Словесность

[ Оглавление ]







КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



ПЕТЬ  ПОБЛИЖЕ  К  ЗВЁЗДАМ


 


      * * *

      Ласточки начинают жизнь с погребения в глиняных гнёздах.
      Оттого ли им кажется, что петь возможно только поближе к звёздам?
      Оттого ли песня звучит - так надрывно, как на прощание,
      прорезая тугую дневную тишь одиноким звучанием?
      И колокол бьет, старательно звук расширяя -
      пространство для ласточек, где только у звёздного края
      и обитают, стараясь не сгинуть в солнечном свете,
      где-нибудь за чертой облаков, на другой планете.

      1990 год

      _^_




      ЭНТОМОЛОГИЯ

      Яркое созвездие знакомых -
      по учебнику ещё, ещё из детства.
      Длинное гуденье насекомых
      вечером под фонарём. Одеться
      не мешало бы - в прохладный вечер мая
      ветер еще холоден и резок.
      Воробьев растрёпанная стая
      бьётся в купол фонаря. Отрезок
      времени с подлёта до съеденья,
      что падение звезды с небес на землю.
      Майский жук за радостное пенье
      захлебнулся кровью. Кровь на землю
      пролилась и растворилась в пыли.
      Шум умолк под фонарём и крылья
      разметались в небе. Жили - были...

      1991

      _^_




      НАТЮРМОРТ

      1

      Стоваттная свеча под потолком
      сжигает тонкий ситец абажура,
      и стены комнаты вбирают хмуро
      свет в воздухе, разлитый молоком.

      Разбрызганный по стульям и цветам
      в горшках на подоконнике горбатом
      на швабру переходит, что солдатом
      стоит в углу, на первобытный хлам

      по комнате разбросанный то там,
      то тут, на сломанный светильник,
      висящий над кроватью, на будильник,
      стоящий рядом. Снова по цветам.

      По тонкому сплетенью их стеблей,
      переходя от пестика к тычинке.
      По выцветшей давно уже картинке,
      по девочке, смеющейся на ней.

      По выпитым когда-то на троих
      бутылкам под газетой, по пластинкам,
      по одиноко брошенным ботинкам -
      давно уже не надевают их.

      2

      Сломавшийся когда-то патефон,
      пустой аквариум, разбитая посуда,
      газет истлевших собранная груда,
      давно не говоривший телефон,
      залитый чаем стол, раздавленная муха,
      на два разломленная корочка батона,
      три лепестка упавшие с бутона...
      И звук, не различаемый для слуха -

      с той стороны оконного стекла.

      А с этой стороны всё как всегда:
      разбитая посуда, пустой аквариум,
      газет истлевших груда,
      сломавшийся когда-то патефон,
      залитый чаем стол, раздавленная муха,
      давно не говоривший телефон,
      и звук не различаемый для слуха...
      Немой будильник, сломанный светильник,
      горбатый подоконник, швабра, пол,
      стол, стулья, девочка, распитые бутылки,
      окно, кровать, стена, опять окно
      и лампочка под потолком, и тонкий ситец абажура
      мотыльком
      прильнул к стеклу -
      все тянется к теплу...
      Всё как всегда:
      разбитая посуда...
      И голоса, что могут без труда
      сказать: "Смотри, как падает звезда..."

      ноябрь 1991

      _^_




      * * *

      Я билет трёхкопеечный в старом нашел пиджаке,
      пережившем хозяина, к слову сказать, что надолго
      пережившем его. Сколько времени так - налегке
      путешествовал. Связь - тонкой ниткой на мокром песке
      приграничной реки. Может быть - это Волга...

      Я нечаянный житель, иль гость у забытой реки,
      где, как облачным хлебом полны разговоры о прошлом
      или нынешнем жизни... О, как же горбаты пески!
      Как песчинки прозрачны в руках, как в ладонях легки
      их остатки уже... но об этом едва ли возможно...

