Алексрома. Формально покойник, естественно, главный герой. С точки
зрения психологической, квази-покойник - сам автор. Этим романом я пытался
разбудить в себе литературные таланты. Я как бы провоцировал в себе жалость
к погибшему внутри меня писателю, и это толкало меня на творчество. Чтобы
было понятнее, о чем идет речь, я начал писать роман, когда мне было 25 лет.
Вопрос стоял так: либо я напишу произведение, которое мне самому понравится,
либо я никогда ничего не буду писать. Моя писанина мне самому понравилась -
в итоге читатель во мне умер, родился писатель. С того самого момента, читая
книги, я думаю, как бы я написал на месте автора. У меня к тебе встречный
вопрос: как повлиял на сюжет твой личный опыт? Я имею в виду не
загробную жизнь, а Книгу разврата. Описанные в ней сцены - чистая фантазия
или нет?
Ш. Я действительно подрабатывал таксистом некоторое время, и,
кроме того, часто посещал разные кладбища, где лежат мои родственники и
знакомые. Часто просят, например, гроб поднести. Сцены из Книги разврата
тоже идут прямо из жизни. Я даже плавал несколько раз на пароходах. Один раз
ночью раздался страшный удар, я чуть не слетел со второй полки. Оказалось,
пароход отклонился от фарватера и на полном ходу врезался в мель. Слава
Богу, дно было илистое, и корпус остался цел. В таких случаях все чувства
сильно обостряются, и девушки кажутся особенно привлекательными. Но и без
фантазии здесь не обойтись, иначе и читать было бы скучно. А как повлиял на
твой роман "1984" Оруэлла?
А. Никак. Я честно пытался читать "1984" сначала на
русском языке, потом на английском. После первых трех страниц засыпал.
Почему-то он меня не захватил с первых страниц. Допускаю, что роман
интересен, возможно, заставлю себя прочитать его до конца. Если говорить о
второй части "Оживи покойника", то тема схожая, бесспорно, но,
перефразируя классика, все утопии разные и все антиутопии похожи друг на
друга: здесь, в отличие от благородных семейств, беда на всех одна...
Кстати, о темах. Почему ты выбрал такую тему? Дань моде, поиск смысла жизни,
бегство от страха смерти или что-то еще?
Ш. Про моду я знаю мало, страха смерти особого пока нет. Как я
только что сказал, жизнь может дать богатую пищу, и есть желание поделиться
этой едой с другими. А Вы любите покушать? Можно сравнить поиск смысла жизни
с выбором блюд в огромном меню. Даже когда нет денег - все равно приходится
думать о выборе - макароны или картошка, картошка или макароны, или все-таки
просто кусок черного хлеба? А вот некоторые мучаются на противоположную
тему... Мне очень нравится старая реклама английских унитазов -
"Главное в жизни - пища. И наоборот." В связи с рекламой такой
вопрос: "Оживи" - к кому это обращение?
А. Сначала у меня в голове вертелось несколько названий. Одно из
них - "Оживление". Потом я решил использовать название детской
игры, когда один изображает бездыханный труп, а второй пытается расшевелить
его, обычно при помощи щекотки. Эта идея пришла мне в голову после первых
нескольких глав, и выбор такого названия, несомненно, повлиял на стиль: он
стал более сатирическим и юморным. В итоге начало вышло довольно серьезное,
а чем дальше, тем комичнее и гротесковее. Но что мы все о романах? Давай
лучше "о себе любимых": каких писателей ты считаешь близкими тебе
по духу?
Ш. Не знаю. Я лично не знаком ни с одним знаменитым писателем.
Какой у них дух - непонятно. Хотя читать я люблю. Сейчас, например, юбилей
Солженицына, и я читаю Архипелаг ГУЛАГ. Дух там, конечно, далекий и близкий
одновременно.Часто думаю - а вот как сейчас заберут меня в милицию, и ведь
ничего им не докажешь, посадят - и будешь сидеть. Кстати, про бомжей и
милицию в романе есть кое-что. А тебе какое место в твоем романе кажется
наиболее удачным и наоборот?
А. Наиболее удачной кажется вторая часть. Наименее удачным -
начало. Но, может, это субъективное мнение, потому что я его несколько раз
переписывал. У меня так всегда: то, что я сразу набело пишу, мне кажется
высший класс, а что переделываю - фигня. В целом могу сказать, что я этот
роман люблю со всеми его недостатками как своего первенца. Когда ты писал
"Оживление", не было ли у тебя позывов испытать "на
собственной шкуре" то, что испытал герой на том свете?
