Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




"НЕ  НАДО  МЕЛЬТЕШИТЬ..."

Хелена Томассон задает вопросы писателю Игорю Куберскому,
номинанту "Читательской премии Имхонета-2010"


Игорь, четвертое место в читательском голосовании не было для тебя сюрпризом? Получил уже деньги, или это все липа? Что ты думаешь об этом конкурсе?

Конечно, сюрприз. Да еще какой! Меня ведь не было в списке "Любимые писатели", составленном устроителями. Номинировали меня сами читатели, а вернее - мои друзья-читатели. Их дружными усилиями я и возглавил нижний список читательских номинантов. Я думал, на этом все и кончится, тем более, что попал в эту историю с опозданием на два месяца, но конкурс был продлен и по решению устроителей пятерка номинантов, возглавлявших нижний список попала в верхний. Я перекочевал туда в компании с Борисом Стругацким и Людмилой Улицкой. Правда, они-то тут оказались, прямо скажем, вопреки идее устроителей поддержать тех писателей, кого издают небольшими тиражами. Ведь не включили же они в список ни Битова, ни Пелевина, ни Сорокина, ни Кабакова...

Кстати, в списке читательских номинантов было много весьма известных имен, за которых почему-то почти не было голосов. Первая причина - за "Любимых" можно было голосовать халявными имхонетовскими 50 рублями, а тут - лишь своими... Но для меня все равно загадка, почему такие признанные писатели, как, скажем, Татьяна Толстая, Михаил Веллер, Александр Житинский, Анатолий Ким, оказались в аутсайдерах... Как, впрочем, и такие весьма раскрученные представители телевизионного развлекалова, как Ксения Собчак или Михаил Задорнов. Низкий читательский рейтинг данных персон меня скорее даже порадовал. Так что в итоге в лидеры вышли те писатели, читатели которых самоорганизовались в подобие клуба или команды поддержки.

Да, деньги, то бишь премию, уже получил. И без всяких вычетов и налогов, за что имхонетовцам спасибо и низкий поклон. Они собираются ввести в практику такие вот читательские платежи за доставленное писателем удовольствие. Я готов разместить у них на сайте свои вещи.



Ты принимал участие в литературных конкурсах прежде, получал литературные премии? Что ты думаешь о книге "Цветочный крест" лауреата "Русского Букера" 2010?

Читал Колядину?

Мой давний принцип - ни в чем таком не участвовать. Так что сам я не принимал, но меня пару раз "принимали". Однажды, а именно в 1993 году получил премию питерского литературного журнала "Звезда" за лучшее произведение года, а в 1996 году был номинантом премии Букера, еще не Русского, русским он стал с 97-го года. Этой номинацией я не очень гордился, поскольку был только в длинном списке, но недавно узнал, что в длинном было всего 24 номинанта. Да, имел еще литературный грант от Союза писателей Швеции.

Колядину не читал, поэтому о ее книге, получившей последнего Букера, ничего не думаю. Однако читал рецензии - очень жесткие и разносные. Судя по цитатам из книги, разнос справедлив. Что было на уме у членов жюри Букера, не знаю, но авторитет одной из самых престижных национальных премий они явно подорвали...



Игорь, ты ведь опытный сетевой литератор, не так ли? Мы и познакомились сначала заочно на сайте Сетевой Словесности. Это было... лет 7-8 назад. Что с тех пор изменилось с русской литературной сетью?

Не знаю, не слежу. Но по ощущению сетевые литературные сообщества стали более аморфными. Причину этого я вижу в интервенции ЖЖ в литературную деятельность всех и каждого. Теперь каждый сам себе писатель с клубом или кружком своих приверженцев.



Что для тебя как литератора есть присутствие в сети? Как это началось? Когда член союза писателей.... (Санкт-Петербурга?) начал публиковать свои произведения в сети?

