КОРПОРАЦИЯ МЫСЛЯЩИХ СУЩЕСТВ
1
Сейчас пол-двенадцатого ночи, воскресенье. За окном тихо - не шумит ветер, не ездят машины. Голосов тоже не слышно. На столе передо мной - бутылка водки, пачка сигарет, тетрадь. Я наливаю водку в эмалированную кружку. Рюмок, фужеров и даже стаканов в моем доме нет, поэтому водку я пью из кружки. Помедлив секунд пять, я задерживаю дыхание и вливаю в себя водку. Проглотив, я не тороплюсь делать вдох, подношу к носу рукав рубашки и только тогда глубоко вдыхаю, перебивая запахом нестираной одежды запах и вкус дешевого пойла.
Я - алкоголик. Алкоголь - моя самая любимая вещь во вселенной, мой самый близкий друг и верный помощник. А так же по совместительству - и мой убийца. Как бы то ни было, жить без него я не могу.
Вы когда-нибудь обращали внимание на лица сильно пьющих людей в тот момент, когда они пьют? Подавляющее большинство совершенно не хочет вливать в себя очередную порцию. Тем не менее, они изо всех сил стараются победить и в этот раз, приняв и не выблевав все обратно. Это потому, что на физиологическом уровне они терпеть не могут то, что употребляют. Но и не пить никто не может - поэтому приходится бороться со своим организмом за каждые пятьдесят грамм. А за сотку - тем более.
Говорят, что некоторые рабы, пробыв в рабстве не один десяток лет, настолько свыкаются со своим положением и настолько привязываются к своему хозяину, каким бы ублюдком он ни был, что и помыслить не могут о жизни без цепей. И, если вдруг оковы рухнут, то без жестокой, но справедливой руки хозяина они могут даже умереть. Про все это они говорят, что хозяина любят.
Хотя подробности моей жизни совершенно не важны и, я уверен, вряд ли будут кому-то интересны, совсем без них мне не обойтись. Итак, разрешите представиться: Кирилл Фомин, 35 лет, холост, родился и живу в Санкт-Петербурге, в прошлом - музыкант, в настоящем - профессиональный алкаш. Эти обстоятельства будут в моем рассказе наиболее важны, поэтому я и дальше продолжу на ту же тему, не вдаваясь в другие моменты биографии.
За свою жизнь я выпил огромное количество самых разных алкогольных напитков, включая чистый спирт, средство для косметической обработки рук "Боми" и самогон, сваренный из коровьего навоза. Я делал это с огромным количеством людей всех профессий и из всех социальных слоев, а кроме людей - с тремя мертвецами. Не знаю про мертвецов, но вот многим людям нравится со мною бухать, ведь я - душа компании даже сейчас, когда напиваюсь очень быстро и теряю адекватность. Чтобы бахнуть со мной, многие люди готовы платить деньги, покупая алкоголь.
Повторюсь, раньше я был музыкантом. Играл на гитаре и пел хорошо поставленным баритоном хиты рок-кумиров. Вы же понимаете, у творческого человека очень мало причин, чтобы не пить. Поэтому раньше я делал это по профессиональным соображениям. Но вот уже года три, как я забросил музыку к чертям собачьим. Теперь я только бухаю, не отвлекаясь больше ни на что. И заниматься чем-либо еще совершенно не хочу.
Конечно, в моей жизни были периоды, когда я пил мало, были и такие, когда старался не пить вообще. Да, я подвязывал несколько раз, но все эти случаи были ДО. Тогда все мое пьянство протекало несколько иначе, и зависимость была больше психологической, чем физической. Я мог сказать себе: "ты не пьешь", и держаться неделю, две, месяц. Каждый раз я, конечно, возвращался к тому же стакану, от которого и убегал, но происходило это исключительно по уму. А вот уже ПОСЛЕ я понял, что даже сутки без вожделенных оборотных процентов провести не могу, так как воздержание превращается в физическую, плотскую, совершенно осязаемую муку, которая грозит остаткам моего разума, да и моей жизни как таковой - тоже. Теперь, ПОСЛЕ, я уже физически не могу перестать пить.
Помните, что я вам говорил про рабов? Так вот - я знаю, как зовут моего хозяина. Зовут его Корпорация Мыслящих Существ.
Но начну я немного издалека, с того времени, когда ни про какую корпорацию я и понятия не имел. Начну я с той весны, когда мне предложили халтуру.
2
Основных мест моей работы было два. В питерском баре "Уилльямс" я играл вечером по средам, пятницам и иногда по субботам, а в питерском же салуне "Рука мертвеца" (ковбои, прерии, тарантино-стайл, шляпы, кантри, "казаки") - каждую вторую субботу в два ночи. Играл, конечно, я не один - у нас был стандартный рок-состав из четырех человек, к которым иногда еще добавлялись саксофон, или синтезатор, или еще что-нибудь. Называлось это все скромно и непретенциозно - MORALES. А что, нормальное название. Я его сам предложил. По моему, оно вписывалось в концепцию тех мест, где мы выступали. И в концепцию нашего творчества - кавер-версии популярных рок-хитов, - оно вписывалось тоже.
Участие в этой рок-группе и было моей работой. С учетом нашей ангажированности выходило неплохо. Нет, конечно, мы не меняли роллс-ройсы каждую неделю. И "жигули" - тоже. Даже велосипеды - и те меняли очень редко. Тем не менее, эта работа, плюс сезонные корпоративы - очень важный момент трудового процесса, - плюс еще разные походы налево за длинным рублем, все это вполне обеспечивало нам минимально безбедное существование.
Но здесь я не могу не признаться в одном грешке. Дело в том, что рок-банда MORALES, звезды секретарш и прочих работниц офиса, пришедших отдохнуть, звезды пьяных жующих ковбоев с отвислыми брюшками - шефов тех самых секретарш, - весь этот чертов "рок-н-ролл циркус" был создан нами с единственной целью. Играть то, за что платят деньги. То есть, это была такая музыкальная проституция. И все четверо это знали прекрасно.
Поймите меня правильно. Я не хочу сказать, что для музыканта оплата его труда менее важна, чем для клерка или молотобойца. Могу даже принять участие в споре, у кого работа тяжелее. Но факты остаются фактами: творчество на продажу - это проституция. Безусловно, нам нравилось то, что мы делали - без этого ощущения проституция стала бы просто вокзальной. Мы раскапывали новые классные хиты, тщательно разучивали партии, пытались привнести что-то свое. Репетировали. В конце концов, все это действительно было похоже на рок-ролл. Но, если задуматься о перспективах, то становилось ясно - их просто не было. И через пять, и через двадцать пять лет мы бы остались на том же месте - среди пьяных рож, утопающих в салатах. Но свою главную задачу - коммерческую, - предприятие выполняло, и поэтому всех все устраивало.
