*
* * *
Пропоёт патефон: "Я люблю тебя жизнь",
От восторга и счастья скрипя.
Жизнь ответит, скривившись, - дурак! Отвяжись,
Я и знать не желаю тебя!
Мы заплатим за счастье великую дань
И покажет багровый конец
Жизнь, которая ложь, жизнь, которая дрянь,
Жизнь, которую любит Бернес!
_^_
* * *
Мисс город Эн. Мисс город Икс.
Гангрена глянцевых обложек.
Не из богемы томной. Из
Тех, кто делил когда-то ложе
С богемой. Девочка в летах.
Экс-королева. Экс-красотка.
Всем надоевшая звезда.
Постхирургическая тетка.
Судьба дает нелепый крен,
Но иногда в глазах упрямых
Мисс город Икс, мисс город Эн
Вдруг оживает, словно пламя.
_^_
* * *
Поедем в Питер. Купим конопли.
Нас вознесут на небо корабли,
Мы поцелуем крейсер в нос сопливый.
Отравленный парами ДДТ
Замешанный на спирте и воде,
Спит город. И всеобщая сонливость
Нас нимфоманит прыгнуть с головой
В аншлюс совка с романовской тоской,
И, о гранит царапая колени,
Мы приземлимся, налетавшись, там,
Где меж скинхедов пьяных Мандельштам
Проходит в неизвестном направлении.
_^_
ОДА О.Д.
(ДВЕ СМЕРТИ)
1
Дяденька нарколог
Расписная компра
Чёрные цветочки
Всё, что отболело
Разрывное сердце
Бьётся лбом о рёбра
Божие коровки
покидают тело
2
Ода О.Д.-
Колесо, проглотившее Белку.
Белка, принявшая слишком крутые колеса.
Белая белка белками блуждает в побелке,
Слова "До завтра" сорвались,
Оставив лишь "До за..."
* О.Д. - over doza (передозировка)
_^_
* * *
Живопись мамонтовых пещер
Доисторические формалисты
Наскальные Верещагины
Певцы голого, мясного, честного!
Я знаю, вы однажды вернётесь,
Не поняв и не приняв
Травоядное искусство новой цивилизации,
Начертите поверх него
Прекрасный труп молодого оленя
и всё начнётся сначала
_^_
* * *
Запорошило лес, не видать ни хрена.
Видно зря повторяли мы всуе "Весна"
Видно зря на зарю любовались тайком;
И весна в отпускaх, и заря под замком.
Не пройти здесь апостолам сквозь бурелом,
И не видно следов: помелом замело,
Ох, январь загудел, и вся местная пьянь
На столбах. Опознаешь ли, кто из них я?
Как грохочет копытами девочка-Русь,
Я её на словах объяснить не берусь.
Только жестом, цензурой задвинутым в стол.
Как танцует она, задирая подол!
Как смеётся она - зло смеётся она,
Как по-вдовьи счастлива, по-бабьи пьяна!
И играет на сломанных скрипочках туш
Ей штрафной батальон человеческих душ
С беломором в нагайкой разбитых губах,
Подрастают они на червивых хлебах,
На блатных словесах, да на Божьих весах,
На весах твоих, Господи, в диких лесах.
Как идёт в рукопашную сивая рать,
Не нашёл себя в списках - пора помирать.
Да плодиться охота и бивнями рыть
Чернозём, и справлять запоздало пиры.
Я, Отец, в этот край приведённый Тобой,
Отвечаю башкой за убой-мордобой.
Гомельдревом народным рождаю костры.
На Максима, раба Твоего, посмотри!
Снег не тает во рту, да колодцы сухи,
От того и выходят такие стихи,
Типуном с языка у З/К тех краёв,
Где оплачено гильзами имя Твоё,
Отпусти мне грехи на ладони строки,
Забинтуй мне крыло рукавами реки,
Волосатой подмышкой таёжной сосны
Приголубь и морозцем в пятак шибани.
Отсырели портянки и порох промок
Не играет гармонь, не струится дымок,
Едет крыша в нетопленной грязной избе
И сопля примерзает к солдатской губе.
_^_
* * *
Возвратился Улис в свой родной переполненный улей.
Он вступил в ручейки им не выпитых в юности улиц.
Сколько лет, сколько зим, - а на улицах та же весна.