Присутствие в Сети мне дало очень много - оно компенсировало долгое отсутствие контакта со своими читателями. Скажу больше - Сеть меня и поддерживает до сих пор в намерении продолжать такое абсолютно неблагодарное дело как занятие литературным трудом. Я попал в сеть, кажется, в 2001 году, а именно в литературный сетевой журнал Сетевая Словесность. И не как член творческого союза, а как обычный рядовой пользователь. Пропуском была моя повесть, которая понравилась администрации журнала. Кстати, до того как стать членом Союза писателей Санкт-Петербурга, то есть до развала страны, я был членом Союза писателей именно СССР. Но потом началось деление и расслоение везде, в том числе и в творческих союзах. Писатели тоже стали распадаться по идеологическим предпочтениям - традиционно для России на западников и славяновилов или почвенников, а в новом контексте на либералов и нацпатриотов. Так я оказался среди западников и считаю, что сделал правильный выбор.



Кто твой читатель сегодня? Ты думаешь вообще о читателе? Ты (издатель) что-то делаешь, когда выходит твоя новая книга? Презентации или встречи с читателями бывают?

Как это ни удивительно, но сегодня я своего читателя знаю лучше, чем тогда, еще в советские времена. Мне больше пишут, и я теперь вижу даже лица тех, кто мне пишет. Все это благодаря новым средствам связи. Моим основным читателем являются женщины. Впрочем, женщины в России всегда читали больше, чем мужчины. Возраст неограничен. Ну разве что, как правило, это читатели с высшим образованием. Все-таки мои тексты требуют известной подготовки и эрудиции, хотя я и избегаю всяческой зауми. Особенно интересно натыкаться на отзывы о своих текстах на каких-нибудь читательских чатах, о существовании которых ты даже не подозреваешь. Или встречать цитаты из своих произведений, а то и все их целиком, в каких-то Живых Журналах. Вот это и греет. Это и помогает. Понимаешь, что кому-то это нужно, кому-то это дорого... О своем читателе я думаю только хорошо - лишь бы читали.

Если говорить о выходе моих книг, то я не делаю ничего, никаких презентаций. Я не раз бывал на всяких презентациях, главное там все же не литература, а выпить-закусить. А для этого лучше идти в ресторан. Очных встреч с читателями тоже избегаю, насколько возможно. По-моему, присутствие писателя между читателем и книгой только усложняет дело. Не надо мельтешить со своей книгой в руках. Чтение текста - есть таинство, и посредники тут не нужны.

Правда, когда мне звонят или говорят глаза в глаза - прочел и так далее, я отвечаю - вот и напиши, что прочел. И многие откликаются - пишут. Например, в имхонете - куча отзывов о моих книгах. Это бесценный для меня материал.



Я знаю, что ты не сразу стал писателем. Сколько лет ты пишешь, занимаешься литературой? Как ситуация изменилась или менялась за это время?

Что значит "не сразу"? В семнадцать лет я уже твердо знал, что буду писателем. Как до того твердо знал, что буду музыкантом, а именно дирижером, для чего серьезно занимался музыкой. Но в семнадцать произошла переоценка ценностей, я решил, что особого музыкального дарования у меня нет, значит... Был момент, когда я растерялся, не понимал, что дальше. Но потом однажды - была зима, падал снег, я ехал вечером в промерзшем гремящем трамвае мимо Дворцовой площади, напротив меня сидели и поругивались между собой старик со старухой, замолкая на остановках, и вдруг я услышал голос с неба, и он мне сказал: "Ты будешь писать, в том числе и о них, вот об этих стариках напротив". К тому времени и относятся мои первые литературные опыты. Так что я пишу пятьдесят лет с хвостиком. Другое дело, что я сравнительно поздно стал публиковаться. Но и тут я просто внял совету Бунина, что до тридцати лет публиковаться не стоит, а следует лишь набираться впечатлений и жизненного опыта, Вот я и набирался.