Как и положено, здесь я должен, как бы оправдываясь, сказать: "Но на самом-то деле мне нравилось играть совсем другую музыку!" Да, это так - мне нравилось играть совсем другую музыку. И я даже принимал участие - для души - в еще одном коллективе. И там игралось совсем другое. Не буду засорять ваши мозги названиями музыкальных стилей, но то, что в этой группе игралось, было очень круто. Вы название оцените: STAROOSKOLSKY URBAN OKRUG. А теперь сравните с названием нашей ресторанно-корпоративной банды. Разница есть?
Только дело было еще и в том, что за продукт "урбан округа", представлявший собой именно искусство, в обозримом будущем никто денег платить не собирался. А поскольку кабацкий хард уверенно приносил прибыль, я уделял ему все больше и больше внимания. Соответственно, времени для души оставалось все меньше и меньше. В периодически воплощающемся в нашей жизни извечном сюжете под названием "искусство или сытость" я выбрал сторону сытости. И поначалу мне это даже нравилось.
Кажется, я начинал что-то говорить про халтуру. Черт, совсем башка не варит. Малость развезло.
Так вот, наш соло-гитарист Дима Селиверстов предложил мне халтуру. Да такую, что ради нее можно было бестрепетно оставить на полгода две постоянных концертных площадки - все окупится с лихвой. По идее. Идея же заключалась в том, что на днях Дмитрий напился в каком-то заведении со словоохотливым иностранцем, который в процессе пития оказался мелким продюсером из Франции, а целью его прибытия в Санкт-Петербург была охота на людей. В том смысле, что он хотел найти здесь рок-группу, которая бы играла на должном уровне, которую можно было бы в разгар турсезона привезти в кабаки Лазурного Берега Франции и, наконец, которая не была бы звездой первой, второй или третьей величины. И даже для вот такой группы четвертой величины гонорар за трехмесячный "чес" обещался весьма жирный - жирнее, гораздо жирнее, чем те же три месяца, но в Питере. И вот наш Дмитрий, хорошенько выпив вместе с Рено, пригласил того на нашу ближайшую оргию в "Уилльямсе". Правильно сделал. Потому что и зал там был побольше, и сцена посолиднее.
Вы уж меня простите, но на этой, как говорится, мажорной ноте я остановлю свое повествование. Напился. Вот посплю, остатки водки добью, и тогда продолжу.
3
Вот, так намного лучше. С утра выпил - целый день свободен.
Продюсера Рено, который вовсе не был похож на француза, а напоминал, скорее, турка, мы сразили наповал. Распив с ним после концерта бутылку виски, мы очень быстро пришли к обоюдному согласию: MORALES едут во Францию. В начале лета. В течение трех летних месяцев мы играем там в нескольких злачных местах, где собирается соответствующая публика, не забывая исполнять при этом песни на русском языке. Свой гонорар мы получаем в конце гастролей - при этом еженедельно нам выдается небольшая зарплата для поддержания штанов. Условия нас устраивали. Впрочем, даже если бы они нас и не устраивали, мы все равно ввязались бы в эту авантюру. Ведь это же так круто - поехать на гастроли. Это так по-взрослому, и так похоже на рок-нролл. Поэтому уже через пару дней после нашего знакомства в "Уилльямсе" Рено принес стопку листов бумаги с напечатанными на них буквами. Эти бумаги он назвал гордым словом "контракт". Чего тянуть? - мы быстренько поставили свои автографы и принялись готовиться к поездке. У нас было полтора месяца на подготовку и утрясание дел в тех питерских заведениях, в которых мы выступали.
Мы собрали военный совет, на котором проработали друг с другом все важные вопросы, касающиеся предприятия. И одним из таких вопросов было пьянство. Единодушно было решено, что здесь, в родном городе, мы могли пить даже очень сильно, и все равно это не слишком сказывалось на нашем уровне (как это было наивно - думаю я сейчас). А в условиях пребывания черт знает где необходимо будет мобилизовать все силы, поэтому с алкоголем нужно поосторожней. Вернее, не с алкоголем как таковым, а с запоями, которые периодически случались. Я установил себе норму - не больше литра пива в день. И перед отъездом, и после него - тем более. Нормы этой я более-менее успешно придерживался.
4
Описывать подробности нашего быта и творческо-трудовой деятельности я не буду. Все было хорошо - мы играли в кабаках Ниццы, Рено еженедельно платил нам оговоренную сумму на бытовые расходы, жили припеваючи (и в прямом, и в переносном смысле), ожидая конца гастролей и получения вожделенного Большого Бабла. Конечно же, выпивали (как правило, не больше нормы), снимали девушек, шатались по улицам... Вот я это написал, и думаю: как нам - мне, прежде всего, - удавалось так много шляться по улочкам курортных городков, и при этом не напиваться вусмерть? Каждый раз, когда я гуляю по Питеру, я прихожу домой в совершенно непотребном состоянии. Это, кстати, мой любимый способ пьянства.
Словом, все было просто замечательно. Пока не случились три события. И во всех трех главную роль играл алкоголь.
Во-первых, в один из выходных дней я, вот так вот гуляя в одиночестве по соседнему с Ниццей городку Больё-сюр-Мер, совершенно случайно попал в какой-то местный клуб на концерт местной же экстремальной группы. Я знаю подобную музыку - все эти производные от стиля "хардкор". Многое из этой области мне нравилось, хотя мой стиль игры всегда был более классическим. Так или иначе, я спустился в подвал, привлеченный громкой музыкой, заплатил за вход какие-то гроши, заказал себе пиво и стал внимательно слушать и наблюдать.
Небольшое подземелье клуба оказалось плотно заполнено людьми - было видно, что команда обладает локальной популярностью. Звучала очень быстрая, хаотичная, агрессивная музыка. Перед сценой отряд особо преданных, пьяных или наоборот - самых трезвых, - поклонников яростно пихался в безумном слэмминге. Повсюду молодые люди и девушки пили пиво и водку, курили, обнимались, забивали косячок и громко орали друг-другу что-то, пытаясь перекричать усилители. Это был молодежный рок-н-ролльный рай. Всю свою сознательную жизнь я стремился стать частью этого. Учился играть, получал высшее музыкальное образование. Даже сидя в сортире, не выпускал гитару из рук, разучивая очередное соло Джимми Пэйджа. Это - мой мир. Я даже прослезился. Будучи уже под хмельком, конечно.
Я сходил еще за пивом и выпил почти пол-кружки, когда внезапно понял одну важную вещь. Конечно, я тоже рок-музыкант, и все секретарши из соседних с "Рукой мертвеца" офисов подтвердят вам это, мучительно пытаясь подавить икоту. Но я не имею права находиться здесь, на этом чистом и светлом празднике жизни (чуть подкрашенном, правда, в синие, зеленые или вообще - радужные тона) - жизни, хлещущей через край. Эти молодые ребята вокруг - все они причастны к той лучезарной и ослепительной рок-н-ролльной мечте, которая, неосознаваемая, и составляет глубинную суть моей любимой музыки. Причастны, потому что наследуют всему тому, что лежит в самой глуби - основополагающим принципам. А я вот этим принципам не наследую, пусть и очень хочу. Я выжимаю из загулявших клерков рубль, и мне, по большому счету, все равно, что им петь. Однажды за сотню рублей "Владимирский централ" исполнять пришлось.
