Словесность
[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ

Наши проекты

Теория сетературы

    
П
О
И
С
К

Словесность


ГОСПОДНЕ  КИНО


 


      DRAMMAGIOCOSO

      -1-

      С мелодии много ли спроса?
      Лишь только бы сердце болело,
      когда обдаёт купоросом
      она хохоток Лепорелло.

      Блестит над Севильей аргентум
      созвездий - звенящей картечью.
      Балакают божьи агенты
      скрипично-валторновой речью.

      И что-то понятно в их мове
      тому, кто хлебнул, не подувши,
      не суть, разведённую в слове,
      но звуки из венских отдушин.

      Привет, и за дело, нарколог,
      гони через уголь попсовый
      весь ужас классической школы,
      где ухают медные совы.

      -2-

      Тишины надорванная трёшка,
      не концерт для скрипок и альта,
      врёт замоскворецкая гармошка
      с пеною у кнопочного рта.

      А ракиты опускают флаги,
      бахромою подметают пыль.
      В приступе отчаянной отваги
      лезут осы в полую бутыль.

      В это время все - немного маги,
      каждый Вертер, мучаясь в тоске,
      жизнь грохочет тарой, словно Вагнер,
      и притом - висит на волоске.

      А сквозь лето протекает Лета
      и теряет прошлое очки.
      Льдистого по-утреннему света
      зачерпнули венские смычки,

      никому не слышные покуда.
      Говори, гармошка, говори,
      ври и режь, сдавая, как посуду,
      всё очарование зари.

      -3-

      Дохлый номер - десятого номера ждать,
      проще - ждать иоаннова джаза.
      Но стоишь и бормочешь в регистре от "мать!"
      до невинного, в общем, "зараза!"

      Не дано молодцУ с остановки сойти.
      Он не слышит гремящие шпоры
      и того, что огромное время летит
      семимильной трусцой Командора.

      Жизнь проходит, проходит, почти что прошла.
      Ожидает не тёплая ванна,
      но прощальная ария, марево, мгла,
      всё, что М. прописал Дон Жуану.

      _^_




      ЛЕТОВ

      Птица-козырь самой зимней масти
      и закройщик неба на Руси
      тоже ведь, по-своему, о счастье
      из графита веток голосит.

      Снег уже дымится и тощает
      и дорожек обнажает дно.
      И февральский вечер обещает
      госпитальной публике кино -

      будет аппарата стрекотанье
      на экран вываливать руду,
      будет пубертатное вниманье
      в йодоформом пахнущем ряду,

      это - тоже счастье, даже больше!
      Родина, внушающая страх,
      медсестра в бюстгальтере из Польши,
      чувствуешь биение в висках

      от невинной ласки киноленты?
      За невнятность музыки прости.
      Чёрный ворон и поющий Летов
      лучше сформулируют мотив.

      _^_




      GOODOLD

      -1-

      Англия, Англия, ветра баланда.
      Небо, вообще-то, бывает и синим.
      В детстве болели от холода гланды,
      Диккенс зато холодел в апельсине.

      Сладкого сока, прохладного сока
      в Диккенсе было под горькою коркой!...
      Ветер шумел на болоте осокой,
      снег наметало на улице горкой.

      Если оглянешься, "аста ла виста", -
      так на горячих губах и застынет,
      детской ладошкой - ладошкою Твиста -
      манит огромная пустошь-пустыня.

      Битых бутылок осколки под снегом,
      слёзы и сахар за каждым глаголом,
      каждый январь начинался с побега
      из сорок пятой в житейскую школу.

      Нету в карманах ни пенса, ни спички,
      нечем согреться - ни спички, ни пенса.
      Это со мною теперь по привычке -
      самый чувствительный бедности сенсор.

      Только под этим, за этим, над этим -
      сладким - до дрожи - моим оберегом
      делятся - дольками - мёртвые дети
      и Рождество согревает их снегом.

      Много ли смысла в простом померанце?
      Больше, чем думают в тёплой гостиной.
      В детстве по Лондону шёл голодранцем
      Тот, Кто до этого шёл Палестиной.

      -2-

      Не надо песен соловьиных
      в садах причудливых Версаля.
      Мою рифмованную глину
      они как минимум достали.

      Мне по душе простая пемза
      густого лондонского смога,
      в неё бросаются, как в Темзу,
      за просто так и ради Бога

      она сдирает оболочку
      без проволочек и обмана.
      И слишком рано ставить точку
      викторианского романа.

      Всё непонятно и нечисто,
      нирвана слишком примитивна
      для напеваемого Твистом
      блатного скользкого мотива.

      И не дано переиначить
      бесшумно взломанную лавку,
      викторианскую удачу,
      викторианскую удавку.

      И сочинением на тему,
      слегка затронутую выше,
      ползёт гудение Биг Бена
      крылатой раненою мышью.

      _^_




      ЛУЖА

      -1-

      Витебск-75

      Проплывает голубая "Волга",
      проползает бежевый "москвич".
      Будешь жить - и весело и долго.
      И не хнычь. Пожалуйста, не хнычь.

      Я и сам не знаю, в самом деле,
      что бывает с нами после нас.
      После нас, наверно, понедельник,
      а сегодня - пятница как раз.

      Так что перед нами - выходные,
      Луна-парк и польский чуингам,
      и аллеи в розоватом дыме,
      никаких трагедий, даже - драм.

      Пей ситро. Гляди на праздник в оба.
      Надувай из жвачки пузыри.
      А про тайны вечности и гроба
      мы с тобой потом поговорим.

      -2-

      Лужа

      Допусти, что это - неизменно,
      то, что, как клещами, сжало грудь,
      что когда-то Рильке или Бенну
      не давало выдохнуть, вдохнуть,

      что давило - тягостней и туже
      и сводило с рельсов и с ума,
      в чём, как в чёрной, очень чёрной луже,
      отразилась вечности зима.

      -3-

      Couleurlocale

      Couleurlocale - такое дело.
      Ещё дымится свежий след.
      Рябина есть на этом - белом,
      а человека больше нет.

      Дымится алая. И сладко
      зевать и думать - повезло.
      И пару строк вписать в тетрадку,
      чуть-чуть смутясь, слегка назло.

      И красный цвет, точнее, алый,
      сравнить.... А с чем его сравнить?
      .............................
      "Течёт отсюда до Валгаллы
      его рябиновая нить".

      _^_




      ТЕЛЕМАХИДА

      Качается скорлупка корабля
      промежду виноградин зодиака.
      Роняют древнегреческое "бля"
      обветренные губы Телемака.

      Всё это было, а потом прошло?
      Такое не проходит, не надейся.
      В который раз ломается весло
      о тонкую иглу Адмиралтейства.

      И можно всё свалить на худсовет,
      богам порою изменяет мера.
      В сюжете бы наметился просвет,
      коснись сюжета выдумка Гомера.

      Но боги твёрже, чем любой орех.
      Ломают вёсла и ломают кости,
      не принимая во вниманье грех,
      а из спортивно-графоманской злости.

      Вот, в переулке лопнула струна
      и захлебнулся "стратокастер" "скорой" -
      ещё один или ещё одна
      богами призывается в актёры.

      _^_




      ЧЕЛОВЕЧИЩЕ

      Очень зябко сегодняшним вечером.
      Провидение сдало дела.
      И куда ты бредёшь, человечина,
      человечище, глыба, скала?

      Прилипает к подошвам обочина,
      к поступательной ритмике шкар.
      Человечище, чем озабочено
      и почём арзамасский кошмар?

      Что кошмар моему поколению
      молодцов, наглецов, удальцов?
      Да, огромные уши Каренина,
      да, Ростовой простое лицо -

      этой малости мне не хватило,
      эта милость впиталась в песок,
      хоть и вымыт небесным "Персилом"
      до железного блеска висок.

      Этой малости было так много,
      это музыку мир отразил -
      столько нежности, горечи, Бога
      нету даже у свежих могил.

      _^_




      КАСЫДА

      В этой душной крови чернозёма -
      сладкой до того, что стала горькой,
      слышится воронежское: "Зёма!"
      и рука протянутая: "Лорка".

      Этот тремор при нехэппи-энде -
      тоже струнный и гитарный тоже -
      разливает горькое дуэнде
      по славянской розоватой коже.

      Эта речка говорит "Счастливо....",
      плотиком хароновым качая,
      этой речке чёрная олива
      "....умереть" ветвями отвечает.

      Эта бычья шкура Пиренеев
      трётся о медвежью шкуру нашу,
      оттого от крови солонее
      русская неласковая каша.

      _^_




      РВЁТСЯ

      -1-

      Слишком много снега в человеке,
      слишком много в сердце февраля.
      В лунное серебряное веко
      зачерпнёт сияние земля.

      Газовая синяя лагуна,
      кофе надевает капюшон.
      Тихий вечер, тихий, очень лунный -
      оттого-то мне и хорошо,

      хорошо без повода и позы,
      ни к чему сегодня антраша.
      Не боится нынче чумовоза
      кофе отхлебнувшая душа.

      А февраль - не так уж это плохо.
      Скоро прилетят сюда грачи
      и начнётся новая эпоха,
      и начнёт по-новому лечить.

      Будь скупей на холостые фразы.
      Газовая бесится фреза.
      Попроси у гибели отказа
      за свои красивые глаза.

      Бегает по розовым потёмкам
      облаков некрупных шантрапа.
      Рвётся, потому что стала тонкой
      жизни парашютная стропа.

      -2-

      Ласточка пролетает,
      облако пролетало.
      Всё, что на свете, тает -
      будь оно из металла,

      будь оно из бумаги,
      мрамора, мира, Рима.
      Раз, отхлебнул из фляги,
      два, проехали мимо.

      Видишь, летает птица,
      окна горят печально.
      Просто тебе не спится
      в нежности изначальной,

      вот на балкон и вышел
      с флягою и сигаретой,
      то ли взирая свыше,
      то ли ещё на этом.

      _^_




      СУШИТСЯ  БЕЛЬЁ

      Расстоянье меж адом и раем
      умещается в маленький двор -
      вот мы райски с тобою играем,
      вот мы адский ведём разговор.

      Вот выводит рулады певица
      на татарском своём языке.
      Экзистенция - дикаяптица
      на господней кемарит руке.

      Бьют по слуху рыданья татарки,
      виноград заплетает лозу.
      Хочешь, я не оставлю помарки
      и сотру одиночку-слезу?

      Белым краем холщовой рубахи
      машет ветер, вздымая бельё.
      Извини мне, пожалуйста, страхи.
      Эти страхи - сугубо моё.

      И не бойся, мы сами с усами,
      на губе - абрикосовый сок.
      Машет ветер рубашкой, трусами
      и мотает их на колесо.

      И кидает их снова в припадке.
      Это страшно, как пляшущий труп.
      А у нас всё в полнейшем порядке,
      не считая покусанных губ.

      И посёлочек сводится к дачам,
      твоему голубому плечу,
      комариному детскому плачу
      по вселенскому "я не хочу!".

      _^_




      ВСПОМНИТЬ  ВСЁ

      Другу

      -1-

      Музыка уходит на закате,
      табор обретает небеса.
      В этой свежевымытой палате
      перестань грустить по волосам.

      Луч в окне дробится, словно с хрустом.
      Как такое чудо упустить?
      Оказалось, что с Марселем Прустом
      вам - теперь - по общему пути.

      Вспомнить всё. И больше не бояться
      темноты. Не верить в темноту,
      нет её и в вечности резвятся
      точно так же - девушки в цвету.

      -2-

      Стало тихо. Радио умолкло.
      Утром будет чей-нибудь визит.
      И осталась только недомолвка -
      ночи золотистый реквизит.

      Радио молчит. Не слышно звуков.
      И подушка мокнет у виска.
      Понимаешь, что бывает скука
      и её антонимом - тоска.

      Медсестра кемарит, словно птица,
      встрепенётся, головой качнёт.
      И тоска стекает по ресницам,
      на х/б б/ушное течёт.

      _^_




      ГОРСТКА

      Не надо спасать и не стоит учить.
      Поэзия - это оконце,
      в которое льёт голубые лучи
      ночное нездешнее солнце.

      Выходит поручик. Дорога блестит.
      Звенят серебристые шпоры.
      И вечность сжимает в словесной горсти
      блуждающих звёзд разговоры.

      И можно потом, не прощаясь, уйти -
      останется эта вот горстка
      со звёздною пылью ночного пути
      от вечности до Пятигорска.

      _^_




      ВЕСЬ  ЭТОТ  ДЖАЗ

      Я извинялся. Он не извинил.
      И нету у меня к Нему вопросов.
      Как чёрный смерчик крутится винил
      и рассыпает джазовое просо.

      Я целый день одно его клюю.
      Тарелки дребезжат гриппозной дрожью.
      И голосок выводит "I loveyou"
      на русское лихое бездорожье.

      А есть ли Он? А может в пустоту
      уходит извинений наших леска?
      Я подношу к оплавленному рту
      цигарку, раскалённую до блеска.

      Он - есть Огонь, снедающий меня,
      а я, выходит, самокрутка эта.
      И мне смешно, что жалкая фигня
      даёт немного бронзового света.

      _^_




      ЛЁД

      Что-то происходит - не со мною.
      Начинаю голову терять.
      Небо над моею головою
      в небо подымается опять.

      И его сиреневая дымка
      с бросовой крупою голубей
      говорит, что сердце - невидимка,
      а не вечно занятый плебей,

      что оно - уходит без прощанья,
      без прощенья, прочей чепухи,
      что оно не слышит обещаний
      четырёх прижизненных стихий.

      Что зимою лучше слышишь Бога -
      лучше слышен запредельный лёд,
      то, что наша мудрая тревога,
      приближая, всё же не поймёт.

      _^_




      БЛИЖЕ

      Ближе к ночи, ближе к Богу,
      к "навсегда" намного ближе -
      это типа про Ван Гога
      и безумие в Париже.

      Крышу сносит ветром звёздным
      и летят без возвращенья
      к розоватым нашим гнёздам
      все прощанья и прощенья.

      Над кафе фонарь сияет.
      Дышит полночь вечной мукой.
      То, чем звёзды отвечают,
      это, в общем, про разлуку.

      _^_



© Владислав Пеньков, 2015-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2015-2024.




НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах [Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...] Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём [Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...] Алексей Смирнов. Два рассказа. [Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...] Любовь Берёзкина. Командировка на Землю [Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.] Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду [Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.] Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней. [Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...] Аркадий Паранский. Кубинский ром [...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...] Никита Николаенко. Дорога вдоль поля [Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...] Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц) [О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.] Дмитрий Аникин. Иона [Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
Читайте также: Владимир Алейников. Пуговица | Анна Аликевич. Тайный сад | Джон Бердетт. Поехавший на Восток. | Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа | Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." | Айдар Сахибзадинов. Жена | Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки | Владимир Спектор. Четыре рецензии | Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём | Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! | Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... | Ольга Андреева. Свято место | Андрей Бычков. Я же здесь | Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" | Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике
Словесность