Литературная ситуация изменилась, конечно, кардинально. Если раньше, в советские времена, приходилось писать на проходные темы, то теперь, естественно, если ты не против действующей власти (статья за подстрекательство к экстремизму), то можно писать почти на любые... Но у меня в советские времена вышло всего лишь две книги, в которых я успел изложить свой тогдашний жизненный опыт. Да и то, со второй книгой в издательстве "Молодая гвардия" были проблемы. Несмотря на бдительную идеологическую редактуру, книгу как неблагонадежную все же отправили на досмотр тогдашнему главному редактору издательства, вызвали меня на беседу, и мне пришлось заручиться поддержкой и предисловием Героя Социалистического труда ленинградского поэта-фронтовика Михаила Дудина, чтобы книга увидела свет. Потом на нее была суперхвалебная рецензия Ольги Кучкиной в газете "Комсомольская правда" - "новое имя в литературе"... Это было в 1987 году. Кто бы мог подумать, что через пару лет вся это идеология зашатается и рухнет. Но вместе с отменой цензуры произошла и катастрофическая девальвация слова. Власть поняла, что ей можно не бояться слов. Проще не обращать внимания. Как в басне Крылова: "А Васька слушает да ест".



Что происходило в твоей литературной биографии за последнее время?

Не уверен, что у меня есть литературная биография. Несмотря на то, что сочиняю уже полвека, написал я сравнительно немного. Точно не помню, сколько у меня книг - кажется, двенадцать. Есть еще всякие сборники и детские книжки. Если говорить о последнем времени, то я вдруг почувствовал, что отпущенный мне срок пребывания на Земле имеет свой предел, и надо бы подсуетиться. Поэтому минувшим летом я закончил и выпустил три свои новые книги прозы - сборник рассказов "Игры с ветром" и два романа "Египет-69" и "Репетиция прощания", которые начал писать еще в прошлом столетии.



Что ты читаешь сейчас? Или что читал в последнее время? Какой-нибудь писатель или произведение произвели впечатление?

Теперь читаю мало. Стал плохо видеть да и считаю, что свой минимум необходимого я уже прочел. Скорее я не читаю, а перечитываю - то, что любил, что люблю. Скажем, "Герой нашего времени" - на мой взгляд, высшее достижение родной отечественной литературы. Или какие-то главы из "Евгения Онегина". Или Бунина, Набокова, Толстого Льва Николаевича... Вот еще вдруг зацепило "Нетерпение сердца" Цвейга, ранее не читанное. Показалось, что там мой герой, раздираемый чувством долга и сострадания. Из нового - не сейчас, но пару лет назад познакомился с текстами Сорокина, Пелевина, чтобы убедиться, что их не зря хвалят. Есть еще такой хороший писатель Олег Постнов, что-то о нем давно не слышно... Вообще, хорошие, в моем, естественно, понимании, писатели, есть и сейчас, о некоторых из них я узнал на сайте Сетевой Словесности. Назвать произведение, которое стало бы для меня событием в последние годы, пожалуй, не смогу. Хотя вот три знаковых для меня имени - Павич, Кундера, Лоуренс Даррел с его "Александрийским квартетом".



Откуда ты черпаешь вдохновение? Что тебе доставляет наслаждение? Что мучает?

Есть два стимула для вдохновения. То, что осталось в памяти, что было пережито и что каким-то необъяснимым образом продолжает стучаться в дверь с умоляющим шепотом или приказом: "Напиши об этом". Я долго откладываю, бывает, по несколько лет, но потом сдаюсь и приступаю...

Другой стимул - чья-то литературная шутка или, скажем, чье-то стихотворение, абсолютно графоманское, или наоборот - абсолютно блестящее, или какая-нибудь удачная миниатюра. Тогда почему-то в голове начинают роиться ответные строчки, чаще иронические. Мне нравится импровизировать в чужой стилистике, по чужим правилам...

Если говорить о литературе, то наслаждение доставляет хорошая поэзия. Мучает глухота большинства, даже просвещенного большинства, к тому, что является и что не является художественным текстом.



Как писатель Куберский зарабатывает на жизнь? Как ты живешь?

