Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



НЕ  СТОИТ  НАМОРЩИВАТЬ  МОЗГ





      * * *

      Закат в Киммерии. Над городом пыль.
      Скрывая похмельную робость,
      Сойди на платформу, себя пересиль
      И сядь на вокзале в автобус.

      За окнами переместятся дома,
      И перекупавшийся в море
      Курортник, от скуки сошедший с ума,
      Пройдет через двор в санаторий.

      И свет на домах, как пришедший извне,
      Как будто описанный в сказках, -
      Блуждает огонь в голубой вышине
      Среди переулков татарских.

      И пригород тот, что являлся во снах,
      Покуда ты значился в списках,
      Мелькнет за окном, исчезая впотьмах
      В пологих холмах киммерийских.

      Отсюда твоя начинается быль:
      Ни чести, ни славы, ни денег;
      Лишь ходит по степи волнами ковыль -
      Устойчивый крымский эндемик.

      Как будто с Отчизной не порвана связь
      И только с годами крепчает...
      И та, что тебя так и не дождалась,
      Стоит на перроне, встречает.

      Как будто бы ты не погиб на войне,
      А вышел, как все горожане,
      На свет, где огонь разгребают во тьме
      Татарские дети ножами.

      _^_




      КОЛЫБЕЛЬНАЯ  ДЛЯ  ОКСАНЫ

      На пределе звука, в ангельском строю
      Ты послушай, сука, песенку мою.

      К образам не липнем, славу не поём;
      Мы нальём и выпьем. И еще нальём.

      В Вере мы ослабли; Отче, укрепи!
      Спи, бля! Крибле-крабле...Слышишь?
      Всё, бля... спи.

      Ничего не будет: к стенке, на бочок...
      Пусть тебя разбудит - Серенький волчок;

      Прежняя обида - яровая рожь;
      Пусть он будет, гнида, чудо как хорош!

      Самопроизвольно: когти - цок-цок-цок;
      Схватит он не больно детку за бочок.

      Был хороший почерк в школе у неё;
      Синенький платочек - не хуё-моё...

      ...Ничего не знаю; не о том пою.
      Баю-баю-баю, баюшки-баю.

      Говорила мама (как Полишинель):
      "Девочка Оксана вышла на панель.

      Сколько стоит пачка? Хватит ста рублей?"
      Мать моя - казачка, не поспоришь с ней!

      У афганской дури - подмосковный вкус.
      Снуре, базелюре, крибле-крабле - бумс!

      Ни свобод, ни тюрем мы не воспоём;
      Мы забьём - покурим. И опять забьём.

      Вот такая штука, будто на войне;
      На пределе звука не пытайся, не...

      ...Синенький платочек. Было. Не срослось...
      Восемнадцать "точек" - явный передоз.

      Много или мало, в ангельском строю,
      Как тебя не стало, всё пою, пою...

      А о чем не знаю; Отче, укрепи!
      Баю-баю-баю. Спи спокойно...
      Спи.

      _^_




      КУРОРТНЫЙ  РОМАНС

      Прощается с девочкой мальчик, она, если любит - поймёт.
      Играя огнями, вокзальчик отправки курьерского ждёт.
      Чем ветер из Турции круче, тем толще у берега лёд.
      Кольцо соломоново учит, что всё это - тоже пройдёт.

      Но евпаторийский, не свитский, под вечнозеленой звездой
      Мерцает залив Каламитский холодной и темной водой.
      И чтобы сродниться с эпохой, твержу, как в бреду, как во сне:
      Мне похую, похую, похуй! И всё же, не похую мне...

      Не ведая как, по-каковски я здесь говорю вкось и вкривь,
      Но мне отпускает в киоске похожая на Суламифь
      Скучающая продавщица - помятый стаканчик, вино...
      И что ещё может случиться, когда всё случилось давно?..

      Вполне предсказуем финальчик, и вряд ли назад прилетит
      Простившийся с девочкой мальчик. Она никогда не простит -
      Пойдёт целоваться "со всяким", вокзал обходя стороной,
      На пирс, где заржавленный бакен качает в волнах головой.

      Где яхта с огнем на бушприте встречает гостей под шансон.
      Над городом тёмным - смотрите! - наполнилось небо свинцом.
      И волны блестят нержавейкой, когда забегают под лед,
      И чайка печальной еврейкой по кромке прибоя бредёт.

      И весь в угасающих бликах, как некогда Русью Мамай,
      Идёт, спотыкаясь на стыках, татаро-монгольский трамвай.
      Он в сварочных швах многолетних и в краске, облезшей на треть.
      Он в парк убывает, последний... И мне на него не успеть.