Это как в православии - священник тот, у кого апостольское преемство есть. А у меня его не было. Кто же даст музыкальной проститутке какое-то там преемство? Преемство - оно во второй моей группе, творчеству в рамках которой я предпочел сомнительный путь кабацкого лабуха.
После того, как концерт закончился, я отловил музыкантов в баре и на ломаном английском затеял беседу, пытаясь разузнать, как выстроен их мелкий шоу-бизнес. Принадлежа к субкультуре любителей подобной музыки, они практиковали принцип "do it yourself", то есть, - "сделай сам": полная независимость от продюсеров, звукозаписывающих фирм, корпоративов, блядей и прочего. Ну, то есть, бляди, конечно, были, но - свои, субкультурные. И никто не играл в кабаке для заработка. Они были далеки от какой-либо проституции, во всяком случае - от музыкальной. Я распрощался с ними, выпив по кружке.
Все эти мысли просто раздавили меня. Это был самый настоящий душевный и творческий кризис. Я, признаться, давно искал себе повод, чтобы превысить свою норму алкоголя в день. И в этот раз повод был удачен как никогда. Мне нужно пить, и я буду пить! - вот был мой девиз на тот вечер. Совершенно не помню, как я добрался в наш мотель.
А на утро, тайком от всех, я отправился на второй круг, несмотря на то, что вечером мы должны были играть. Словом, я - совершенно осознанно - решил начисто забыть про все тормоза. И результат был, конечно же, печальным: к вечеру я лыка не вязал, не мог ни петь, ни играть на гитаре, и заснул прямо на сцене, запутавшись в проводах.
5
"Во-вторых", в отличие от пункта первого, было событием чисто внешним и очень, до смешного, банальным. Это было через неделю после потрясшего меня концерта. Всю эту неделю, кстати, я совершенно не заботился о тормозах, и всякий раз выходил на сцену пьяный.
У нашего барабанщика Вячеслава появилась постоянная девушка. Настолько постоянная, что они, должно быть, говорили друг другу "я тебя люблю" на смеси русского, английского и французского всякий раз перед тем, как в очередной раз овладеть друг другом. Как-то после нашего концерта они со Славой сидели и пили... нет, не кофе, конечно, - пиво. Проходившие мимо уроды что-то ей не так сказали или не туда посмотрели. Завязалась драка, которую почему-то начал вовсе не Слава, а я, к тому времени уже сильно превысивший свою норму. В результате у всех участников конфликта были разбиты лица, разгромлено несколько столиков в баре (в котором мы регулярно выступали, кстати), Вячеслав и я провели не самую приятную ночь в полицейском участке. Заведение, в котором все произошло, отказалось в дальнейшем пускать нас на сцену, а ведь выступления в нем были существенной частью нашего графика. Вдобавок оказалось, что наши противники были какими-то богатыми арабами, и нас стали подозревать в расизме и неполиткорректности. По этой причине хозяева еще одного кабака, решив подстраховаться, объявили Рено, что хотели бы видеть у себя на сцене каких-нибудь других, более спокойных и толерантных музыкантов.
6
Третье событие логически вытекало из двух первых, было их продолжением. Рено объявил нам, что больше не нуждается в наших услугах и разрывает контракт по причине нашей профнепригодности.
Совершенно спокойным, обыденным даже тоном, исключающим какие-либо эмоции, он сообщил, что с него хватит этих наших пьяных рож, валяющихся на сцене полумертвых тел, дебошей, драк и залетов в полицию. После инцидента с арабами ему пришлось срочно искать нам замену для двух клубов, где нас больше не хотели видеть. Он нашел ее, и теперь уверен - с этими парнями он заработает гораздо больше. По условиям контракта, в сложившейся ситуации он, учитывая стоимость сломанных в результате драки столов и разбитой посуды, а также взятки в полицейском участке, должен нам немного больше, чем билеты на самолет. Впрочем, мы можем не улетать, а остаться гостями страны - срок действия виз еще не истек. Но это уже наши проблемы, Рено они не интересуют.
Мы собрали экстренное совещание. "Это кранты, ребята" - таково было первое резюме. "Наш вокалист Кирилл Фомин - козел, из-за пьянства которого мы все потеряли" - второе.
Потерянные, обиженные на весь белый свет, с полупустыми карманами и запахом неудачи из несвежих похмельных ртов мы возвращались в Санкт-Петербург.
7
Я уже приближаюсь к ТОМУ, из-за чего и затеял все эти записи. Потерпите, скоро вы обо всем узнаете.
Вернувшись домой, я предался тому полному моральному опустошению, которое охватило меня еще во Франции, а со всеми событиями и передрягами только усилилось. Первое время мне вообще не хотелось ничего делать. Так как у меня уже опять вошло в привычку не проводить ни дня без выпивки, то больше всего я желал сидеть дома и без остановки хлестать водку. Чем я и занимался чуть ли не месяц. Первые полторы недели - точно.
Мне было необходимо как можно тщательнее разобраться в себе, ведь в том французском клубе, где выступала оставшаяся для меня безымянной группа, со мной произошел самый настоящий перелом. После него нужно было решать, что делать дальше. Фактически - заново строить себя и свое отношение к жизни и творчеству. Однако я не мог заставить себя посмотреть, наконец, проблемам в лицо, откладывал их решение и прятался от тяжелых размышлений в пьяном мареве.
В какой-то момент я пресытился своим гордым одиночеством и созвонился с коллегами. Выяснилось, что за время нашего отсутствия мы остались без работы и на родине. Оба бара, где мы раньше с таким успехом зарабатывали себе на хлеб насущный, уже нашли нам замену, и не горели желанием переигрывать все по новой.
Но самой убийственной вестью было решение моих братьев по оружию в дальнейшем музицировать без меня! То есть, меня просто уволили из группы, мотивировав это все той же профнепригодностью. Вот уроды!
Я вернулся в свой родной запой, чувствуя как крыша окончательно едет.
8
Пытаясь возродить хоть что-то, я принял было активное участие в другом своем проекте - в том самом "урбан округе". Съездил на несколько репетиций. Однако и там меня не ждали с распростертыми объятиями: ребята стали теперь играть несколько другую музыку, в которую моя гитара не слишком вписывалась. Так мне сказали. Но не исключено, что дело было снова в пьянстве, ведь я не стеснялся приезжать на репетиции навеселе.