      1995 год

      _^_




      * * *
        Регине Дериевой

      Ни чернил, ни февраля -
      только шариковый стержень,
      ночью строчку выводя,
      по бумаге буквы режет...
      Ни расплывчатых картин -
      в небе - облаком летучим...
      Кто-то машет средь руин,
      но от этого не лучше! -
      ноет клапан выходной,
      сердце давит - на погоду?
      Мне от этой неземной
      жизни - хуже - год от года.
      Мир не лучшее из мест,
      где родиться стихотворцу,
      но в отсутствии небес -
      строчки, как ножом по сердцу.
      И струится красный след
      по бумаге, между строчек -
      вслед за шариком - во мгле -
      этой ночью. Этой ночью.

      октябрь 17. 2001

      _^_




      РЕЧЬ

            Звук осторожный и глухой...
              Осип Мандельштам

      Если слово от Бога, то что же у глухонемых?
      Перекрестие пальцев? И речь их ветвисто-корява -
      в этих самых ветвистых руках? Но покуда в живых
      перекрестиях рук - речь звучит, как ни в чём ни бывало,
      и длиннее слова, и понятен их смысл - без слов -
      значит что-то в ветвистых руках - недоступное звуку.
      Может, что-то в сплетении пальцев? - но выбор суров -
      между звуком и знаком - и напоминает разлуку.
      Чем беззвучнее речь, тем чернее от знаков листы.
      Продолжение речи - в чернильно-бумажном укладе -
      мне милее, чем крик, что доходит до той высоты,
      где теряется звук, растворяясь в пространстве, как в яме.
      Мне милей говорящий руками - их жёстче язык
      в выражении чувств, в написании слов на бумаге.
      Говорящий руками - не лжёт, как кричащий привык -
      тем длиннее ветвистая речь, как деревья в овраге.
      Чем чернее листы, тем понятнее голос и звук,
      доходящий до шёпота. Речь - в перекрестии пальцев,
      что сжимают перо, переходит от лиственных рук
      к почерневшей бумаге и строчки уносятся дальше,
      где беззвучней язык в перекрестии крыльев немых.
      Оттого ли черны небеса? Оттого ли печали
      предостаточно в речи ветвистой глухонемых?
      Или все от того, что беззвучие было вначале?

      ноябрь 9-11. 2001

      _^_




      * * *

      Бог создал землю осенью - зимой,
      чтоб лучше видеть черное на белом.
      Оттуда строчки на листах - спиной
      к создателю, что также неумело
      глядит на белое. Вода чернит пейзаж,
      петляя в белом. Строчки чертят небо -
      пустынное еще - весь антураж
      которого - луна, как первый ломтик хлеба.
      И крошки, ссыпав в чёрный небосвод -
      как мусор на стеклянном негативе -
      зажёг созвездия, открыв тем самым ход
      ещё один - в ещё бездушном мире.

      сентябрь 3 2002

      _^_




      ПАМЯТИ  АНТОНИО  ГАУДИ  (1852 - 1926)

      Его называли гением архитектуры,
      новым первостроителем, старым пройдохой.
      А он строил дома, как лепил с натуры:
      с дерева, с облака, с первого и с последнего предсмертного вздоха.
      Как одержимый выкладывал из опавших листьев -
      то ли окна, то ли глаза любимой женщины,
      как на портрете. То ли пытался "дурные" мысли
      передать на хранение грядущей вечности,
      но был обманут прорабом и поставщиками -
      умер раньше, чем наступила вечность,
      и теперь неизвестно чьими руками
      будут закрыты глаза любимой женщины.

      И семья распалась, лишившись "дурного" сына.
      Не его часть природы весной по-прежнему расцветает...
      И та, которая его так любила,
      о нём больше даже не вспоминает -
      удел прощания. Глаз не хранит портреты,
      как фотоплёнка - копии дней ушедших.
      И Святое Семейство, скрывая свои секреты
      от посторонних, его вспоминает всё меньше
      и меньше. И даже когда созвездья
      поздней ночью спускаются в центр зала
      им не обжитого, пытаясь услышать - Здесь я... -
      Семейство молчит, как немая фильма с дырявого полотна экрана.

      И холодное облако, проплывая сквозь окна дома,
      как на память об авторе, чертит на стенах крылья,
      чья структура только ему и была знакома,
      о которой, как и о нём, все давно забыли.

