|
НЕОСУЩЕСТВЛЕННОЕ
ВРЕМЯ
ни-ко-гда-не-пов-то-рит-ся-взер-ка-ле-вес-ны
ни-ког-да-не-от-ра-зит-ся-толь-ко-мель-ком-сны
толь-ко-чер-точ-ка-ми-стро-чек-из-за-бы-тых-слов
у-те-чет-вчу-жи-е-но-чи-вре-мя-из-ча-сов |
Заунывные песни с чужбины
Если б я был красивый и умный,
Я б женился тогда на принцессе,
Во дворце бы жил, спал до обеда,
И ловил в пруду рыбку золотую.
Я служанок бы шлепал по жопам,
В винный погреб захаживал к тестю -
Благородная плесень на стенах,
Потемневшее дерево бочек -
И тягучая терпкая влага
Необычно певучей волною
Растечется по слипшимся венам,
Как волною, гортанным, старинным
(Язык и верхнее небо
Хранят голоса виноградин)
Бархатистым напевом прозрачным...
Секрет виноделья - неспешность.
На закате, покинув погреб,
Я гулял бы по дикому парку -
Бабье лето, пронзительность неба,
Рыжий хвост промелькнул сквозь листья
Лисий хвост листопада шорох...
Развлекаюсь стрельбой по тарелкам,
То устрою бега тараканьи,
То Тургенев привидится Ваня,
Бежин луг, бижутерия утра -
Как росист он в родных просторах,
Этот утренник, пряный и сизый,
На чужбине пьяный и снурый
От вина, что течет по венам
На принцессе хромой женатый
Против совести из-за денег,
Я палил бы в воздух ненавистный,
Я свистел бы в пустые гильзы,
Тявкал лисом во тьме кромешной,
И вострил бы на рыбку золотую
Коготок, что увяз по локоть...
Почему-то мы так не можем,
Не по нам этот ритм неспешный,
Растворожу консьержу рожу,
Да простит меня, боже, грешен,
Только сразу вдруг станет легче,
Только сразу вдруг станет проще,
Не последний я и не перший,
В одиночку плутаю ночью,
Я ни пеший, ни конный, леший
Меня знает - не знает, какой я,
Если б был я красивый и умный,
Как герой, было б все другое!
Ну а так - отрясаю груши
Я мудовые*, словно прах с ног,
Засушаю их, бью баклуши,
И не жалуюсь, видит бог!
________________
| * мудовые - |
слово, произошедшее от слияния
слов "пудовые" и "медовые"
|
Первый Поэт
я сбежал ото всех, живу себе тихо в деревне,
древнюю постигаю науку - при тлеющей лучине слагаю
аз, буки, веди, топлю ими печь, варю из топора кашу,
нет краше родных просторов - вспоминаю слова,
но когда подойдет самовар и поспеет в золе картошка,
немножко не до того, а потом и множко -
вскопать огород, натаскать воды, нарубить дрова -
прор-ва дел, поважней, чем марать бумагу,
а когда солнце сядет за острова и ты сам на завалинке
сапоги, телогрейка, чинарь, рядом Сергейка - соседский пацан,
беззубый, любитель сказок, хозяин лохматого пса
с куртуазной кличкой - Бычий,
до того вдруг захочется спеть что-то очень такое,
что уже и не наше даже, не мое, ни Сергейкино вот,
разве что дяди Васи (беспалый рябой дедуган),
что от самых корней не имея ни слуха... закуришь,
потреплешь гостей по загривкам, хлопнешь стакан,
борозда, колотьба, голытьба торчит из окошек
беззубыми бабьими ртами жует непрерывно
черный как прелый (пере-зимовавший) на снежном обмылке листок...
и когда понимаешь, что мир пережеван уже и не раз
задумчиво так на лопате размножишь червя,
неспешно, печально - больной демиург на покое,
отставной генерал-кардинал-император,
первый поэт на деревне, отдашь кесарю - кесарево,
а Богу - Богово
Башня
вот так после паузы
долгой
взглянешь на небо
и увидишь... Останкинскую Башню...
да, - подумаешь, - да...
подумаешь, а слов-то таких и нет
формулировать, вроде как, нечего,
такая какая-то мысль,
словно сразу и чувство...
и как тут словами,
когда я уже далеко...
и что тут словами?
завязнет нелепая фраза
"хотелось бы неба,
а там, это... башня!",
и что?
вот так после паузы долгой
сбежишь, как с урока,
от жизни своей,
и свободный от суетных слов...
ну вроде как... так, как хотелось,
сво-бод-ный...
придет эта мысль, эта мысль,
словно сразу и чувство -
стрекозы, луга, за лугами - река, облака,
а руки дрожат, а колени и пальцы замерзли -
я ночью, зимой, у останкинской башни...