Чтобы как-то заработать на еду и на водку, я стал петь песни в подземных переходах, аккомпанируя себе на акустической гитаре. Вот где для меня еще оставалось место! Тем более, что суть-то не менялась. Но, конечно, свой пищевой рацион и сорта употребляемых напитков пришлось корректировать в сторону удешевления.
Вот в таком темпе прошел остаток лета и началась осень.
9
ЭТО произошло в день рождения Джона Леннона, 9 октября. За несколько дней до него я приехал в гости к своему лучшему другу Косте Лозовскому. Про Костяна разговор особый. Успешный предприниматель, владелец пары фирм, он никогда не забывал нашей с ним старой - еще со школьных времен, - дружбы, и даже помогал мне финансово в описываемые тяжелые времена. Совершенно безвозмездно. Плюс наше с ним полное взаимопонимание по всем ключевым вопросам, плюс... Словом, не человек, а - золото.
Надо сказать, что до моей злополучной поездки мы с ним виделись регулярно, а вот после - так ни разу и не посидели, не поговорили толком. Только пересекались в городе пару раз - я брал у него деньги. Поэтому, как только предоставилась возможность, он позвонил мне и непререкаемым тоном объявил: сегодня, Кирюха, мы с тобой пьем у меня дома текилу, причем - много, - я уже заказал для тебя такси, так что тебе надо только оторвать зад от дивана, или на чем ты там сидишь. Как вы понимаете, отказываться я не стал. И дело вовсе не в текиле. Дело в том, что это - Костя Лозовский. Даже если бы он мне предложил попить кефир, я бы не раздумывал. Хотя, и текила, конечно, тоже свою роль сыграла.
Так вот. Мы сидели, пили, тихо-мирно беседовали - пока я был в состоянии. Я рассказал ему во всех подробностях историю своих гастролей и последующей жизни. Можно сказать, поплакался в жилетку. Вы думаете, я не понимал, что со мной происходит? Понимал, да еще как. Но падать - это так прикольно! Вот это я и ответил Костику, когда тот задал свой вопрос: "Кирюха, а почему ты не подошьешься?" Но он очень серьезно посмотрел на меня и спросил:
- Фомин, ты что, дебил? Что тут прикольного? Знал бы я, что ты уже до такой степени спился, рюмки бы тебе не налил! Немедленно прекращай всю эту ерунду и берись за ум да за гитару.
И так он на меня насел, что я не выдержал, сдался. Ведь это мое "падать - так прикольно" было только бравадой, этакой пляской на собственных похоронах. А на самом деле падать мне было очень больно. Так что, почувствовав поддержку близкого друга, я решился.
Мы с ним разработали план. Удачный, как нам казалось, а на самом деле - полностью идиотский. На следующий день Костя должен был на неделю улетать на Кипр. Мы решили, что на все это время я остаюсь дома у него. Утром он идет в ближайший гипер-маркет и покупает для меня недельный запас провизии. А запас алкоголя, который был в доме, перед отъездом увозит к себе в офис. Таким образом, я сижу неделю в его потрясающей хате, принимаю теплые ванны, жру побольше овощей, смотрю на огромном домашнем кинотеатре фильмы из его коллекции, разучиваю на гитаре новые песни - от ноты и до ноты, со всеми соло. Разумеется, не пью. Мой мобильник Костян тоже забирает, чтобы предотвратить возможные звонки возможным собутыльникам. Конечно, оставался еще домашний телефон, но я, видимо, действительно был преисполнен решимости не пить, и Костя поверил мне на слово. Тем более, что кто будет заучивать наизусть номера, сохраненные в памяти сотового?
Понятно, что я, когда мы обдумывали все детали плана, был уже неадекватен. Но Костик... Костик дал маху. И самое главное, что он оставил мне ключи. Чтобы я смог выбраться из квартиры в каком-нибудь экстренном случае вроде вторжения инопланетян. Знал бы он, как эта его шутливая фраза оказалась близка к истине!
10
Когда я проснулся в квартире друга один, трезвый и абсолютно некредитоспособный, я понял, в какую авантюру ввязался, и проклял всю эту затею, участливого Константина и себя за компанию. Целая неделя! Однако после того, как в результате тщательного беззастенчивого осмотра мне не удалось обнаружить в доме ни капельки (он действительно вывез все бухло!), я кое-как взял себя в руки. В конце концов, сам вчера со всем согласился. Значит, действительно надо бросать, раз другого выхода теперь нет.
Я залез в душ, потом заставил себя проглотить немного еды. В принципе, жить можно, сказал я себе и взял в руки гитару.
Так и прошел первый день - я пытался музицировать, пил много минералки, бутыли которой стояли в холодильнике внушительной батареей, слушал музыку, два раза нежился в горячей ванне. К вечеру я заметил, что мое состояние изменилось. Движения стали резкими, суетливыми и нечеткими. Стало холоднее, а на самом деле - меня начало слегка знобить. При этом я постоянно потел холодным липким противным потом. Черт, вот бы выпить бутылочку пива - сразу бы успокоился и пришел в норму. Я хотел было учинить повторный обыск, и даже начал его, но, осознав бесперспективность этой идеи, мысленно крикнул на себя - а ну, хватит! Возьми себя в руки! Ты мужик или тряпка? Наконец-то выпал шанс разобраться со своими пристрастиями, так не упускай его, не суетись!
И я лег спать. Сон не шел, я то пытался читать книгу, то включал диск с фильмами, одевался, раздевался... В воображении то и дело возникали картины, связанные с употреблением алкоголя - бутылки разных напитков, множество бутылок, пенные кружки пива, играющие на свету бокалы с красным вином. Сам не заметил, как уснул. Очень неверным тревожным сном, во время которого мне было плохо.
Утро. Я чувствовал себя так, словно пробежал несколько километров, таща на себе всю концертную аппаратуру, которую использовала наша группа. Посидел на кровати, совершенно разбитый, мокрый от пота. Пошел в ванную, умылся, пошел на кухню, выпил залпом бутылку минералки - пить хотелось страшно. Пить. Вы-пить. Я хочу выпить!!! Больше всего на свете! Ни есть, ни читать всякую ерунду, ни смотреть идиотский артхаус, который так ценил мой друг - умник долбаный, идиот, святоша, - ничего не хочу. Выпить. Хрустальную рюмку водки, ледяной кристально чистой водки, которая только что из морозильника, которая от холода стала чуть гуще воды, и от которой мгновенно запотевает хрусталь. Выпить ее, как божественную амброзию, вылакать, всосать, влить в себя скорее, закусить соленым огурцом. Можно и без огурца, можно и без хрусталя, можно теплую и паленую, воняющую сивухой или ацетоном, главное - выпить! Тогда мой истерически участившийся пульс придет в норму, меня не будет бросать то в жар, то в холод, перестанет долбить в висках бас-барабан, со мной все будет хорошо.
Меня мгновенно прошиб очередной поток липкого пота. Стоп. Погоди, приди в себя. Ты же раньше мог спокойно обходиться без алкоголя, у тебя не было таких ломок. А ведь сейчас только третий день не пьешь. Что происходит?
