Семен валялся на соломе в тех же лабазах, где мы намедни ведьму приручали. Только его каморка была совсем уж маленькая, грязная и темная. Семен лежал больной. По дороге его прихватил весенний северо-восточный сквозняк, снег посыпал воспаленную голову, посиневшие руки и ноги в примерзающих кандалах почти не чуяли прикосновений. Прогноз на ближайшие дни тоже не способствовал укреплению здоровья. Но, скорее всего, остатки этого здоровья Семену могли понадобиться еще день-два. Максимум – до Пасхи. Должно хватить.
    Семен был реалистом, поэтому насквозь видел свою ближайшую и окончательную судьбу. Вот войдет ночью в эту гнилую дверь опричная харя, ткнет в живот бердышом или пикой, да и выволокут Семена через лаз в стене к полноводной Москве. Отпустят по течению. Бесславная смерть. Ни тебе в злодеях покрасоваться, ни с честным народом попрощаться. Был и нету.
    Но могло получиться и лучше. Слышно, приехали польские послы. По нынешней обстановке – будут царя пугать. Но наш царь и не такого испугу не боялся! Он сам хоть кого напугает, не то, что этих ляхов кучерявых. Устроит им государь развлекательное зрелище в перерыве бесед - казнь страшного преступника. Такого преступника, какого они в своих ляшских краях отродясь не видали, - за скудостью краев.
    А значит, подержат Семена еще с неделю на казенных харчах. Но уже завтра, в базарный день выедет на Красную площадь красивый молодец на справном коне. Развернет свиток с грамотой государевой и заголосит на всю ивановскую:
    - Троице пресущественная и пребожественная и преблагая праве верующим в тя истинным хрестьяном, дателю премудрости, преневедомый и пресветлый крайний верх!...
    При этих словах люд базарный непроизвольно навострит уши, потому что такое начало, такое чтение полного титула государева зазря не делается. Это, значит, объявят войну, пришествие Антихриста, падение Небес или  назначат Страшный суд уже на эту Страстную пятницу.
    Но может быть это и что-нибудь доброе: победа над ляхом, рождение двуглавого наследника, официальный визит Девы Марии. Или  вот еще (тут мы совсем размечтались!) – ну, как начнет государь нас с Чистого Четверга до Светлого Воскресения водкой жаловать, без счету и вычету?
    ... Направи нас на истину твою и настави нас на повеления твоя, да возглаголем о людех твоих по воле твоей...
    - Нальют, вот те хрест, нальют, а то как же мы без водки «возглаголем о людех»?
    ... Сего убо Бога нашего, в троице славимого, милостию и хотением удрьжахом скипетр Российского царствия...
    - На троих, слышь, разливать будут.
    ... мы, великий государь, царь и великий князь, Иван Васильевич, Русии самодержец, владимерский, московский, новгородский, царь казанский, царь астраханский, государь псковский и великий князь смоленский,..
    - Не, братки, это литва Смоленск взяла!
    ... тверский, югорский, пермьский, вятцкий, болгарский и иных, государь и великий князь Новгорода,...
    ... Поди, и Новгород забрали!
    ... Низовские земли, черниговский, резанский, полотцкий, ростовский, ярославский, белоозерский, удорский, обдорский, кондинский, и всея Сибирския земли и Северные страны повелитель,..
    - Чуешь, уже и Сибирский! На святки, как с бояр Хворостининых шкуру драли, еще Сибирский не был.
    ... и государь отчинный земли Лифлянские и иных многих земель государь повелеть соизволил:...
    Тут мы наконец понимаем, что водки не видать. Если бы кормить-поить собирались, то было бы не «повелеть соизволил», а «милостиво пожаловал».
    А охрипший горлопан доходит до сути, и выясняется, что завелась на Руси измена, какой доныне не бывало. Выискался безбожный тать…, - фу, даже именовать мерзко! -  Семка Строганов. Государь пожаловал сего татя великими землями Сибирскими от Камы до Камня, от Камня – до Края небес, и от Края небес – до Края их. Видывал ли кто из вас, хрестьяне, столь много земли? Вот ты, мужик, сколько земель имеешь? Сорок на сорок сажень? Аршин? Вершков? А Семке-вору царь, почитай, всю землю поднебесную, окромя вышеперечисленных псковских да резанских кусков отдал. На, владей, да и нас не забывай. Малым сухариком, рыбкой красненькой побалуй!
    Так нет же! Вор Семка все хлеба сибирские сам сожрал, всю рыбу переел да распугал, всю птицу повыловил, Сибирь разорил, расточил, басурманам распродал!..
    Народ ежится в смертном страхе. На такие грехи придумана ли казнь? Не будем ли все, братцы, виноваты?
    Но нет, слава Богу. За сии воровские грехи повелел вышеперечисленный царь одного только Семку Строганова казнить смертью! А как казнить, не сказывал. Сюрприз готовит европейским наблюдателям.
    Чтение приговора народу базарному очень нужно. А то, как же остальные люди русские о представлении узнают? А так – по-соседски услышат, обговорят, обсудят новость, подготовятся к зрелищу, и намного лучше его усвоят!
    И вот в Страстную Пятницу умоют Семена, причешут, оденут в белое полотно, вывезут на Красную площадь (это, если голову и прочие члены рубить), или на Болото (если варить) и поставят пред православным миром.