В дом отцовский, пропахший перцовкой и маминым супом,
Словно азбуку Брайля, читать чьи-то руки и губы,
И заплаканный голос: "Сыночек, тебя не узнать"
Но раздвинули стол и по сто накатили, узнали.
И расспросы пошли: Расскажи нам, ну как там Израиль?
А в ответ: Хорошо там, где нас больше нет, больше нет.
Всё по прежнему, только морщины, седеющий волос,
И у младшего брата прыщи, и ломается голос
О колено рассеянных лет.
_^_
СТОЛОВАЯ
Шипит "Маяк". Столовая гудит.
Переполох рабочего обеда.
Сминают макароны-бигуди,
Борщи и бутафорные котлеты.
Там, на прилавке дохленько лежат
Сырки и пирожки единой грудой,
Зато волнует аппетитный ряд
Раздатчиц молодых и полногрудых,
Но мы едим свирепый свой паек
(Ура! В меню сегодня есть тушонка!)
И лица наши - слабенький чаек.
И души наши - липкая клеенка.
_^_
(бабушке)
Сыграй на дудинке Таймыра
Тревожную песенку вьюги,
Когда в минус тридцать четыре
Вмерзают в мелодию руки.
Здесь жгут неповинные книги,
В желудке свернувшийся бобик,
А в мыслях с прожилками никель
И в робе на мягком сугробе
Луною с глубин Енисея
Ладони озябшие грея,
Лежит каторжанка - Рассея.
Под звёздами Гипербореи.
_^_
МАЙН КАПИТУЛИРЕН
Мой поезд уходит на северный-северный полюс,
А я все мечтал про придуманный кем-то Париж,
Троянские лошади скачут по русскому полю,
Елену Прекрасную бьет лучезарный Парис.
Толпа неделимая давит дурацкую личность,
Срывается с губ неуслышанный шепот: "Не тронь!"
И жизнь не выходит за рамки котлет и яичниц.
И поезд несется. И ноет последний патрон.
_^_
* * *
Я иду по осеннему парку тропою избитой.
Я ловлю на себе прохожих косые взгляды.
И ветер воет, словно фанатки битлз
Из канувших в учебники пятидесятых.
Подо мною по лужам лежит затяжное небо.
В глазах рябит от чужих имён и хоругвей.
Куда бы ни шёл, я натыкаюсь на непо-
ниманье родных, животных, детей, хирургов.
В пределах района уже исходил планету.
На рифмах мозоли. Баста! Пойми, мой Дуче,
Куда бы ни шёл я, оттуда возврата нету,
Оттуда только вперёд, к рубежам грядущим.
Мне кто-то безумный на ухо шепчет: Вы спятили!
Кивая, шагаю дальше, глаза потупив.
Мобильный телефон, похороненный вместе с приятелем,
Отвечает, что "Абонент временно недоступен".
_^_
* * *
Приходят в разноцветных сновиденьях
Двадцатое столетье и именье
В три комнатки, за скошенной межой,
Крыжовника настойчивые лапки
И вкусные вареники прабабки
И пара краснопёрок за душой.
В компоте детства - скалистый цианид
Взросления, музей провинциальный,
Смешно свирепый австралопитек,
Хромавшая тропинкою лесною
Черёмуха, избитая шпаною,
Спешащею на завтрак с дискотек.
Запомнить! Сдать в архив: кафе "Берёзка",
Трофейный хлеб, сопливое геройство
Ангина, гильзы, рыжие блины,
Былинный дым сгоревших поселений
В напевах, и под шортами сирени -
Фаллические символы весны!
_^_
ПРИГОВОР
Рыжий город
Кастет полумесяца поднял над поздним прохожим
Золотыми коронками окон в улыбке проулков блестя.
Здесь безумные вдовы
И все друг на друга похожи.
Здесь спиваются,
Не дожидаются писем
И виснут на верных угрюмых гвоздях.
Я пройду по нему, как студент на провальный экзамен,
Затаюсь, как напильник в буханке, прикинусь немым.
Полюблю плоскогрудую женщину с красными злыми глазами,
И начну привыкать, что меня здесь считают своим.
_^_
* * *
Товарищи, ваш вампиризм не уместен,
Засуньте поглубже клыки.
Вы - жертвы прогресса, я - жертва протеста,
Мои росинанты легки.