Несколько минут я тупо стоял посреди кухни, задыхаясь. Потом, чтобы как-то отвлечься, решил поиграть те несколько гитарных партий, что разучивал вчера. Отправился в комнату, шатаясь и держась за стены, взял в руки гитару. Сел поудобнее и обнаружил вдруг, что совершенно не могу играть. У меня тряслись руки. Что в этом такого? Да ничего особенного. Просто мои руки ходили ходуном так, что пальцы левой, например, вообще не могли попасть по нужным струнам в нужных местах грифа. Я, бывший уже опытным пьяницей, хорошо знавший, что такое глубокое похмелье, не раз просыпавшийся с дрожащими руками, на этот раз вообще не мог с ними совладать. Они тряслись, вибрировали, ходили ходуном, и я не был способен извлечь из гитары ни одного осмысленного звука. Это были не мои руки! А где же тогда мои? Меня охватил приступ дикого бешенства, жгучей зубодробительной злобы на весь окружающий мир, и я, хорошенько размахнувшись, изо всех сил шарахнул корпусом гитары о журнальный столик. Куски ни в чем не повинного инструмента вместе с осколками стеклянной столешницы разлетелись по комнате. Вот вам рок-н-ролл, вот вам ваше искусство, суки!
- Суки-и-и! - заорал я.
Следующее, что сохранила моя память - я лежу на кровати в своей одежде, плотно завернувшись в одеяло, дрожу всем телом, зубы стучат на всю квартиру. Мне очень холодно, неведомый барабанщик продолжает упражняться на басовом барабане у меня в висках. Но сознание мое неожиданно ясное, и я понимаю - так надо. Если я не переломаю себя сейчас, я никогда не заживу нормальной жизнью. Не вернусь к музыке, которая когда-то интересовала меня больше всего. Поэтому надо терпеть.
Обильное питье выводит из организма токсины и шлаки. Я пошел попить еще минеральной воды. Своими обезумевшими руками открыл бутылку, стал пить - и вдруг изверг все прямо тут же, себе под ноги и на ноги. Желудок, печень, селезенку, все остальные органы скрутило, сжало чудовищным спазмом, и я чуть было не выблевал и их тоже. Упал на пол, в лужу своей желчи, долго лежал, не в силах подняться и постанывая. Вдруг меня осенило, мое внезапно обострившееся сознание нашло, как всех обмануть. Совсем недавно я выпивал с одним полузнакомым музыкантом, и он диктовал мне свой номер телефона. Это был прямой номер, без восьмерки и кода оператора, вдобавок - очень простой. Этот парень еще обратил мое внимание - смотри, мол, как легко запомнить. И я запомнил! Эти цифры словно предстали перед моими глазами - висящие в воздухе, осязаемые. У меня нет мобильника, но я могу набрать эти цифры с домашнего телефона Кости! Позвонить, попросить приехать сюда с выпивкой. Гениально!
На четвереньках я пополз туда, где был телефон. Стащил его на пол, снял трубку. И вдруг положил обратно. Нельзя, промычал я, обращаясь к себе. Это настолько позорно - отступить вот сейчас, что никак нельзя этого делать. Заблевать себя и всю квартиру своего лучшего друга - не позорно, а позвонить случайному собутыльнику с просьбой о вожделенных граммах - это просто западло. Не надо.
Так я и заснул - на полу, в испачканной одежде, с надеждой одержать победу и с телефонным аппаратом в обнимку.
11
Девятое октября. Проснулся я ранним утром, часов в шесть, с четким ощущением - в квартире кто-то есть. Вначале даже решил, что это Костян почему-то вернулся раньше срока. Вскочил, прислушался - никого.
Меня сразу поразила перемена, произошедшая с окружающим миром. Все предметы обрели агрессивную ясность, словно бы назойливо стремясь как можно глубже влезть в мое сознание со словами "ку-ку! а мы-то здесь!" Краем глаза я видел, что на периферии зрения дрожит слабое марево. Уши улавливали еле слышный звук, какой бывает, когда гудит мощный трансформатор. "Ми" первой октавы, хоть гитару настраивай. Выпить бы," - машинально отметил я. Все это было чертовски необычно. Я, словно зачарованный, встал, чувствуя себя практически невесомым - это очень мешало ходить, - сделал, шатаясь, несколько шагов по комнате и тут вдруг, заполнив все пространство квартиры, прозвучал Голос. Вернее, это были несколько Голосов, очень грамотно сочетавшихся друг с другом - так бывает, когда сигнал с микрофона пропускают через звуковой эффект "фэйзер", добиваясь характерного дрожания звука.
- Ты готов говорить с нами? - спросили Голоса.
Я замер. Удивление и страх запаздывали.
- Ты будешь говорить с нами? - повторили Голоса с некоторым вызовом, резонируя на высоких нотах.
- А кто вы такие? - вслух произнес я, выйдя из оцепенения.
- Мы - Корпорация Мыслящих Существ. Ты будешь с нами говорить?
Сам факт того, что со мной пытаются вести диалог невидимые мне люди, вполне профессионально используя при этом обработку звука, меня ничуть не удивил. Мне было даже интересно. Я решил поддержать разговор. Откуда же мне было знать, что от ответа на этот их вопрос зависит вся моя дальнейшая жизнь?
- Ну... Наверное, - промямлил я, и тут же согнулся пополам и упал от дикого гвалта, который обрушился на меня.
На том звуковом пределе, который только способны, не лопнув, вынести барабанные перепонки, звучал адский шум. Словно несколько музыкальных коллективов, игравших самый тяжелый брутальный металл, собрались в одном помещении, чтобы репетировать свои песни - одновременно, хаотично и не слушая друг друга. Я валялся на полу, закрывая уши руками, извивался всем телом и орал во всю глотку, умоляя их заткнуться.
Внезапно шум прекратился и те же самые Голоса сообщили мне:
- Прием больших доз алкоголя - это твой путь в вечность. Ты пытаешься ограничить количество принимаемого алкоголя, стремясь свести его к нулю. Ты не хочешь в вечность?
Теперь мне уже было жутко. Я, кажется, даже обмочился. Допиться до того, что с тобой начали разговаривать голоса - вот это да!
Внезапно раздался голос Лозовского - точно также заполняющий собой всю квартиру. Огромный вездесущий Костя проорал:
- Фомин, ты что, дебил?
И вновь - тот же самый хор:
- Ты думаешь, нас нет?
Голоса замолчали, и безо всякой паузы кто-то начал колотить в дверь, словно кувалдой.
С выпученными глазами и открытым в немом крике ртом, натыкаясь на стены и мебель, я бросился в прихожую.
- Кто там? - спросил я.
- Открывай, гад! Открывай, тварь поганая! - хрипло пробасили за дверью. - Все равно дверь выломаем, на ремни тебя, фраера дешевого, порежем! Открывай по-хорошему!