Как писатель я зарабатываю так мало, что вынужден зарабатывать ежедневной службой в издательстве, где состою главным редактором. Пытаюсь делать такие книги, которые приносили бы издательству прибыль и влияли на мой заработок. Мы выпускаем книги для детей - это, пожалуй, единственная ниша в книжном бизнесе, которая остается перманентно востребованной. Я стараюсь соответствовать. Был такой короткий период в моей жизни, когда мне удавалось жить литературным трудом. Всего года четыре, в самом начале "перестройки". Тогда гонорары были другие. И, скажем, выход моей второй книги в свет обеспечил меня гонораром, которого мне хватило на два года. Я больше нигде не работал, сидел и писал роман "Ночь в Мадриде". Теперь на гонорар за книгу можно прожить разве что недели две...

Так что живу я напряженной жизнью издательского работника, у которого почти не остается времени на собственное творчество. Вот почему написание моих последних книг растянулось на десятилетия...



В твоих книгах много эротики. Ты написал много откровенных произведений и я знаю, что одно время сотрудничал с "Институтом соитологии". Расскажи об этом. Это продолжается, закончилось? Что читатель испытывает, как тебе кажется, читая эротику?

Эротику я начал писать не от хорошей жизни, а скорее чтобы остаться на плаву, когда то, что называлось советской литературой в одночасье обрушилось и на какое-то время перестало существовать, а советские писатели, оказались не у дел. Эротика была в спросе, книжный рынок на нее неплохо реагировал, а я еще по инерции рассчитывал зарабатывать литературным трудом. Вот и написал эротическую фэнтази под названием "Маньяк". Откровенно говоря, я рассчитывал на скандал и одновременно на коммерческий успех. Скандал, во всяком случае, в "Лениздате", который вместе с издательством "Новый Геликон" выпустил эту книгу, был, а коммерческого успеха никакого... Потом я написал вторую часть того же "Маньяка". А Институт Соитологии это опубликовал спустя шесть лет - они искали хорошо написанную эротику и нашли мою. Вместе мы выпустили четыре мои книги. Особого успеха они не имели, а репутацию мою, пожалуй, слегка подмочили. Ведь у читателя принято ассоциировать главных героев, тем более в текстах, написанных от первого лица, с самим писателем. Так, скажем, и актера, играющего в фильме роль Гитлера вполне могут вполне побить на улице... Так или иначе, но я решил больше эротики не писать. А в свое время меня в этой теме помимо коммерции занимали чисто художественные задачи - до какой степени откровенности можно дойти, оставаясь в рамках эстетики, не скатываясь в порно. В этом смысле я старался двинуть дальше те приемы и образы, которые наработал Набоков в своей бессмертной "Лолите", заворожившей весь мир.

Однако, судя по сегодняшнему состоянию дел, тема эротика не очень-то занимает современного читателя. Все же надеюсь, что мы не возвратимся к тем временам, когда прозвучала ставшая знаменитой фраза "в Советском Союзе секса нет". Впрочем, Бог с ним, лишь бы это не отразилось на деторождаемости.

Что испытывает читатель, читая эротику? Надеюсь, то же самое, что и мои герои. Дело ведь в том, что эротическое начало - одно из главных составляющих нашего телесного бытия и нашего духовного мира. Я старался писать об этом чувственно и красиво. Потому что секс по любви, по вдохновению - он всегда красив, он уносит нас в иные сферы, о которых мы мало что знаем, разве что догадываемся, что они есть.



Что о тебе пишут критики, и как ты к этому относишься?

Профессиональные критики пишут о моих текстах редко, но в основном весьма хвалебно. Меня ругали только один раз в советские годы в "Литературной газете". И то не столько за текст, сколько за идеологию - за то, что я-де покусился на народную нравственность и целостность советской семьи, выступив в защиту развода (повесть "Деревянные тротуары"). К критикам я отношусь точно так же, как они ко мне. А вообще критика мне не указ - я уже давно сам себе на уме. Но если бы читатели читали, что обо мне пишут критики, читателей у меня было бы наверняка больше.