Пока вы здесь кровушку пили, как пиво,
Пока хоронили живых,
Хлыстовские вьюги запутались в гривах
Безумных лошадок моих.
_^_
* * *
В этом городе в основном проживают козлы.
Подходят средь белого дня и говорят: "Слы,
Слы ты чё бля эй пидор сюда ты чё
Ты из какого района", - и бьют в плечё.
В этом городе в основном проживает урла.
Носять "рибок" на босу ногу, прыгают из-за угла,
И ты смотришь на "рибок", читая размер стопы,
Понимая всё преимущество пьяной толпы.
В этом городе, среди врагов, проживаешь ты,
Как прощение зла, оправдание для гопоты,
Как подставленая под удар щека в милион карат.
Город спит спокойно, пока ты здесь. Город свят.
_^_
ПЕСЕНКА ВОЕННОПЛЕННОГО
Окружили, я забыл пароли.
Взяли в плен за старым пустырем.
То, за что мы век с тобой боролись,
Оказалось мыльным пузырём.
Вспомнил фрау в платьице вечернем,
Кружевное тонкое бельё,
Как просила у меня прощенья
За паскудство черное моё.
И дружка, которого я предал
И стихи, в которых я соврал,
Вспомнил слово страшное "победа!",
Вспомнил слово сладкое "провал!".
Флаг летучий, флаг устало белый
Поднимает внутренний "Варяг"...
Как же всё на свете надоело,
Заебало, проще говоря.
_^_
* * *
Я устаю быть человеком.
Мне в теле зверя сладко спится.
Мне не поможет ни Норбеков,
Ни Интерпол, ни банка спирта.
Собой от гула толп отчислен,
Я жду, когда предъявят ордер,
И узнаю черты отчизны
В своей помятой пьяной морде.
Но впрочем, я не пью полгода,
Что, согласитесь, портит имидж.
Быть полудурком очень модно.
На этом можно сделать имя.
Но спиться время есть - я молод.
Делюделюделюделюди,
Пусть мне не нравится ваш город,
Но я взрывать его не буду.
Бигборд с оранжевой кухаркой
Горит бесплотным оккупантом.
Заброшу всё, поеду в Харьков!
...с моим талантом!
_^_
* * *
Нибелунг выползал за хлебом в ночной ларёк,
Пил разведённый спирт и ругался с Гёте.
И тёплая женщина, нежный живой зверёк,
Ложилась к нему в постель, приходя с работы.
Ему участковый с похмелья кричал "Дыхни!"
А он не дышал вообще. Он твердил "мещане",
Увидев в парадной соседей, но, впрочем, они
Знали, что он нибелунг и ему прощали.
И жизнь отливала говна от своих щедрот.
Снег опускался на плечи, холодный, колкий,
Но ночь приходила, и он танцевал фокстрот
С женщиной, что приручила степного волка.
_^_
ТРИБАДИЯ
1.
Я напишу танка
С красной звездой на башне.
Пусть ее гусеницы
Щекочут нежную кожу твою,
Японская милитаристская девочка.
2.
Пока мы занимались любовью,
Маленький гордый самурай,
Начитавшийся Мисимы,
Делал харакири.
Что может быть эротичнее востока?
3.
Наши тела медленнее меда.
Розовеет подмышка твоя
И благоухает лилией.
Восходит азиатская жара,
И плачет в ночи голодный тамагочи.
_^_
* * *
В коробке с надписью "утиль"
Бракованная кукла Машка
Прижалась к плюшевой груди
Бракованного Чебурашки.
Сердечки делали прыг-скок
И мыши по углам шуршали...
С какой предсмертною тоской
Он укрывал её ушами!
Коробил Барби сытый смех,
Шли на разборку робокопы,
А он стелил дырявый мех
И обещал любить до гроба.
Не будет сказок, добрых фей,
В шкафу фанерном грустной Буки.
Ребёнок толстый скажет "фе!",
И не возьмет их на поруки.
Не спас влюблённых серый за-
яц, не помог им пупс пузатый,
И он прикрыл её глаза,
Когда пришёл утилизатор.
_^_
* * *
Мои карие прячутся в зелень твоих,
И ладони скользят за кавычки.
Через город ночной, на своих на двоих,
Не успевшие на электричку.