      август 28 2003

      _^_




      ОСЕНЬ

      Листва летит, испуганная ветром,
      за облачком искусственно-бумажным.
      Ориентир за горизонтом где-то
      маячит - не дождём, но чем-то влажным.
      Слезой? Как птица плачет над полями,
      оставленными на зиму пустыми?
      Навзрыд? Иль штучными слезами,
      по капле вырисовывая имя
      на голой пашне? Осень. Осень. Осень.
      Вон колосок, оставленный для птицы,
      как запятая. И его уносит
      все дальше коготок, чтоб насладиться
      вдали от пашни. Дальше. Дальше. Дальше -
      туда, где время года не помеха
      для жизни. Где пейзаж, лишенный фальши,
      ласкает глаз - как будто бы для смеха
      среди руин осенних. Ниоткуда
      придет зима с обильной "позолотой"
      собачьих капель. В ожиданье чуда
      лягушка оккупирует болото
      до лучших дней, до слякоти и капель
      воды холодной - как не простудиться.
      За зиму обезумевший мечтатель
      найдет лягушку и, как говорится...
      Но нынче осень. Календарь осенний.
      Но, кажется, ещё полжизни где-то
      маячит, не добравшись до последней
      еще черты. Дымится сигарета.

      октябрь 21 2009 год

      _^_




      * * *

      Сяду в лодку. Плюхну веслом.
      Пару денежек брошу в воду,
      чтобы легче потом несло. Везло.
      Просто так - никому в угоду.

      Будут денежки камнем лежать на дне -
      не за пазухой же, и то, слава Богу.
      А веревку я привяжу к корме -
      может, кто-то обратно найдет дорогу

      и по денежкам к дому отыщет путь,
      как по камушкам, вымостившим дорогу.
      Может кто-нибудь, кто-нибудь. Кто-нибудь!
      Хоть когда-нибудь выберется понемногу.

      январь 9. 2010 год

      _^_




      * * *

      ... их три. Они опять идут обратно -
      в пещере никого... Он - то ли не родился
      еще... то ли ушел один, что мало вероятно -
      куда ему идти, к кому здесь обратиться...
      В какой предел земной загружена повозка? -
      подарки ни к чему - в пути не пригодится...
      Соломки под бока, чтоб было спать не жёстко,
      и хлеба на обед - вдруг долгий путь случится... -
      иль где-нибудь в пути вдруг встретится знакомый -
      с ним хлеба разделить, разлить воды по кружкам,
      устроить на ночлег, укрыв его соломой -
      здесь холодно зимой, как в ледяной избушке...

      февраль 15. 2010 год

      _^_




      ПАМЯТИ  ДЕДА.  ПЯТНАДЦАТЬ  ЛЕТ  СПУСТЯ

      Мы обнялись и я поцеловал
      морщинистую щёку сквозь щетину.
      Так много лет - немыслимый провал -
      в отсутствие тебя. Твои морщины,
      как доказательство прожитых порознь лет.
      Смотри, опять весна в окно стучится
      холодной веткой. Солнце, как ответ
      на выпады зимы, но возвратиться
      из дальних странствий суждено не всем.
      Прости, я жив ещё, что как-то странно...
      Мы так давно не виделись - совсем
      ты мне не снишься... Прошлое туманно,
      но выплывает иногда на свет
      обрывками, разрозненными днями.
      Так много врозь мы пережили лет,
      что память прорастает лишь тенями,
      как небо облаками поутру.
      Смотри, смотри - вон самолёт бумажный
      скользит отважно в чётную дыру
      меж облаками. И совсем не важно -
      вернется ли обратно самолёт...
      Лети, лети - там, в небе, много места.
      До памяти последний перелёт,
      да и к земле поближе, если честно...