Что ты думаешь про свои стихи и вообще про поэзию?

Прозу я, как уже говорил, стал писать с семнадцати лет, а стихи - с девятнадцати. Поэзию я в этом возрасте для себя и открыл. И открытие началось с Александра Блока. Возможно, на мое стихотворчество повлияло и то, что я в это время увлекся переводами англоязычной поэзии. А для этого надо было владеть техникой стиха. Но первые мои стихи, которые я сам смог считать стихами, стали получаться, когда мне было уже 27. Впрочем, как и проза. Мои годы ученичества затянулись, может, и потому, что живых учителей у меня не было...

Что я думаю о поэзии? На мой взгляд, именно в поэзии наиболее полно выражает себя гений того или иного народа, именно поэзия передает квинтэссенцию его бытия и самосознания в этом мире... В русской поэзии много великих вершин, именно эти вершины в лихолетье и безвременье помогают душе правильно ориентироваться, чтобы жить, надеяться и выживать.



Я знаю, что ты прекрасный переводчик, что сотрудничал с известными издательствами. Переводишь сейчас? Как ты относишься к своим переводам?

Я переводил, когда за это адекватно платили, и на это можно было жить. Для меня переводить вдвое труднее, чем писать свое. Ты имеешь дело с иным миром, не похожим на твой, с иным языком... Переплавить это без потерь в собственный язык, донести до читателя впечатление, адекватное тому, которое испытал сам, читая оригинал, это очень трудная задача. К тому же я брался переводить только то, что меня самого устраивало, что мне было интересно в творческом смысле. И мне приятно встречать на разных сайтах и чатах читательское мнение о том, что мои переводы, скажем, Желязны или Ричарда Баха - лучшие из имеющихся.



Считаешь ли ты себя элитарным писателем? Что такое элитарная литература в твоем понимании?

Не считаю и не хотел бы, чтобы так считали другие. Один современный уважаемый мной писатель, кстати, недавний лауреат Букеровской премии, в ответ на реплику читателей, что его тексты трудны для восприятия, сказал в своем интервью, что читателю не грех и расти до его текстов. В принципе, это понятная позиция. Но проблема в том, что читатель может просто забыть про тебя и отвернуться, прежде чем достаточно поумнеет, чтобы понять, что ты пишешь. Хотя литература и не театр, где все решает живое восприятие зрителей, но в ее традиции не опережать время, а быть "с веком наравне". В музыке, в живописи - там иное дело, и подчас то, что не принимало одно поколение, становилось откровением для последующих. В литературе я что-то не припомню таких примеров. Футуристы, ОПОЯЗовцы? Но они выглядят нынче скучнее и старее классиков. Понятное дело, когда иные литературные кумиры становятся для будущих поколений читателей пустышками...

Что такое элитарная литература - ну, видимо, та, что как бы для избранных... Но кто эти избранные и кто их избрал? Высоколобые интеллектуалы? Университетская элита? Толстой, как известно, считал элитарной, то бишь ненужной, чуть ли не всю мировую классику и в противовес ей и собственным романам сочинял поучительные байки для народа... У великого писателя и заблуждения были велики. Элитарны ли трудно читаемые Джойс и Марсель Пруст? Для кого-то да, для кого-то нет. Но и их открыли не сегодня и не вчера - их читали и тогда, при их жизни

Я убежден и не раз об этом говорил, что писатель пишет прежде всего для самого себя, пишет потому, что к этому его принуждает внутренний мир, состояние души. Это как импровизация на фортепьяно с закрытыми глазами - есть при этом слушатели или нет, неважно. Но литература, как и все, что мы относим к искусству, обладает, грубо говоря, потребительскими свойствами. И тут вступает в силу закон обратной связи. И получается то, что получается - невероятный разброс мнений и оценок. Писать в расчете на высоколобого или низколобого читателя - это вводить в заблуждение самого себя. Поэт сказал: "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется..."