    И поклонится раб Божий на все четыре ветра. Особо – барышням и бабам, отдельно – дипломатам иноземным. Перекрестится на соборы, на каждую окрестную церковку, которых, как известно, в Москве – сорок сороков, т.е.1600 штук числится. Но докреститься ему не дадут, нечего волынить, послы стынут, бабы простужаются. И снова зачитают Семену приговор недельной давности  - с прибавлением, что нужно тебя, Семка, сначала посечь батогами либо кнутом, потом порубить-покрошить в беф-строганов, а что останется, сварить вкрутую. Готовый продукт – выбросить собакам, вон их сколько набежало.
    Ну, как сечь да рубить, мы с вами, братья милостивые, приблизительно понимаем. А как варить, это я вам сейчас вкратце объясню. А то вдруг придется, а вы не сумеете.
    Варка врага народного бывает в основном двух видов – увар и запар.
    Увар – это быстрое приготовление мясных блюд – годится для вареников, пельменей, раков и воров губернского масштаба. Блатных придворных тоже так отваривают.
    Для увара воду или масло следует довести в котле до кипения. По православным праздникам в целях религиозной назидательности вместо обычного постного масла иногда применяют земляное, черное – «нафту», привозимую с дальних промыслов. Земляное масло хорошо тем, что напоминает видом и запахом смолу адских котлов. Есть, правда, одно неудобство: кипящая нафта при неосторожном обращении с огнем вспыхивает. Оно бы и ничего, - взлетает адское пламя, грешник принимает кару по полной программе, - но может выйти и неприятность. В прошлом году на Крещение стали протопопа  Никодима Содомского в нафту сажать, а она как рванет раньше времени! Так молодца-крестителя заодно и спалила.
    Ну вот. Когда юшка в котле закипит, быстро окунаем в нее клиента. Пять минут, и готово! Можно подавать. Только остудить не забудьте, а то собачки морды могут попортить.
    К рецепту увара остается добавить три соображения.
    Первое. Нефтяным рассолом, все-таки, злоупотреблять не следует. Нефть недешева, да и собаки есть готовое блюдо с нефтью обычно отказываются. Если не голодный год.
    Второе. Объем жидкости следует рассчитывать по закону Архимеда. То есть, из объема котла вычитать объем купальщика, чтобы кипяток при его погружении не перелился через край. Если вы в античной математике не сильны, то можете определить объем экспериментально. Подберите мужичка-дублера, одинаковой или чуть большей, чем у главного акванавта дородности. Посадите его в холодный котел. Излишек жидкости выльется. Потом отнимите еще десятую часть объема, - на расширение жидкости от нагрева. Вот и все.
    И третье. Градус кипения масла намного выше, чем у воды, и если вы на воде готовите, то раствор нужно подсолить. Чем больше соли, тем выше температура. Тем здоровее увар.
    А запар – другое дело, серьезное! Оно – для особых гадов, всенародных врагов, воров государевых, всероссийских. Объект внимания усаживается в котел заранее. Начинаем воду или масло медленно подогревать. Сначала, особенно зимой, это даже приятно. Но вот температура повышается, пациент начинает нервничать, суетиться. Тут уместно подойти к нему и спросить ласково:
    - Любо ли тебе, добрый молодец? По здорову ли тебе приходится? А по здорову ли было государя нашего, сиротинушку, обворовывать? Последнюю корку у него красть? Последнюю икринку хитить?
    - Да что ж ты так орешь, урод?! Постесняйся девок красных! Вон они уж и в обморок валятся от твоих криков. Послы по тебе совсем изрыгались! Видать, тебе обычай наш московский не по нраву? Так ты бы заранее сказал, мы бы тебя на кол подсадили. На колу оно, брат, прохладнее - девкам нагляднее, да и тебе самому всю Русь великую до горизонта видать. Ну, все, успокойся, ты нам всех собак распугал!
    Так мечтал о знатной казни наш узник, когда за полночь к нему пришли. Первым в келью втиснулся громадный мужик.
    «Конец спаси пресвятая Богородица», - быстро, без знаков препинания забормотал Семен.
    Но вошел еще один человек, с факелом, и узник увидел, что гости одеты слишком нарядно для ночных убийц.
    - Ну, Семка, - начал старший, - сказывай, как ты уговор нарушил, как наше жалованье осквернил?
    «Царь!», - понял Семен, и, перевернувшись со спины на колени, заголосил бойко:
    - Батюшка наш, великий государь, царь и великий князь, Иван Васильевич, Русии самодержец, владимерский, московский, новгородский, царь казанский, ...
    - Короче говори, убогий!
    - ... удорский, обдорский, кондинский, и всея Сибирския земли и Северные страны повелитель...
    - Ужо и Сибирский! – ехидно скривился Грозный, - ты мне лучше признавайся, как ты меня, обдорского, ободрать хотел, как кондинского закондомить пытался, куда от удорского удрать собирался? И куда войско гонял, воеводе не давал?
    - Чести и славы тебе, государь казанский, хотел, - Семен с перепугу перемежал речь титульными огрызками, как икотой, - короткий путь до Сибири найти пытался, туда, государь псковский, по весне собирался, туда, до Камня и войско на разведку ходило...
    - Титлы оставь! Путь знаешь? Разведал?
    - И путь знаем, и знатоков тамошних наловили, и для языков человечка переняли, - Семена колотила крупная дрожь, то ли от простуды, то ли от ужаса.
    И тогда видя, что толковой беседы с этим раздавленным существом сегодня не получится, государь отчинный земли Лифлянские и иных многих земель государь повелеть соизволил: купца родового Семена Строганова пожаловать теплой спальней-умывальней, покормить по-человечески, полечить, приодеть и... – нет, не варить его, тощего, - ... а доставить во середу на душевную беседу.
    «Пытать будут», - не верил счастью Семен.
    Но нет. Все-таки Богоматерь правильно поняла его нескромную мольбу.