Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



ЖИВЫМ  ОСТАВЬ  ЖИВЫХ  СВОИХ...


* корабли кортеса сельвой бредут на север...
* Живым оставь живых своих подгребать...
* По пояс, по грудь, по ворот...
* ...ибо скорбь близка, а помощник спит...
* Когда и тишина прекратит молчать...
* ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ
* Солнце садится за горы, высокие горы...
* В сером доме, похожем скорее на мусорный ящик...
* ОСЕННИЙ ШЛЯХ
 
* Пространство занято собой...
* К чему ворожить над камином, который потух?..
* 19 ОКТЯБРЯ
* ПРОКОПИЙ ВЕЛИКОУСТЮЖСКИЙ
* Чем обозначиться - жестом, безмолвием, эхом ли?..
* РОМАНС
* ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ
* АПРЕЛЬСКИЙ МАРШРУТ



    * * *

    корабли кортеса сельвой бредут на север
    кораблей кортеса не видывавшей доселе
    и в борта зеленая плещет кола
    эспаньолам

    в позапрошлых жизнях ваши звенят гитары
    вам теперь на север невыспавшиеся кентавры
    и пускай сосчитан там волос каждый
    боги жаждут

    вопиют к вам боги ставшим на полдороге
    да прииди боже боже рыжебородый
    лейся сердце в утреннюю корриду
    с пирамиды

    _^_




    * * *

    Живым оставь живых своих подгребать.
    Сейчас метро откроют, кури скорей.
    Таджик метле прошепчет: аллаакбар.
    И смену кончив, август запрет на ключ.

    _^_




    * * *

    По пояс, по грудь, по ворот,
    неделю уже подряд
    дожди заливают город,
    не ведая, что творят.
    Такие разверзлись хляби,
    такой беспробудный дождь,
    что охать устали бабы,
    что здешний надменный дож
    испуганно, долу очи,
    воде сдав еще этаж,
    иной и шепнет раз "Отче"
    и даже прибавит "наш".

    Повсюду пакуют вещи.
    Исходом зовут побег.
    И сон кто-то видел вещий:
    мол, послан сюда ковчег,
    каюты в нем - по сто метров,
    и трубы на нем - пых-пых...

    И мокнут на постаментах
    слепые вожди слепых.

    Газеты потом опишут,
    как месяц почти подряд
    взахлеб, никого не слыша,
    не ведая, что творят,
    дожди заливали город,
    который у самых гор -
    по пояс, по грудь, по ворот,
    по темный, как дождь, собор.
    Как в нем отразились горы.
    Как выбился дождь из сил...

    Как бьется волна в который
    не ведал, по ком звонил.

    _^_




    * * *

    ...ибо скорбь близка, а помощник спит.
    А не спит - так пьян, а не пьян - убег.
    Ибо персть - не взыщет. А дым - не стыд.
    Вот и ест глаза, вот и валит с ног.

    ...ибо пролит я у подошв сосны,
    у горы основ, у тепла руки -
    как вода. И кости потрясены...
    И лицо Твое скрыл туман с реки...

    _^_




    * * *

    Когда и тишина прекратит молчать -
    сорви последнюю тогда печать
    с перезревшего как виноград неба.
    Буди ангелов, мертвецов истребуй
    у всех сорвавшихся с якорей стихий,
    буде медлительны и тихи
    облака сионские, дни под ними
    в трубном граде Ершалаиме.

    _^_




    ДЕВУШКА  С  ВЕСЛОМ

    Разреши мне потрогать тебя за весло.
    Эк, подруга, покуда тебя занесло,
    невеселую, виноватую,
    тополиною прелой ватою.

    Вон, напротив, в свинцовый зашит паралич,
    что-то хочет сказать, но не может - Ильич.
    И воробышек крошки лопает
    под его пролетарской жопою,

    а другой - тот над лысой завис головой.
    Твой сосед был, как ты - записной рулевой.
    Но поди ж ты, - стоит о...раный,
    загребая пространство веслами,

    но не может, хоть тресни, достать твоего...
    Но в какие ты воды опустишь его?
    По какому маршруту следуя,
    может, Стиксом, а может, Летою?