      март 1-3. 2011 год

      _^_




      * * *

      Если скрип сосны заглушает твой голос - значит, ты в лесу.
      За глухою стеной деревьев, откуда ветер
      не доносит звуки. Где тени лицом к лицу
      коротают вечность, как будто на целом свете
      не осталось места, где встретиться - только лес,
      что молчит, отдавая все звуки своим деревьям.
      В скрипе сосен, сквозь ветер, слышится гул небес.
      И не слышно, даже голос лихого зверя.
      Даже птица, слетая с ветки, теряет звук
      в темноте, куда и солнце не проникает -
      за глухую стену. Там за стеной разлук,
      где холодный воздух, как в воду, в слова вмерзает -
      обитают души. И вечность глядит в глаза...
      Посмотри внимательно - видишь знакомый профиль?
      И рука коснулась опять твоего лица...
      И слова, возможно, последние, липнут в строфы.
      Приглядись, ты увидишь - уже не твои черты
      отражаются в зеркале, т. е. в воде холодной,
      где волна разгладит морщины, и даже ты
      не узнаешь того, кто казался таким знакомым.
      Тронь рукой это зеркало - холод и тишина -
      это всё, что тебе остаётся от жизни на память.
      Это всё, что с собою... И в том не твоя вина -
      так случилось, что склад переполнен вещами,
      что хранятся вечно. Гляди на стекло воды,
      слушай ветер, разглаживай гладь руками.
      Отыщи среди сосен место, куда следы
      приведут на ночлег. Спи, засунув под голову камень.

      Май 26, 2012 год

      _^_




      ПАМЯТИ  АМАДЕЯ  (1756 - 1791)

      Не умереть, а только заболеть,
      чтоб посмотреть на жалобные лица,
      скукоженные в радости на треть...
      Наполовину жалкие убийцы.
      С лопатой и извёсткой по мешкам
      чтоб - не дай Бог - не вылез. Или-или.
      Здесь ми-бемоль, там до-мажор, а там -
      глядишь, меня и вправду уморили.
      И только горделивый Дон Жуан
      стирает каплю со щеки украдкой,
      размазывая пудру по щекам...
      И Донна Анна крестится так сладко,
      что не сказать уже - перетерпи
      свои желания. Смирись и успокойся.
      Вот облако спустилось. Вот зари
      блеснул последний луч - умри. Не бойся.

      декабрь 2, 2012 год

      _^_




      * * *

      По воскресеньям я хожу на почту -
      в другие дни она всегда закрыта.
      Начальник почты, как бы между прочим,
      всем раздаёт газеты и открытки.
      Он раз в неделю царь и бог в деревне -
      к нему с поклоном старики и дети.
      Обычай этот здесь настолько древний,
      что столько не живут на белом свете...
      И он когда-то был одним из многих
      просителей письма или газеты,
      когда в сугробах увязали ноги,
      из дома выбираясь до рассвета,
      чтобы успеть - иначе жди неделю,
      а то и больше, если не напишут...
      Открылась дверь, и люди загалдели.
      И недовольный ропот тише. Тише.

      август 18, 2012

      _^_




      ОТЦУ.  ПРОДОЛЖЕНИЕ

          Всё тонет в гоголевской луже.

      Может, конечно, и нет тебя рядом со мной,
      но отражение пробует это исправить,
      мне возвращая следы увядания с той,
      блёклой уже, стороны, до которой руками
      не дотянуться. Верёвочка коротка.
      Пальцы к стеклу прилипают, минуя границы
      смятые облаком. И холодеет рука,
      не находя в отраженье знакомые лица.
      Как-то всё быстро кончается... Даже вода
      мёрзнет быстрей в обозначенной Гоголем луже -
      чтоб ей прокиснуть! Но сказочная ерунда
      всё долговечней, со свадьбой в финале к тому же...
      чтобы не думать - куда ещё дальше герой
      лапти направит. Но зеркало стерпит и это,
      как бы во сне, обозначив пространство другой,
      необитаемой, т. е. свободной, планеты.
      Там, где и ты не доступен для этой игры...
      Утренний кофе горчит, ну а дни всё короче.
      Осень. Всё больше в округе замёрзшей воды.
      Лишь отражение в зеркале что-то пророчит.

      Ноябрь 11, 2012 год


      _^_




      * * *

      Куда ты гонишь бедного коня? -
      скажи, я отыщу потом на карте.
      Куда ты мчишь, поводья теребя,
      сам задыхаясь в бешенном азарте
      такой езды? Скажи, скажи - куда
      смерть подгоняешь шпорами и плёткой...
      Казалось бы - какая ерунда -
      ещё одна окажется короткой -
      ещё одна... не слишком ли! Не сли...
      дорога убегает дальше, дальше.
      Копыта, оторвавшись от земли -
      уже по лесу, как по пыли раньше.
      Куда же ты, скажи. Скажи - куда,
      но за него мне отвечает эхо,
      уставшее за долгие года
      кричать в ответ - Уехал он. Уехал.


