Ах, как когда-то вино меня веселило!
Особенно из винограда крымских отборных сортов.
Вместе с мускатом меня наполняла сила
и уносила в Питер или Ростов.
Ах, как когда-то любовь меня окрыляла,
впрыскивая мне в вены терпкий адреналин!
Ради смазливой девчонки с самым могучим амбалом
я мог подраться один на один.
Ах, как когда-то в дали меня тянуло:
кинул рюкзак за плечи - и на поляну в лес!
Дома - голые стены, кровать да четыре стула,
зато за городом так много обжитых мест!
Ах, как когда-то сердце моё звенело,
помните, как у Баха - хорошо темперированный клавир?
Не барахлило и не болело тело,
а оголтело впитывало весь мир.
Ах, как когда-то... Кончились наши годы.
Ветер свободы выпорхнул и затих...
Мы неугодны. Мы из другой породы -
мы из породы что-это-там-за-псих?
Мне 30, тебе 26.
Мы молоды, в сущности, - дети.
На перекрестке столетий
нам встретиться выпала честь.
Под "Ласковый май" и "Фристайл"
трещали опоры Союза,
челночники полные груза
носились подобием стай.
Страна превращалась в отстой,
забрызгана кровью и грязью,
но словно назло безобразию
любовь нас настигла с тобой.
Обычно встречались в кафе
в полпятого после работы.
И, взяв для приличия что-то,
какой-нибудь кофе лате
(нам было тогда всё равно),
мы долго сидели, курили,
потом по бульварам бродили,
потом целовались в кино.
Тот год был велик и смешон,
в агонии билась Эпоха.
Я помню всё это - но плохо,
а губы твои - хорошо.
Ей, Господи! Это я! Я здесь!
Господи, услышь меня, незаметного!
Я ведь знаю, Господи, что Ты есть,
хоть и болтают многие, что нет Тебя.
Господи, я о многом не попрошу,
планов Твоих божественных не нарушу:
Господи, дай мне маленький парашют,
чтобы катапультировать мою душу!
Слишком уж глубоко я в жизни увяз
в этой густой и липкой болотной сырости,
где под ногами грязь и на сердце грязь -
больше не вынести...
Ты же в ответ смеёшься: "Чувак, прости,
то, что ты здесь задумал, чертовски круто!
Если решил лететь, то давай - лети!
Нет и не может быть тебе парашюта".
Ну, вот и стал я ужасно взрослым,
телесно грузным, душевно косным,
в любви ненужным, в быту несносным -
плешивый дядька под пятьдесят.
Давно мои оперились дети
и разлетелись по всей планете,
а я зажился на этом свете,
чему по сути уже не рад.
Я встроен в цепи, включён в обоймы,
веду за место под солнцем войны,
а помнишь, в юности как с тобой мы
мечтали вечером у реки
на дебаркадере за паромом,
как подрастём и уйдём из дома,
и будет всё у нас по-другому,
и будут души легки-легки...
Ну, как же это, скажи на милость,
всё незаметно переменилось!?
Всё то, что грезилось, то, что снилось
куда-то сгинуло, уплыло...
И мы стоим под свинцовым небом,
и нам виски заметает снегом,
а под лопаткой ростком, побегом
болит невыросшее крыло.
На изломе двух тысячелетий
были игры с жизнью нелегки:
оборвались разрывные цепи,
разлетелись к чёрту городки,
дочки разругались с матерями,
в нарушенье правил их коря,
казаки разбойниками стали,
гуси улетели за моря...
Ойкумену игрового зала
кто-то покидает каждый час,
словно сумасшедший вышибала
методично вышибает нас.
И скрипучий голос косоротой
объявляет "три, четыре, пять" -
а потом по поводу кого-то
очень тихо: "Я иду искать!"
В каждой кошке, если она не накормлена -
есть черная, черная, черная комната,
А.Кабанов
В каждом мужчине, особенно, если он несвободен,
есть глубокий,
глубокий,
глубокий
колодец.
В том колодце вода - не достанешь до дна,
и черным-
черна
глубина.
В придорожном мотеле ты захочешь раздеться
и нырнуть в это черное прямо под сердце.
Не пытайся,
прошу -
это слишком опасно!
Ты надеешься выплыть - надежда напрасна...
Лучше ляг и усни головой на плечо -
слишком черная,
черная,
черная,
чё...
там вода,
и колодец ужасно глубок.
Спи, мой зайчик,
зайчонок,
зайчо-
нок.
"Полёт разборов", серия 70 / Часть 1. Софья Дубровская[Литературно-критический проект "Полёт разборов". Стихи Софьи Дубровской рецензируют Ирина Машинская, Юлия Подлубнова, Валерий Шубинский, Данила Давыдов...]Савелий Немцев: Поэтическое королевство Сиам: от манифеста до "Четвёртой стражи"[К выходу второго сборника краснодарских (и не только) поэтов, именующих себя рубежниками, "Четвёртая стража" (Ridero, 2021).]Елена Севрюгина: Лететь за потерянной стаей наверх (о некоторых стихотворениях Кристины Крюковой)[Многие ли современные поэты стремятся не идти в ногу со временем, чтобы быть этим временем востребованным, а сохранить оригинальность звучания собственного...]Юрий Макашёв: Доминанта[вот тебе матерь - источник добра, / пыльная улица детства, / вот тебе дом, братовья и сестра, / гладь дождевая - смотреться...]Юрий Тубольцев: Все повторяется[Вася с подружкой ещё никогда не целовался. Вася ждал начала близости. Не знал, как к ней подступиться. Они сфотографировались на фоне расписанных художником...]Юрий Гладкевич (Юрий Беридзе): К идущим мимо[...но отчего же так дышится мне, / словно я с осенью сроден вполне, / словно настолько похожи мы с нею, / что я невольно и сам осенею...]Кристина Крюкова: Прогулки с Вертумном[Мой опыт - тиран мой - хранилище, ларчик, капкан, / В нём собрано всё, чем Создатель питал меня прежде. / И я поневоле теперь продавец-шарлатан, / ...]Роман Иноземцев: Асимптоты[Что ты там делаешь в вашей сплошной грязи? / Властным безумием втопчут - и кто заметит? / Умные люди уходят из-под грозы, / Я поднимаю Россию, и...]