***
весна... всю жизнь перевернуть
хочу, урча с утра под краном,
и бодр, аж жуть, пускаюсь в путь...
чтоб поздним вечером уснуть,
как и всегда, перед экраном.
я вновь - по памятным местам...
я оставлял себе пометы -
то тут сто грамм, то там сто грамм...
о, юность, юность... кто ты? где ты?
все так же - черно-белый мир
осклизлым тельцем в мутной влаге
вод отшедших... новый рим,
хранимый памятью бродяги...
выходит, как в больничный двор,
спасенный, как обычно, чудом -
скамья, забор, вороний ор...
а он в слезах... а он - оттуда!
он воздух пробует рукой -
на цвет, на запах... на удачу...
ах, сколько музыки кругом...
ах, это что-нибудь да значит...
кругом... и кругом голова...
ступать неверными ногами,
ища асфальт, ища слова,
как новой темы к старой гамме -
ах, сколько трещинок-морщин -
я оставлял себе пометы -
их не бывает без причин
у молодых еще мужчин...
ах, старость, старость... кто ты, где ты?
отираюсь от грязи о пук прошлогодней травы,
обезвоженной, высохшей, серой, в бычках и бумажках...
чем воздастся? любовью ли в новой крови?..
ах, как весело, ветрено, вольно... как больно, как тяжко...
как родит, обмирая, земля - просветление луж,
перестук каблуков по асфальту, невнятицу птицы,
я не нужен им, я понимаю, не нуж...
но они мне нужны, не они даже - что мелочиться -
непокорность их маленьких душ,
умирающих, чтобы родиться!
Антитеза
Им - по 16, мне - 34,
У них - выпускной, у меня - выходной,
И долгая ночь в коммунальной квартире,
И партия в шахматы с умной женой.
С иголочки троечка, белая бабочка,
Девочка хочет того, что нельзя,
Занавес поднят, игра начинается:
Тонкие пальцы коснулись ферзя...
Близость пьянит, будоражит шампанское,
Воздух искрит напряженным огнем...
Знают ли двое о старом диванчике,
Где мы впервые остались вдвоем...
Вечер в разгаре, ненужные бабочки
Содраны с горла вспотевших рубах,
Помнят ли двое о старом диванчике...
Тонкие губы ответили - шах
Сквозь забытье, словно в дырочку пальчиком
Тычется в окна рассвет наугад
Было ли - не было... девочки - мальчики...
Тонкие губы отрезали - мат.
Утро, уносят счастливые мамочки
Пьяных детей своих - пешки в карман...
Помнят ли двое, как трусики бабочкой
Белой вспорхнув, улеглись под диван
Оттепель
какой я древний,
какой я новый,
весной веселой,
весной суровой,
весной промозглой,
дрожащей, голой,
какой я верный
любому слову...
какой бездарный и бесполезный
я с беспризорной своей поэзией
весна полощет
ресницы в тазике -
бинт заскорузлый
от слез и грязи...
и струйка звуков
в нелепой фразе
вдруг тронет душу
без всякой связи,
и в волглый войлок
пальто чужого
в нетрезвых спазмах
завесы слезной
уже скребется
слепое слово
сквозь сиплый воздух,
сквозь мрак тифозный
поверх незрячей,
поверх увечной,
ползучей жизни,
вины и вони,
взлетают в небо
и рвутся в клочья
стихи.
о звезды в Его ладонях.
вот бы я бы изменился
за весною вслед!
я б развелся, я б женился,
а потом опять развелся,
ну а может... и нет,
не развелся бы;
я б с обидчиком подрался
и лицо ему разбил,
а потом бы извинился,
что мало. Примерно так:
"извини меня, скотина...",
нет, не так. "Прости, козел...",
Нет. "Я дико извиняюсь,
что столь длительное время
я подобных вот подонков..."
Нет, еще раз по хлебалу,
и еще раз по хлебалу,
а потом уж иронично:
"знаешь, не благодари!"
вот такой бы я был смелый,
храбрый, ловкий, справедливый,
добрый, честный и открытый,
и отзывчивый, и добрый,
всем бы я тогда помог.
и сказали бы - он Бэтмен,
и сказали бы - он Зорро,
и восклинули бы - Боже,
он Илья иль Гавриил!
и в конце б концов распяли.
ну, сожгли. ну, отравили.
или просто зарубили
топором по голове.
и кончаясь, я бы думал:
"ну и на фиг разводился...
дашь кому-нибудь по морде,
истолкуют - он пророк!"
и сказал бы: "Люди, на фиг!
Завещаю - все терпите!"
и скончаюсь. И напишут:
"Он терпел, и нам велел!"
***
кверху брюхом лежит машина -
как беспомощная черепаха,
спрятавшая под панцирь нос.
без колес.
снег стаял, колючая изморозь, наст,
облезлое, мокрое, серое -
середина зимы - стекает
колючим кустарником,
нас
(гладкие тонкие иглы)
давно уже манит лес -
(проволочная чаща)
рождественская картинка,
мохнатые, в шапках, царят,
смыкая высокие кроны...
город -
ободранный, голый,
осклизлый подкидыш на свалке,
ублюдок металлической черепахи...
большой и белый в просторной рубахе
ходит по миру
и нижет на острую пику
листки облетающих дней
стаей легких времирей
взлетим мы однажды
из панцирей мусорных ведер
Примета времени
бабушка в зеленом пальто,
перевернутый мусорный бак
(тоже зеленый с порядковым номером 136),
мандаринная корка, ручей,
чей-то старый башмак,
один, без пары, (без каблука),
желтоватый с разводами мрамор
сугробов,
шарканье старика,
собака, собачья шерсть -
бабушка в старом пальто;
упавшие ветки, птицы,
туман, пар изо рта,
искрится
дождя новогоднего струйка на стройной березке,
как слезка,
на тонкой шее тонкий шарф;
щербатые ступени под ржавым козырьком -
подвал, кусты сирени голые, не узнать,
через двор протянута веревка,
(сколько лет она здесь?)
хлопочут полотенца на ветру,
пестринки объявлений на столбе
трепещут мокро, стучат по жести, кто-то из-под "колы"
пинает банку - плоский, смятый звук
раздавленной жестянки,
на асфальте
лежит примета времени
весна
срез сугробов по бокам тротуара (так и видится бодливый трактор со скребком впереди и вертящейся щеткой сзади) как старая плюшевая игрушка: свалявшиеся комочки искусственного меха, непонятный тусклый цвет, цвет старости, цвет выцветшей жизни, пятна времени - от сальных пальцев, пролитого кофе или жирной весенней земли (упала в грязь, и торчит кверху лапой, будто прося о помощи, на фоне разъятого трактором сугроба - срез прошедшей зимы, с продольными, чуть разнящимися по цвету (плотней и темнее книзу) прожилками эпох, как в учебнике географии - палеозой, мезозой, кайнозой - декабрь, январь, февраль - все позади), капает за шиворот с крыши, мутное время...
пришла весна
звенит блесна
чешуек солнечных полна -
дробленье света в ряби луж,
ручья блескучий быстрый уж,
сугробов в робах грязный еж...
с утра по улице идешь
и дышишь музыкой из ртов
рвов, подворотен и дворов
неосуществленное время
ждать импульса от,
найти удачное сочетание слов
и подарить его человеку в белом,
исследовать метры ритмы метро,
чертить схемы,
банальничать,
ерничать,
самокопаться,
однажды нажраться с друзьями-приятелями
по институту,
снять проститутку,
уснуть на груди необъятной
отчизны,
в горьких дымках разложения плоти,
подоспеть в церковь к воскресенью,
не умея молиться напиться с товарищами
по работе, по цеху, для смеху
записать, подражая известной манере,
не использовать ни одну из возможностей,
предлагаемых рифмой,
запереться в,
закрыться на,
остаться со,
со своими наедине невеселы... а впрочем...
хотя, если честно, то...
но...
а в общем и... правда, вот...
да,
возможностей масса,
помноженная на ускорение свободного падения
дает ту самую силу, что не дает
реализоваться глаголам
неосуществленного времени
© Сергей Власов, 2001-2023.
© Сетевая Словесность, 2001-2023.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Михаил Бару: Концерт для двух гобоев с оркестром [На завтрашнее утро, друзья, назначена психическая атака нашего отдельного, орденов Мандельштама и Бердяева, батальона московской интеллигенции...] Эмилия Песочина: Звёзды, яблоки, дожди [Вот и нанизан рассыпанный бисер / Слов на непрочную ниточку строчки. / Все мы рифмованных криков лоббисты. / Лига дошедших до ручки, до точки.....] Анна Арканина: Мы – лишь звуки [Стихи тихи – их время поглощает. / Восходит пустоглазая луна. / Войну в меня старательно вмещают, / но вся не умещается она...] Андрей Бычков: Достопочтимый директор [Четыре профессора выстрелили из четырех пистолетов четырьмя пулями. Одна из них попала мне в голову, и я побежал...] Андрей Мансуров: Щенок акулы [Крохотные зубки не казались опасны – не больше, чем плоскогубцы: пока не сунешь пальчик и не сожмёшь, больно не будет!..] Сергей Пахомов: Ощущение пустоты [Прошу у жизни малость, став проще и мудрей: / Чтоб клёна ветвь касалась никчёмности моей, / Чтоб листья шелестели резные надо мной / В забытом богом...] |
| X | Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
|