Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



НАТКНУВШИСЬ  НА  БУКВУ  "Л"


* лето в пыли...
* я забыл рассказать...
* берега Зеландии в феврале...
* я всех обманул...
* немного смешно...
 
* страна лимурийцев...
* вряд ли кто-то уже напишет...
* одиннадцать вечера...
* мне бы крикнуть...
* ничего не случилось...



    * * *

    лето в пыли.
    рваная береста
    цвета и запаха извести негашёной,
    неспособность моя, неуменье занять места...
    я всегда опасался времени эшелонов
    и бесцветных глаз,
    и этих больших корзин,
    которыми давится тамбур.
    уже начинают ухать
    паровозные поршни.
    нигде не найти дрезин...
    я задержался,
    боясь наступить на руку
    упавшей старухи.
    растерянность.
    и вообще...
    надо было бы двинуть с подножки
    того, рябого.
    я не умею делать простых вещей.

    моих детей расстреляли у Могилёва.
    а меня под Оршей.
    это недалеко.
    часа четыре, если двигаться марш-бросками.
    а береста скорее похожа на молоко.
    а если ветер - на молоко,
    которое расплескали...

    _^_




    * * *

    я забыл рассказать:
    нет никаких "а там..."
    "...а там поглядим,
    посмотрим, как фишку бросит..."
    я улетаю.
    оранжевый Раджастан
    раскрошился внизу.
    месяцев через восемь
    мои черты исчезнут,
    как одуванный пух.
    станут дымкой, туманом,
    обрывками летнего сна и
    на вопрос обо мне
    лучших своих подруг
    ты улыбнёшься -
    "...и правда, что-то припоминаю"
    я был не то что б "не тем",
    но, видимо, "ни к чему".
    хочешь, последним
    с тобой поделюсь секретом
    слушай, хорошая:
    я никогда не умру!!!
    мои самолёты всё время летят к рассвету
    розовому,
    как кошачье ухо и
    такому тёплому,
    что хочешь его губами...
    земля подо мной разметала поля свои...

    женщины долго в окна глядят вечерами.
    мужчины, дань отдавая своим годам,
    как на войну, собираются на рыбалку...
    моя любовь - моё бесконечное солнце
    греет меня.
    я шляюсь по городам.
    звонко пинаю пустые консервные банки
    да свищу под нос
    дурацкую песенку
    Билли Бонса...

    _^_




    * * *

    берега Зеландии в феврале
    отдают помутневшему морю свои черты.
    вода стекленеет, соскальзывая с камней.
    берега Зеландии ветрены и пусты.
    небо потеряно.
    его безразличный цвет
    тяжелее февральского моря
    и это то,
    что вполне объясняет
    популярность таких бесед,
    как беседы принцев
    с черепами своих шутов.
    а вдали, к юго-западу,
    уже розовеет миндаль.
    солнце под вечер катится по воде
    гладкого моря.
    колышутся перья пальм,
    растущих вдоль всего побережья,
    где
    ещё немного - и наступят такие дни,
    вернее месяцы,
    куда там твоя мигрень!-
    тридцать, а то и все тридцать пять в тени...

    но это милорд, совершенно другая тень.

    _^_




    * * *

    я всех обманул.
    я просто запомнил буквы.
    вернее звуки.
    если подставить свету
    белый, тетрадный лист,
    то совсем не трудно
    различить на нём
    их пугливые силуэты,
    зыбь.
    такие дела.
    куда уж проще...
    ты пожалуй не помнишь,
    я как-то писал об этом:
    не бойся данайцев,
    поверь, их смешная лошадь
    давно опустела,
    рассыпалась, обернулась эхом
    и ветер колышет рвань паутинных мантий.

    скоро исполнится месяц, как я в пустыне
    жгу по ночам костры.
    мой стрелок, сержант Чакрапанти
    (не смейся - это его настоящее имя)
    поёт о любви.
    о чём ещё вечерами
    можно петь, когда тишина и тебе немного
    за двадцать три.
    он поёт,
    он не глядит на пламя,
    он щербатым ножом
    из картошки строгает бога.

    _^_




    * * *

    немного смешно.
    немного смешно и странно....
    эти улицы больше похожи на коридоры.
    длинные детские,
    забитые вечным хламом
    как попало разбросанным.
    дорога на старый город
    проходит именно здесь.
    и очень легко заблудиться:
    бельевые верёвки, кошки, запах печёного лука
    в каждом углу.
    конопатые, бледные лица
    ребятни на скрипучих качелях
    и повитуха
    спешит, прихрамывая....
    слышен растрёпанный крик
    на втором этаже,
    в доме над мебельной лавкой.
    из тяжёлого парика неожиданно выпадает булавка,
    женщина спотыкается и на ходу поправляя парик
    заходит во двор.
    конец декабря.
    зимой
    быстро темнеет.
    минута и не увидишь
    под ногами луж.....
    волхвы говорят на идиш.
    и матери в окнах
    мальчишек зовут домой