Я затравленно огляделся. Какие-то уголовники ломятся в квартиру. Все ясно - Костя Лозовский был обеспеченным человеком и жил на широкую ногу, в доме у него была целая куча самой разной аппаратуры. И кто-то вычислил, когда его не будет дома, решил обокрасть, а тут я громко разговариваю с Голосами. Сейчас они вышибут дверь и зарежут меня, а потом унесут из квартиры моего друга все подчистую. Но я не позволю им сделать этого.
- Я не позволю! - закричал я. - Я сейчас милицию вызову!
- Вызывай, сука! Тебе это не поможет! - и дверь вновь сотряслась от ударов чудовищной силы.
Дико вращая глазами и скалясь, я отступил назад, нашарил рукой какой-то предмет на полке - им оказалась сувенирная глиняная тарелка с надписью по-французски "Paris", - и что было сил зашвырнул эту тарелку в дверь.
- А как вам такое? - с вызовом взвизгнул я. И принялся кидать в невидимых мне грабителей все, что попадалось под руку.
Это, видимо, заставило их задуматься, потому что удары в дверь прекратились. Сразу же вместо них вновь вступили Голоса:
- Слушай! - прорезонировали они, и я услышал самую чудесную, самую дивную, самую гармоничную музыку, какая только могла существовать. Никто из всех величайших классиков не смог бы сочинить подобного. Я замер на месте, боясь упустить хотя бы одну ноту из этой нечеловечески прекрасной сюиты.
Играл струнный квартет - две скрипки, альт и виолончель. Небесная мелодия повторялась и повторялась, ансамбль разбивался на голоса, следовал небольшой полифонический фрагмент - и вновь звучал лейтмотив, и происходило развитие, вновь основная тема... Ничего такого я раньше не мог ни слышать, ни даже представить себе.
Поймите меня правильно. Я - музыкант, я окончил консерваторию по классу гитары, у меня абсолютный слух и идеальное чувство ритма. Поэтому я всегда мог оценить то, что слышал, еще и с профессиональной точки зрения. Любую музыку - и ту, что играл сам, и классику, и все, что угодно. А эта совершеннейшая Гармония, что лилась мне в уши, была настолько идеальна - со всех точек зрения, - что хотелось раствориться в ней без остатка, умереть, чтобы не осознавать своего собственного ничтожества.
12
Я лежал на полу, и по моему лицу стекали слезы. Внезапно все прекратилось, и я завыл было от тоски по только что услышанному совершенству, но Голоса вовсе не собирались оставлять меня в одиночестве.
- Ты слышал вечность. Ты хочешь в вечность? Мы не оставим тебя в одиночестве в этой вечности.
Я молчал - этот переход окончательно добил меня. Голоса продолжали - теперь уже без пауз и остановок:
- Ты знаешь точное время, в которое Джек Руби застрелил Ли Харви Освальда? Официально признано, что часы в этот момент показывали одиннадцать часов шестнадцать минут. Но мы - Корпорация Мыслящих Существ, - можем раскрыть тебе тайну. Официальная версия - ложь. Когда Руби выстрелил, было одиннадцать часов одиннадцать минут! Ровно на пять минут меньше. Вдумайся! Два раза по одиннадцать! Ты знаешь, что это означает?
- Я хочу снова услышать эту музыку! - провыл я.
Ответом мне вновь был тот хаотичный шум, звучавший в самом начале и чуть не лишивший меня слуха. Я опять зажал уши руками, пытаясь забиться куда-нибудь, чтобы не слышать этого.
И снова шум прекратился так же резко, как и начался, и безо всякого перехода зазвучали Голоса, пропущенные через невидимый "фэйзер". Похоже, этот шум они использовали, чтобы заставить меня слушать.
- Число одиннадцать, помноженное на два, дает двадцать два - ровно столько насчитывается старших карт в колоде Таро. Но это еще не все. В склепе египетского жреца Хеси Ра находилось двадцать два каменных барельефа, на которых были зашифрованы жемчужины магического знания древних. Кроме того, высшая жреческая власть в Древнем Египте осуществлялась тайным кругом из 22 посвященных жрецов - по одиннадцати в южной и северной частях Царства. Но одиннадцать - это также и число греха, низости и святотатства. Ведь десятка - это законченная гармония, это Божественный Закон, это число моисеевых Заповедей, а одиннадцать - это преступление против Закона, шаг в бездну. А дважды одиннадцать наделяет святотатство удвоенной силой. Все знания Древнего Египта представляли собой чудовищное богохульство и узаконеннное поклонение темной стороне вещей. Ли Харви Освальд застрелил президента Кеннеди, потому что последний посмел пойти против данных Богом традиционных установлений американского общества, против освященного десятилетиями и веками консерватизма, против фундаментальных ценностей. Следовательно, Освальд - солнечный Герой и Победитель Дракона, как бы людям не хотелось думать обратное. А Джек Руби, покаравший Героя, - посланец темных иерархий, и время его злодейского выстрела - это единственный ключ к разгадке.
Я подавленно молчал, ошарашенный этой ахинеей. Версия убийства американского президента, которая, вообще-то, волновала меня совсем мало, показалась мне в изложении Корпорации Мыслящих Существ слегка перевернутой с ног на голову. Но, хотя все это было, конечно, очень интересно, гораздо больше мне хотелось вновь услышать ту небесную музыку. Опасаясь опять нарваться на пытку адским шумом, я не стал говорить о своем желании, а спросил, словно проверяя:
- Но кто вы такие?
- Мы - Корпорация Мыслящих Существ.
На несколько мгновений наступила тишина. Они словно издевались надо мной, не отвечая. "И что?" - хотел было спросить я, но они вновь заговорили:
- Мы - те, кто поможет тебе прикоснуться к вечности. Слушай, глупец. Эту, как ты ее называешь, музыку, тебе удастся услышать еще не скоро. Но ты ее услышишь обязательно. Мы не бросим тебя на пути в вечность. А сейчас - мы расскажем тебе еще кое-что.
И они зачем-то начали втирать мне про тайные отношения Григория Распутина с тибетским ламой Джумбрулом Дордже, но я не хотел ничего слышать про Григория Распутина, и про тибетского ламу - тоже. Я хотел слышать музыку. Но Голоса не обращали внимания на мои требовательные вопли. Их нескончаемая радиопередача начала меня бесить, и в попытках остановить этот поток сознания я стал швырять в них предметы, окружавшие меня. А поскольку Голоса никак не были локализованы в пространстве квартиры, предметы (весьма дорогостоящие костины предметы) летели во все стороны.
В определенный момент вернулись взломщики, куда-то перед этим отлучившиеся, и вновь принялись выламывать дверь, осыпая меня угрозами. Я прекратил разгром и в панике застыл на месте. Даже Голоса теперь слышались как фон. Что делать? Милиция! Надо позвонить в милицию! Добравшись до телефона, я, еле попадая по кнопкам, набрал 02.