      И путь рассчитав до минуты, составив решительный план,
      По самое некуда вдутый, домой семенит наркоман;
      В значении равновеликом мы схожи, как выдох и вдох:
      Я, в сеть выходящий под ником и жаждущий смены эпох (!),

      И он - переполненный мукой и болью, испытанной им, -
      Как я притворяется сукой, но выбрал другой псевдоним.
      И всё это: девочка, мальчик и я с наркоманом во тьме,
      И пирс, и заснувший вокзальчик, и всё, что не похую мне, -

      Скользя как по лезвию бритвы и перемещаясь впотьмах,
      Как минимум - стоит молитвы, с которою мы на устах
      Тревожим порой Богоматерь под утро, когда синева
      Над морем, как грязная скатерть, и в воздухе вязнут слова.

      Пусть видит прибрежную сизость и морось на грешном лице.
      И пусть это будет - как низость! Как страшная низость - в конце.

      _^_




      * * *

      Какая разница, какая под нами вертится земля?
      Нас примет родина чужая. Поймёт и примет. Буду бля.

      Весь преисполнен мрачных мыслей, с тяжёлой сумкой на ремне,
      С Отчизной я простился. Мы с ней расстались дружески. Вполне.

      Нас до вокзала вёз бомбила не затыкая помело,
      И всё, что было, было, было - оно, как водится, прошло.

      Так, подустав от русской ебли, бежал от Муз я и Харит:
      Поэт цепляется за стебли, когда над пропастью висит.

      Своё по полной отработав еще на стыке двух веков,
      Достали игры патриотов и либеральных пидарков.

      И стало жить невыносимо, всегда под лозунгом одним:
      "Другие дым, я тень от дыма, я всем завидую, кто дым".

      Но здесь - такой же ебаторий, лишь только с разницею той,
      Что за порогом дышит море - арбузной коркой и гнильцой.

      Жить будем здесь! Без сожалений; для звуков сладких и молитв;
      На весь остаток сбережений и на текущий депозит в

      Амбициозном укр-банке и ждать, что с гривной упадём
      На самостийные коленки пред укрепившимся рублём.

      Даст бог, и нам не выйдут вилы от двух финансовых систем.
      А нет, так здешние бомбилы нам скинут цену. Без проблем.

      Они стоят на перекрёстке, где по ночам, "у фонаря",
      Гуляют местные подростки, всем внешним видом говоря,

      Что им без разницы, какая под ними вертится земля;
      Стоят, молчат, понять давая, что знают, кто здесь будет бля.

      _^_




      * * *

      От повтора к повтору, зная всё наперед...
      Проповедует хору трудодни Гесиод.

      Я, не видевший Рима, не понявший Москвы,
      Говорю тебе прямо, без прикрас и ботвы:

      Каждый вдох (или выдох), как на сломе эпох;
      Между делом проидох и тщету обретох.

      Словно жил не по правде, разеваючи клюв,
      Как кленовые лапти, Dr. Martens обув.

      На витрины глазея, оскользаясь на льду,
      По гламурной Москве я, как по Риму, бреду.

      Переменится климат. Повторятся стихи.
      Нас по-доброму примут, несмотря на грехи.

      Невзирая на лица, всех, кто избран и зван;
      Я хочу возвратиться, как последний еблан.

      Как последняя сука - инфернальный, больной!..
      В этом мире разлука - лишь прообраз иной.

      Только так, не иначе. Захожу я во двор -
      С туеском от Versace и в лаптях от Dior.

      В пиджачке от Trussardi, как больное дитя...
      Мне до Рима по карте два огромных лаптя.

      В безвоздушном пространстве надо мной, как всегда,
      По-церковнославянски - догорает звезда.

      Мне бы сил поимети, дабы не лебезя,
      Жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя.

      Идут белые снеги (а по-русски снега),
      Оглянусь я во гневе, а кругом хуерга.

      Это грустная шутка. Как сказал бы пиит:
      На прощанье - ни звука; только хор Аонид.

      Но непереводимо хор по фене поёт,
      Что не видел ни Рима, ни Москвы Гесиод;

      Что отныне не днями измеряется труд;
      Идут снеги над нами (а по-русски идут) -

      Без ботвы и разбору, без прикрас и забот;
      От повтора к повтору, зная всё наперёд.

      _^_




      ФУТУРОЛОГИЧЕСКОЕ

      То яхонты, то аметисты сверкают и гаснут в волнах,
      И берег темнеет скалистый, где спит на песке первонах.
      Заплыв совершая то брассом, то кролем, то вдруг на спине,
      Он всем показал, пидарасам, кто Главный при мелкой волне.