Се великий Бобруйск возлежит в темноте,
Тень любая кидается волком.
Я до дома тебя провожу, твой отец
Расстреляет меня из двустволки.
И, родившись повторно, в столетьи ином,
Сном об улице мёртвой утешусь:
Там твой дом с одиноко дрожащим окном
И на цыпочки вставшая нежность.
_^_
* * *
Едет до Кропоткинской Кропоткин,
В Пушкинский музей должно быть едет.
Борода роскошная у князя
Зацепает тех, кто едет рядом.
Бабушки Кропоткину горланят:
Хулиганить прекратите, дядя,
Либо спрячьте бороду за ворот,
Либо отведём тебя в участок.
А Кропоткин опускает очи,
Говорит, что, в общем, не приемлет...
Но всем пофиг, ЧТО он не приемлет,
И народ выходит на Лубянке.
А Кропоткин едет, значить, дальше,
На него глядит студентка в белом,
И в косичках и веснушках разных,
Думает, что он ведущий шоу
На каком-то MTV козырном,
И по ходу мысли начинает
Возбуждаться, только князь смутился,
Покраснел и сделал вид, что умер.
Панки восхищённые подходят,
Дарят майку с Джеллою Биафрой,
Он им дарит книжечку Прудона,
А они смеются: накурился!
Петр Александрович выходит,
Бородою чешет турникеты,
Исчезает, словно идеалы,
Я не успеваю взять автограф.
Я поехал дальше, до конечной,
И вот тут привиделось, клянусь вам,
Будто век давно уж двадцать первый,
А Кропоткин и взаправду умер.
_^_
* * *
От чайных церемоний
Желтеет Коктебель.
О ком сегодня море
Грустит - не о тебе?
Пусть крутятся пластинки,
Романсами дыша...
[Мы в основном инстинкте
На лезвии ножа.
Ты круче Шерон Стоун,
Опасно-молода]
...У волнореза стонет
Голодная вода.
Лимон луны с горчинкой,
Коньячные цветы,
И мы с тобой - чаинки
В стакане темноты.
_^_
* * *
Дочь банкира, прижавшаяся в постели к революционеру,
Взрывателю банков, отбросу общества, не ру-
Бля (!) не имеющему, к жуткому теле-
Пугалу, ненавидящему её папу, но хотящему её тело.
Как ты посмела
Касаться его и вот так сжимать бёдрами?!
Смотреть в лицо глазами от страсти мёртвыми.
Девочка, секси подделка, гламурная репродукция,
СПОНСИРУЙ МОЮ РЕВОЛЮЦИЮ!
_^_
* * *
Кто убил Лору Палмер?
Тотальное тайное пламя?
Или память о том,
Как оргазменно в пламени этом?
Кистепёрая рыба,
Холодная древняя память
Ставит ужас на реверс,
Играет, как гопник, кастетом.
Жри свой блядский пирог,
Дейл Купер, агент человечий!
В женихи ты не вышел,
Ты выше лишь тем, что ты выжил,
Что вполне поправимо.
Ты слышишь? Совиная вечность
Расправляет крыла
На твоей перевёрнутой крыше.
В целлофане невесты
Уходит Лариска по шпалам,
Среди карлиц и некрофашистов,
Под музыку Верди,
Совращала Жене,
И Булгакову морфий толкала,
Под ногтями скрывала
Военную тайну о смерти.
А теперь ей пора.
И качаются траурно ели.
Зеркала отражают живых,
Но брезгливо и мельком,
И барменша под юбкой течёт,
Размышляя: А если
Фэбээровцу дать?
И ещё поправляет бретельку.
Ты агент сериальных спецслужб,
Ты секс-символ со стажем,
Но небесный де сад
Говорит с опадающей плёнки:
Дейл Купер, ты ёжик в тумане,
Ты вовсе не важен
Для сюжета о совах, вопросах
И мёртвой девчонке.
Кто убил Лору П.?
Есть такая индейская притча,
И она ничего не гласит,
Что уже катастрофа.
Грустно пахнет попкорном горелым
Судилище Линча,
В диктофоне закончилась плёнка,
Ты смотришь в свой кофе.
_^_
ПОСТЕЛЬНЫЙ РЕЖИМ
Протяни свои губы лечебные!
