Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




Я - ЭТО  ТЫ,  ТЫ - ЭТО  Я


В кармане его куртки - бумажки, которые раздают на улице и в переходах. На них большими буквами написано: "требуются", а пониже маленькими - кто, куда и кому. Все кому-то требуются, только не я. Никому. Вообще никому никогда не требуюсь. Но разве в этом заключается смысл жизни - требоваться кому-то? Тогда бы весь мой смысл зависел от кого-то, от множества других, и если бы они исчезли или умерли - я бы тоже исчез, меня бы не стало вместе с моим смыслом. Но вот они отвернулись, а я есть, никуда не исчез. Может быть, потому что я сам себе требуюсь? А требуюсь ли? И зачем? Мы с ним одинаковые, если исключить, что он постоянно кому-то нужен. Мы выглядим одинаково, у нас много одинаковых вещей, я надел его куртку, иду по улице и разбираю барахло в его карманах. Он спит, я вижу, как он спит и смотрит свои сны, и его глаза бегают под веками.

У него в карманах фантики от конфет и жвачки, расплющенная подушечка то ли "орбита", то ли "стиморола", то ли еще какой-нибудь гадости, совершенно не важно, нежно-зеленая, потрескавшаяся, как будто по ней кто-то потоптался. А может, кто-то сидел на его куртке. Табачные крошки вперемешку с пылью - он курит, а я нет. Прокомпостированные талончики (очень много). Он говорит, если насобирать их достаточно, то можно спокойно ездить зайцем, потому что ни у одного контролера не хватит терпения проверить их все. Гелевая ручка и обрывок бумажки с телефоном - может, позвонить? Представиться им. Голоса у нас слишком похожи, интонации разные. Спросить: я вам требуюсь? Подшипниковый шарик. Наверняка подобрал на улице. Всегда тянет домой какую-нибудь дрянь, с тех самых пор, как мы в детстве вдвоем лазали по помойкам. Тогда я определенно ему требовался. Я в его куртке, в его штанах, в его старых ботинках, даже шарф его. Я заполняю собой его оболочку, он в это время спит, а рядом лежат мои вещи. Вряд ли он их наденет. Скорее всего, позвонит мне в ярости: "Что ты выдумал?" Да ничего я не выдумывал, все вышло случайно. Мы ведь не нарочно поменялись кроватями - вот я и натянул твои штроксы, и майку с запахом тебя вчерашнего, и свитер... "Ну а куртку?" - спросит он. Не хотелось нарушать картину. Теперь я - это ты. Ты идешь по моим делам, я внутри тебя, от тебя осталась только форма. Посмотрим, потребуешься ли ты кому-нибудь теперь.

- Привет.

Я обернулся. Меня догнала девушка в пестрой вязаной шапочке с кистями до пояса.

- Ну как, идешь с нами в среду? - спросила она.

- А куда?

- То есть как это - куда? Мы же уже договорились.

- Тогда зачем ты спрашиваешь?

- Ты не в духе?

- В духе, очень даже.

Она помолчала в раздумье, поулыбалась слегка загадочно и спросила:

- Послушай, а это ты?

- Я. Кто же еще?

- Ну, мало ли. Вдруг не ты, а твой брат.

- Он спит дома.

- Ага, - она еще помолчала. - Что-то с тобой не то. То ли ты слишком вялый, то ли напряженный. Но это выглядит одинаково плохо.

- Я не выспался.

- Ясно, - она улыбалась, будто чего-то ждала. - Передай брату, когда он проснется, пусть тоже к нам присоединяется.

- Зачем?

- Просто так. Интересно. Вы ведь одинаковые?

- Абсолютно.

- Но одинаковых людей не бывает.

- Мы не люди, мы клоны.

Она покачала головой.

- Я вижу, ты совершенно не в духе. Может быть, у тебя неприятности?

- Да нет, все в порядке. Просто не выспался.

- Зачем ты тогда вставал?

- Потому что не мог спать.

- Ну да, достаточно логично. Ладно, мне надо бежать. Пока.