      июль 21. 2015 год


      _^_




      * * *

      Горе приходит с той стороны реки,
      откуда обычно звёзды идут - под вечер
      и с жирным уловом пьяные рыбаки -
      молча идут - к жёнам своим - навстречу.
      Горе приходит, как будто бы в первый раз,
      не различая куда и зачем - в итоге -
      по должностной инструкции, как сейчас -
      только б не бились в истерике ноги... ноги.
      Время к полуночи. Пробую перевести
      грустные мысли о горе - в другое русло,
      то есть, туда, откуда - нести, грести
      лодочка будет. Кормчий вполне искусно
      всем заправляет и... правит - туда-сюда,
      ловко весло вставляя в барашки жижи,
      не удивляясь даже, когда она -
      просто течёт, стараясь хоть как-то выжить.
      Горе приходит... Вокруг - только галок смех,
      тренье волны о камень - ни звука больше...
      Всё остальное, видимо, не для всех.
      Горе приходит, как постовой на площадь.

      ноябрь 7. 2016 год

      _^_




      * * *

      Внизу, на дне двора собака спит.
      Посапывает тихо, греет лапы,
      хотя ещё тепло и газ гудит
      на кухне - греет чайник угловатый,
      блестящий. У собаки мокрый хвост -
      в какую-нибудь лужу опустила...
      Задать бы ей какой-нибудь вопрос,
      но ведь облает - чтоб ей пусто было.
      Собака спит. На дне двора светло
      и припозднившаяся муха не кусает
      её за ухо - позднее тепло
      на дне двора всех тихо примиряет -
      перед зимой... Ты спрашиваешь - как
      возможно то, о чём никто - ни звука -
      ведь время года - это повод - так...
      попытка пережить - опять - разлуку
      и справиться с эпохой перемен
      в империи, где двор, собака, муха,
      где штукатурка сыпется со стен
      и газ на кухне раздражитель слуха.
      Собака спит. Ей снится Новый год,
      когда все жители означенного дома
      несут ей мясо, что не съел народ
      и, кажется - не будет по-другому -
      не в этот день, пока собака спит...
      и солнце согревает её душу -
      на дне двора, и муха не галдит,
      и не грызёт - опять - собачьи уши.

      ноябрь 11. 2016 год

      _^_




      ПРОИСХОДЯЩЕЕ

      Ты где-то там на берегу -
      уже другой реки - не этой,
      где я теперь в свою дуду
      кромсаю серые рассветы
      и порчу внешнюю среду.

      Стучусь, как рыба об косяк,
      когда кончается терпенье,
      когда какой-нибудь дурак
      нарушит мирное теченье
      происходящего. Вот так!

      Живу, как баловень судьбы -
      один - на вольном поселенье -
      хочу - туды, хочу - сюды...
      и никакого сожаленья,
      что не видны мои следы.

      Кромсаю чёрным белый лист,
      то есть, пишу в своей тетрадке -
      почти, как старый фаталист -
      не длинно и не слишком кратко.
      Герой трагедии... Артист.

      Читаю по ночам словарь
      великого живого Даля,
      как первоклассник свой букварь,
      плюс - справочник микстур Видаля,
      чтобы продлить свой календарь.

      Живу, как будто бы всегда
      так жил - не замечая скверны,
      но то, что горе - не беда -
      не выучу уже, наверно,
      поскольку - слёзы - не вода.

      Пишу в тетрадь стихи, стихи,
      как заповедь и, как молитву -
      отчитываюсь за грехи,
      в заборе отомкнув калитку,
      чтобы вошли все, кто могли.

      Сплю, вжавшись в деревянный пол -
      в отсутствии, увы, кровати,
      пью крепкий кофе перед сном,
      чтобы не страшно было спать мне,
      уткнувшись в деревянный пол.

      Курю, обрывками газет
      закрученные, сигареты,
      поскольку - денег вовсе нет,
      но нужен никотин при этом,
      чтоб не сойти совсем на "нет".

