ДИСКОННЕКТЕД
* * *
Съедены яблоки, синее блюдце, с сеточкой,
оставшееся от них, вместе с трехмерным снегом,
падающим организмом многоклеточным,
сочетается идеально с предновогодним светом.
Не повторяй за мной, сказанное вполголоса,
иначе снова начнется движение Броуна.
Взгляд продолжается, после смыкания век, а волосы -
будущее шампуня, заколки или короны.
Все относительно - время и прочие емкости.
С клубком Ариадны кот играл и распутал.
Тесей заблудился, а позже нашли его кости,
не реактивный артрит, но смесь мела с грунтом.
Впрочем, смерть - это акт, не половой, но последний.
Сложно дойти до Бога, лучше открыть воду и слушать море,
записав "аутизм" в прошлогодней карте болезни,
листая страницы Библии или Торы.
Между одной декадой и новым годом,
прошли хороводы, бомжи, послы, волхвы.
Мы идем по мосту в роддом, мы оттуда родом,
завязать пуповины как гордиевы узлы.
Ной уплыл, посадив в ковчег борхесовский бестиарий,
когда Нед Ленд с Конселем ловили русалку.
Цвет ночи не голубой, а скорее - карий,
и Ариадна в слезах разбивает прялку...
_^_
* * *
Никогда не смей мне говорить: "Дисконнектед",
иначе я уподоблюсь Лунному зайцу,
что бы там не придумали наши нейроны, всех бед
никогда не хватит нашим воротам. Сердцу
с четырьмя отсеками, достаточно одного пролапса,
дай мне валокардина и сказку из Туве Янссен,
на Рождество - елку, Мисе - Гафсу.
И исход девяти с половиной недель - ясен.
Ледниковый период прошел, всего минус девять,
как бы нарочно, чтобы ловить снежинки
сачком для бабочек. Нежить, небыть,
растворись в стакане любви колесом аспиринки.
Никого не будет, не то что бы в доме, в мире.
Потому что, ты спишь, и с ноги сползло одеяло,
и тепло заструилось сонное по квартире,
Девять с половиной - ничтожно мало.
Обкусав все ногти, точнее пальцы,
закрываю окна и ставни, точнее Windows,
а зима на стеклах, как будто бы шьет на пяльцах,
создает эту ночь, в то время, как мы - эту зиму.
_^_
НЕОЖИДАННОСТЬ
В панцире белом река - подобна заснувшей рыбе,
несет потоки черной воды, подо льдом где-то.
Домик твой, стоящий на отшибе,
с моей точки зрения, т.е. со стороны проспекта.
Стрелки часов в объятиях друг друга,
ты сидишь у окна, почти что вполоборота,
касаясь едва-едва ресницами стекол
окна. Начинается бег по кругу...
Это почувствовали даже стены до'ма,
уставшие от зимы, ждущие лета.
Ощущение нарастания в горле кома,
увеличивалось, скользя по линии трафарета.
Это не то, чтобы грусть; не хандра, и не то, что-
бы город на тебя дохнул, бросая то в жар, то в холод.
Может быть, просто работает медленно почта,
может... впрочем, всегда найдется какой-нибудь повод.
Несутся пушистые облака по небесной трассе,
ночь светла, и легка, под вуалью печали.
Но внезапно к тебе приходит счастье
оттуда, откуда его вообще не ждали.
_^_
* * *
Растекалась в мозгу ледяная лужица,
через два шага - восемь ступенек.
небо над головою кружится,
бросая под ноги ночные тени
тонкими голосами, тревожными голосами,
тени кричали, что потом - неизвестно,
хрустящими по снегу, широкими шагами
уходило время. И было тесно
в груди. И скуля, фонари шатались,
создавая скрип, противный для уха.
на плоскости неба звезды катались,
стучась, друг об друга, звучали глухо.
Неуютно в мире сегодня ночью,
есть желание вон из кожи лезть.
Кровь пульсируя,
виски разрывает в клочья.
Досчитать до десятка, умножить на шесть.
Получив столько-то ударов в минуту.
В любом случае - тахикардийное сердце,
создает звучание, не дай Бог кому-то,
в несколько больших и малых терций.
А когда пространство слилось в пятно,
с цветовой глубиной, неподъемной для глаза,
мир потек сквозь меня, как через решето.
и насквозь промочил, после первого раза.
Ничего не забыв,
ни о чем не вспомнив,
в клубках выдыхаемого мною пара,
я хочу одного - бесконечного мая,
в километре от кольца бульвара...
_^_
* * *
Январь простужен, сердит, и воздух с улиц
гудит не меньше, чем растревоженный улей.
Снежные звезды с грацией мокрых куриц
из бесконечности в точку стремятся пулей.
Закурю у окна, пепельницу придвинув,
отдерну шторы, кивну соседнему дому,
накину куртку, чтоб не продуло спину,
пошевелю в кармашке нагрудном икону.
Пороюсь на полках. Кроме старых тетрадок
и исписанных ручек шкаф ничего не предложит.