В институтах забыты учебники,
Твой отец пострашнее Калигулы,
Но у нас затянулись каникулы,
Воздух пахнет волшебными травами,
Поцелуй поднимаем за здравие.
Нам ли, Адамсов детям и циникам,
Утруждать организм медициною!
Что врачи упоительно каркают?
Пропиши мне любовь свою жаркую.
Утверждаю (и есть основания)
Исцеление - в целовании!
_^_
ОРФЕЙ
На дворе снего-вой, снего-вий, снего-вей,
Мёрзнут жирные снежные бабы,
А в пельменной играет безумный Орфей
Попурри из "Нирваны" и "Аббы".
Он играет за литру, и так, для души,
Для души, от которой ни звука.
И молчаньем ягнят закусив, алкаши
Начинают презрительно фукать.
Начинает свистеть мой любимый народ,
А Орфей озирается дико,
Бьёт по струнам бездарным, как будто зовёт,
Вот придурок!- свою Эвридику.
По дресс-коду не пустят в холёный Аид
Завсегдатая грязной пельменной.
Эвридике плевать! Что ей "Аббы" твои!
Не найдёт себе, что ли, замены?
Кокаин рассыпает драг-диллер январь,
Водостоки подставили ноздри,
Но из тварей земных, только лучшая тварь,
Примет кайф этот чёткий и острый.
И смеётся натужно тупое зверьё,
А Орфей опускает гитару,
Будто запах её, терпкий запах её
Он почуял сквозь фильтр перегара.
Или что-то услышал: её башмачок
Простучал, или скрипнула дверца,
Он стоит, полупьяный, что твой Башлачёв,
Голова облысевшая вертится.
На дворе снегопад, снего-ад, снего-бред,
Всё белесою краской залито,
А Орфей начинает с начала концерт,
Для души и, конечно, за литру.
_^_
ПАУТИНА ВЬЕТНАМА
Паук-Вьетнам сплетает паутину
И мавзолеет красный аппетит.
Последний знаменосец Хо Ши Мина
На украинской кухоньке сидит.
Он в недрах однокомнатной квартиры
Вкушает рис, прикидываясь мной,
И делит на Вьетнамы карту мира,
Настроившись на радио Ханой.
_^_
* * *
1.
(Письмо Бенито Муссолини Кларе Петаччи)
Я останусь с тобою
Счастливым, наивным слепцом,
Генри Миллером секса,
Самцом, изначальным скопцом,
Не забудь покормить
И кровать не забудь застелить,
Когда время настанет,
Меня не забудь застрелить.
Я останусь в тебе.
Недоношенный яблочный плод.
Посмотри и потрогай,
Я плоть твоя, жаркая плоть!
Нанеси на меня
Анархистские злые тату.
Я останусь в тебе,
Я теперь никуда не уйду.
Я останусь тобой,
Я твои примеряю глаза,
А на горле уже
Итальянская зреет лоза.
Кто на шарфиках дамских,
А кто - на дрожаньи осин,
Мы ж на Пьяцца-Лоретто
К земле головами висим.
А когда нас простят,
По прошествии тысячи лет,
Мы в театр абсурда пойдём,
Там отличный буфет.
Шоколадом наполним
Красивые мягкие рты.
Я люблю тебя так,
Как не сможешь любить меня ты.
2.
(Ответ Клары Петаччи)
Я держу твою руку.
Её не отдам никому.
Потому, что ты муж мне,
Последний и истинный муж.
Мы навеки одни.
Тихо плачет на кухне вода.
Будь со мною собою самим.
Генри Миллер - мудак.
Лав-парада не будет.
В то утро, когда нас умрут,
Сорок женщин, Бенито,
Придут, чтобы плюнуть в твой труп.
И тогда я возьму
И отмою тебя от войны,
Расцарапанный голос твой спрячу
В футляр тишины.
Рим захвачен туристами,
Сочной лозою увит,
И убийство Вождя
Потонуло в народной любви,
Льюис Керолл загробный
Встречает с цветами в аду,
Мы навеки одно,
Я теперь никуда не уйду.
Мы однажды забудем,
Как крестят паническим "Пли!"
Побежим за мечтою
На край этой скучной земли,
Но в буфет театральный, увы,
Не пускают таких.
Я люблю тебя больше, чем ты
Ненавидел всех их.
_^_
* * *
Обороняй мадрид своей души
От липких пальцев всесоюзных хамов.