Ш. Главное желание в этом смысле - увидеться с теми людьми,
которых уже нет. А испытывать все на собственной шкуре не очень хочется.
Хотя кое-какие позывы бывают - например, погоняться на лошади за прекрасной
незнакомкой по ночной Москве. У нас под окнами, кстати, все время какие-то
такие скачут по ночам. Народ развлекается... А как встретила публика твой
первый роман?
A. Когда он вышел, публика его никак не встретила: я был
равнодушен к его широкому распространению. Мне было приятно держать свою
книгу в руках, а дойдет ли она до читателя, меня мало волновало. Дарил ее
друзьям и подругам, но не многим, а самым близким. Когда вышел в Интернет,
появилась идея распространять книгу через сеть, но у читателей были проблемы
с деньгами и я ее рассылал бесплатно. Короче, эта книга стала моей визитной
карточкой. В этот период публика встретила роман очень хорошо. Кстати, такой
забавный момент: впервые я услышал о Пелевине, когда мне сказали "ты
пишешь интереснее". Справедливости ради должен сказать, что самому мне
читать книги Пелевина интереснее, чем свои: они для меня более
непредсказуемые. Мне кажется, как встретит публика твое произведение, не так
важно. Главное, как ты себя будешь при этом чувствовать. Иногда твою работу
хвалят, а тебе не по кайфу. В других случаях - наоборот. Мне вот что
интересно узнать: как повлияло написание романа на твою половую жизнь?
Почувствовал ли ты в себе прилив сексуальной энергии?
Ш. "Написание романа" - это, наверное, специальный
медицинский термин?... Скажу здесь так: иногда процесс и получение
положительного результата приносят удовлетворение и желание двигаться
вперед, иногда же - наоборот, как, например, после удачного экзамена - может
наступить полная пустота и разочарование. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы
чтение романа вызывало прилив энергии. Некоторые читатели испытали на себе
этот прилив, другие уверяли, что чтение вообще не может возбуждать, хотя тут
сразу можно сказать - смотря какое чтение. Иногда после некоторых
"эротических"' фильмов вообще всякие желания могут исчезнуть.
Вообще, реакция читателей в этом отношении была противоречива. Одни
говорили: слишком много секса, другие говорили: напиши-ка ты нам так же,
только чтобы была одна эротика и ничего больше. Расскажи лучше о роли
Интернета в твоей писательской жизни.
А. Есть такая роль! Чего тут говорить, когда все мое писательство
замыкается на Интернете?! Бумажные издания я не люблю. Считаю, что никакие
гениальные творения не достойны загубленного дерева.
Ш. Так что? Нет желания стать знаменитым писателем и издаваться
большими тиражами?
А. Иногда я тешу свое самолюбие такими мечтами, но горячего
желания нет. "Знаменитость" меня пугает своей необратимостью. Если
я стану знаменитым, то как заставить людей забыть обо мне, когда мне это
надоест? Поэтому к славе не тороплюсь. Успеется. А тиражи - опять-таки
загубленные леса. Чем больше экземпляров, тем труднее дышится. Ну их в жопу!
Есть ли у Вас желание стать знаменитым писателем и издаваться большими
тиражами? А ты как относишься к мировой славе? На какие языки ты бы хотел
увидеть свой роман переведенным?
Ш. Английский, французский, немецкий и другие.
А. Если тебе дадут в качестве гонорара за роман миллион долларов,
ты продолжишь писать? И что ты сделаешь с деньгами?
Ш. Да, и буду писать еще пуще! Деньги раздам бедным родственникам
и знакомым, книги буду издавать или открою фабрику по производству стульев -
ценный, между прочим, предмет для писателя. Но легко видеть, что миллион
долларов - не так уж и много сейчас. На эти деньги особенно не развернешься.
А. Какую премию ты бы хотел получить за писательство? Букера,
Нобеля, Пулитцера? Все сразу или никакую?
Ш. Давайте все сразу и побольше! Наша страна сейчас особенно
нуждается в инвестициях. Кстати, о родине: как изменилась жизнь в Москве со
времени твоего первого романа?