И она ушла, оставив меня в недоумении. До чего неприятная девица. Куда он может ходить в компании таких неприятных девиц, да еще по средам? Она все-таки поняла, что я - это не он? У нас с ним почти не осталось общих знакомых. И мои знакомые никуда не зовут меня по средам, им и без меня неплохо. Что означало ее "а это ты"? Что это? Пирожки с виду одинаково румяные, только в одном из них вместо повидла кислая капуста. В котором из них? Я - это почти он, и если я ненавижу его - значит, я ненавижу себя. А если люблю себя - значит, люблю его. Осталось выяснить, люблю я себя или ненавижу.

В его левом кармане свернутые в трубочку билеты в кино. Два билета, ряд 13, места 16 и 17. С кем он ходил, я все равно не узнаю. Могу узнать, какой фильм он смотрел, это было всего пару дней назад. Могу даже посмотреть тот же самый фильм. Но это совершенно мне не поможет. Этот фильм нас не соединит, как и этот кинотеатр, и эти места (интересно, он сидел на шестнадцатом или семнадцатом? Скорее на семнадцатом, он предпочитает нечетные числа, особенно с семерками).

Я хочу узнать, какой он, - закономерное желание. Больше в карманах у него ничего нет, только ключи от нашей квартиры с брелком в виде мордатой свиньи персикового цвета. Свиньи его умиляют, и чем они толще - тем больше, какая-нибудь ушастая хавронья вызовет у него гораздо больше восторга, чем фотомодель дивной красоты. Просто он никогда не был на свиноферме - в школе нас возили всем классом, а он как раз заболел. У нас должны быть одинаковые комплекты, но у него болтается какой-то странный ключик с синей насадкой. Вполне обычный ключик от какой-то двери, вопрос только - от какой. Есть дверь, к которой подойдет ключ с синей насадкой. Где-то есть эта дверь. Камера, где хранится стопочкой все, что его составляет, - как выстиранное белье, переложенное пахучими салфетками. Все очень просто, только я не могу туда попасть.

Я решился: достал бумажку с номером телефона и позвонил. К телефону долго не подходили, потом кто-то снял трубку, некоторое время чем-то шуршал и наконец прохрипел сонно:

- Алё?

- Привет, - сказал я.

- Привет, - ответил он и кашлянул. - Это ты?

- Ну да.

- А я сплю.

- Просыпайся.

- Не могу. Как я вчера напился!

- Я тоже.

- Но ты уже на ногах, - заметил он. - Ты уже на улице!

- А ты откуда знаешь?

- Я слышу, машины ездят.

- Я стою возле открытого окна.

- Нет, ты на улице. Подожди, сейчас угадаю. Ты полез в карман за сигаретой и нашел мой телефон, так?

- Примерно.

- Ты хоть помнил, чей он, или решил выяснить в процессе?

- Я помнил. Я всегда все помню.

- Это хорошо, а я многое забываю, особенно слова. Вчера ты сказал, что я напоминаю тебе брата. Это правда?

- Не знаю, сейчас я уже не так уверен.

- Я бы не хотел его напоминать. Ты сказал, тебя это пугает.

- Меня это вовсе не пугает.

- Вчера ты не так говорил.

- Может быть. Сегодня я думаю по-другому.

- В разные дни у тебя разные способы? - он глупо хихикнул и закашлялся.

- Наверное.

- Слушай, заезжай ко мне, хорошо?

Я подумал и решил, что терять мне все равно нечего, особенно в воскресенье.

- Давай адрес, - я приготовил ручку.

Он продиктовал, я записал на той же бумажке, где мой брат записал телефон. Почерки у нас отличаются, причем довольно сильно.

- Позвонишь снизу. Если я не открою - значит, опять заснул. Тогда набери по телефону.

- Хорошо, жди.

И я поехал. Оказалось, он жил довольно близко, дом даже не пришлось искать. На двери висела дощечка с объявлениями, я прочитал несколько (сниму квартиру срочно, хотите похудеть - звоните, продам недорого диван б/у, уроки английского и кунг-фу, уважаемые жильцы, в связи с ремонтом теплосетей такого-то числа с 10.00 до 15.00 у вас не будет горячей воды - не сегодня) и позвонил по домофону. Он открыл, даже не спросив, кто это. Я поднялся по лестнице на четвертый этаж и постучал в дверь квартиры. Мне навстречу вышел заспанный и помятый молодой человек, как ни странно, одетый, протянул руку, вместо рукопожатия втащил меня в прихожую и там, закрывая входную дверь, наскоро поцеловал в щеку. Через приоткрытую дверь в спальню я увидел разобранную постель - темно-синее белье, о котором нельзя сказать, грязное оно или чистое. Скомканное - это несомненно.