Лоб чрезмерно горяч, чай чересчур сладок.
Я ощущаю ночь всеми порами кожи.
Лягу, уткнувшись в стену, и пальцы, скользя по обоям,
мешая, друг другу, узнают узор на ощупь,
нет ничего вокруг, тишины кроме,
в пустом пространстве сердце услышать проще.
Ресницы, порхая над маслянистой гладью,
создали легкий бессонный мохнатый ветер.
Шарики пыли перекатываются под кроватью,
провожают долгий январский вечер.
Пальцы, ища стык между двух полосок,
бумажных обоев, влажнеют, и механизмы
жизни медленны. Воздух жесток
в преддверии утреннего катаклизма.
Уткнусь в подушку, и наступает финиш.
Пока существует ночь - существует холод,
и чем сильнее пальцы сожмешь, и брови сдвинешь,
тем он быстрей забирается под ворот...
_^_
* * *
На тридцать пятой сигарете, в четыре часа,
День всех влюбленных переходит в утро,
согласно февралю - пятнадцатого числа,
и с щек твоих осыпается пудра.
Типа, химическая свадьба Розенкрейца,
в преддверии, созданного "Химпромом" смога,
на обед - китайская лапша и морковь корейцев,
на ужин - другой географии много.
Взмахи, всплески собственной крови,
бегущей по каналам артерий, вен,
заставляют дергаться ресницы и брови.
Мистика. Комната с гобеленом.
Это просто - небо. Это - крикнуть да.
Размывающей глотку холодной ангине,
и пока из крана - бежит вода,
я дрейфую в стакане со льдом, на льдине.
В общем, никогда не играй в домино,
потому что кости, тем более - рыба.
Заглянув, в окно, ты увидишь дно,
обнажившееся под силой отлива,
там сидит и вяжет старушка Макошь.
далеко внизу, лежит Танин мячик,
и внезапно, ты громко и жалобно плачешь.
Но и это уже ничего не значит.
_^_
* * *
Ни жены, ни друга, только предновогодний комплект БиЛайн.
Крадусь по подъезду, поскольку соседке должен.
Телефон отключен. Ты не позвонишь,
Главное - не забывай,
И тогда гарантирую, что не забуду тоже.
Мне бы ящик с деньгами, а после детектор лжи,
бокал на высокой ножке, твою улыбку...
привыкаю к тому, что ты где-то... Считаю деревья, овец, этажи.
Вижу тебя в постели, к утру мне смешно и липко.
Отрываю кусок ноября/декабря, а точнее листик.
Твое "мур-мур" катаю во рту, рук тепло, ношу на груди как крестик.
Жду перемены дат, типа алхимик мистик.
Выхожу на балкон, там снега по пояс,
Когда-то придется чистить.
Проезжая Курган, я понял, мне холодно без тебя.
Сообщил Андрюшке на нижнюю полку (у нас плацкарт).
Он гадал мне 3 раза, колоду игральных в руках теребя:
падала дама треф, ее интерес и много красивых карт.
Любовался на обручальные гайки, зашел в "Адамант".
Падает моя птица, падает и взлетает.
Мне приснилось, что мы поженимся, точно не помню когда, показалось - март.
Я повесил на стену твою фотографию. Так бывает.
_^_
* * *
Собака лает - караван идет.
Литпроцесс в сибири. В 4 утра
мертвый не встает из могилы.
А у меня встает
на участниц процесса. 4 ра-
за я был счастлив, потом уснул.
Пока Маша ездила в Барнаул.
Пустовала квартира. Горел торшер.
По телевизору - "Парфюмер".
От входящих свихнулся модемный пул,
вместо коннекта - хер.
А с высоты твоего угла -
эту комнату наполняет вла-
га. Немного еще тепла,
и артуа
стел-
ла.
Этот вакуум от того, что мы
одиночеством оба с тобой больны.
как в ч/б кино милы и немы,
как у рыбок рты. Бла-бла.
Ты не выйдешь замуж, по выслуге лет,
это ясно, как мой по утрам омлет.
И на эти семь бед есть один ответ:
ты разденешься до
гола.
В холодильнике заскучал "Мягкофф",
дальше - близость, когда не хватает слов,
не хватает рук. И ньютона нах,
отрываемся от земли
лег-
ко.
Перепутав тени, вдвоем курить,
понимая, что этого не забыть,
ты продолжишь жить, я продолжу пить,
напишу стихов.
Я случайный твой, ты - еще одна,
просто вместе теплее, когда война,
у меня - своя, у тебя - своя.
Видимо, ночь нежна (с).
Я курю твои слимс, и одну забрал.
Это память о тех, кого я кидал.
Это память о тех, кто кидал меня,
мы теперь семь-
я.
Я уеду в маршрутке, и лбом в стекло,
переждали бурю с тобой. Битлов
переслушали ночью.
Все Ей назло.
Мне зимой везло.
_^_
* * *
Первый раз я приехал сюда год назад.