А. Названия станций метро поменялись - это факт. В остальном мне
трудно сказать, я ведь в Москве не живу, а только прохлаждаюсь наездами.
Такой пионерский вопрос: если бы ты мог начать жизнь сначала, что бы ты
хотел изменить?
Ш. В своей жизни мне бы хотелось больше всего изменить окружение.
Есть 3 главных желания: 1. чтобы все родные были живы и здоровы; 2. чтобы
друзья не уезжали; 3. чтобы в России началась нормальная жизнь.
А. Веришь ли ты в жизнь после смерти и как себе ее
представляешь?
Ш. Я почти ни во что не верю, особенно во всякие философские вещи,
поскольку про них каждый может рассуждать со знанием дела. И я тоже могу
иногда кое-что придумать и даже записать в виде романа (см. роман
"Оживление"). Хорошо бы в следующей жизни исполнились три моих
главных желания. Но вернемся к творчеству: есть ли теперь у тебя свой особый
стиль или манера письма?
А. Я и сам задавался этим вопросом. Для эксперимента написал пару
рассказов в несвойственной для себя манере. Так мне самому казалось, что в
несвойственной, но когда опубликовал их под псевдонимами, меня сразу
вычислили. В другом случае произошло наоборот: стали говорить про рассказы
другого автора "Алексрому мы всегда узнаем". В любом случае, я
стараюсь менять стиль и манеру, чтобы они не окаменевали и не превращались в
штамп.
Ш. Какие темы тебе кажутся сейчас наиболее интересными для
изложения?
А. Сейчас я в поиске. В прошлом году мне была интересна тема
смерти и бессмертия. Теперь заинтересовала тема эротики. Но здесь есть
опасность работать в угоду публике, поскольку это модная тема. Вообще,
литература в Интернете становится все более развлекательной.
"Заумные" или эпатажные вещи уже не так популярны. Но я все равно
собираюсь копать на более глубоком уровне, чем чисто развлекательный. При
этом я теряю массового читателя, но мне со "средним" читателем
расставаться не жалко. Есть желание писать для единиц, которые врубаются, а
не для серой бездумной толпы.
Ш. Как ты собираешься привлечь читателя?
А. Это в продолжение ответа на прошлый вопрос: никак. Те, кто
соображает, сами придут, а остальных звать бесполезно и даже вредно. Мы ведь
не зовем в гости кого попало. После некоторых гостей приходится долго мыть
полы. Каков в твоем представлении идеальный читатель?
Ш. Читать сегодня не модно, это точно. Так что читателям скоро
надо будет платить, чтобы они открыли одну книгу в год. А если он читает
одну книгу в месяц - то это просто чудо! Значит, за несколько лет он может
прочитать около сотни книг. А если он прочитал целую тысячу - ему просто
надо дать орден и очки. Глаза все-таки портятся! Но такой очкарик, наверное,
страшный зануда. А мне больше нравятся красивые девушки... С ними может быть
интереснее. Тебя проблема читателя не волнует, но есть что-то в нынешней
жизни, что особенно тревожит?
А. Если по большому счету, то тревожит отсутствие в мире людей,
пытающихся в глобальном масштабе осмыслить происходящие в мире явления. Все
философствования современности ограничиваются пресловутым "концом
света", концепцией 2000-летней давности. Глобальные исторические
явления, такие, как вторая мировая война, деколонизация и крах коммунизма
находятся как бы за пределами нашего понимания. Или взять концепцию
"нового мирового порядка". Почему она потерпела крах? Никто не
знает и серьезно над этим не задумывается. Философы стали интеллектуальными
потребителями, их не интересуют идеи, не дающие немедленной отдачи. Всюду
поставили счетчики, сколько дней осталось до 2000 года, но никто не
выдвигает прогнозов, по какому пути пойдет человечество в XXI веке. Потеря
интереса к фундаментальным исследованиям и общая интеллектуальная апатия,
вот что меня тревожит. Кстати, каким ты себе представляешь в общих чертах
XXI век? Или ты веришь в конец света в 2000 году?
Ш. Поскольку Россия сейчас живет почти как при крепостном праве, и
отстает от некоторых стран лет на двести, глядишь, в следующем веке мы
достигнем их сегодняшнего уровня. Так что хочется, чтобы в 21 веке у нас по
крайней мере было меньше голодных и больных. Есть надежда, что рост
населения замедлится. В конец света я не верю.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