В глуши застрявший, допоздна глуши
Чаёк в прикуску с вкусными стихами.
Пускай летят снежинок жемчуга
За воротник твоей периферии,
Не закричи от мысли "На века",
Но лампочкой в себе перегори и,
Поняв ненужность новых рубежей,
Вновь воссияй - уже ни снов, ни станций,
И снег на вкус, как мятное драже,
Дрожит во рту и требует: останься!
Пускай в грязи забуксовала жизнь,
И, чувствуя погоду, ломят ноги,
Открыв с утра газету, улыбнись,
Себя не обнаружив в некрологе.
_^_
ПРИРОЖДЁННЫЕ УБИЙЦЫ
Мне наплевать, что было до
И что будет после,
Пока июльская ночь пахнет до-
ждём и духами от Hugo Bossa.
Пока шоколадная тьма
И бритый лобок луны
И руки твои нежны.
И спелые звёзды срываются с хрупких веток,
У пляжей пустых
Бродит море
И до рассвета
Девочка в платье цвета советского флага
Танцует на багажнике угнанного Кадиллака.
_^_
БЛОНДИНКИ ПРЕДПОЧИТАЮТ ДИКТАТОРОВ
Все девочки мечтают выйти замуж.
Грамматика: уж замуж невтерпёж.
Валькирия с покорными глазами,
Скрывай в себе предсвадебную дрожь.
Медовый месяц, растворив отраву,
Интимность смерти делит на двоих.
Всё кончено. Прощайте, фрау Браун.
Ich liebe dich. Ja, ja, Ich liebe dich.
_^_
БЖ*
Играет Цоя бисерный пацан,
Стреноженного дождика трусца,
Собака ветра бьётся на цепи,
И девочки под лестницей пи-пи.
Погода отливает серебром,
Купюры листьев шелестят под берцем,
Позолоти поломанное сердце!
Нам хватит на бутылку и метро.
Уже не за холмами холода,
Промокли джинсы, ирокез линяет,
Расстроенные струны-провода
Нам "что такое осень" объясняют.
* БЖ - Место сборов киевских неформалов
_^_
* * *
В заведении питейном,
Привокзальном, сальном, грязном,
Где рыгается портвейном
Над абстрактным унитазом,
Где окажется, что нечем
Оплатить штрафную банку,
Где менты заедут в печень,
Обозвав галимым панком,
Где жуют, козлы, на завтрак
Анекдоты, кашель, сало,
Где маркизами Де Сартра
Мчатся гончие вокзала,
Где вальсок ЖДшных линий
По сознанию петляя,
Будто лента кло-феллини,
Иноверца усыпляет,
Спи, дружок, не беспокоясь,
Ровно в полночь, вот увидишь,
За тобой приедет поезд,
Сообщеньем "Киев-Китеж".
_^_
* * *
Не свинец отливают нам, а серебро,
Мы с тобою по крови волчата.
На какой-то границе, штыком под ребро,
Я бы стал настоящим солдатом!
Капли крови, как красные кхмеры бегут
Из подполья летального тела.
Я лежал бы, герой как герой, на снегу, -
Ты ведь этого, радость, хотела.
До последнего вздоха хранивший форпост,
А теперь бездыханный и мёртвый,
Я к тебе бы, дружок, несомненно, приполз,
Оближи мою умную морду!
Саблезубому времени в пасть не смотри,
Подходи к нему только с гранатой.
Ах, когда б не Кривбасс, а Париж и Мадрид,
Я бы стал настоящим солдатом.
Но врачи-палачи наточили ножи,
Остаётся молчать и молиться,
И зубами скрипеть. Книга жалоб на жизнь
На последней открыта странице.
Наблюдаю, как будто сквозь дым анаши,
Геометрию белой палаты.
Если хочешь меня целовать, поспеши.
Я уже превращаюсь в солдата.
_^_
* * *
Это будет - над Римом вечным
Несосчитанных звёзд парад,
Заблудившийся серый вечер
У фонтанов и колоннад.
В каждом камушке, в чёрточке каждой,
Ожиданье иной весны,
И законопослушных граждан
Одинаково-скучные сны.
И античных дворцов останки,
И за ними, у горной гряды,
Мускулистых советских танков
Наступающие ряды.
_^_
|