Шуточные стихи, эротические стихи, тексты у тебя получаются великолепно, мастерски. Ты бывал не раз участником или членом жюри всевозможных конкурсов. Это что, самовыражение, ирония? Издеваешься над слабым человеком?

Издеваюсь? Скорее - подтруниваю. Вообще, моему темпераменту присуща потребность в соревновательности, в легком шутовстве, в игре, в том числе и литературной. В моей гостевой, как ты знаешь, много примеров такой игры. Жаль, что это время прошло, и ее участники разбежались кто куда. А было здорово, порой аж захватывало дух. Теперь, насколько я знаю, есть несколько читателей этих моих архивов в гостевой Сетевой словесности. Они мне говорят, что чтение это увлекательнейшее. Охотно им верю. У меня даже была идея опубликовать это на бумаге. Там, в тех архивах, кусок моей жизни. Когда я собирался уходить из СС, мы с администратором Георгием Жердевым даже договаривались, что архивы не тронем. Но я не ушел, хотя там теперь появляюсь довольно редко.



Как ты думаешь, что происходит с литературой? Ты вообще интересуешься этим?

С нашей литературой (про другие не знаю) происходит то же самое, что и с нашим обществом, с народом. Сейчас наше общество в стагнации, наша гражданская активность на нуле, наша ответственность за судьбы России переложена на плечи власти, которая уже не в состоянии ни за что отвечать, поскольку занята только своей собственной судьбой. Я не за политизацию художественной литературы, но за то, чтобы она открывала глаза современному читателю и на него самого и на то, что его окружает. Будила в нем совесть и чувство сопричастности с происходящим.



Ты считаешь, что в России нет цензуры?

Если не ругать власть, то, в общем, нет. Установка такая: "Мели, Емеля - твоя неделя, только нас не трогай. Ну а затронул - получай". Сколько уже российских блогеров затаскали по судам, я уж не говорю о представителях оппозиции. Ну, а большинство СМИ и все телевидение, конечно, под цензурным колпаком. Хотя, скажем, "Новая газета", "Коммерсант" или, там, радиостанция "Эхо Москвы" пишут и говорят, что сами считают нужным, играя роль отдушины, чтобы общественное мнение не перегревалось. К счастью, Интернет все же еще остается полем свободомыслия.



Как ты относишься к скачиванию текстов (в том числе и своих) в Интернете? Процитирую тебе идею писателя и художника Дана Марковича, которую он сформулировал в Записках Интроверта, опубликованных в последнем номере Нового Мира, и затем развил в своем жж:

"Искусство не является трудом, за который следует платить, эта идея - оплаты совершенно искажает и смысл и значение искусства. Искусство - побочный продукт внутреннего механизма, обеспечивающего цельность личности во времени и в любых других координатах, и платить за роман - почти то же самое, что платить за сон. Зарабатывать на жизнь следует общеполезной простой работой, то есть другим занятием, но лучше всего, если общество и власть, понимая значение этих побочных результатов для общей культуры, для общения, платит творческому человеку стипендию, НЕЗАВИСИМО от результата его труда - минимум для простой жизни. Без всяких условий.

Иначе получается БОРЬБА ЗА ДЕНЬГИ, официантство, поденщина, всякие уродливые "соревнования", черт знает что.

Поэтому для меня совершенно ясно, что предмет искусства должен распространяться в любой системе связи людей СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО."

Взято отсюда. Автор - писатель и художник Дан Маркович.