      Смотрю в огромное окно
      на домики из прошлой жизни -
      лет сто уже идёт кино,
      а то и больше. Только мысли
      об этом - дольше всё равно.

      Прислушиваюсь к тишине -
      она вокруг, она повсюду,
      как дерево в моём окне -
      сухое, старое, как чудо -
      оно - всегда, оно - везде.

      Разглядываю облака,
      что медленно, но мимо, мимо,
      как будто тихая река -
      лениво, как бы... и пугливо,
      оглядывая берега.

      Считаю птиц на проводах -
      не воробьи и не синицы -
      не те, что прячутся в кустах,
      но ночью - точно - будут сниться,
      поскольку тоже в небесах -

      не где-нибудь, а на земле -
      поближе к дому и знакомым,
      к кормушке ближе и к воде,
      к оставшимся в ней насекомым,
      как никогда, или - нигде.

      Сосед бормочет ерунду
      по поводу - а не пойти бы...
      А я в ответ - ду-ду, ду-ду...
      Рассветы серы и игривы
      с происходящим. Жду беду.

      ... и кажется - от фонаря -
      спасает форточка и штора,
      иль буква - та - из словаря,
      не справившись - уже - с которой,
      терзаешь утром звонаря -

      за неумеренность и прыть,
      что, кажется, была некстати...
      но чтобы что-то изменить
      опять не достаёт кровати,
      чтобы уснуть, заспать, забыть...

      Проснуться, вспомнить что вчера
      ещё страдал недосыпаньем -
      по поводу любви - игра
      с последующим вычитаньем -
      сегодня, завтра - во вчера.

      Смотрю, как в извиненьях ночь
      готова с фонарём расстаться -
      в пять тридцать... Чья-то плачет дочь...
      В пять сорок пять иду на станцию,
      чтоб выпить первый жгучий Scotch.

      октябрь 25-26. 2016

      _^_



© Андрей Драгунов, 1990-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2017-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Эльдар Ахадов. Баку – Зурбаган. Часть I [Однажды мне приснился сон... На железнодорожной станции города Баку стоит огромный пассажирский поезд, на каждом вагоне которого имеется табличка с удивительной...] Галина Бурденко. Неудобный Воннегут [Воннегут для меня тот редкий прозаик, который чем удивил, тому и научил. Чаще всего писатели удивляют тем, чему учиться совершенно не хочется. А хочется...] Андрей Коровин. Из книги "Пролитое солнце" (Из стихов 2004-2008) – (2010) Часть II [у тебя сегодня смс / у меня сегодня листопад / хочется бежать в осенний лес / целоваться в листьях невпопад] Виктория Смагина. На паутинке вечер замер [я отпускаю громкие слова. / пускай летят растрёпанною стаей / в края, где зеленеет трын-трава / и трын-травист инструкцию листает...] Александр Карпенко. Крестословица [Собираю Бога из богатств, / Кладезей души, безумств дороги; / Не боясь невольных святотатств, / Прямо в сердце – собираю Бога...] Елена Севрюгина. "Я – за многообразие форм, в том числе и способов продвижения произведений большой литературы" [Главный редактор журнала "Гостиная" Вера Зубарева отвечает на вопросы о новой международной литературной премии "Лукоморье".] Владимир Буев. Две рецензии. повести Дениса Осокина "Уключина" и книге Елены Долгопят "Хроники забытых сновидений...] Ольга Зюкина. Умение бояться и удивляться (о сборнике рассказов Алексея Небыкова "Чёрный хлеб дорóг") [Сборник рассказов Алексея Небыкова обращается к одному из чувств человека, принятых не выставлять напоказ, – к чувству страха – искреннего детского испуга...] Анастасия Фомичёва. Непереводимость переводится непереводимостью [20 июня 2024 года в библиотеке "над оврагом" в Малаховке прошла встреча с Владимиром Борисовичем Микушевичем: поэтом, прозаиком, переводчиком – одним...] Елена Сомова. Это просто музыка в переводе на детский смех [Выдержи боль, как вино в подвале веков. / Видишь – в эпоху света открылась дверь, – / Это твоя возможность добыть улов / детского света в птице...]
Словесность