Жизнь - это не такая уж и смертельная штука. Она тоже иногда лажает и недорабатывает в обороне. И даже если сейчас она обложила нас со всех сторон и пытается додавить, как команду, из которой выбыли ключевые игроки, все равно нужно играть до конца, подставляясь под ее удары, в надежде на то, что однажды она все-таки промахнется. Ведь у нас с жизнью одинаковые стартовые условия, одинаковые показатели, приблизительно одинаковая статистика ударов в область ворот и владения мячом. Жизнь - это точно такой же побитый лузер в красных боксерских трусах до колен. Просто у нее лучше промоутеры.
Но обычно мало кто соглашается на честную борьбу. Никому не хочется получить триндюль уже в первом раунде. Никто не хочет подставляться, никому не нравится размазывать перед камерами кровавые сопли. Куда проще сказать самому себе: да все нормально, на самом деле жизнь - прекрасная и долгая штука, которой тебе хватит до конца твоих дней. Расслабься, даже если жизнь трахает тебя всю твою жизнь, она делает это с любовью и мастерством. Мы проиграли этот бой по очкам, а теперь можно просто получать удовольствие. Жизнь прожить - не минное поле перейти.
Не называя вещи своими именами, отказываясь узнавать в лицо спарринг-партнера, заваливаясь постоянно в диалектику, переставая сопротивляться всей этой окружающей атмосфере, которая выдавливает из тебя кровь, кислород и душу, ты теряешь ценнейшее - свое дурноватое и никому не нужное упорство. Компромисс - это не то, что ты продаешься, компромисс - то, что ты даже не пытаешься торговаться.
Иллюзии помогают тебе оправдывать свои поражения. Жизнь все сводит к собственной выгоде, поэтому ты никогда не согласишься с тем, что поражения не нужно оправдывать - это лучшее, что в тебе есть. Это то, что определяет твой прикус и группу крови. Это свидетельство того, что ты ни секунды не сомневался, что получишь, в конце концов, по голове. А получив, можешь сказать: я проиграл этот бой, но никогда не стану повторять следом за остальными, что главное - это участие. Ни фига подобного, главное - это попробовать умереть за вещи, которые достойны того, чтобы за них умереть.
У меня нет относительно этой жизни никаких иллюзий. Если бы я имел хоть какие-то сомнения относительно ее ссученности, я бы работал в цирке. Или в церкви. А я, наоборот, безработный. Я знаю, чем жизнь попытается нас взять - она попробует убедить нас, что ей совершенно безразличны наши ссоры и непонимание, наше отчуждение, выпады и примирения. Она будет говорить: окэй, разбирайтесь сами с вашим постельным бельем, выгребайте все эти пустые бутылки и рассыпанные окурки - это ваш выбор и ваш быт. И когда мы поверим ей, расслабимся и решим подстроиться под ее частоты, она обязательно захочет нас попустить. Она подожжет постель, в которой мы будем мирно спать, забыв об осторожности. И поскольку я наперед знаю, что она о нас думает, я и говорю - все будет хорошо, это еще не конец света, конец света начнется без нас. Мы попробуем проскользнуть сквозь все блок-посты. Ведь наше сумасшествие и наша нежность - это как ребенок. Наблюдая за его взрослением, не замечаешь главного: что вместе с его хребтом и его костями глубоко в теле растет его сердце - горячее и упругое, как черная боксерская груша.
