возлюбленный, приди,
туда, где кипарис высокий
и звезды быстрые пронзают неба высь
возлюбленный, мой
сад и берег мой пустует,
паси свои стада
ты в лилиях моих,
возлюбленный, найди
меня по аромату имени, вслепую,
лисенком глупым,
оленем ли проворным молодым...
явись кем хочешь,
ждать тебя я больше
не буду, не умею, не могу
бутоном сонным между пальцев,
улыбкой влажной на губах
ты раскрывалась, распускалась,
и воздух пах...
ты набухала, ты жирнела,
ты копошилась, как земля,
ты изнывала, вожделела,
и вдруг... и вся
взвилась, и взвыла, и запела,
затрепетала, зазвенела,
и в небо птицею впилась...
и неба тело
ты напоила
и напилась
...и я смотрю, как чистят рыбу,
готовят мясо (нож кровавый,
вино, маслины, сок лимона
и рассеченный помидор) -
бегут белесые прожилки,
дрожат хрящи, трепещут ткани,
а пальцы, пальцы -
(плоть от плоти) от плоти к плоти -
рвут и режут,
и теребят, и мнут, и нежат...
и что-то жуткое в их танце
на что нельзя не любоваться
и гнилым апельсином
снова пахнет река,
и цветут облака,
и лилея в руке,
и с корзиной белья
(корзина обязательно из гибких ивовых прутьев)
мимо грез тростника
без белья под лазоревой юбкой
скользит
неизведанных вод
стеблевидная слизь,
откровения диких лилей
манят ниже и под,
манят глубже и вниз
опрокинутых неб -
синей юбки воздушный испод
погрузившись в лилею,
сорвав и пропав,
в ее водах бездонных истлев,
ничего от нее
не прошу я взамен,
прелой ночи исторгнутый плод
ночь силуэтов сангиной прочерчена в густо зеленом
месиве сада
после дождя после грозы
жирные пятна
разбросаны сучья
в клочья одежды
тел расплетенных дремота
...а мы лежали без движенья,
ничего не воспринимая трагично,
и улыбнувшись блаженно, ты сказала:
не помню что, утомлен был тогда я
слишком, и какой-то сам не свой...
...лежали, и хорошо нам было, молодые
мы были, и облака над кронами сосен плыли,
и губы пылали, и руки искали что-то,
что больше, чем счастье...
единодушие тел
искусно, медленно, скульптурно-
мраморно в нездешней полутьме...
все волоски белесые
младенческий пушок между лопаток...
под млечной кожицей прожилок паутина...
озноб на грани стона, тонкой шеи
истома, запрокинутость, излом,
и капли влаги,
стучащие по жести за окном...
глажу кожу твою
(глаза закрыты)
это не с чем сравнить
ни на что не похожее
ощущение
это ничем быть не может иным
кроме кожи твоей моих пальцев
это может быть только нами
только снами
нашими о нас
и гипсовый с полки Овидий,
и отблеск костра на стекле,
и блики на гладком бедре,
и золотом на серебре,
как створки открытые мидий,
все тайны ее... кто увидел,
тот многое на земле,
что плачет при полной луне,
увидел на миг,
лишь на миг...
...мы моделируем свою смерть
кончая кончаемся
та опустошенность
когда мы лежим откинувшись в небытие
и каждая затяжка (вообще-то я не курю)
возвращает нас к жизни
назавтра
утро перережет пуповину
поднимет все сначала
вспоминая
мои роли
ты скажешь - он хотел
он словно хотел успеть
он будто желал понять
как это - зрелость старость особенно старость
как будто бы знал о том
что
любовь - это пища смерти
наверное, это важней
всех в мире роз и всех любовей
лежать рядом с тобою, возле,
и кто ты, и что там после... -
мюсли по утрам, шерстяные носки,
заглядывание друг в друга, как в глазки
в потемки на лестничной клетке
(а с виду пристойно все, гладко),
или напротив -
мысли по вечерам, гадко
самому от себя, что как же, не смог уберечь...
но только лишь стоит лечь -
невнятная речь, смешки,
щипки, шутливые тычки, объятья,
и простыней сползают платья...
и вроде бы, жизнь налажена -
так вот,
все это после, после,
все это так неважно...
лежать бы, лежать нам рядом
под южного неба маслиной...
мокрый лоб, щека блестящая,
прыщик, волосок в носу,
вся такая настоящая,
непохожая вблизи,
ты дороже всех красавиц мне
нарисованных
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