- Милиция? Приезжайте скорее! Скорее! Я один в квартире своего друга, в дверь ломятся грабители и угрожают меня убить! Спасите меня! Я в серьезной опасности!
После этого я забрался под кухонный стол, который еще не успел расколотить, где с безумными глазами принялся ждать и слушать трансляцию Корпорации Мыслящих Существ.
13
Все дальнейшее я знаю со слов Кости Лозовского, так как мой разум окончательно заволокло лживой мутью горячечного бреда.
Когда наряд милиции приехал по вызову, то никаких следов взлома или ударов по двери, равно как и самих грабителей (которые не прекращали свое черное дело, пока я, сидя под столом, ждал спасения), не обнаружили. Уголовники, пытавшиеся вломиться и лишить меня жизни, оказались такой же галлюцинацией, как и все остальное.
Я сам открыл милиционерам дверь и, должно быть, принялся их уверять в том, что "они могут в любой момент вернуться", а Григорий Распутин был, на самом деле, посвященным тибетского колдовского культа Бон. Бывалые охранники правопорядка, послушав меня пару минут и сопоставив полученную информацию с моим внешним видом и с разгромленной квартирой, быстренько надели на меня наручники и отвезли в отделение. Где я в таком состоянии никому нужен не был, так как являлся слишком беспокоящей персоной. Приехавшая бригада скорой помощи диагностировала тяжелейший приступ белой горячки и, прикрутив в машине к койке, доставила меня в психиатрическую лечебницу.
К моему великому счастью у меня оказался с собой паспорт, а милиционерам удалось добиться от меня имя хозяина квартиры и его номер телефона. Иначе мое пребывание дома у Кости вкупе с ущербом, причиненным его имуществу, представляло бы собой весьма и весьма подозрительный факт. С Костей связались, получили у него подтверждение того, что он меня знает, и я нахожусь в квартире с его ведома. Узнав подробности, Константин прервал свой отдых и срочно вылетел в Петербург.
А я в больнице продолжал вслух вести диалоги с невидимыми собеседниками и периодически отбивался от все новых и новых злодеев, покушавшихся на мою жизнь. Поэтому медики так и держали меня привязанным к койке, попутно пытаясь вывести мой разум из тех лабиринтов, в которых он затерялся. В сознание я пришел лишь через два дня.
Реальность - такая, как мы ее обычно воспринимаем, - сильно отличалась от того, что составляло мои недавние воспоминания. Я потратил целый день на адаптацию после своего бреда. В этом мне очень помог мой лечащий врач Иосиф Львович Кац.
Подробно выслушав меня, он объяснил, что, имея от природы крайне низкую толерантность к алкоголю, за каких-то полгода я умудрился приобрести очень серьезную зависимость. Поэтому, в моем нынешнем состоянии, нормален я только тогда, когда регулярно обеспечиваю свой организм привычной дозой. В том случае, когда эта доза по каким-то причинам в организм не поступает, начинается сильнейший абстинентный синдром, который в обязательном порядке заканчивается белой горячкой. Иосиф Львович рекомендовал мне две вещи: во-первых, как можно скорее забыть о Корпорации Мыслящих Существ и обо всем увиденном и услышанном в бреду. А во-вторых, после выписки из больницы продолжить лечение от алкоголизма.
Честно говоря, я вначале не очень прислушался к его словам, все пытаясь передать ему неземное великолепие той самой музыки. Но он и слышать меня не хотел.
- Молодой человек, все это - бред, бред и еще раз бред. Впрочем, по мере прохождения вами нашего курса лечения вы поймете это сами.
И я стал лечиться. Состояние было крайне подавленным, но Кац был прав: я постепенно приходил в себя.
Почти каждый день меня навещал мой друг Лозовский. В первое посещение, после положенного по случаю "Ну, ты и дебил, Фомин!", он отмахнулся от моих извинений за учиненный в его доме разгром и сказал:
- Ведь мы оба не могли предположить, что ты такой алкаш. Но не переживай. Вот когда выпишешься отсюда - мы тебя в платную клинику положим, очень дорогую и очень хорошую. Сам все проспонсирую. Там от твоей зависимости точно следа не останется.
Хороший человек - Костя Лозовский. Он столько для меня сделал. И мне до сих пор перед ним стыдно.
Слов на ветер Костя не бросал, и через три недели я переместился в другое лечебное заведение - клинику действительно высочайшего уровня.
14
Поначалу я никак не мог не зацикливаться на том, что услышал от Корпорации. Вспоминал весь этот многоступенчатый бред, раскладывал его по полочкам, обдумывал. Больше всего меня, конечно волновала музыка, особенно, учитывая тот факт, что моя профессиональная память не могла восстановить мелодию, и как я ни старался, хотя бы напеть ее не получалось. Это очень расстраивало.
Конец этой пост-горячечной рефлексии положил один осознанный мною факт. Уже находясь в платной клинике, я попросил Лозовского принести мне в палату ноутбук. И однажды, когда не надо было идти ни на какие процедуры, плотно занялся изучением всех доступных в интернете материалов об убийстве президента Кеннеди. Буквально через десять минут чтения я уже знал все, что мне нужно было знать.
Официальная версия гласила, что Джек Руби выстрелил в Ли Харви Освальда в одиннадцать часов двадцать одну минуту, а не в шестнадцать минут! Порождения моего забуксовавшего сознания, говорившие через звуковой эффект "фэйзер", лгали мне. Утверждая, что подлинное время выстрела отличается от общепринятой версии на пять минут, они именно на эти пять минут грешили против истины сами. Два раза по одиннадцать никак не получалось! Соответственно, все построения про египетских жрецов и вся остальная ересь разваливались, как карточный домик. Поняв это, я уже не мог воспринимать всерьез и райскую музыку тоже. Все это было только в моей голове!
С этих пор и до конца лечения я засыпал, повторяя про себя как мантру: "Корпорация - галлюцинация".
15
Вы уже, должно быть, решили, что это конец истории? Этакий сияющий хэппи энд, столь редкое описание победы человека над собой? Нет, спешу я вас разочаровать. Нет, это не конец, как бы мне самому того не хотелось. Реальность оказалась гораздо серьезней. Впрочем, что такое реальность? Капельница с медицинским препаратом, вливающимся в вену больного, избавляя его от недуга? Полноценные члены общества, дышащие полной грудью и знать не знающие таких слов, как бухло, похмелье, сушняк, сивуха? Голоса, звучащие в сознании очередной жертвы? Целая нация, внимающая этим голосам и тяжко страдающая от белой горячки, на которую так похожа полная пьяной поножовщины криминальная хроника? Или пустая комната, в которой я сейчас сижу, и где на столе передо мной лишь тетрадь с этими записями и бутылка водки?
