путь назад.
1
Бабочка Мертвая голова, ты не права.
Как след ножевой - полет твой,
отрезан воздух над головой и камень под головой.
Бражник Мертвая голова, я-то жива.
С любимым еще полетаем весной
- живой на живой.
2
Это я - твое отечество с плодоносным животом,
сладким лоном, холмом зеленым,
с которого однажды разбежимся и -
тело - в землю, душа - в облака,
Но живы пока.
3
Потом, когда-нибудь потом,
как дым, растает дом,
и домом станет водоем, край поля, окоем,
и мы пойдем другим путем -
небесным голубым.
Другим путем, другим
в моей душе ни ты ни я не в спешке
и не во вспашке квантовых полей
еще чуть-чуть и дама выйдет в пешки
и станет в темной комнате светлей
от седины дойдя до середины
еще немного воздуха вдохни
в тугую грудь и надувного сына
спокойно отпусти и сохрани
смотри летит покачиваясь плавно
в высоком небе наш воздушный сын
Отца и Мать напишет он с заглавной
потом когда останется один
"В санскрите 96 слов,
определяющих любовь,
в древнеперсидском языке - 80"
Китайская ваза династии Минь -
руками не трогать. Остынь.
Прощай, ураган, практикующий дзен, -
круша, застываешь.
Не свидимся.
Дзы-ыннннь...
Гора черепков на раскопках в груди -
однажды на них набредет Гауди.
Скамейкой-рекою из парка Гуэль
очнусь.
Так проточно сладчайшее "эль" -
не звук, зачинающий слово "любовь",
а звук, превращающий эту любовь
в осколочный ливень, смывающий горы.
Нет - в мост - от тебя до другого.
Любовь это - LET HIM GO*
Универсальный мольберт-лира для любых целей со странным названием Карл.
radobro.ru
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