К бесплатному скачиванию моих текстов я отношусь теперь крайне отрицательно, хотя еще не так давно меня радовало, что вот, смотри, скачивают, значит, я интересен, значит, это кому-то нужно. Каждый труд, в том числе и творческий, должен быть оплачен. Потому что это труд, и мы живем в ситуации рыночных отношений, когда каждому - по труду, а не по потребностям. В свое время я решил для себя, что всегда буду зарабатывать на жизнь каким угодно трудом, только не литературным, чтобы быть свободным в своем творчестве и никогда не писать того, за что мне потом будет стыдно. Да, из-за этого я, возможно, не написал пяток лишних книг, но вообще я считаю, что много писать и не нужно. Вот у Тютчева - один томик стихов, а в нем всего два десятка шедевров. А остальное можно спокойно опустить... Обычно плодовитость - признак литературной поденщины, и тогда, и теперь... Но вместе с тем поденщиками были и многие великие драматурги, художники, музыканты. Просто их талант превращал рогожу поденщины в золотое руно.

И все же Дан Маркович, к творчеству которого я отношусь с большим уважением (даже когда-то будучи членом жюри одного из сетевых конкурсов голосовал за то, чтобы дать ему первое место, которое он и получил), - он себе противоречит. Он за бесплатное творчество, но параллельно за маленькую стипендию от государства, на которую можно было бы сводить концы с концами. Разве это не залог "официанства", против которого он так рьяно выступает. Государство платит своим чиновникам, чтобы те ему служили. Если оно будет платить художнику, то потребует от него как минимум лояльности. Нет уж, лучше от государства держаться подальше. Вот, например, стало бы такое государство платить писателю Сорокину стипендию, после того как писатель опубликовал "День опричника"? Сомневаюсь... Чтобы заработала идея Марковича, нужно иметь развитую демократию, независимые от власти социальные институты, сильное гражданское общество, но, боюсь, что, по крайне мере, я и Маркович до этого не доживем...



Как ты думаешь, бумажная книга, как долго сохранится? Ты много путешествовал? Как считаешь, читают в других странах больше, чем в России?

Когда-то, вероятно, даже справедливо, считалось, что мы самая читающая в мире страна. Действительно, в Америке я что-то не видел людей, читающих книги в общественном транспорте... Но времена, когда мы были страной читателей, прошли безвозвратно, и по разным социологическим опросам мы теперь - мало читающая страна. Как говорится, не до жиру - быть бы живу. Насколько я помню, в Швеции, где ты теперь живешь, читают несравнимо больше. Иногда мне начинает казаться, что у нас вполне сознательно потворствуют безграмотности, выращивают массы, потребляющие видеоклипы, компьютерные игры и напиток энерджайзер. Как недавно сказал уважаемый академик Капица по поводу нашей образовательной системы: "Россию превращают в страну дураков".

Но, к счастью для такой страны, как наша, с такой богатой историей - это процесс обратимый. "Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья..." Я в этом глубоко убежден, как убежден и в том, что пробуждение уже началось, оно происходит на наших глазах.

А бумажная книга, безусловно, сохранится, хотя и не в таких количествах, как сейчас. Жалко все-таки вырубаемых для нее лесов... и пора бы химикам придумать дешевый заменитель бумаги. Пусть уже появились электронные носители текстов, но бумажная книга - это одно из самых прекрасных творений рук человеческих, а все прекрасное имеет тенденцию к бессмертию.



Что ты посоветуешь начинающему писателю? Писать или не писать?

Совет мой банальный - не писать, если только можно не писать, а заняться чем-нибудь другим, более выгодным для себя и полезным для окружающих. Но если не писать нельзя, тогда вперед и с Богом. И только помнить, что при этом ты совершаешь великий постриг, поступок, адекватный монашескому постригу, отрекаясь от многого во имя весьма сомнительных целей и идей, смутно маячащих на горизонте. Это когда меняется навсегда и твоя жизнь, и ты сам, когда ты становишься рабом замыслов, которые могут и не осуществиться, а осуществившись, принести тебе лишь одни огорчения, когда успех может означать лишь твое поражение и наоборот, когда... На эту тему можно говорить долго...Так что лучше не становиться писателем, есть много других прекрасных и главное - понятных - профессий.


2 января 2011. Мальмё - Санкт-Петербург




© Хелена Томассон, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2011-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...]
Словесность