Закончив лечение, я вышел из клиники совсем другим человеком. Меня не кодировали, не подшивали, не читали надо мной заговоров и заклинаний. Выбор - пить или не пить - оставался за мной. Но, благодаря врачам, благодаря препаратам, прочистившим мою кровь, благодаря долгим беседам с психологом, излечившим мой больной разум, - я не хотел пить, и не пил.
Опять-таки, спасибо Константину, который взял меня в свою фирму помощником водителя-экспедитора. Вдвоем с напарником мы на "Газели" развозили по магазинам оргтехнику, которой торговал мой друг. Не важно, что сам водитель-экспедитор прекрасно бы справился со своими обязанностями без моей помощи. У меня появились кое-какие деньги. Учитывая то, что я не тратил их на алкоголь, мое положение вполне меня устраивало.
Постепенно я стал реабилитироваться и как музыкант, хотя поначалу казалось, что играть я не буду больше никогда. Но руки теперь принадлежали только мне, и я не забыл, с какого края берутся за гитару.
Еще я стал встречаться с чудесной девушкой по имени Маша. Мне даже стало казаться, что мы будем жить счастливо и умрем в один день.
Так прошли зима и весна, наступило лето. Со времени моих гастролей во Франции прошло около года, но я предпочитал не вспоминать об этих событиях.
16
Однажды вечером, придя домой с работы и поужинав, я мыл на кухне посуду. Мысли мои крутились то вокруг завтрашнего дня, который обещал быть очень тяжелым - предстояло развозить наши принтеры-плоттеры по всей области, - то вокруг нашей вчерашней встречи с Марией. Рядом со мной включенный телевизор что-то вещал о последних новостях. Я, хотя и не особо любил смотреть его, часто оставлял для фона, сам занимаясь повседневными делами. Если был дома один, как сейчас.
Новости кончились, началась реклама. Я положил недомытую тарелку в раковину и посмотрел в голубой экран. Мое внимание привлек ролик, посвященный новой водке "Убор". Что-то здесь было не то - что-то, затрагивавшее очень глубокие и болезненные слои моей психики. Я, замерев, смотрел и слушал.
Какая бездарная режиссура! Герой ролика, музыкант, сидит дома один и пытается что-то сыграть на электрогитаре. Но у него почему-то ничего не получается, пальцы не попадают по струнам, отвлекает звонящий телефон, словом - настроения нет. Вот раздается еще и звонок в дверь, герой в гневе идет открывать дверь, собираясь, видимо, порвать на куски незваного гостя. Но на пороге - двое его друзей с бутылкой водки "Убор" в руках. Что это они говорят ему, черт возьми?
- Мы не оставим тебя в одиночестве!
В следующую секунду кухня со страшной скоростью завертелась вокруг меня, заставив мой ужин подкатиться к горлу слизистым комком тошноты. На периферии зрения задрожало марево, а в уши ворвался так знакомый мне звук, который бывает, когда рядом работает мощный трансформатор. Зазвучавшая в ролике музыка была ТОЙ САМОЙ музыкой из моего бреда! Сомнений быть не могло - я сразу же припомнил эту мелодию, несмотря на то, что раньше никак не мог этого сделать. Только здесь она была лишена той особой неоклассической прелести струнного квартета, но ошибиться я не мог. Это они! Они же обещали мне, что я вновь ее услышу!
Мелодия сработала как ключ, открывающий дверцу моего разума, дверцу, за которой таились все образы, сводившие меня с ума.
Я свалился на пол и, кажется, просил, умолял: "Не надо! Я не хочу в вечность! Выключите это!" Но уже, резонируя на высоких нотах, говорили мне Голоса:
- Мы же обещали тебе! Мы не хотим, чтобы ты был один в вечности! Вечность - твоя судьба! Мы - Корпорация Мыслящих Существ, - держим обещания!
Меня вырвало - совсем, как тогда, дома у Кости. Все вернулось обратно, как и мой ужин. Врачи, казалось, избавившие меня от рабства, оказались не умнее деревенских ветеринаров. Лозовский, дурачок, только зря потратил на мое лечение кругленькую сумму. Это невозможно победить! Их невозможно победить! Они - не порождения моего разума. Джек Руби мог вообще никогда не брать в руки оружия - это ничего не меняло. С этими существами, которые пробрались даже в телевизор, которые все это подстроили и организовали, которые имеют такую власть над человеческим разумом - над моим разумом, - бесполезно бороться капельницами и долгими разговорами с дипломированными болтунами. Всё. Мне оставался только один выход. И они сказали мне об этом совершенно прямо.
- Мы думаем, что теперь тебе будет очень плохо. К тебе опять будут ломиться грабители, и твои барабанные перепонки будет истязать страшный шум. Но мы не оставим тебя. Есть только один способ избежать этих неприятных вещей. Ты должен возобновить каждодневный прием алкоголя. И избежать этого ты не сможешь. Иди же!
- Иду, - сказал я, и как был в домашних тапочках, так и заспешил в ближайший магазин, по пути разговаривая с невидимыми Голосами. Прохожие удивленно смотрели на меня, но мне было наплевать.
Я купил несколько бутылок водки "Убор". Первую я выпил на ходу по пути домой. К утру, когда мой непосредственный начальник, обеспокоенный моим отсутствием на работе, принялся мне названивать, я был уже бесконечно счастлив.
17
Вот и вся история моих взаимоотношений с Корпорацией Мыслящих Существ. Я решил записать ее - в последнее время мое здоровье резко ухудшилось, я стал бояться, что не выдержит сердце. А вдруг история эта кому-то пригодится?
Бесы, подобные этим моим Мыслящим Существам, не могут просто так придти к человеку и начать вешать ему на уши лапшу про вечность и тайный смысл числа одиннадцать. Вначале они всегда спрашивают его разрешения. А если человек не дает этого разрешения, будучи не намерен слушать подобный бред - им ничего не остается, как уйти не солоно хлебавши. Это факт известный. Вот и мои хозяева - помните, в самом начале они так и спросили: "Ты будешь говорить с нами?" И я дал согласие. Ну, а после этого - какие уж тут капельницы да психологи...
Сейчас пол-двенадцатого ночи, воскресенье. За окном тихо - не шумит ветер, не ездят машины. Голосов тоже не слышно. На столе передо мной - бутылка водки и пачка сигарет. Я наливаю водку в эмалированную кружку. Рюмок, фужеров и даже стаканов в моем доме нет, поэтому водку я пью из кружки. Помедлив секунд пять, я задерживаю дыхание и вливаю в себя водку. Проглотив, я не тороплюсь делать вдох, подношу к носу рукав рубашки и только тогда глубоко вдыхаю, перебивая запахом нестираной одежды запах и вкус дешевого пойла.
Я - алкоголик.
© Алексей Матвеев, 2014-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2014-2024.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
|
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. [О повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...] |
X |
Титульная страница Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |