Сбивается, как рыхлое, в комок.
Я чувствую его округлый бок.
Он так давно внутри меня лежал,
О ребра мои терся и дрожал.
И я ношу его, как горький плод,
В себе, с собой уже который год.
И мне нести его, в себе нести.
В моей воздушной внутренней горсти,
Как луковица зреет плотный ком
слоистый, без прослоек и проблем.
и я с рождения к нему влеком,
а он ко мне несправедливо нем.
Синие сливы дождя.
Косточки плюхаются в компот.
Тетя Маня пухлая пустая туча
Посылает Димку в соседский сад.
Пошли, мол, господи, дождичка.
Батя-скотина усох,
Всю меня выжимает,
Слив просит.
Димка мигом - на, батя пей
Глотай те что помельче.
А сам руки в кулачки жмет -
Хоть бы всё наладилось.
И снова кто-то
Вытрусив из тряпичного нутра
Отсыревшие опилки,
натянет пустую куклу на сильную руку,
(ведь так заполняется пустота)
и пальцами разжимая ей рот,
выпустит слово.
И после снимет, вроде перчатки,
Впитавшей пот.
и в складках вялого тела
еще будет болеть недавний запах.
Когда нагнулась та, которая мать
Грудью потной кормить,
То есть молоком
Кислым-кислым (господи, сразу сплюнул).
Ей же было всегда страшно,
Что ребёночек голодный и орёт.
И сама плакала,
И слезы стали густыми, как молоко.
Бабка кричала, что дитё ревёт.
Тогда та, которая мать, решила:
Ну, вроде, лучше мертвый ребеночек,
Чем ругань.
Но потом ребеночек молчал
Ведь лучше голодным быть.
Укрылся город темным покрывалом.
Сухая ночь на крыши мертвой птицей
Как никогда решительно упала.
И мне под покрывалом не вместиться.
Еще таится в перьях запах стаи,
И между ними ветер нагло шарит.
Мне стало тесно, вот я улетаю
В сверкающем над всеми мыльном шаре.
Шуршащие ладони мертвой птицы
Легли на расколдованные крыши
Пером к перу холодной черепицей:
Ей не подняться вверх, мне не спуститься.
А город спящий равнодушно дышит,
Но стука из груди моей не слышит.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