- Ты одет точно так же, как вчера, - заметил он, когда я стянул куртку. - Ты вообще дома был?

- Конечно.

- Конечно, - повторил он и почему-то засмеялся. - И что тебе сказал брат?

- Он уже спал. На моей кровати. Утром я ушел раньше, чем он проснулся.

Тут он вообще расхохотался.

- Чего ты? - досадливо спросил я. Мой брат именно так бы и спросил - с досадой. Все, чего он не понимает, способно вызвать у него только досаду.

- Ты говоришь, он спал на твоей кровати. А может, это был ты?

- Тогда сейчас, - сказал я, - перед тобой не я, а он.

- Вполне возможно, - согласился он. - Интересно, я бы распознал подмену?

- Ты недостаточно долго меня знаешь.

Он покивал головой, но ничего не ответил. Я прошел в гостиную и сел в кресло. Квартира у него была так себе: комнаты маленькие, узкий коридорчик вместо прихожей, кухня в закутке, отделенная от комнаты короткой барной стойкой.

- Что-нибудь случилось? - спросил он, ковыряясь с кофеваркой.

- Нет, с чего ты взял?

- У тебя странное выражение лица.

Я пожал плечами.

- Как тебе моя квартира?

- Ничего.

- Ничего особенного, да? Но мне понравилась планировка. Та была лучше, правда?

- Надо было в той и оставаться.

Он рассмеялся вместо ответа. Потянуло сваренным кофе. В кофе мне нравится только запах, который обещает гораздо больше, чем сам кофе в состоянии дать. Он принес две полные большие чашки на подносе и сахарницу с коричневыми слипшимися комками на стенках: лазал туда смоченной в кофе ложкой, и не раз. Одна из чашек была с трещиной, сначала он поставил ее передо мной, потом заметил, что она битая, и переставил себе.

- Я включу музыку, - полувопросительно обронил он и протиснулся за мое кресло к комоду, на котором стоял музыкальный центр. - Тишина меня угнетает.

Сухо и легко стукнула пластмасса, щелкнула кнопка звуком законченным и совершенным. Обернувшись, он положил руки мне на плечи, склонился и прошептал, обдавая шею горячим воздухом:

- Хочешь, сделаю тебе массаж?

Я промолчал, он выпрямился - шее стало холодно, его дыхание испарялось и рассеивалось в воздухе, руки неподвижно лежали у меня на плечах. Я закинул голову и взглянул на него. Он улыбался. За его спиной тихо поигрывала непритязательная музычка. Что могло быть общего у моего брата с этим растрепанным типом? Он похож на гея, а мой брат не гей. Но чем-то, вполне возможно, он симпатичен.

- Странно, что вчера ты напомнил мне брата, - сказал я.

- Представь, как было странно мне. Но ведь когда-то ты его любил?

Он обошел мое кресло и сел напротив на диванчик. Посмотрел в глаза без всякого выражения.

- Я и сейчас его люблю.

- Ты уверен?

- А ты уверен, что нет?

- Нет, я не уверен, но ты сам так говорил.

Я отхлебнул кофе. Слишком крепкий, еще немного - и его можно будет жевать.

- Ты сам говорил, - повторил он, - что тебе неприятно смотреть на него и знать, что кроме внешности у вас нет ничего общего.

- Если мне и бывает неприятно, - возразил я, - то только оттого, что у нас нет ничего общего и тем не менее мы одинаковые.

Мы одинаковые. Я смотрю на него, как на свое отражение, я умираю в нем, он - это я, ожившее зеркало, в зеркале я вижу его, в нем вижу себя, я теряю сознание, я теряю себя, я смотрю на себя и точно знаю, что это - я, но не могу с собой соединиться, как разорванное на клочки божество, которое некому собрать.

Он усмехнулся и сказал:

- Иногда я чувствую себя дураком. Особенно когда пытаюсь понять отношения братьев.

