Эти переводы сделаны в конце шестидесятых в мои университетские годы. Преобладание стихов из Томаса Харди объясняется тем, что по его лирике я и защищал диплом в ЛГУ.
Готовя эту публикацию, я, естественно, пересмотрел все английские подлинники и, где мог, постарался еще ближе подойти к ним. Желающие сравнить данные переводы с имеющимися могут это сделать, побродив по Сети. Мне удалось найти почти все, что, в общем, и побудило меня показать свои версии уже известного.
В схватке с поэтическим исходником переводчик, увы, всегда проигрывает, ибо строка оригинала, сложенная из определенных слов и интонированная определенным размером, представляет собой музыкально-смысловой абсолют, который напрямую не воспроизвести на другом языке. Приходится идти на ухищрения... Поэтический перевод - это всегда лишь более или менее удачная попытка нащупать хотя бы отдаленное сродство.
Дождь разошелся ввечеру,
А ветер - тот в остервененье
Качал деревья на юру
И волны гнал в белесой пене.
Я слушал непогоды пенье,
Когда Порфирия вошла.
И бури будто не бывало.
Она немедля разожгла
Безжизненный камин и встала
И бросила, куда попало,
Перчатки, плащ, сняла платок -
И пряди влажные на плечи
Упали. Сев на уголок
Скамьи, подвинулась навстречу,
Но, видя, что я не привечу,
Приобняла рукой моей
Себя за пояс, обнажила
Плечо - я не видал белей -
К нему лицо мое склонила
И зашептала торопливо,
В плену густых волос держа,
Что любит. Только чувств игрой
Порою так полна душа,
Что трудно в суете мирской
Ей каждый миг делить со мной.
Но страсти не остановить,
Когда вдруг вспомнит в вихре танца
Того, кто может так любить, -
Пусть ветер, дождь - чему б ни статься -
Спешит, чтобы ко мне прижаться.
Взглянул я на нее тогда,
Не уловив ни капли фальши, -
Так я любим?! О, никогда
Так сердце не стучало раньше!
Я колебался - что же дальше?
Она была моей, моей,
Прекрасной, доброй, непорочной!
Я понял, что мне делать с ней -
Жгутом волос ее песочных
Обвил три раза шею прочно
И задушил ее. Ни стона
Она не унесла с собой
Неслышно, как пчела бутона,
Я век коснулся - в них сквозной
Глаза смеялись синевой.
А стоило ослабить петлю,
Как снова вспыхнула щека
От губ моих огня и пекла.
Я приподнял ее - легка,
Головка тихо прилегла
Мне на плечо. И так впервые
Она покоилась на нем,
Все искусы презрев людские
И высший смысл увидев в том,
Чтобы с любимым быть вдвоем.
С любимым... Если б она знала,
Как он ответить ей мечтал.
И нас, недвижных, ночь скрывала,
Огонь в камине догорал...
И Бог ни слова не сказал.
Я встретил, выйдя из ворот,
Мороза мерклый призрак,
И день, сползающий на лед,
Был к умиранью близок.
Сквозили ветви в небесах,
Как струн переплетенье,
И тлели угли в очагах
Соседнего селенья.
Земля в изломе резких черт
Как труп была простерта
Всей сотнею изжитых лет
Под песней ветра мертвой.
Зародыш древний бытия
В окаменелость сжался,
И каждый смертный, как и я,
Безжизненным казался.
Но вдруг из наготы дерев
Воспрянул голос птичий
И развернулся, осмелев,
В ликующем величье.
То старый дрозд, едва живой,
Взъерошивая перья,
Рванулся крошечной душой
Из мрака и безверья.
Столь мало в этой похвале
На запредельных нотах
Прочитывалось на земле,
А не в иных высотах,
Что я, за птицею вослед
Не закрывая вежды,
Готов был верить в некий свет
И повод для надежды.
Вкруг дома хлопья кружат быстро,
И ягод нету ни одной
На тонких ветках остролиста
Вкруг дома. Хлопья кружат, быстро
Стуча в окошко органиста,
Бродившего иной порой
Вкруг дома. Хлопья кружат быстро,
И ягод нету ни одной.
Открыв ворота, в новом зипуне
Стоит пастух, овец считая в стаде,
И ветер, непоседлив по весне,
Гоняет облака забавы ради.
Скрипят стволы, как стая журавлей,
Грачи - худы, облезлы и унылы -
Нахохлились и новых ждут дождей,
Но кто-то голос пробует в полсилы.
Пытались листья вырваться на свет,
Но снова сжались, замерли в испуге,
И взгляд белесый солнечный нет-нет
Да и скользнет сквозь тучи по округе.
"Ты зла, Природа", - говорю я вслух,
"Но с каждым днем добрее", - отвечает.
В обновке-зипуне стоит пастух.
