Чредой угрюмых хомячков
Мелькнула первая догадка:
При динамической отладке
Сместились сонмы кулачков.
Уж пригород над головой
Растёт незыблемой твердыней.
А я с печалью в зал машинный
Смотрю, подавлен красотой.
В твоей постельке голубой томиться
годами буду, mon petit,
больною экзотической царицей,
немногословна, как бандит.
И уж когда от вожделенья
обои будут оползать,
лишь кончик шёлковой постели
я допущу тебя лобзать.
Я видел, как из уст приказ струится
У генерала меж лесов.
Столетний дуб, скрипя, валится
На утренний ковёр из мхов.
Снегирь с берёзы, оглушенный,
Летит в струи холодных вод.
Лишь воин вздрогнул вдохновленный,
Ускорив сонной крови ход.
Сейчас он сложный глаз откроет,
И, сухожильями треща,
В осенних неб скопленье взмоет
Покинув куколку себя.
Орангутанг воздушной ночи
Стоит на романтической Москве.
Ему в живот вперяют очи
Автомобили Фаберже.
А под железными мостами
Несёт баржу тяжёлый сок,
Чтоб в море с бледными китами
Отравы выпустить поток.
В кустах проснулся чуткий воин.
Корабль, тяжкий от пробоин,
Кренится в космосе густом.
И люди смотрят сквозь пролом.
Чудесный град застыл пред ними
С церквами тонкими своими,
Что, чуя близкий рёв турбин,
Во мгле колеблются над ним.
Там жители глядят из окон,
В оцепенении глубоком
На проносящиеся своды
громад неведомой природы.
А через миг над лесом пряным,
Как свежий хлеб в руках багряных,
Ломится в несколько частей
Остов, средь медленных огней.
Один меж туч он слепо тонет.
Сейчас верхушки елей тронет
Небесной тяжестью винтов
На гибель белок и волков.
А где-то в далях безмятежных
Семь сотен парашютов нежных
Вдруг расцветают над Землёй
Пьянящей взоры белизной.
Мне с бледным львом сшибиться по плечу.
Копьё мгновенно смазав солидолом,
На лошади Пржевальского скачу
В доспехе тусклом и тяжёлом.
На склоне лета в сохнущей траве
Его движеньям тайно поведу учёт.
Миг! - И бульдозер клонится к земле.
Из хрупких ран шампанское течёт.
И взволновал медовый воздух над собой,
Взмахнув мечом среди зелёных мошек,
Больной князь Игорь с веной голубой,
Обвившей руку несусветной мощью.
И каждый миг, бледнее героина,
Дрожит его запретное лицо
В телеэкрана вековом рубине
Перед колеблющейся массою бойцов.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