Обыкновенный растрепанный тип. Судя по всему, вовсе не дурак. Что ему может быть нужно? Того же, чего и всем, - немножко любви, немножко участия, всего понемножку? Из вчерашнего фильма: ему всего лишь нужно немного твоей любви, - дурацкий фильм. А кому может быть нужен он? Моему брату, например. Они друзья? Почему бы и нет. Но они точно так же могут быть просто случайными знакомыми.

Я вытащил из кармана штроксов связку ключей, отделил ключик с синей насадкой, показал ему:

- Абсолютно не помню, от чего он. У тебя такого не бывает?

- Именно такого? Нет.

У него во взгляде появилось сомнение, как у давешней девицы. Если бы он не знал, что у брата есть близнец, то не сомневался бы. Что бы я ни сделал и что бы ни сказал - это не заставило бы его сомневаться. Во мне, в моей подлинности. В его подлинности, если быть поточнее.

- А говорил, что все помнишь, - заметил он.

Я развел руками.

- Ну, тут я тебе точно не пригожусь, - сказал он. - Ты не говорил о ключе - ни вчера, ни раньше. Может, ты его на улице подобрал, а он от камеры на вокзале, где чемоданчик с кучей денег. А может, его тебе дала какая-нибудь девушка: мол, приходи с утра пораньше, буду ждать, вся из себя готовая ко встрече с мечтой, - такое предположение его развеселило, он со смехом откинулся на спинку дивана. - Она была бы немало разочарована, узнав, что ты вместо этого приехал ко мне. Она бы подумала о страшном. Она бы подумала, что мы... - он замолчал.

- Что мы что? - спросил я.

- Что ты предпочитаешь меня.

- Возможно, так и есть.

Он взглянул настороженно, явно не понимая, шучу я или нет. Я и сам не представлял, шутил бы в этом случае мой брат или оставался серьезным, - провокации были в его стиле, однако сымитировать его стиль мне вряд ли удалось. После недоуменных колебаний он пробормотал:

- С тобой все возможно, только я не знаю, до какой степени.

- Ну так проверь.

- Я могу, - он встал со своего места и пересел на подлокотник моего кресла. Теперь я не видел его лица - скорее всего, он этого и добивался. - Я могу. И даже допускаю, что тебе понравится. Но это в любом случае все испортит.

- А разве есть что портить? - я взглянул на него сбоку. Он покусывал губы и молчал. На меня он не смотрел и казался вполне поглощенным вытягиванием нитки из шва обивки кресла. Нитка оборвалась, он скатал ее в шарик и бросил на пол.

- А разве нет? - спросил он.

- Не знаю. Скажи, как тебе кажется.

Он еще помолчал, оторвал очередную нитку, скатал, как и первую, и стряхнул на пол.

- Я не хочу, - проговорил он, - чтобы наши отношения заканчивались, как ты предсказывал вначале. Когда ты вот так же якобы невинно посмотрел мне в глаза и сказал: это рано или поздно закончится. Мол, я тебя предупредил. Но я не хочу, поэтому между нами не будет никогда и ничего.

- Совсем ничего? Полное отсутствие?

- Ну да, в виде консерванта. Отсутствие развития открывает бесконечность. Что бы мы себе ни позволили, это ничего не изменит. И никогда не закончится, потому что у тебя не исчезнет желание видеть меня, а у меня не исчезнет желание встречаться с тобой.

- Как хорошо выходит, - заметил я. А что еще можно было сказать? Понять, что их связывает, мне все равно не под силу. Я слушал чужой разговор, по оплошности в нем участвуя. Какие отношения? Какое их отсутствие? Для меня не имело значения ни то ни другое.

- Я тоже думал, что хорошо, но теперь вижу, что это самообман, как и все остальное, - отозвался он.

Определенно странный тип. Сидит на подлокотнике и вытягивает нитку за ниткой, скоро вся обивка расползется по швам, на полу валяются скрученные терракотовые обрывки, как червяки.

- Рано или поздно появляется желание претендовать на большее, - добавил он.

- На что?

- Ну, например, на предпочтение. Что ты при любых обстоятельствах предпочтешь меня, хотя на самом деле я почти наверняка знаю, кого ты предпочтешь.

- И кого?

- Брата.

- У нас с ним нет ничего общего, - напомнил я.

- Кроме одного: вы братья, а я тебе никто. Что бы ни случилось, вы с ним не расстанетесь никогда. Даже если вы поссоритесь, он останется твоим братом, вам придется помириться, понимаешь?