Торопится, овец с трудом считает.
Ты, звезда, - высоко поднялась на востоке к рассвету,
Тонкий луч твой мне виден опять.
Тополя, - небосклон исчертили гравюрой листьев и веток,
Мне б в забвении вас рисовать.
Дальний луг, - от росы в покрывале искристо-белесом,
О, как в памяти ты повторен.
Ты, погост, - в неподвижном мерцанье у тихого леса,
Сколько выплыло дат и имен...
Вдруг в зеркале иссохший лик
Возник передо мною...
О, если б бог так в некий миг
Мне сердце сжал рукою,
Чтоб вероломные сердца
Похоронив глубоко,
Спокойно ожидать конца
И отдыха без срока.
Но время, сердца вырвав часть
По незажившей ране,
В нем оставляет ту же страсть
У бытия на грани.
Я слышал - чудак здесь по берегу бродит.
Он может часами
В безумье своем
Стоять над песками
С застывшим лицом
И шарить глазами
В тумане морском,
Потом он уходит...
Что видит вдали, что находит?
А видит он - люди твердят меж собою -
Во вздохах пучины
У пенных камней
Живые картины
Утраченных дней.
И в путах рутины,
Во мраке скорбей
Реальной судьбою
Ему светит призрак, рожденный мечтою.
А кроме того, я слыхал разговоры,
Что это виденье
С ним будто везде
Бесплотною тенью
Скользит в высоте.
Оно по значенью
Подобно звезде...
Безумные взоры
Его переносят в любые просторы.
То юная всадница на скакуне,
Что мчится сквозь годы,
Светла и легка,
В счастливых и гордых
Глазах старика,
Где прежние воды
Хранят берега...
Все скачет, как в той незабвенной весне,
И смех ее вторит звенящей волне.
Когда День настоящий закроет за мною ворота,
И сияющий май затрепещет резною листвой,
Из соседей меня, интересно, помянет хоть кто-то,
Обронив: "Он подолее нас любовался картиной такой"?
Если в сумерках вдруг, как мерцанье тревожное взгляда,
Пролетит пустельга через полосы света и тьмы
И замрет на холме в искривленном кустарнике сада,
Вспомнят ли: "Он такое ценил куда больше, чем мы"?
Или в час ночных бабочек теплой глухою порою,
Когда еж копошится, сухие тревожа листы,
Не вздохнут ли: "Привязан он был к этим маленьким тварям душою,
Только кто их, невинных, теперь оградит от беды?"
И, услышав, что нет меня, встанут ли молча у двери,
Глядя в звездное небо, в серебрящийся зимний простор,
И подумают ли, на минуту забыв о потере:
"В тот таинственный мир устремлялся не раз его взор"?
Коль по мне прозвонит дальний колокол мглой полусонной
И на миг замолчит, будто ветер удары прервал,
Но затем грянут вновь расставанья прощальные звоны,
Скажут ли: "Он не слышит теперь, ну а прежде и это слыхал"?
"Полёт разборов", серия 70 / Часть 1. Софья Дубровская[Литературно-критический проект "Полёт разборов". Стихи Софьи Дубровской рецензируют Ирина Машинская, Юлия Подлубнова, Валерий Шубинский, Данила Давыдов...]Савелий Немцев: Поэтическое королевство Сиам: от манифеста до "Четвёртой стражи"[К выходу второго сборника краснодарских (и не только) поэтов, именующих себя рубежниками, "Четвёртая стража" (Ridero, 2021).]Елена Севрюгина: Лететь за потерянной стаей наверх (о некоторых стихотворениях Кристины Крюковой)[Многие ли современные поэты стремятся не идти в ногу со временем, чтобы быть этим временем востребованным, а сохранить оригинальность звучания собственного...]Юрий Макашёв: Доминанта[вот тебе матерь - источник добра, / пыльная улица детства, / вот тебе дом, братовья и сестра, / гладь дождевая - смотреться...]Юрий Тубольцев: Все повторяется[Вася с подружкой ещё никогда не целовался. Вася ждал начала близости. Не знал, как к ней подступиться. Они сфотографировались на фоне расписанных художником...]Юрий Гладкевич (Юрий Беридзе): К идущим мимо[...но отчего же так дышится мне, / словно я с осенью сроден вполне, / словно настолько похожи мы с нею, / что я невольно и сам осенею...]Кристина Крюкова: Прогулки с Вертумном[Мой опыт - тиран мой - хранилище, ларчик, капкан, / В нём собрано всё, чем Создатель питал меня прежде. / И я поневоле теперь продавец-шарлатан, / ...]Роман Иноземцев: Асимптоты[Что ты там делаешь в вашей сплошной грязи? / Властным безумием втопчут - и кто заметит? / Умные люди уходят из-под грозы, / Я поднимаю Россию, и...]