    Иль казацкой реки уведут берега
    тебя вместе с веслом прямиком на юга,
    далеко от болот и шишек,
    в самый скверный из городишек?

    Где такой же - из бронзы - гребец и храбрец,
    контрабандой тебя угребет под венец,
    чтоб затем вы по белу свету
    все гребли и гребли дуэтом.

    Стая кумушек слушает наш разговор.
    Приговор их - безжалостней, чем Киркегор,
    но вдогонку уже мне послан:
    "Все, приплыли. Сушите весла."

    Так, прощай же! Без весел, руля и ветрил
    плыть мне дальше под сводами, где воспарил
    вечер - ал, что копье Егорово -
    в сумрак матовый, киркегоровый,

    где не примет стопы никакая земля...
    Вслед веслом ты помашешь мне. И тополя,
    сколько в камень их не заковывай,
    смотрят в небо с тоской Иововой.

    _^_




    * * *
                Н.Н.Р.

    Солнце садится за горы, высокие горы.
    Вечер ложится на плечи, сиреневый вечер.
    Значит продолжатся споры, всегдашние споры.
    И образуется вече, всегдашнее вече.

    Будем судить и рядить. И легко и беспечно
    будем словами бросаться в холодные горы;
    блюдце крутить, чепуху городить, и, конечно,
    ссорою кончится вечер, всегдашнею ссорой.

    По номерам разойдемся. Займемся обидой.
    Чаем займемся и кофе. Займемся любовью.
    И вот когда примиримся (хотя бы для виду),
    ангелы - те и другие - придут к изголовьям.

    "Спите хорошие люди, напрасные люди.
    Все вы сказали - худое и доброе слово.
    Вы их во сне повторяйте, ведь завтра не будет,
    больше не будет у вас ни того, ни другого".

    _^_




    * * *

    В сером доме, похожем скорее на мусорный ящик,
    что уныло застыл на развилке двух лысых дорог,
    как-то тихо и буднично умер пьянчужка-фонарщик,
    исчерпав до конца свой отпущенный Господом срок.

    Не сорвалась с орбиты земля, и собаки не взвыли.
    День прощался с прокуренным небом до новой зари.
    Все осталось конечно по-прежнему, только впервые
    в старом городе некому было зажечь фонари.

    1987 г.

    _^_




    ОСЕННИЙ  ШЛЯХ

    Мыши - в норах, обоз - на мели,
    захлебнувшись довольством и хлебом.
    Кончен бал. И опять журавли
    вбили клин меж землею и небом.

    Вновь привычный, осенний разор,
    и привычная, злая досада:
    за себя, воротящего взор
    от проплешин вишневого сада.

    За бессилие черных полей
    вслед брюхатой, набитой кибитке.
    За вечерний надрыв журавлей
    над скелетом прогнившей калитки.

    За бездомность нелепых обид,
    за бездонность слепого колодца...
    А в ушах - все звенит да звенит...
    А в глазах - все петляет да вьется...

    То - не колокол, медные лбы.
    Не дорога - сплошная развилка...
    И бредут вдоль дороги столбы
    по этапу в бессрочную ссылку.

    1990 г.

    _^_




    * * *

    Пространство занято собой.
    Оно - растерянно-покорно,
    живя предощущеньем формы,
    как недостроенный собор.
    На непросохших простынях
    веселой мартовской разрухи
    шалят разбуженные духи.
    И кони, в стойлах отстояв
    весь зимний сон, рвут удила
    и жаждут беговоплощенья.
    И мальчик в люльке ждет крещенья,
    и Пасхи ждут колокола.

    1990 г.

    _^_




    * * *

    К чему ворожить над камином, который потух?
    Пора уж выращивать сад, расколдовывать замок.
    Вчерашний воитель и пастырь - убог, как петух,
    низложенный вечем бесплодных, разгневанных самок.

    Мой голос давно не дрожит у великих могил.
    Забавно смотреть, как рождается новая сказка.
    Бегун обогнал черепаху, а новый Эсхил
    идет покупать в спорттовары хоккейную каску.