- Послушай, - сказал я, - во-первых, прекрати выдирать эти нитки. Во-вторых, насчет брата. Это правда, я его не выбирал, мне такой достался, чтобы он с самого начала был рядом со мной. Но мы разные, нам даже поговорить не о чем, я его не знаю и он меня не знает, мы совершенно разные.

- Но он есть как данность, он твой брат, на всех семейных праздниках вы будете вместе.

Чего он хочет, в конце концов?

- Послушай, - повторил я, - я не спорю, он есть, я его не выбирал, но друзей я выбираю себе сам. И друзья тоже остаются на всю жизнь.

- Друзья - да, но я не могу быть твоим другом. Я бы очень хотел, но не могу. Ты ведь это знаешь.

- Нет, я не знаю.

- Перестань! - он вскочил и прошелся по комнате, остановился напротив меня. - Что с тобой сегодня? Ты сам всегда избегал этих разговоров. Я вообще не понимаю, зачем это тебе.

- А зачем ты меня позвал?

- Посмотреть квартиру, зачем же еще, - буркнул он, подошел к столику и стал собирать посуду.

- Ну, вот я и посмотрел.

- Черт! - он со звоном бросил ложку на поднос. - Это вообще ты?

- Нет, - сказал я, - это мой брат пришел, чтобы над тобой поиздеваться.

Он замер, снова сел на диван, очень испытующе меня осмотрел.

- Что, поверил? - спросил я.

Его губы шевельнулись, как будто он хотел улыбнуться и передумал.

- Кто тебя знает, вы же одинаковые, - сказал он после паузы.

- Это точно: мы одинаковые, мы вообще - одно лицо.

Он скривился, но промолчал, поднялся и занес поднос на кухню. Спросил меня оттуда сквозь шум воды:

- Есть не хочешь?

- Нет, я уже пойду.

- Так быстро?

- Кое-куда надо заскочить.

Я встал и вышел в прихожую. Он потопал следом, на ходу вытирая мокрые руки о штаны. Пока я одевался, наблюдал за мной, привалившись к стене. А когда я уже взялся за ручку двери, спросил:

- Ну что, встретимся в среду?

Я улыбнулся, шагнул к нему, слегка приобнял и поцеловал в лоб.

- Конечно, - сказал я. - В среду, когда же еще.

Он отвел глаза, покачал головой и ничего не ответил.

Когда я спускался по лестнице, затарахтел телефон.

- Привет, - сказал мой брат. - Ты как?

- Нормально.

- Не думал, что ты после вчерашнего так резво встанешь, - заметил он. - Ты зачем взял мой телефон?

- Случайно. Подвернулся.

- Понятно. А я звоню тебе и слышу - пиликает в комнате.

- И тогда ты позвонил себе.

- Точно, - он засмеялся. - Ты в городе?

- Почти. А что?

- Я сейчас обнаружил: закончилась туалетная бумага. Может, купишь по пути?

- Куплю.

- Ты вообще скоро домой?

- Не знаю. Наверное. Надо еще заехать покормить кошку. Я обещал другу присмотреть, пока он в отпуске.

- Кстати, с утра звонила какая-то бешеная девица. Подняла меня с постели и мне же пыталась доказать, что только что встретила меня на улице. Я ей не поверил, конечно. Это твоя знакомая?

- Ну да.

- Где ты только их находишь?

Я подумал. И в самом деле, где я их только нахожу? В разных местах. Может быть, это они меня находят? Я - это я, и они меня находят, чтобы потом всегда сомневаться, кто перед ними. И чтобы я тоже начинал сомневаться, кто я на самом деле.

- Ладно, - сказал мой брат, - не морочься. Не забудь про бумагу. Ты не обиделся, что я заснул на твоей кровати? Я читал вечером, а у тебя светлее.

- Можем поменяться, если хочешь.

Он рассмеялся:

- Нет, не надо. Звонит твой телефон. Мне подойти?

- Как хочешь.

- Тогда я подойду, хорошо?

- Как хочешь.

- Не забудь про бумагу.

Он повесил трубку, а я остался стоять под козырьком подъезда, из которого только что вышел. Я точно знал, кто мне сейчас звонит.




© Марина Велькович, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.





Словесность