Максим Жуков - поэт народный. Не в смысле признания, а в плане умения отражать те настроения, что доминируют в массах. Поговорите о жизни с любым мужчиной сорока-пятидесяти лет - он расскажет вам о перестройке, митингах, о "проклятых девяностых", о голоде и безработице, о смертях друзей от алкоголя и наркотиков, о своих разводах и неудачных попытках выбиться в люди. Вот это все есть в стихах Жукова. И недаром лидер группы "Ленинград" Сергей Шнуров назвал его великим поэтом. Шнуров, конечно, не Бог весть какой литературовед, но основной мотив поэзии Жукова он уловил и прочувствовал.

Творчество Максима Жукова можно назвать, по аналогии с "жёсткой прозой", - "жёсткой поэзией". Апеллируя то к самым низким пластам языка, к образам и персонажам дна, то к высотам мировой культуры, автор создает убедительную культурную и мировоззренческую модель мышления и чувствования поздне- и постсоветского "подпольного интеллигента".
Первая в России книга стихотворений название которой содержит обсценную лексику.

Так что делать с Жуковым? Куда нам его отнести, к каким школам и течениям? Он "вне", и в то же время "в". И не замечать его уже нельзя, и замолчать не получится. Как однажды сказал Есенин: "Что ни говори, а Маяковского не выкинешь. Ляжет в литературе бревном, и многие о него споткнутся". А споткнутся ли о жуковское "бревно"? Не сомневаюсь. Уже спотыкаются сплошь и рядом. Сколько бы его ни игнорировали и ни третировали - ничего уже не изменишь. Он состоялся. Он такой, какой есть. Но он есть. (Игорь Панин)