    _^_




    * * *

    страна лимурийцев.
    их тихие голоса,
    слышны по ночам.
    ровный, далёкий гул
    разносится ветром.
    приблизительно полчаса
    вертолётом отсюда к северу,
    в сторону Катманду.
    распахнувший пурпур
    просторных своих одежд,
    бритую, жёлтую голову
    к западу наклоня,
    одинокий монах бредёт между гор и меж
    облаков уставших,
    день за собой маня.
    в уходящем свете
    дальние города
    превращаются в камни,
    остывают,
    удаляются на покой.
    именно так, должно быть, выглядит "никогда"-
    чернота земли
    соединяется с чернотой
    неба,
    и растеряв слова
    до утра не опустишь заломленной головы.
    лимурийцы смеются.
    и под рукой трава
    на ощупь похожа немного
    на наш ковыль.

    _^_




    * * *

    вряд ли кто-то уже напишет.
    да и на том спасибо.
    посмеялись, поплакали,
    подурачились, слава богу.
    мокрый вечер блестит.
    пойду, куплю апельсинов.
    лавка зеленщика рядом, через дорогу.

    он уже закрывает,
    почти без пятнадцати восемь.
    поправляет сливы в лотке,
    на помятой плитке,
    варит кофе.
    на улице дождь.
    ещё одна, значит, осень.
    ещё одна, значит, запись в графе "убытки".

    он сутулится, курит,
    близоруко под нос бормочет.
    где, мол раньше ходил...
    он ведь тоже...
    жена мол... дети...
    - я всегда покупаю к празднику сладкий пончик.
    это он о сыне,
    погибшем в семьдесят третьем.

    вдалеке гремит.
    осторожно, чтоб не заляпать
    джинсы
    прохожу по бордюру,
    смешно задирая ногу
    в поисках равновесия.
    мокрый, оранжевый запах
    прижимая к лицу.
    подурачились
    слава богу...

    _^_




    * * *

    одиннадцать вечера...
    слезящийся жёлтый свет
    городской мишуры
    растекается по стеклу.
    закипает чайник,
    на плечи наброшен плед.
    за окном суета, топтание,
    а к утру
    ничего кроме памяти...
    в которой твоё письмо,
    как позёмкой вытерто,
    затянуто белизной,
    с каждой страницей
    всё меньше и меньше слов.
    свойства бумаги?
    декабрь?
    вероятно, ноль -
    знак декабря.
    многоточиями шурша,
    исчезают строки.
    пробел и опять пробел...
    и становится слышно, как грифель карандаша
    внезапно ломается,
    наткнувшись на букву "л"

    _^_




    * * *

    мне бы крикнуть,
    но крик мой вновь будет воспринят, как шутка.
    и к тому же ветер.
    ветер и пыль комками.
    и мой новый приятель,
    грустный лазоревый шуршик,
    усмехнётся тихо,
    сидя на рыжем камне.
    затерявшийся брат-близнец бетховенских наваждений,
    он всегда поблизости, не то чтоб со мной, но рядом.
    уносимые прочь, фотографии дней рождений,
    на закате, долгим своим, провожает взглядом.
    и молчит.
    ну понятно-пыльно
    и даже ночью,
    невозможно раcстаться со звуком без искажений.
    и рисунки слов в окаменевшей почве
    исчезают намного быстрее, чем в полдень тени.
    это мир Торричелли, который собой заполнить,
    может только жёлтый, тягучий, как жвачка ветер.
    я не то что слов, лица своего не помню,
    так что вовсе не чудо, что он меня не заметил.
    так что вовсе не чудо...
    "слушайте, бандерлоги!
    это я, лазоревый, сидя на рыжем камне,
    говорю вам..."
    бог мой, как же устали ноги
    от ходьбы по трупам, своих и чужих исканий.
    а расcвет наступает внезапно
    и отовсюду
    и конечно же ветер, конечно же пыль и ветер.....
    и на крик отчаянный:
    "не пейте вина, Гертруда!
    всё должно быть иначе."
    никто уже не ответит.

    _^_




    * * *

    ничего не случилось.
    расходятся сонные гости.
    тот же самый дождь
    костяшками бьёт по крыше.
    всё как прежде:
    письмо не начал, курить не бросил,
    не сумел попросить прощенья у этой, рыжей...

    а в окне напротив
    смеются началу года,
    забавляясь игрой -
    "найдите 15 отличий".
    вечные дети, водят свои хороводы,
    держат друг друга за руки зайчики и лисички.

    и всё так же
    к слову "любовь" единственной рифмой,
    существует та, от которой бегут поэты...
    и всё тот же год
    и дождь.
    и другие цифры,
    на городских часах
    мигают зелёным светом.

    _^_



© Семен Крайтман, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Словесность