СТИХИИ РАЗНЫХ ЛЕТ
КЛАДБИЩЕНСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Как при входе в Новодевичье
Повстречались два кота, -
Словно в песнях Макаревича, -
Хуета и маета.
Чтоб помериться силёнками
Повстречались те коты,
Где качают головёнками
Над могилами цветы.
Осень светлая, воздушная,
Как во сне или в мечтах,
Словно вера простодушная
В мир, стоящий на котах.
У последней тихой пристани,
Друг за другом в аккурат,
Либералы с коммунистами
Меж дворянами лежат.
Кто голубенький, кто аленький -
Всё равно - среди могил
Тихо вылез карлик маленький
И часы остановил.
Скоро снег повалит хлопьями;
Но пока ещё - легки -
Меж крестами и надгробьями
Доцветают ноготки.
2015
_^_
1989 ГОД
Это тело обтянуто платьем,
как тело у жрицы Кибелы обтянуто сетью,
оттого-то заколка в твоих волосах
мне и напоминает кинжал.
Если верить Флоберу,
то в русских жестокость и гнев
вызываются плетью.
Мы являемся третьей империей,
что бы он там ни сказал.
В этой третьей империи ты мне никто и ничто,
и не можешь быть кем-то и чем-то,
потому что и сам я
в империи этой никто и ничто.
Остается слагать эти вирши тебе
и, взирая с тоской импотента,
обретаться в столице твоей,
что по цвету подходит к пальто.
Если будет то названо жизнью,
то что будет названо смертью?
Когда я перекинусь,
забудусь,
отъеду,
навек замолчу.
Это тело имеет предел
и кончается там, где кончается всё
круговертью,
на которую, как ни крути,
я напрасно уже не ропщу.
В этой падшей, как дева, стране,
но по-прежнему верящей в целость,
где республик свободных пятнадцать
сплотила великая Русь,
я, как древние римляне,
спьяну на овощи целясь,
зацепился за сало,
да так за него и держусь.
В этой падшей стране
среди сленга, арго и отборного мата
до сих пор, как ни странно, в ходу
чисто русская речь,
и, куда ни взгляни, -
выходя из себя,
возвращаются тут же обратно,
и, как жили, живут
и по-прежнему мыслят -
сиречь,
если будет то названо жизнью,
то названо будет как надо -
с расстановкой и чувством,
с апломбом,
в святой простоте,
это тело обтянуто платьем,
и ты в нём - Менада.
Ты почти что без сил.
Ты танцуешь одна
в темноте.
_^_
МОСКОВСКИЙ РОМАН (С)
Заснул сосед уже, любитель сейшенов -
Крикливых дамочек под Motley Crue.
Портрет без ретуши: у занавешенных
Зеркал полуночных стою, смотрю.
В моем скворечнике стена с прорехами,
Окно на улицу, где вечно пьют.
Пиплы успешные отсюда съехали,
Одни лишь гопники окрест живут.
А через двор от нас, над эстакадою
Ночное облако скрыло луну.
Костер давно погас и я с досадою
Стою и думаю за всю хурму.
Скрипя б/у-шными полуботинками
Тебя привел ко мне какой-то шнырь -
Спина с татушками: дракон над стрингами
И грудь тяжелая, как пара гирь.
За пивом посланный, шнырь испарился и
В момент прелюдии сказала ты:
"Давай по-взрослому, забей на принципы,
Интеллигентские откинь понты".
На сердце гаденько, но, "осчастливленный",
Стою и думаю в ночной тиши:
"Ах, Надя, Наденька, мне б за двугривенный
В любую сторону твоей души". [bis]
Купите бублички, горячи бублички,
Гоните рублички, да поскорей!
Скажите: губы чьи скрутили в трубочки,
Чтоб не раскатывал их до ушей?
...Храпит сосед, как зверь; во тьме за шторою
Погасли окна все и фонари.
Живу с другой теперь, на ласки спорою,
Но плоскогрудою и childfree.
2014
_^_
КАТЕ РУБИНОЙ
Нет мастерской. Художница живёт
И пишет рядом с домом Мейерхольда.
Нет ни рубля, ни доллара, ни сольдо:
Нет ничего - какой с картин доход?
Кто ценит труд - Уралвагонзавод?
Но даже в нём, большом и эффективном
Считают труд занятием противным,
Срывают план и нарушают КЗоТ.
Художница с душою Чайльд-Гарольда,
Но с верной и натруженной рукой
Спешит домой - по мостовой, как по льду:
Опять писать, работать день-деньской.
Нет ни рубля, ни доллара, ни сольдо -
Нет ничего. Нет даже мастерской.
2014
_^_
ИВАНУ ЖДАНОВУ
Пасите коз в тени платанов
Иль поезжайте в Симеиз,
Где пьет вино, в безвестность канув,
Московский метареалист.
Метафорических жемчужин
Ловец усердный, деловой,
Он никому давно не нужен -
Ни в мировой, ни в сетевой -
Помилуй бог! - литературе,
А также далее везде,
Где он, мятежный, ищет бури,
Но выезжает - на козе.
2008
_^_
ПРО ПОРУ
Как не люблю твою пору́ -
Пора не та и всё не впору,
И день и ночь не ко двору,
Да и дела мои не в гору.
Мент, покидающий контору,
Глядит на пёструю игру
Объяв, прилепленных к забору
Его конторы, на ветру.
Призвав, как Герцен, к топору,
Пожару, голоду и мору,
Воздал отечеству позору
Телеведущий поутру.
И я, прибегнувший к перу,
Скуривший пачку "Беломору",
Для рифмы пролиставший Тору,
Как Моисей,
1991
_^_
* * *
Наш роман с тобой до полуночи,
Сука здешняя, коридорная.
Чьи-то лица припомнятся,
Кто-то ближе подвинется -
Это просто бессонница
И чужая гостиница.
Как жила? Припеваючи?
Не в особом экстазе ведь,
Расскажи мне о Галиче,
Если сможешь рассказывать.
Может, все перемелется,
Может, снова навалится -
Не вдова, не изменница.
Не дала... Что печалиться?
Не княжна, не снегурочка.
Светит тусклая лампочка.
Ты ждала его, дурочка?
Не воротится, лапочка.
1989
_^_
* * *
Два чувства дивно близки нам
Понять, в чем дело. Жить зазря,
Водить по выставкам бабищу,
Любить родную пепелищу
И слушать только стебаря.
Косить под Бродского, коря
Себя за то и днем и ночью,
Сводить все фразы к многоточью
И говорить - не говоря.
Иметь презрение к гербам.
Имея склонность к извращеньям;
Понять, в чем дело, но за мщеньем
Не лезть к владыкам и рабам.
Идти, спускаясь по ступеням,
Сходя к отеческим гробам.
1990
_^_
|