    И весь этот город - как медленно стынущий труп,
    оставленный кем-то в убогой, измятой постели.
    Кирпичные фаллосы, бьющих по ангелам труб
    застыли в немом ожиданье грядущих мистерий.

    Локаторы-уши. И детский, невнятный испуг
    в двух серых расселинах тлеет зрачком-самокруткой.
    А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -
    не сказка, не сон. И, похоже - не глупая шутка.

    1991 г.

    _^_




    19  ОКТЯБРЯ

    Лес багряный убор роняет
    свой, как-будто, мадам платок.
    То отпустит, то догоняет...
    Я - в затворе. Открыт сырок
    и напиток довольно странный
    с этикеткой "Вы это - зря!"
    Не с кем даже скрестить стаканы
    девятнадцатого октября.

    Знаешь, время, оно - не лечит.
    Так, немного припорошит.
    Те - в маразме, а те - далече...
    Мой сосед обучился "шит"
    лучше аглицкой королевы.
    И лабает нутро само:
    "шит" - направо и "шит" - налево,
    и в середке - оно, дерьмо.

    Лингвокласс моего соседа
    поневоле сгоняет вниз.
    Ты сегодня был зван к обеду,
    но куда? Ах, Улисс, Улисс...
    Вот проходишь походным маршем
    мимо прежних могильных плит.
    И ты знаешь - уже не страшно.
    И поверишь ли - не болит.

    Здесь тебя обругают матом.
    Тут прихватят, чтоб мерзость пил.
    Лучше - матом...Мой бедный атом,
    кто б тебя еще раcщепил?
    Чтобы было с кем разругаться,
    помириться, кирнуть вино...
    А потом навсегда собраться
    воедино и заодно.

    Чтобы цель - а куда ж без цели?
    Чтобы смысл - без него никак!..
    Мне упрямо под спину стелет
    лес багряный, сырой тюфяк.
    Ведь для леса в одном лице я -
    распрекраснейших душ заря...
    Разве так было все в Лицее
    девятнадцатого октября?..

    _^_




    ПРОКОПИЙ  ВЕЛИКОУСТЮЖСКИЙ

      Прокопий Великоустюжский - первый русский
      юродивый. Жил в 14-м веке. По преданию - из немецких купцов.
      Приехал в Новгород, где принял православие. Роздал все деньги
      и имущество и отправился странствовать по Руси. Оказался в
      богатом купеческом городе Великом Устюге. Целыми днями сидел
      на камне, который сохранился до сих пор, провожая крестным
      знамением отплывающие корабли. В его житии говорится, что
      молитвами Прокопия от города была отведена надвигавшаяся
      туча из раскаленных камней, посланная на устюжан в наказание за их грехи.
      Каменный дождь пролился за городом. Поле, усеянное булыжниками,
      и сейчас показывают туристам, приезжающим в Великий Устюг.
      Однажды зимой юродивого нашли замерзшим на паперти.
      Прокопий Праведный причислен к лику святых. (Прим. автора)

    Где родился, там не пригодился.
    Как чужою верой обрядился,
    и чужой стал берег как милей
    своего?.. Сокрыты эти тропы.
    Ведом только праведный Прокопий,
    провожатый душ и кораблей.

    Ежедневным обходил дозором
    все владенья своего позора,
    чужестранец - всякой стороне.
    Тумаки, объедки и лохмотья...
    И комочек выветренной плоти
    на холодном, сером валуне.

    А над ним, над старцем и молодкой,
    надо всем промозглым околотком,
    где в обнимку липы и кресты,
    над холмом, над смехом и печалью,
    над лесной, юродивою далью,
    хоронящей татей и скиты,

    над протяжным водным караваном,
    над дыханьем и над бездыханным,
    над реки началом и концом,
    над собакой с лапой перебитой,
    выше звезд - убогого молитва,
    как крыло - над мерзнущим птенцом.

    И когда отбеленная скатерть
    покрывает берега и паперть,
    а в полях как-будто неживых
    все ложатся и ложатся хлопья,
    помяни же, праведный Прокопий,
    ты и нас в обителях своих.