Комната мне знакома.
Как и то, что у тебя по одеждой. Вечер.
Ты выдаешь одноразовый пропуск. Дома:
холодное пиво, стихи, необратимость встречи.
Ты сама
своему сердцу и врач и сторож.
То забудешь таблетку выпить, то потеряешь ключи.
И (случайно) смуглеющим шелком кожи
заставляешь поверить в абсурд. Молчи.
Знаешь,
в моем доме, давно позабытом Богом.
Тишина везде, лишь бега мышиные на слуху.
Сон, за последние ночи, вошедший в моду,
о том,
как пульсирует жизнь
в горячем твоем паху.
Расставаться, бывает, сложно. Дурная привычка.
Несмотря на то, что в деревне прозрачней небо,
говорю сам с собой, прикурив от последней спички.
Потому как
редко случается поговорить с соседом.
День продолжается в пыльных разводах окон.
Ветер меняется. Ты дождалась звонка.
Твой полупрофиль. Чтобы потрогать локон
тянется
и замирает
моя рука.
Твое сердце больше не девственно. Не помогут.
Ночные прогулки, тем более - по мосту.
Можно молиться на Радугу, можно - Богу,
а остаться собакой
с банкой,
привязанной к своему хвосту.
_^_
* * *
Мое сердце похоже на высохший фикус. Странно.
Не думай, смотри: я ласкаю языком твое имя.
В этом мире, который сейчас состоит из дивана,
руки в карманы, в напитки маленькие такие льдины.
Ничем не помочь изнасилованной Ронни Пуласки.
Набрать в адресной - там, три даблъю, какие-то буквы точка.
Птицы улетают на юг, потому что им не хватает ласки,
гастарбайтеры едут в Турцию, чтобы лишиться почки.
Устаешь этими днями, ночами, вечерами, неделями.
Пьяный вдрызг, а ты дразнишь меня, ты - драйзер.
Устаешь от комаров на мониторе, от ничегонеделания.
Все надоело. Ваше слово, товарищ браузер.
Мастурбация тоже средство самореализации.
Я беру сачок этой ночью, буду ловить нежность.
Каждый третий в стране - алкоголик, позор нации.
Духота на кухне, в кране - вода, в холодильнике - снежность.
Все так мило, трогательно, даже Апдайка не надо.
Ростки неверности происходят из кружевного белья.
Нагадаю с три короба, слепой, вещей старухой вангой,
высосу все соки, паразит ненасытный, тля.
Выклянчу сделать утро немного радостней,
лично напишу Одри Тоту, пусть Амели поможет.
Если увлечения мерить горстями, ты - горсть горстей.
Свободный мой дух ставить раком совсем не гоже.
Мастера генной инженерии создайте мне несколько клонов.
Один будет писать стихи, второй ходить на работу.
Третий - гулять ночами, ловить бабочек, каких-нибудь махаонов.
Последний с рубашек отстирывать пьяную рвоту.
2.
Ощущение смерти подобно мятному леденцу во рту,
положи под язык и молчи, а не то проглотишь.
Мне всю ночь снился Лотлориен, а потом, поутру
я внезапно проснулся, я вдруг заскучал по ночи.
3.
Вспоминается алая мякоть губ, языка сосочки,
острия лопаток, сарафан и белье на пол.
Три точки, три тире, три точки.
Я только что онанировал, я заплакал.
_^_
* * *
Новое место работы - это
смены, умноженные на лето.
Это - новое место работы,
курить до рвоты.
Я развиваю седьмое чувство.
Внутри - искусство, в кармане - пусто.
Связь с окружающим - это приемник,
да в мультикассу - стольник.
Знаю, что происходит в мире:
наши - канадцев - 5:4.
И если вступим в партию власти
нам будет счастье.
Любовь - это три человека в сердце,
ими оно и спешит согреться.
Три королевы в своих королевствах
впадают в детство.
Жить с королевами - панорама:
справа - налево, слева - направо.
А возвращаться к одной и той же,
иглой под кожу.
Любовь - это не поводок, а память,
куда возвращаешься, словно в заводь.
Сядешь, ветру подставив спину,
глядишь на тину.
В общем, где тонко, там и порвется,
возможно, еще до захода солнца.
Та, что уходит, бывает ведома.
Тайком из дома.
Дом - это там, где тепло и вкусно,
когда часами глядишь на люстру,
зная, что долго в нем не пробудешь,
хотя полюбишь
эту хозяйку и эту кошку.
Я закрываюсь в своей сторожке,
сутки/сутки - хороший график.
Денежный трафик.
Отдых - поиски алкопоя,
засыпаешь как лошадь стоя.
Онемение - признак тела,
И закипело.
Эх, эти чертовы мои гены,
Папа - пьяница, деда Гена -
самоубийца, второй дед - тоже.
Мороз по коже.
Ночь - это время, свернувшись в узел,
Знает, что ты - не поэт, а лузер.
Дальше - только игра на скорость.
То есть,
билет на поезд.
_^_
|