      С усталой барменшей жопастой, подняв ледяные сто грамм,
      Я пью за военные астры, как мне завещал Мандельштам.
      Среди первонахов счастливых и мне побывать суждено,
      Но не принимаю в заплывах участие я всё равно.

      И как мне из века не выпасть? И, выпав, в него же не впасть?!
      Пускай это будет как припездь, как неразделенная страсть,
      Как будто в тоске и печали увидеть случайно пришлось,
      Как жмет под луной на причале российскую девку пиндос.

      Захочется крикнуть: "Зараза!" - и выпить, Отчизну кляня,
      За розы в кабине КАМАZа, за всё, чем корили меня;
      За ложь панибратских и свойских всеобъединяющих пут;
      За музыку сосен савойских, которые здесь не растут.

      А после поспать бы хоть часик, заняв под навесом топчан;
      Но слышу над пляжем: "Пивасик! Рыбасик! Креветка! Рапан!"
      Не важно, в гавайской рубахе иль в хаки под цвет конопли
      Пиндос угодит в первонахи, а мы с первонахом в нули.

      Когда это с нами случится? Не стоит наморщивать мозг.
      К барменше зайдет продавщица, закрыв по соседству киоск;
      Хоть южная кровь не водица, но перебродило вино;
      Я сам не любитель трудиться и с ними бухну заодно.

      Итак: НАШИ БЕДЫ УЖАСНЫ! Нам их не дано превозмочь!
      Мы пьем за военные астры (барменша полковничья дочь),
      За слезы, что льёт продавщица, о тех золотых временах,
      В которые нам возвратиться не в силах помочь первонах.

      Так не задавайте вопросы тому, кто полжизни проспал;
      Когда выгружались пиндосы на феодосийский причал:
      Смелы, белозубы, плечисты, в погонах и новых ремнях...
      Сверкали для них аметисты и яхонты гасли в волнах.

      _^_



© Максим Жуков, 2011-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2011-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть II [Эта книга не-прощания с тобой, мой Баку, мой сказочный Зурбаган, мой город Ветров, город осеннего Бога с голубыми глазами небес.] Яков Каунатор. В своём отечестве пророк печальный... [О жизни, времени и поэзии Никoлая Рубцова. Эссе из цикла "Пророков нет в отечестве своём..." / "Всю жизнь поэт искал свою Пристань, Обрёл он...] Рассказы участников VI Международной литературной премии "ДИАС" [Рассказы участниц казанской литературной премии "ДИАС" 2024 Любови Бакановой, Александры Дворецкой и Лилии Крамер.] Полина Орынянская. Холодная Лета, горячие берега [Следи за птицей и закрой глаза. / Ты чувствуешь, как несговорчив ветер, / как в лёгких закипает бирюза / небесных вод и канувших столетий?..] Александр Оберемок. Между строк [куда теперь? о смерти всуе не говори, мой друг-пиит, / зима, крестьянин торжествует, а мачта гнётся и скрипит, / но надо жить, не надо песен ворью...] Полина Михайлова. Света – Ора [Этот новый мир ничего не весил, и в нём не было усталости, кроме душевной...] Марина Марьяшина. Обживая временные петли (О книге Бориса Кутенкова "память so true") [В попытке высказать себя, дойти до сути ощущений, выговорить невыговариваемое, зная, что изреченное – ложь – заключается главное противоречие всей книги...] Александр Хан. Когда я слушал чтение (о стихах Юлии Закаблуковской) [Когда я слушал чтение Юлии Закаблуковской, я слушал нежное нашептывание, усугубляемое шрифтом, маленькими буквами, пунктуацией, скобками, тире...] Юлия Сафронова. Локализация взаимодействий [Встреча с поэтом и филологом Ириной Кадочниковой в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри". Тенденции развития современной поэзии Удмуртии.] Татьяна Мамаева. Игра без правил [Где нет царя, там смута и раздор, – / стрельцы зело серьёзны, даже слишком, – / Наш царь пропал, его похитил вор / немецкий мушкетер Лефорт Франтишка...]
Читайте также: Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I | Галина Бурденко. Неудобный Воннегут | Владимир Буев. Две рецензии | Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") | Александр Карпенко. Крестословица | Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II | Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" | Виктория Смагина. На паутинке вечер замер | Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех | Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью | Владимир Алейников. Моление в начале ноября | Ренат Гильфанов. Повод (для иронии) | Татьяна Горохова. Живое впечатление от Живого искусства (Духовное в живописи Александра Копейко) | Наталья Захарцева. Сны сторожа Алексеева | Надежда Жандр. "Чусовая" и другие рассказы
Словесность