    _^_




    * * *

    Чем обозначиться - жестом, безмолвием, эхом ли?
    Что продышать тебе в трубку разбитой губой?
    Пьяный Гагарин, ору я таксисту - поехали!
    Я и без песенки знаю, что шар голубой.

    Я Вам поверю, но переспрошу - не до свадьбы ли
    переболит все, уйдет, зарастет, заживет?..
    Значит - на свадьбу: полями, лесами, усадьбами...
    В ЗАГС, я сказал! - или нож в твой таксистский живот.

    Кто там разводится, женится, сходится, любится?
    И почему мне от этого станет легчЕй?
    Выкинь меня посредине заплаканной улицы.
    Я со вчерашнего дня абсолютно ничей.

    Пальцы б отрезать, чтоб сызнова диск не накручивать...
    Вырвать язык, чтобы глупости больше не нес...
    Рядом болонка дрожит - голодна, не приручена.
    Я приручу тебя булкой беспаспортный пес.

    Но магазины закрыты. Протявкай успеха мне.
    Я не в ответе за тех, кто теперь не со мной...
    Снова такси. И я снова - Гагарин. Поехали!
    Шаром, который из космоса как голубой...

    _^_




    РОМАНС

    На ветке - ворон, темнотой увитый.
    Осенний вечер - из стихов Басе.
    Усталый взгляд - что поле после битвы.
    И снег неспешен, как слова молитвы.
    И прощено тем снегом вся и все.

    Июльский сад, беседка на пригорке,
    неумное, болтливое вино,
    на ярком платье пестрые оборки,
    все недомолвки, шутки, оговорки, -
    все прощено. И все занесено.

    И я, застывший белою мишенью
    в прицеле ночи, я, почти без сил,
    как чуда, жду чьего-то возвращенья.
    Я не просил ни снега, ни прощенья.
    Кто их позвал сюда, кто пригласил?...

    Все прощено. Отбеленный невежда,
    не знаю я теперь чего просить.
    Все замело - желанья и надежды...
    А снег нам дарит белые одежды,
    которые вовек мне не носить.

    _^_




    ОДНАЖДЫ  ВЕЧЕРОМ

    Небеса - как "Полет валькирий".
    Оттого и нутро свербит.
    Жив курилка, в подлунном мире
    что-то бегло строчит пиит,
    своей Музе вставляя шпоры
    и пред ней же раззявив рот.
    Спрятал хоть бы назад который
    аж до Киева доведет.

    Вечер выдался - как "уйдите,
    не до Вас!". Так оно и есть.
    Двое в комнате - кот-вредитель
    ну и я вот. Ни встать, ни сесть,
    ни поплакаться - что за поза!
    Может это со мною, блин,
    что-то типа "душа - в занозах",
    или даже страшнее - сплин?!

    Раззвезделось - беда пииту!
    Он - в бреду, у него - прилив!
    Что до нас, то все шито-крыто.
    И по совести разделив
    кильку в банке, тоску и ложе,
    мы в обнимку уснем с котом.
    Наша будощность - как "о, Боже!".
    Но об этом - потом, потом...

    _^_




    АПРЕЛЬСКИЙ  МАРШРУТ

    Капли-каракули.
    Тетки-калякалы
    в тамбуре дымном. Ордой
    катимся в Бронницы.
    Петя мормонится
    за кукарекарекой.

    Так ее!.. умница!..
    Вслед каракумятся
    нам этажи-миражи.
    То и балакаю:
    крепче с баранкою,
    шоффер апрельский, дружи.

    Синяя перекись
    прелестью-ересью
    нежит натруженный глаз.
    С бабками-дедками,
    с детками-репками
    едущий-сведущий аз.

    Прелую оттепель
    на тебе, вот тебе,
    как запасной парашют.
    Рота потешная.
    Жизнь ипотечная.
    Пятница. Гитлер - капут.

    _^_



© Сергей Комлев, 2007-2024.
© Сетевая Словесность, 2007-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность